Можно начать с родителей.

- Мама была обычная рядовая колхозница. Отец, начиная с «японской», почти всю жизнь воевал. Бомбардир-наводчик Андрей Со́цков. У него было удостоверение к Георгиевскому кресту и назначенное царем пособие в 5 рублей 70 копеек в год. Сейчас задним умом мне кажется, что он принадлежал к эсерам. А вот почему мне так кажется? Не знаю. Осталась видимо какая-то зарубка в памяти. Были где-то даже его фотографии, но там черт ногу сломит. Я их все свалил в кучу. Пусть потомки разгребают, если захотят. Не захотят – можно все выкинуть на помойку.

Отец умер в 1937 году. Мать так и осталась жить одна.

В деревне я окончил 4 класса начальной школы. В 5-й класс пошел учиться уже здесь в Ярославле. Мы с мамой жили тогда в квартире ее сестры на Чайковского.

В сентябре месяце 41-го меня и всех ребят из техникума резиновой промышленности зачисляют в парашютный десант и приказывают: «Ждите повесток. Вас повезут в Иваново». А через два дня вдруг всех вдруг отправили на картошку в деревню Коромыслово Гаврилов-Ямского района. Зима тогда началась рано, так что картофель пришлось выковыривать лопатами и ломами из-подо льда. Из стратегических задач на тот период наиважнейшей оказалась не подготовка десанта, а копка картофеля! Надо было кормить город и спасать урожай.

Через неделю приезжаю домой, мать причитает: «Алёшка, тебе повестка пришла». Тут стало мне нехорошо – «Мать моя. По повестке не явился – это же трибунал». Я бегу к ребятам в общежитие на Республиканской. Они меня успокоили: «Не переживай. Нам тоже всем принесли повестки, но комендантша их не приняла».

Спустя пару дней начинается формирование коммунистической дивизии. Вызывают в резино-комбинатовский райком партии. Там сидят: секретарь райкома партии, секретарь райкома комсомола, первый депутат верховного совета СССР – Валяева (Лидия Ивановна Валяева – прим. С.С.). Кто-то заикнулся: «Мы на 4-м курсе. Нам бы учебу закончить» - «Ничего. Вот Гитлера разобьем и закончите». Таким образом, с парашютным десантом было покончено.

Так я оказался в Ярославской 234-й. К 15 ноября людской состав дивизии был сформирован. Оружие тоже было, но пока только учебное. Началась подготовка к фронту. Учили в основным вещам: колоть штыком чучело, ползать по-пластунски, совершать марш-броски на 10 км. Вот собственно и вся учеба.

Вооружали нас уже под Москвой. Мы туда прибыли 2 января 42-го года.

По ночам я дежурил с пулеметом в дотах Можайского УРа. Морозы были ужасающие. Вместо положенных двух часов дежурили час и сменялись, чтобы отогреться. Меня очень сильно выручала присланная сестрой телогрейка. Кормили плоховато: привозили мороженый хлеб, который мы пилили пилкой и аккуратно делили.

Наше отделение определили на постой в частный дом. Мы лежим на печке, а внизу хозяева накрывают богатый стол. Спокойно смотреть на него не возможно, сразу текут слюни. Я не выдержал, слезаю с печи, иду к хозяйке на кухню и предлагаю телогрейку. Та покрутила ее – «А сколько ты хочешь?» - «Вот этот каравай» - «Дам только половину». Залез на печку, разделил эту половинку на всех. Ее тут же умяли за пару минут. Трудно сказать, что хуже – голод или холод. В следующую смену пошел в дот и очень сильно сожалел об обмене…(смеется)

О москвичах сложилось мнение, особенно сравнивая их со Смолянами, что эти люди приветствовали бы приход немцев. Куркули. Да такое! Полно их было - недовольных властью.

- Этот период у вас с Борис Павловичем как под копирку. Вы были в том же составе, который попал под бомбежку в Бологое?

- Да, конечно. Пару суток мы стояли в Бологое, приходили в себя. Немцы тогда разбомбили штабной вагон нашего полка. Сначала мы брели по бездорожью, потом - Велиж. Потом поступил приказ – ударить в юго-восточном направлении на город Белый.