Глава сорок вторая. Предательство. Что может быть больней

Предательство. Что может быть больней

В безумном вихре скоротечных дней,

Где тело вянет, а душа страдает,

Где каждый час уносит жизнь и кровь,

Где так хрупки и вера, и любовь,

Узнать, что вам любимый изменяет;

Что вам любимая наставила рога;

Что верный друг - на стороне врага.

Предательство. Его везде освищут.

И все-таки, рискуя вызвать гнев

У моралистов и у юных дев,

Скажу, что от добра добра не ищут:

В предательстве нередко есть вина

И тех, кого предали. В чем она?

Да в том, что слишком многого желали.

Мы склонны лишь предателей винить,

А жертвы все спешим обожествить.

Но в памяти людской тогда не зря ли

Предателей История хранит?

Слаб человек. Он вечно норовит

Разбогатеть, поправить положенье,

В истории оставить бренный след.

Но глупости людской предела нет!

Она всему найдет опроверженье.

И Герострат чужой сжигает труд,

И в спину друга нож вонзает Брут!

Не отравил бы Моцарта Сальери,

И кто сегодня помнил бы о нем?

Предавших мы без устали клянем!

Но, милый друг, подумай, неужели

Нас не учил Христос прощать врагам?

И ты прости предавшего. Он сам

Предательством своим себя накажет,

Да и тебя возвысит до небес.

А не простишь, - залезет в душу бес,

Уж он тебя как следует измажет.

Вот пролетел сентябрь. А в октябре

Вернулось лето. Сухо на дворе.

Листва хрустит, как чипсы, под ногами.

Почти черна пожухлая трава.

А в градуснике ртуть едва-едва

На двадцать не встает. И временами

Забыв о том, что скоро холода,

Листом зеленым брызнет резеда.

Тепло стояло около недели.

Ход осени остановить нельзя.

И вскоре, зимней стужею грозя,

Дни сжались и заметно потемнели.

Валерка выписан. Вот он пришел домой.

Ему предписан отдых и покой.

Но мысли эти быстро он оставил

И заключил с редактором контракт,

С Лавровым подписал надежный пакт

И договор с редакцией составил.

Война - магнит для истинных мужчин.

Теперь формально не было причин

И у Хитрова дольше задержаться.

Как говорится, надо знать и честь.

Его чуть не убила эта весть.

Он так хотел с Ириною остаться.

Он для себя негаданно открыл,

Что в первый раз серьезно полюбил,

И просто жаждал, жаждал продолженья!

Он так и этак к Ире подъезжал.

Не отвергался, но не побеждал.

В конце концов, он сделал предложенье!

Сначала Иру это завлекало.

Теперь она уж и сама не знала,

Что делать ей. Какой ей дать ответ?

Дофлиртовалась. Вот чего добилась.

Ведь и сама почти в него влюбилась.

"А как же муж, семья? Все бросить? Нет!"

Их флирт имел достойнейший венец:

Как следует подумав, наконец,

На время было решено расстаться,

Пока страстей уляжется туман,

Пока Лавров подлечится от ран,

Они сумеют в чувствах разобраться...

В своей недолгой жизни в первый раз

Валерка наш приехал на Кавказ.

И в первый раз он видел с самолета

При ярком солнце утренний Казбек.

Вот зрелище, скажу я вам! На век

Запомнится оно. Ведь это что-то!

Блестел алмазом на вершине снег,

И ручейки застывших снежных рек

Спускались по расщелинам к подножию.

Клубился пар, взбиваясь в облака.

На всем была Всевышнего рука

Видна отчетливо и ощущалась кожею

В божественном сплошном мажорном "ля".

Внизу - обетованная земля!

В салоне сразу смолкли разговоры.

"Смотрите: горы!" - кто-то прошептал.

Высоцкий очень правильно сказал,

Что лучше гор быть могут только горы.

Недаром бог занес на Арарат

Ковчег земной. И верно говорят,

Что на Олимпе боги обитают,

А на Парнасе гении живут.

Ну а меня - куда за этот труд?

Я думаю, об этом боги знают.

Возможно, хоть в Шарье роман прочтут

Когда-нибудь... Но вдруг еще сочтут,

Что нужно мне и памятник поставить

В глухом зеленом сквере у пруда,

Где раньше не бывал я никогда.

Вот будет смех! Могу себе представить.

Хотя и точно знаю наперед,

Что слишком много времени пройдет

Пред тем, чтобы в отечестве любимом

Признали в блудном сыне своего

И по делам восславили его.

Но эту тему пропускаю мимо.

Пора мне вспомнить о повествовании.

Уже вы притомились в ожидании

Развязки. Чем же кончится роман?

Сказать по правде, я и сам гадаю,

И не наверняка концовку знаю,

Ведь лиры ключ капризной музе дан.