ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ ТЕОРИИ СЦЕНАРИЕВ

Против теории сценариев выдвигается много возражений, причем каждое со

своих особенных позиций. Чем лучше мы ответим на все сомнения, тем

обоснованнее будет наше заключение о надежности сценарной теории.

Спиритуалистские возражения

Многие интуитивно чувствуют, что теория сценариев не может считаться

правильной, ибо большинство выводов противоречат идее человека, как

создания, обладающего свободой воли. Сама мысль о сценарии их отталкивает,

ибо человек как бы сводится ею на уровень механизма, лишенного собственного

жизненного порыва. Эти же люди и по тем же мотивам с трудом переносят

психоаналитическую теорию, которая (безусловно, в крайней ее форме) может

сводить человека к некой замкнутой системе регулирования энергии с

несколькими четко определенными каналами входа и выхода и не оставляет

места для божественного. В некотором смысле эти люди - потомки тех, кто так

же судил о дарвинской теории естественного отбора, которая (согласно их

представлениям) сводила жизненные процессы к механике и не оставляла

простора для творчества матери-природы. Они же в свою очередь стали

потомками церковников, осудивших Галилея за его, как им казалось,

беспримерную наглость. И все же подобные возражения, исток которых -

филантропическая забота о достоинстве человека, должны быть приняты во

внимание. Ответ на них будет заключаться в следующем.

1. Структурный анализ отнюдь не претендует на то, чтобы ответить на

все вопросы человеческой жизни. С его помощью можно формулировать суждения

о некоторых аспектах наблюдаемого социального поведения, внутреннего

переживания и пытаться свои суждения обосновывать. Структурный анализ не

имеет дела, по крайней мере формально, с вопросами сущности человеческого

бытия, он сознательно отказывается от формулирования концепции свободного

Я, как не подлежащей изучению собственными средствами, и тем самым

оставляет огромную область философам и поэтам.

2. Сценарная теория вовсе не считает, что все человеческое поведение

управляется сценарием. Она оставляет место для автономии. Она лишь

утверждает, что относительно мало людей достигают полной автономии, причем

только в особенных обстоятельствах. Первое требование на пути предложенного

метода - отделить кажущееся от подлинного. В этом и состоит его задача.

Конечно, в сценарной теории цепи прямо называются цепями, но это

воспринимают как оскорбление лишь те, кто любят свои цепи, или

притворяются, что их не замечают.

Философские возражения

Сценарный анализ считает императивы родительскими указаниями, а целью

многих существовании - исполнение этих указаний. Если философ говорит: "Я

мыслю, следовательно, я существую", то сценарный аналитик вопрошает: "Да,

но откуда ты узнаёшь, что мыслить?" Философ отвечает: "Да, но я говорю

вовсе не об этом". Поскольку оба начинают с "да, но...", бывает трудно

ждать пользы от подобного разговора. На самом деле это не так, что мы и

попытаемся доказать.

1. Сценарный аналитик говорит: "Если вы перестанете мыслить, как

внушали ваши родители, и начнете мыслить по-своему, вы будете мыслить

лучше". Если философ возразит, что он уже мыслит по-своему, сценарный

аналитик вынужден будет сказать ему, что это иллюзия, которую он не желает

поддерживать. Философу это скорее всего не понравится, но сценарный

аналитик обязан настаивать на том, что ему точно известно. Так что конфликт

оказывается, как и в случае со спиритуализмом, конфликтом между тем, что

_нравится_ философу, и тем, что _знает_ сценарный аналитик.

2. Когда сценарный аналитик говорит: "Цель большинства существовании-

реализация родительских директив", экзистенциалист возражает: "Но в том

смысле, как я понимаю это слово, это вовсе не цель". Аналитику остается

сказать: "Если найдете слово, более подходящее, сообщите его мне". Он может

полагать, что данный индивид не может сам заняться поиском цели для себя,

поскольку сосредоточен на исполнении родительских предписаний.

Экзистенциалист говорит: "Моя проблема состоит в том, что делать с

автономией, когда она достигнута". Возможный ответ сценарного аналитика: "Я

этого не знаю. Но мне известно, что одни люди менее несчастны, чем другие,

потому что y них в жизни больше выбора".

Рациональные возражения

Рациональное возражение: "Вы говорите, что функция Взрослого состоит в

принятии рациональных решений, что Взрослый имеется в каждом человеке.

Почему же вы одновременно говорите о том, что все решения уже приняты

Ребенком?" Вопрос серьезный. Но ведь есть иерархия решений. Высший уровень

- это решение о том, следовать или не следовать сценарию. Пока оно не

принято, все прочие решения не в силах повлиять окончательно на судьбу

индивида. Перечислим уровни иерархии.

1. Следовать или не следовать сценарию?

2. Если следовать сценарию, то какому? Если не следовать, то что

делать взамен?

3. Постоянные решения: жениться или не жениться, иметь детей или нет,

совершить самоубийство или убить кого-нибудь, уволиться с работы, быть

уволенным или делать карьеру?

4. Решения, связанные с упорядочением дел: на ком жениться, сколько

детей иметь и т.п.

5. Временные решения: когда жениться, когда рожать детей, когда

уволиться и т.п.?

6. Решения, связанные с затратами: сколько денег дать жене, в какую

школу записать ребенка и т.п.?

7. Сиюминутные решения: идти в гости или остаться дома, отшлепать сына

или отругать, заняться планами на завтра и т.д.

Решения на каждом уровне чаще всего определяются решениями, принятыми

на более высоких уровнях. Проблемы каждого уровня относительно тривиальны

по сравнению с проблемами более высоких уровней. Но все уровни прямо

работают на окончательный итог. Решения принимаются такие, чтобы достичь

его с наибольшей эффективностью, причем неважно, предопределен ли он

сценарием, или является результатом свободного выбора. Поэтому пока главное

решение не принято, все прочие решения не рациональны, а рационализированы

по второстепенным основаниям.

"Но, - скажет наш противник-рационалист, - сценария-то нет". Поскольку

он рационалист, он говорит это совсем не потому, что ему не нравится

сценарная теория. Но ему надо обязательно ответить. К тому же y нас есть

возможность предъявить весьма сильные доказательства. Сначала мы спросим:

"Прочел ли он эту книгу (имеется в виду та, которую Вы держите в руках)

внимательно?" А затем предъявим наши аргументы, которые могут его убедить

или не убедить.

Предположим, что сценария нет. В этом случае: а) люди не слышат

"голосов", предписывающих, что им делать, а если и слышат, то действуют, не

принимая их во внимание, поступают как бы "назло" им; б) люди, которым

предписания указывают, что им делать (это чаще всего люди, выросшие в

приютах или детских домах), столь же уверены в себе, сколь и люди,

воспитанные в своем родном доме; в) люди, пользующиеся наркотиками,

алкоголем, напивающиеся до тяжелого, нечеловеческого состояния, отнюдь не

чувствуют, что какая-то неподконтрольная внутренняя сила толкает их

навстречу безжалостной судьбе. Наоборот, они совершают каждый такой акт в

результате автономного рационального решения.

Если все или даже некоторые из этих гипотез верны, тогда, пожалуй,

сценария нет. Но данные наших исследований свидетельствуют, что они ложны,

поэтому мы считаем, что сценарий есть.

Доктринальные возражения

Доктринальные возражения в данном случае распадаются на две группы:

религиозные и психоаналитические. С религиозной точки зрения проблема

сценария - это проблема предопределения против свободы воли.

Возражения психоаналитиков порой кажутся иезуитскими по своей природе.

В доктринальном смысле сценарный подход тесно связан с психоанализом,

представляет собой одно из его ответвлений, а потому воспринимается

некоторыми как антианалитическая тенденция, то есть как ересь в пределах

самой доктрины. Так, например, монофизитская [Монофизитство (моно + гр.

phisis - природа) - одно из течений в христианстве, признававшее y Христа

только божественную природу и отвергавшее представление о Христе-человеке.]

ересь была всего лишь ответвлением от римскокатолического учения, почему

церковь и боролась с ней гораздо сильнее, чем с язычеством. Язычников

исправляло обращение в предлагаемую веру, а еретиков - обезглавливание.

Прежде, чем обсудить возражения, выдвигаемые психоаналитиками, полезно

выяснить, что означает слово "антианалитический".

Большинство сценарных аналитиков принимают учение Фрейда, но

обязательно дополняя его данными новейшего опыта. Различия между взглядами

ортодоксов и современных сценарных аналитиков, на наш взгляд, находятся в

сфере акцентов. Например, автор настоящей книги, повторив и подтвердив ныне

принимаемые наблюдения Фрейда, пошел несколько дальше, признав правоту

Фрейда относительно инстинкта смерти и универсальности навязчивых

повторений. За это меня назвали "антифрейдистом". Я глубоко уверен в том,

что короткими фразами, а не обилием слов надо выражать все то, что мы знаем

о человеческом сознании, высказывая свои мысли емко, точно и понятно.

Думаю, что фрейдовская терминология была использована для целей, которые

сам Фрейд осудил бы, то есть для маскировки определенных фактов. Его за это

назвали бы "антианалитиком". Сценарные аналитики верят в бессознательное,

но делают упор на сознательном, работая именно с такими пациентами,

которым, по собственным словам Фрейда, не подходит ортодоксальный

психоанализ. Сценарный анализ вовсе не подменяет психоанализ, так как он им

не является.

Другое доктринальное возражение против сценарного анализа чаще всего

состоит в том, что он не представляет собой ничего нового. Это не более,

чем известная концепция жизненных стилей в более изысканном оформлении.

Главное, что факты всегда были и над ними размышляли многие самые тонкие

наблюдатели. Подтверждает ли сценарная теория их выводы или они

подтверждают сценарную теорию, в данном случае не самое важное. Фрейду,

например, потребовалось около восьмидесяти страниц книжного текста, чтобы

суммировать наблюдения своих предшественников в области теории снов; многие

из них делали "психоаналитически звучащие" высказывания. А Дарвину

потребовалось только девять страниц, при этом он процитировал

"эволюционистские" высказывания своих предшественников. Но высказывания,

сколь бы многочисленными и точными они ни были, еще не создают теории. Ядро

сценарной теории составляет структурный анализ. Без теории состояний Я,

особенно состояний, обозначаемых как Родитель, Взрослый, Ребенок, можно

говорить о множестве ценных наблюдений и точных суждений, но нельзя

говорить о сценарной теории. Чтобы быть достойной, теория в любой области

наук должна зиждиться на структурных элементах; без этого она распадется

как карточный домик, который может быть очень мил на вид, но слишком

неустойчив и не может выдержать ничего, кроме собственного веса.

Сценарная теория имеет перед своими предшественниками те же

преимущества, как, например, арабские цифры перед римскими. И по тем же

причинам: с ее элементами легче работать. Представьте себе римского

строителя, который должен был уплатить за стройматериалы, предположим,

пятидесяти наименований, а первыми в списке стоят MCMLXVIII мраморных

блоков по LXXXVIIII оболов [Обол - монета, обращавшаяся во многих

западноевропейских странах в период феодализма] каждый. Современный

строитель справится с делом значительно быстрее благодаря использованию

более удобных символов.

На практике большинство доктринальных возражений вызвано тем, что еще

Фрейд называл характерным для многих ученых нежеланием узнавать что-либо

новое. Теперь эта черта не так распространена, как в те дни, когда он

описывал реакцию ученого сообщества на свою теорию сновидений. Он писал,

что меньше всего обратили на нее внимание так называемые "исследователи

снов".

Нашим ответом критикам может быть совет прочитать настоящее издание

еще раз, причем попросить дочитать его до конца. Ведь улучшение

психоанализа настолько же "антианалитично", насколько усовершенствование

аэропланов есть поругание пионеров авиации - братьев Райт.

Эмпирические возражения

По соображениям краткости мы рассмотрим только самое распространенное

из эмпирических возражений против сценарной теории: "Если человеческие

судьбы предопределены родительским программированием, то почему оказываются

такими разными дети, выросшие в одной и той же семье?"

Начнем с того, что дети из одной и той же семьи не всегда вырастают

разными. В одних семьях бывает так, в других иначе. Известно множество

случаев, когда все дети были победителями, все алкоголиками, все

самоубийцами или все шизофрениками. При этом обычно ссылаются на

наследственность, ставя генетиков в глупое положение, если дети оказываются

разными. У самодетерминистов трудности противоположного характера: они

ликуют, когда дети разные, но смущаются, когда сталкиваются с одинаковыми

детьми. Для сценарной теории оба варианта объяснимы.

Главную роль, на наш взгляд, играет сценарий родителей. Сценарии детей

производны от него. Дети отличаются друг от друга по той же причине, по

какой Золушка отличалась от своих сводных сестер. Сценарий мачехи состоял в

том, чтобы сделать неудачницами родных дочерей, а победительницей -

приемную дочь. В другой хорошо известной сказке два умных старших брата

оказываются в конечном счете дураками, а казавшийся дураком младший - самым

умным (их мать прекрасно об этом знала, ибо именно она наставляла каждого

на его путь). С другой стороны, римские братья Гракхи были оба одинаково

талантливы и одинаково преданы интересам народа, почему оба и стали

жертвами политического убийства. Точно так же пять (или десять, или

четырнадцать - все зависит от того, кто их считал) детей Ниобы - героини

греческой мифологии, нашли один и тот же печальный конец. Ниоба оскорбила

хвастовством богиню Лету - мать Аполлона - за что были убиты все ее дети, а

сама она окаменела от горя. Это было частью сценария Ниобы: "Гордыня и

гибель".

Согласно сценарию матери может быть суждено воспитать, например,

десятерых полицейских ("Добейтесь славы!") или десятерых грабителей

("Держите их, ребята!") или пятерых грабителей и пятерых полицейских ("А

ну-ка, подеритесь!"). Разумная женщина, которой предстоит вырастить десять

мальчиков, вполне может осуществить любой из "проектов".

Возражения с позиций психологии развития

Эти возражения концентрируются вокруг психосексуального кризиса в

раннем возрасте и юношеского кризиса самотождественности.

1. Применительно к первому случаю сценарий не является отрицанием

инстинктивных влечений и не отменяет действия ранней травмы. Наоборот, он

совпадает с их развитием. Он представляет собой социальную матрицу для

реализации сексуальных фантазий, каково бы ни было их происхождение.

Инстинктивным влечениям или сексуальным фантазиям может быть предоставлена

полная свобода, или, наоборот, они будут искажаться, подавляться,

сублимироваться, но в конечном счете они соучаствуют в действии высшего

принципа, который регулирует и модифицирует их выражения согласно

требованиям сценария, или, как сказал бы Фрейд, влечениям судьбы. Сценарное

указание на этом уровне гласит: "Делай, что тебе хочется, поскольку ты

соберешь при этом достаточно "купонов", чтобы оправдать окончательный

итог". Так что сценарная теория чужда бихевиоризму. Она ни в коем случае не

утверждает, что все, или, по крайней мере, большая часть человеческих

поступков, есть результат выработки условных рефлексов. Она лишь

утверждает, что в определенные, критические моменты человек следует

сценарным указаниям; в остальное же время он идет туда, куда его влечет, и

делает то, что диктует его воображение.

2. В действительности, некоторые юноши и девушки избавляются целиком

от своих сценариев. Другие же лишь бунтуют (исполняют родительские

директивы, предписывающие бунт), разыгрывая в рамках своих сценариев нечто

решительное. Им кажется, они порывают с родительским программированием, а

на самом деле они еще точнее следуют его "букве". Некоторые избавляются

лишь на время от власти сценария, а затем сдаются, пребывая в отчаянии.

"Рассеянием самотождественности" мы называем состояние, характерное для

этого периода. Это результат плохого сценария. Сценарные аналитики считают

это борьбой против родительского сценария, где мать (или отец) побеждает

(вопреки противоположному мнению: поражение родительского сценария). Сын

может стать бродягой не вопреки матери (или отцу), но именно из-за нее,

поскольку мать (или отец) не в состоянии были дать ему разрешение преуспеть

вопреки ее (его) собственным директивам. Цель психотерапии, следовательно,

не в том, чтобы вернуть его назад к матери (или отцу), превратив в

послушного мальчика, а в том, чтобы развести его с родителями и дать ему

возможность выбирать жизненный путь по своему усмотрению.

Клиницистские возражения

Самое распространенное из клиницистских возражений состоит в том, что

порой считается: пациента невозможно вылечить в психоаналитическом смысле,

если иметь дело лишь с проблемой сознания. Возможно, но есть возражения.

1. К бессознательному, на наш взгляд, причисляется излишне многое. Мы

считаем, значительная часть того, что может признаваться бессознательным,

это не бессознательное, а предсознательное. Пациент однако вынужден идти

навстречу психотерапевту, который ищет "бессознательное", и подсовывать ему

предсознательное, отмеченное печатью неясности, недостаточной осознанности.

Это можно проверить, спросив пациента: "Действительно ли это было

бессознательное или вы что-то смутно осознавали?" Подлинно бессознательный

материал (например, изначальная эдипова ярость) действительно

бессознателен, а не смутно осознаваем. Поэтому сценарный аналитик,

работающий с сознательным материалом, черпает данные с гораздо больших

"площадей" психики, чем это предполагает большинство людей. Во всяком

случае, сценарному аналитику никто не запрещает иметь дело с

бессознательным (например, с некоторыми прямыми производными страха), если

он в этом достаточно компетентен. Да это и необходимо, поскольку именно

такие бессознательные переживания чаще всего формируют первичный "протокол"

сценария.

Многие люди думают, что существует некоего рода закон, дающий

психоаналитику неотъемлемое право определять ход лечения. Это совсем не

так. Если бы такой закон существовал, он оказался бы в трудном положении,

ибо его определения (почти тождественные с прекращением лечения) очень

неясно сформулированы и признаны отнюдь не всеми психоаналитиками. Критерии

его можно "отжать" до прагматического суждения, которое равно приемлемо и

для других видов терапии, чуждых психоанализу: "Пациент считается

излеченным, если он освободился от симптомов и может полноценно работать и

любить". Сценарный анализ добивается такого результата по крайней мере не

реже, чем психоанализ.

В заключение нужно отметить, что имеется два вида людей, выступающих

против сценарной теории. Первый - это теоретики и практические терапевты,

аргументы которых нужно принимать всерьез, какова бы ни была их природа.

Они предъявляют сценарному анализу претензии того же рода, что и сценарный

анализ предъявляет им - претензии, основанные на внимательным и объективном

знакомстве с литературой соперничающего направления. Второй - это

обладатели административных постов, которые могут блокировать (и это

нередко делают) профессиональное и интеллектуальное развитие молодых

врачей, особенно государственных психиатров, запрещая им использовать в их

практике сценарную теорию. Многие из этих чиновников - скудно образованные,

раздражительные, отягощенные предрассудками люди, и спорить с ними

бессмысленно. Но есть еще умные, эрудированные и открытые новому

администраторы, которые делают то же самое. Это в большинстве своем опытные

психоаналитики. Чтобы их в какой-то мере оправдать, скажем, что Фрейд тоже

был человеком, зажатым в тисках сценария. Это он открыто признавал. Его

привлекали образы военных героев, он страстно любил Наполеона. Многие

метафоры и часть своего словарного запаса он черпал из языка героических

битв. Девизом его были слова, поставленные эпиграфом к книге о сновидениях,

которые в приблизительном переводе означают: "Если я не покорю небо, то

вознесу преисподнюю". Что он и сделал. Его таинственная и навязчивая идея о

том, что он может умереть, как и Наполеон, в возрасте пятидесяти одного

года, было для него типичным сценарным пророчеством. Любимый афоризм его

отца: "Что-нибудь да случится" - был девизом Фрейда, которому он верно

следовал всю жизнь, как о том свидетельствуют его письма. Его герой -

Наполеон, чьи слова он часто цитировал, умер в возрасте пятидесяти одного

года, хотя сам Фрейд умер восьмидесяти трех лет.