Вас ранило во время атаки.

- Да. Я бежал с ручным пулеметом. Самое главное, что пулемет вышел из строя, в газовую камеру попала пуля. РПД теперь мог бить только одиночными и для каждого выстрела приходилось оттягивать затвор.

Нужно было перебежать по льду на другую сторону реки. Мы толпой высыпали на пригорок перед колокольней. Немцы встретили нас пулеметным огнем с противоположного берега. Мне в голову, словно кувалдой со всего замаху, неожиданно ударила пуля. Еще мысль мелькнула – «Ну все, пиздец!» Повалился я в снег, начал прощаться с родными. И тут до меня доходит – «Стоп. Если я думаю, значит, я живой!» Осмотрелся, подтянул пулемет, намотал ремень на руку. Попробовал ползти – по мне сразу же начали стрелять. Я затих…

Все время стараюсь быть в одном положении. Вокруг полно убитых, не может такого быть, чтоб снайпер только на меня смотрел. Но как только поторопишься, засуетишься – сразу же тюк-тюк-тюк в снег. Стреляют с колокольни. Надо снова лежать и ждать.

Добраться бы до гребня холма, где стоят штабеля пустых бензиновых бочек. Я наметил для себя крайний, занесенный по самую крышу снегом домик. Лежа в одной позе, отталкиваюсь ногами, смотрю по сторонам. Бог ты мой. Командир роты убит, командир взвода убит. Вот уткнувшись лицом в снег, лежит мой второй номер. А ведь мы все были давно знакомы еще по Ярославлю. И они теперь все мертвы! Опять лежу, потихоньку осматриваюсь. У ближайшего ко мне дома лежит еще живой Китаев, что-то лопочет. Из головы пена – вытекают мозги…

Часа четыре прошло. Захотелось мне пописать. Ватные брюки не снять. Что делать? Напрудил прямо туда. Тепло стало, хорошо (смеется). Даже согрелся. А вот потом…

Еще час прошел. Замерз так, что нет сил. До края гребня холма осталось, может быть метров с десять. Вскочил, думаю – «Будь, что будет». Рванулся, прыгнул и покатился под горку. Отлежался-отдышался, захожу в ближайший дом. Там сидит командир отделения Гусев.

У нас все командование было из пожарников, участковых и политработников. Кадровых командиров почти не было. Из кадровых военных был командир роты лейтенант Варнаков. Но его убило еще утром вместе с командиром взвода (бывшим пожарником) Степановым. А почему их убило? Так скажем, глупости везде хватало. Ярославская дивизия в отличие от всей Красной армии была одета не в шинели, а в бушлаты цвета хаки. Все это было пошито в сверхурочное время Ярославскими рабочими. Сверху мы одевали маскхалаты. Командиров же всех вырядили в шикарные белые полушубки. Они красиво перепоясались крест-накрест портупеями. Ну, их немцы и щелкали как куропаток в первую очередь. Вот и вся война. А, к примеру, взять нашего Докукина. У него была какая-то накидка вроде кавалерийской куртки и подшлемник на голове. И попробуй, отличи его от остальных. Ходит как обормот какой-нибудь. В одной руке - пистолет, а в другой - противотанковая граната. Так что мне кажется попадать в плен, пусть даже и случайно, он видимо не собирался (смеется).

Так вот я этому Гусеву докладываю: «Вот пулемет» - «Куда его на хуй? Бросил бы его» - «Интересное дело. Везде в уставах сказано, что в случае утери оружия полагается трибунал. Доказывай потом, что он был неисправен» - «Ладно, поставь его и выходи из деревни».

Кое-как я перебежал в следующий дом. Тот весь забит под завязку ранеными и здоровыми, а хозяева сидят в подполе. Увидели, в каком я состоянии, дают мне кусок преснухи с картошкой. Я его проглотил за два-три хомка. Тут бывший инженер по технике безопасности Сер**ий(Неразборчиво в записи. – Прим. С.С.), который работал на резиновом комбинате, взял винтовку и стал стрелять через слуховое окошко в сенях. Так его с колокольни тут же наповал через это окошко! С двухсот метров, в слуховое оконце в полбревна! На моих глазах.

Каждое 9-е мая я кладу цветочек у его фамилии на памятной стеле шинного завода. Запомнился он мне…

Ну что?! Смотрю – одному парню простреленную насквозь грудную клетку перетягивают ремнем. Он дышит и у него из дырки – «Фр-хр-р-р» - выходит воздух розовыми пузырями. Сквозь туман слышу, что кто-то говорит мне: «Пойдешь в Матюхи. Там медпункт. Сможешь этого довести? Возьми в нагрузку» - «Да, я смогу»

Сунулись мы с этим раненым в крайнюю избу, а там вся стена увешана немецкими шинелями (Они же утром босиком убегали). Хозяйка сразу запричитала: «Ребятки, бегите скорее отсюда. Их здесь много было, они вернутся, вас всех перебьют»

Вывела нас через огород на большак, указала направление на Матюхи. Мы кое-как перелезли через наметы расчищенной немцами дороги и поплелись по полю. Вдруг летит «костыль»! Немцы уже стали бить из дальнобойной артиллерии по Вердино. А этот поганец начинает над нами кружить и стрелять по нам. Пострелял и улетел. Прошли мы буквально метров триста, опять летит. Я уже не стал ждать, говорю этому – «Закапывайся в снег». Я это потому рассказываю, что хочу проиллюстрировать, как они гонялись за отдельными людьми. Куражился гад, не ленился. Хотел свой кураж показать летчик. Хихикал, наверное, там.

Доплелись мы до Матюхов. Мне все это запекшееся дело на голове выстригли ножницами, промыли, забинтовали. Что было с тем парнем, не знаю, рассказываю про себя. Мне выделили подводу с сеном. Я забинтованный привалился к передку, а женщина, сидя на коленях, управляла лошадью и всю дорогу плакала, поминая про своего сына – такого же горемыку.

Привезли в медсанбат, сделали все необходимое. На дворе стоял апрель - все начало таять. В траншеях по пояс воды! Все высотки заняты немцами. Наши были только лужи да болота. Дороги расползлись. Машин нет у нас - бабы тащат на позиции снаряды в мешках.

Из медсанбата до Торопца мы шли пять суток. Началась пасха. Питались за счет местного населения, квасили самогонку.

- Как занятно вы с Борис Палычем вокруг да около ходили, да так и не встретились. Он дошел до Торопца за трое суток. Лежал в деревянном госпитале на втором этаже…

- И я был на втором этаже. Но ты знаешь, в Торопце тогда были сплошь госпиталя и все деревянные (смеется). В этом Торопце я пролежал полтора месяца.

Ко мне как-то подкатил один шоферюга, уж очень ему приглянулась моя шерстяная гимнастерка. Он давай ее у меня выпрашивать: «Отдай мне. Тебя ведь убьют, а вещь пропадет. Отдай мне, я тебя буду кормить пока ты здесь. Вот сколько будешь здесь в госпитале лежать, столько буду кормить. Приходи в 12 часов к продпункту».

В госпитале тогда кормили мутной водичкой с зернышками пшеницы. Лежишь на кровати с натянутым на голову одеялом. Подходит сестра: «Больной, вставай обедать». Я баланду из миски прямо через край выпью, закроюсь одеялом и опять к своим невеселым думам.

Сдался я, пошел искать этого шофера. Ударили по рукам. Надо сказать, он меня не обманул и кормил до самого излечения.

Хотели было меня отправить на курсы младших лейтенантов, но как-то это дело заглохло. И тут небывалый случай – из батальона выздоравливающих я попал назад в свою дивизию. Был такой приказ…

Да, а до этого был еще один интересный эпизод. Всех выздоравливающих построили, звучит команда – «Шагом марш. Запевай». Запели, поем, шагаем. Подводят нас к лесу. Вошли в него поглубже - там поляна. Строят нас по кругу…