Кусый в роли косаря

На родину Януш вернулся в превосходном настроении. Он чувствовал, что окончательно вернул былую форму, и надеялся на удачные выступления на стадионах мира. Он верил, что его заветная мечта — принять участие еще в одной олимпиаде — исполнится.

Приехав в Варшаву, Кусочинский стал готовиться к первенству Польши в Познани, решив ограничиться одним видом соревнований — бегом на 10 000 м. На этой дианции он уже давно не выступал и сейчас хотел проверить свои силы.

К сожалению, первенство, состоявшееся 8 и 9 июля прошло неудачно. Стадион оказался совершенно непригодным для таких ответственных состязаний. Беговая дорожка была слишком рыхлой и мягкой. Было очень жарко, что расслабляюще действовало на спортсменов. Надо еще вспомнить об удушливой политической атмосфере, и картина будет полной. Познань находилась вблизи гитлеровского гнезда, что не могло не отразиться на нервах и психике легкоатлетов.

Многие бегуны вышли на старт почти неподготовленными. Никогда еще не наблюдалось столько случаев отказа от старта. Быть может, общее настроение апатии повлияло и на Кусочинского. Он пробежал 10 000 м почти не прилагая усилий, не думая о результате. Мягкая беговая дорожка сводила на нет все усилия спортсменов хорошо выступить. Януш ограничился тем, что обошел на круг всех своих соперников. Его время — 31.45,4. Бег этот практически не принес никакой пользы. Кусочинский по-прежнему оставался в неведении, каковы его теперешние возможности наэтой дистанции.

Послушаем, что говорил сам Януш по поводу того старта:

— Первенство Польши в Познани было для меня черным днем в настоящем сезоне. Я думал о хорошем результате, но когда испытал дорожку, сразу же расхотелось бежать. Она была совершенно не пригодна для бега. Все время надо было следить, чтобы не сломать ноги, увязнув в какой-нибудь выбоине. В таких условиях результат отходит на второй план. Мне было жаль, что все мои усилия зря потрачены, так как после забега я не смог сделать для себя никаких выводов.

Меня часто спрашивали, собираюсь ли я в этом сезоне специализироваться на какой-нибудь определенной дистанции.Нет и еще раз нет! Если спортсмен хочет показать хороший результат на 5000 и 10 000 м, то он должен бегать и на средние дистанции. Это развивает скорость, закаляет нервную систему, бег становится менее монотонным. Названные факторы объясняют, почему моя программе выступлений не совпадает с календарем мероприятий Союза легкоатлетов, который то перенасыщен соревнованиями, то допускает слишком большие перерывы.

Возьмем, к примеру, сентябрь. Запланированы один за другим два международных матча, следом за ними — юбилейные соревнования. Все мероприятия назначены на три воскресенья подряд. Конечно, Союз будет просить меня выступить в беге на 5000 м. Не знаю, как мне это удастся. Я могу выступать каждое воскресенье, у меня хватит сил, но на разных дистанциях.

Часто мне задают вопрос: каковы прогнозы моих будущих встреч со шведами и со знаменитыми финнами? Мне очень трудно ответить. Прежде чем надеяться на успешное соперничество с финнами, надо иметь такие же условия тренировок, как у них. Пока это невыполнимо.

То, что мне удается достигнуть тяжелым трудом и собственным энтузиазмом, финны получают благодаря сильной внутренней конкуренции. Наличие сильных соотечественников очень подтягивает и стимулирует.

Я слышал о том, что финны собираются осенью попытаться побить мировой рекорд на 10 000 м. К сожалению, я, наверное, не смогу принять участие в этой попытке. Но ведь только в непосредственной борьбе можно сделать сравнительные выводы.

Приближается Олимпиада, и на мне лежит ответственность за старательную и рациональную подготовку, которая должна вестись строго по плану и в спокойной обстановке. Спокойная обстановка — залог успеха.

К сожалению, все складывалось не так, как планировал Януш. Образовавшийся на бедре нарыв увеличился, при каждом шаге причинял невыносимую боль. Кусый планировал поездку в Лондон, но пришлось от нее отказаться. В лондонский поезд сели только три поляка: Нойи, Станишевский и Шнайдер.

Вскоре пришла телеграмма из Лондона с сообщением о неудачном выступлении польских спортсменов. А что делал Кусочинский в то время, как его коллеги находились в Лондоне? Один из журналистов хотел попросить Януша прокомментировать выступления его коллег в Англии, но телефон на улице Злотей упорно молчал. Никто не знал, куда пропал Кусочинский. Внезапным исчезновением Кусочинского заинтересовались прежде всего журналисты. Первым забил тревогу Эдвард Трояновский, peкордсмен Польши в беге на 200 м, старый приятель Януша.

Трояновский очень образно описывает «погоню» за Кусочинским, и поэтому я предоставляю ему слово:

«Случайно мне стало известно, что Кусый поехал в сторону Радома. Я сел в автобус и отправился следом за ним. Толкучка в автобусе ужасающая, я стою в проходе, стиснутый со всех сторон рыночными торговками с корзинами и сумками. Душно, как в потопленной подводной лодке. Такую пытку можно вынести только ради Януша. Я начинаю серьезно задумываться над целесообразностью моего мучительного путешествия, ведь фактически я едув неизвестность. В последний раз я видел Яну­ша три недели назад в плавательном бассейне на Лазенковской улице. Кусый был тогда очень озабочен своей болезнью, которая занимала его больше всего на свете. Онпроклинал первенство в Познани, бег на 10 000 м, маленький фурункул, который вырос до размеров кулака Джо Луиса. С тех пор Януш ни разу нигде не появлялся, его отсутствие было слишком длительным, лечение наверняка давно было закончено. Финны тренируются трижды в неделю, швед Йонссон бьет рекорды один за другим, приближаются встречи с Францией с Венгрией, а Кусый не подает никаких признаков жизни. Он якобы находится в Радоме.

Что он там может делать? Тренируется? Отдыхает? А может, он болен?...

Ничего конкретного мне узнать не удалось, даже его адреса.

Радом! — проревел заспанный кондуктор, и пассажиры высыпали из автобуса. Радом — не маленький город. В нем проживает 100 тысяч жителей, а дома разбросаны на большом пространстве. Вся надежда нато, что наш Кусочинский — великий...

Я подхожу к полицейскому:

— Вы не знаете, где живет Кусочинский?

— Как же мне не знать? Конечно, знаю! Нашчемпион живет здесь уженесколькс дней, и его знает весь Радом... Площадь Третьего мая,дом 6.

Вскоре я уже у дома № 6, взлетаю ма второй этаж. Там живет адвокат А.

— Да, Янушостановился у меня. Он вышел и вернется очень поздно.

Я представился адвокату.

— Ах, вспоминаю! Вы приятель Януша. Как жаль, что я не спросил его, куда он пошел. Кусый живет у нас уже восемь дней, совсем не тренируется, лечит ногу.

— Как лечит ногу?

— Да! Он приехал к нам с огромным фурункулом на ноге.

Я благодарю за подробную информацию и пускаюсь в дальнейшие поиски. Где же он может быть? Я «прочесываю» все самые элегантные кафе и рестораны. Уже около семи часов вечера. В это время Януш любит выпить чашечку кофе.

Обежав весь город, я на всякий случай решил еще раз заглянуть в «Марлен». За столиком сидел Кусочинский, читал «Пшеглонд спортовы» и попивал черный кофе. Выглядел он превосходно, загорел.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я его, запыхавшись.

— Сражаюсь с фурункулами. Сейчас я узнал, что больше их у меня никогда не будет, но должен признаться, что из-за них я претерпел муки ада. После первенства Польши чувствовал себя отвратительно. Фурункул на бедре рос на глазах и причинял чудовищную боль. К счастью, здесь мне помогли от него избавиться, осталась только маленькая ранка.— У Кусочинского загорелись глаза, и он воскликнул: — Я сейчас превосходно себя чувствую, мышцы как стальные! Посмотри! — и он протянул мне руки. На ладонях кожа у него загрубела, и даже кое-где были мозоли.

— Ты что, занимался греблей?

— Нет!

— Рубил дрова, как Вильгельм II или Шмелинг?

Януш рассмеялся:

— Ни в коем случае! Я косил, насколько хватало сил. Сначала все смеялись надо мной, потом восхищались. Я обгонял профессиональных косарей. Могу смело сказать, что я первый в Польше косарь с высшим образованием.

— Значит, ты был здоров?

Кусый погрустнел, его энтузиазм и заразительная веселость улетучились.

— До определенного времени. Через несколько дней, когда я думал, что с болезнью покончено, вокруг гноящейся ранки высыпали три новых фурункула. Друзья посоветовали мне отправиться в Радом, где врачи будто бы прекрасно справлялись с заболеваниями такого рода.

Пока мы так разговаривали в «Марлене», к нашему столику подсел один из друзей Кусого. Это был очень разговорчивый человек. Он стал подробно рассказывать о злоключениях Януша.

— Приезд Кусого в наш город мы расценили как большую честь. Все хотели с ним познакомиться, он без конца получал приглашения. Болельщики надеялись увидеть Кусого настоящим олимпийцем, но в Радом приехал грустный, прихрамывающим парень, опирающийся на тросточку. Нанего больно было смотреть. Наш лучший доктор занялся его лечением, ему помогал доктор Галка, который ухаживал за Янушем, как за малым дитем. Состояние ноги с каждым днем ухудшалось, специалисты советовали даже хирургическое вмешательство. Только боязнь шрамов остановила нож хирурга. Решили попробовать пропидон. От укола у Кусого поднялась температура, но, к счастью, укол оказался чудодейственным, фурункулез был вылечен, и через несколько дней можно было снять повязку.

— А когда ты начнешь тренироваться? — спросил я Януша.

— Только через десять дней. Об участии в соревнованиях в августе не может быть и речи.

После первенства Польши в Познани я узнал о том, что Нойи обратился к Кусочинскому с просьбой дать ему совет, как тренироваться. Кусый не отказал ему. Я рискнул поэтому задать Янушу вопрос:

— Какты думаешь, Нойи в Мальме так хорошо выступил потому, что следовал твоим советам?

— Видимо, да.

— Да, но через несколько дней в Лондоне он потерпел поражение...

— Ещедолго форма Нойи не стабилизируется. Он слишком недавно стал следовать моим советам.

— Что ты думаешь о своем предстоящем старте на Олимпиаде в Хельсинки?

— Я ужедавно серьезно обдумываю свое выступление в Финляндии. Прежде всего я собираюсь уделить основное внимание рациональным тренировкам. В Хельсинки я думаю отправиться за три месяца до Олимпиады.

Мырешили процитировать это интервью почти без сокращений, так как оно, пожалуй, было последним в жизни Януша Кусочинского. О своих планах он также говорил в статье, написанной для «Пшеглонд спортовы» 17 августа, за 13 дней до нападения гитлеровской Германии на Польшу:

«В 1939 году я снова вернулся в большой спорт, к жизни легкоатлета, обладающего уже определенным опытом. Я решил основательно поработать над собой и подготовиться к Олимпийским играм в Хельсинки так же, как семь лет назад подготовился к Играм в Лос-Анджелесе. Это моя цель. Я знаю, что мои планы нелегко осуществить, прекрасно понимаю, что в Хельсинки мне придется гораздо труднее, чем в Лос-Анджелесе.

В этом году после многомесячной подготовки я нахожусь в гораздо лучшей форме, чем в 1932 году. Испытать свои силы мне удалось на хорошей беговом дорожке с сильными соперниками. Результаты не замедлили сказаться. Дважды я побил рекорд Польши на скандинавских стадионах, что меня не очень удивило,так как 1939 год вообще был годом сюрпризов. Поразительных успехов добились спортсмены, от которых никто этого не ожидал. Я не удивился, например, что финны показали великолепные результаты, но то, что немцы и шведы в беге на 5000 м вышли из 14.30,0, меня, признаться, поразило. После того как мне удалось пробежать 5000 за 14.24,2, я совершенно изменил свой взгляд на границу возможностей спортсменов.

Часто я себя спрашивал: где же границы человеческих возможностей? Этот вопрос не дает мне покоя. К сожалению, сколько бы я ни размышлял над этим вопросом, я не смогу на него ответить, и, как мне кажется, нет насвете человека, который мог бы разрешить эту проблему.

По моему мнению, финны Мяки и Пекури — лучшие спортсмены, которые когда-либо появлялись в легкой атлетике. Они перечеркнули все выводы экспертов и теоретиков спорта. Их заслуга заключается в том, что они поднялись на недосягаемые вершины, о которых не смели мечтать лучшие стайеры всех стран и времен, такие, как Нурми, Колехмайнен, Виде».

Кусочинский очень высоко ценил своих финских соперников, особенно Мяки (В 1938 г. Таисто Мяки установил мировой рекорд в беге на 10 000 м (30.02,0), а в 1939 г. — мировой рекорд в беге на 5000 м (14.08,0). В том же 1939 г. Т. Мяки первым в мире преодолел 30-минутный барьер в беге на 10000 м (29.52,6).— Прим. ред.). Но и финны не скупились на похвалы польскому коллеге. За несколько дней до начала войны один из польских журналистов встретил Мяки в Хельсинки и заговорил о Кусочинском.

— Прекрасный спортсмен, достойный противник,— заявил финн.

— Он всегда неожидан, всегда готовит какой-нибудь сюрприз, очень таинствен. Противникам почти никогда не удается угадать, что скрывается за такой таинственностью. Его результаты в этом году наверняка его не последнее слово. Он должен показать еще лучшие результаты. От него только и жди сюрпризов!

— Как вы считаете, не помешает ли ему возраст добиться высоких показателей?

— Салминену уже исполнилось 40 лет, и он все еще прекрасно выступает. Возраст не имеет значения. Главное — находиться в хорошей форме.

Если уж мы заговорили о Мяки, стоит рассказать, как тренируется знаменитый легкоатлет. Каждый день он встает в 4 часа утра. Два часа он бегает по окрестным лесам и лугам. Потом едет в Хельсинки на работу. Вернувшись с работы, он снова, тренируется два часа. И так каждый день. Вечером, ровно в 10 часов, он уже в постели.