Глава сорок девятая

Что-то меня разбудило, я не поняла, что. Вдруг я очнулась в полутьме спальни Джейсона. Так же лежала я рядом с Натэниелом, смутно виднелись по ту сторону от него белокурые волосы Джейсона. Ничего не изменилось, так что же разбудило меня?

Я прислушалась, лежа тихо. Слушать было нечего. Только тихо дышали ребята, чуть зашуршали простыни, когда повернулся во сне Джейсон. Абсолютно тихо было в комнате. Так что же это было? Тут я услышала этот звук – вода. В ванной течет вода.

Я сунула руку под подушку, нащупала «браунинг» в кобуре. Если я спала не дома с пистолетом в кобуре, то на всякий случай держала кобуру застегнутой. Нехорошо будет, если чья-то рука нечаянно отщелкнет предохранитель, а другая рука так же случайно нащупает крючок... в общем, понятно.

Я расстегнула кобуру, вытащила пистолет и ладонью прикрыла рот Натэниелу.

Он дернулся и проснулся, вытаращив глаза. Я показала стволом на дверь ванной. Натэниел кивнул и тронул Джейсона за плечо, а я вылезла из кровати и направилась к двери ванной.

Предохранитель я отщелкнула, пистолет держала двумя руками, направляя в потолок. Может, кто-то из других оборотней решил помыться. Это вполне в их духе – никого не будить и думать, что все путем. Неправильно было бы застрелить кого-то только за то, что он полез не в тот душ.

К двери я подошла сильно сбоку, чтобы моя тень не пересекла луч света, хотя за спиной в комнате света не было, и этого бы не случилось, но осторожность лишней не бывает. Полы халата мне пришлось накинуть на руку, чтобы в них не запутаться. Как я надевала халат – не помню.

Оказавшись у двери со стороны петель, я опустилась на колено, потому что если у того, кто там, есть оружие, то оно, вероятнее всего, будет наведено выше моей головы. Чуть выдвинувшись, я стала отодвигать дверь руками, по-прежнему сомкнутыми на рукояти. Хотелось дать глазам время привыкнуть к свету раньше, чем там заметят движение двери. То, что не стоит из темноты врываться в освещенное помещение, я понимала – это значит ослепнуть на пару секунд. Будь я уверена, что там враг, я бы выстрелила вслепую, но такой уверенности не было.

Из-под двери текла вода, и халат у меня под коленями промок. Это не душ шумел, это ванна наливалась. Теперь я слышала различие. Кто-то перелил ванну. Что там за чертовщина?

Дверь уже открылась до конца, и никого там видно не было. Была только ванна и вода, переливающаяся через край, и льющаяся из до упора открытого крана. Ноги у меня промокли. И холодно было, очень холодно, будто открыли только холодную воду. Кто же такую холодную ванну принимает?

В ванной был только умывальник, стульчак, перегородка и ванна-душ. Помещение достаточно маленькое, чтобы оглядеть с одного взгляда. Прятаться негде. Чья-то шутка? Кто-то забрался, пока мы спали, заткнул ванну и включил воду? Чтобы мы не заметили, пока нас не затопит? Или им все равно? Глупая шутка.

Я встала и зашлепала по воде. Она была по щиколотку, и это было как-то странно. То есть такой глубокой вода не должна была быть. Подол халата подхватило течение, будто я шла по ручью. И вода была холодная, ледяная.

А в ванне вода клубилась, и это тоже было неправильно. Не видно было дна. А ведь ванна не такая глубокая. Белая ванна, чистая вода. Почему же она непрозрачна?

Пистолет я держала дулом вверх, но потянулась отключить воду. Наполовину я ожидала, что меня что-то схватит за руку, но этого не случилось. Кран просто повернулся, и наступившая тишина оглушала. Только тихо журчала вода, плескалась по ванной. Она прояснилась, как в набранном из-под крана стакане, когда в воде слишком много примесей. Молочная гуща осела на дно, и что-то в воде было. Выплывало из мрака, будто наводясь на резкость.

Бледная рука, волна рыжих волос – я смотрела в лицо Дамиана. Глаза его были открыты и мертвы, но ведь сейчас день. Он мертв. Дышать ему не надо. И он вполне может быть под водой, ему это не вредно. Однако логика не помогала. При виде плавающего под водой Дамиана я сделала то, что сделала бы, будь он человеком – потянулась к нему руками.

Пистолет я бросила на пол и сунула руки в ванну. Нащупала его, ухватилась за рубашку и стала тянуть, тянуть из воды, но вода будто была тяжелее, чем должна быть, тяжелее и холоднее. И он уже был почти на поверхности, когда я поняла, что это не вода, это лед. Его вморозило в большую глыбу льда, и у меня руки вмерзли в нее вместе с ним.

– Анита, Анита!

Это был голос Натэниела, его рука лежала у меня на плече, и я очнулась в спальне Джейсона. Пульс в горле просто душил меня. Я села, огляделась. Дверь в ванну была приоткрыта, но воды слышно не было. Сон. Приснилось.

Меня стало трясти, я дико замерзла.

– Мне Дамиан приснился. Он был холоден, заморожен во льду.

– У тебя кожа как лед, – сказал Натэниел.

Джейсон уже сел. Короткие светлые волосы растрепались, глаза еще не до конца проснулись.

– Что случилось?

Натэниел обнял меня, растирая мне руки.

– Когда ты ела последний раз, Анита?

– С тобой вместе, в машине.

– Больше двенадцати часов прошло. – Он посмотрел на Джейсона. – Ей срочно нужно поесть.

Джейсон не стал задавать вопросов – просто вылез из кровати и присел возле маленького холодильника, служившего заодно прикроватным столиком. Оттуда он вытащил тарелку фруктов – яблоки и бананы.

– Не люблю холодных фруктов, – сказала я.

– Анита, тебе приснился Дамиан, потому что ты поедала его энергию. Съешь банан.

Вдруг я поняла, что он прав. От холода я отупела.

Джейсон подал мне банан, но Натэниел помог его очистить, потому что меня слишком сильно трясло.

Натэниел стал кормить меня кусочками, а зубы у меня продолжали стучать. Когда я смогла проглотить банан, дрожь немного унялась, но не слишком.

– Мясо, белки, – сказал Натэниел.

Джейсон достал коробку из китайского ресторана, но даже предлагать не стал, покачал головой.

– Слишком старое.

Он вытащил белый пенопластовый контейнер и прочел:

– Фахитас из «Эль Магея», вчерашние.

Натэниел открыл коробку, достал пальцами кусок говядины и поднес мне ко рту:

– Ешь.

Я стала есть, и мясо было невероятно вкусно, даже холодное. Казалось, оно насыщает не только мой желудок. Разгребая жареный лук и перец, я выбирала куски говядины. Согревшись, когда кожа уже не обжигала льдом и меня перестало трясти, я стала есть медленнее, потом помотала головой.

– Больше не могу.

– Ты почти все мясо съела, – сказал Джейсон. Он сидел около кровати, положив на нее руки, а подбородок на руки. – Я слышал, как Натэниел сказал, что ты поглощаешь энергию Дамиана?

Я кивнула.

– Жан-Клод сказал, что вы с Натэниелом и Дамианом составили второй триумвират.

– Очевидно, – сказала я.

– Я так понимаю, что многому приходится учиться.

– Это точно. Второй раз за одни сутки я чуть не убила Дамиана.

– Как? – вытаращился Джейсон.

– Она пытается поступать, как обычно, – объяснил Натэниел, пододвигая к Джейсону закрытую коробку. – Не есть, а перехватывать на ходу, спать урывками, ни в чем о себе не заботиться, кроме как мышцы упражнять.

– Не могу же я сказать копам: «Извините, мне нужно подремать»?

– Нет, но я же тебе говорил, что надо есть больше. Говорил, что ты действуешь скорее как ликантроп, а не как вампир. Тебе достаточно было подъехать к любой автомобильной закусочной. Их полно круглосуточных.

Мне не понравился его тон.

– Я об этом не думала. Мне только спать хотелось. Я устала так, что меня аж тошнило.

– А может быть, тошнило, поскольку энергия кончалась, – возразил Натэниел, явно рассерженный, – но ты же об этом не подумала?

– Нет, не подумала. Доволен?

– Нет, – ответил он. – А знаешь, почему? Когда Дамиан умрет, кого ты будешь высасывать следующим?

Он злился так, что у него глаза потемнели, стали почти фиолетовые.

Я начала злиться в ответ, потому что кошмар меня напугал, и то, что я снова чуть не убила Дамиана, напугало тоже. Дура я была, что не подумала поесть, хотя Натэниел уже объяснял мне это. Я просто слишком устала. А если подумать, то устала больше, чем должна была, разве не так? Хотела я рассердиться на Натэниела, потому что виновата была я. А я не люблю, когда я виновата. Не люблю ошибаться, особенно так крупно.

– Ты прав, прав. Прошу прощения. Я действительно виновата.

– Ты не станешь спорить? – поразился Джейсон.

– А зачем вести проигранный спор? Я была беспечна. Дело не только в триумвирате, или в новом триумвирате, тут еще и ardeur. Я его вроде как покорила.

– Что значит «вроде»? – спросил Джейсон, присаживаясь на край кровати.

Он был гол. Все это время он был гол. Я просто не замечала раньше, но заметила теперь, и очень прямо посмотрела Джейсону в глаза.

– Значит, что ardeur теперь не будет просыпаться по собственной воле.

– Но это же хорошо?

Джейсон явно был озадачен выражением моего лица.

– Хорошую новость я уже сказала. А плохая в том, что ardeur не просыпается, но питать его надо. Он не будет мне напоминать – пора уже покормиться. Вот так и случилось с Дамианом в прошлый раз. Я не кормила ardeur больше двенадцати часов, намного больше, и он не возник.

– Не возник, ты его и не кормила, – сказал тихо Натэниел.

– Вот именно.

– И стала высасывать энергию из Дамиана.

Я кивнула:

– Тогда он вроде как позвал у меня в голове.

– И тогда ты стала кормить ardeur, – сказал Джейсон.

Я кивнула.

– До приезда в клуб.

Это уже был Натэниел.

– Да.

Я обернулась к нему, и то, что увидела в его глазах, меня и огорчило, и разозлило. Он смотрел обиженно, и это не была моя вина. Но назвать не моей виной то, что я имела секс с кем-то другим, у меня язык не поворачивался, так что я и не сказала. Если ему надоело, что я трахаюсь с кем попало, но не с ним, то он имеет на это все права.

– Я это сделала по минимуму, только чтобы восстановиться.

– С кем? – спросил он, глядя осторожно и внимательно.

– С Реквиемом.

– Если ты уже поедала энергию Дамиана, значит, тебе надо было раньше покормить ardeur? – спросил Джейсон.

Наверное, он действительно хотел знать, но еще и пытался предотвратить ссору. Я не была уверена, что мы сейчас затеем ссору с Натэниелом, но и уверенности в обратном у меня не было.

Подумав над вопросом, я ответила:

– Да, наверное.

– Ardeur дает тебе энергию?

– Ага.

– И теперь ты – источник энергии в новом триумвирате. Твоя энергия питает Дамиана и – в меньшей степени – Натэниела.

– Почему это меня в меньшей степени? – спросил Натэниел.

– Ты живой. Твое сердце бьется само, а у Дамиана – нет.

– А, понятно, – кивнул Натэниел.

– К чему ты ведешь, Джейсон? Ты же точно к чему-то ведешь.

– Я? – Он состроил наивные глазки.

Я покачала головой:

– За этими детскими зенками прячется острый ум. Ты только его не показываешь, так что – да, что-то на этом уме у тебя есть. Так что?

– Аните сейчас нужно есть чаще, я правильно понял?

Мы оба кивнули.

– А что если ей и другие вещи питать надо чаще?

Мы оба, кажется, набрали воздуху спросить, что он имеет в виду, и оба сообразили одновременно.

– А, блин! – сказала я.

– Бог ты мой! – ахнул Натэниел.

– До сегодняшнего дня это было часов двенадцать, до четырнадцати можно было растянуть. Так насколько чаще это может быть теперь? – спросила я.

Джейсон развел руками:

– Я-то откуда знаю? Я только указал на такую возможность.

– Звучит разумно, – согласился Натэниел. – Ты напиталась от Реквиема – и сколько прошло, пока мы с тобой питали ardeur?

Я подумала, попыталась посчитать в уме, что было труднее обычного, потому что к расчетам примешивалась легкая паника.

– Два часа, если не меньше. – Я замотала головой. – Нет, ни за что. Не могу я питать ardeur каждые два часа.

– Нет, но ты можешь держать в джипе какие-нибудь закуски и каждые два часа есть, – заметил Натэниел. – Я уже говорил: когда утоляешь один вид голода, остальные уменьшаются.

Паника несколько ослабла, хотя и не очень.

– Ты уверен, что орешки в машине мне помогут?

Он пожал плечами:

– Не знаю точно, но мне так кажется.

Вдруг он показался очень молодым и неуверенным.

Я обняла его, он обнял меня в ответ.

– Бог ты мой, Натэниел, мы и так днем едва успевали его питать. Что же мне делать?

Паника уже слегка слышалась в моем голосе.

Он сжал меня крепче:

– Что-нибудь придумаем. Прости, я психанул из-за Реквиема. Понимаешь, просто...

– Просто все меня имеют, а ты нет, – закончила я.

Он кивнул. Потом отодвинулся, чтобы улыбнуться мне своей чудесной улыбкой. Взял меня за руку и положил к себе на шею – я нащупала засос, оставленный мною.

– Это было хорошо, Анита. Именно то, чего мне в тот момент хотелось.

У меня хватило времени улыбнуться в ответ, но мимолетно.

– Сколько времени? – спросила я.

– Десять, – ответил Джейсон.

Класс. Меньше двух часов проспала. А вслух я сказала:

– Я на тебе кормилась около двух ночи, то есть прошло всего восемь часов. Это слишком мало, Натэниел.

Он посмотрел на меня, и в этом взгляде были твердость и целеустремленность.

– Просто люби меня сейчас, Анита. Люби меня, а подкормиться сможешь на ком-нибудь другом. Но ты права: меня достало, что тебя имеет каждый, только не я. – Он встал на колени, коснулся моих рук, но не обнимая меня, не держа. – Люби меня, и у меня не будет причины ревновать.

– Но у меня все равно будет секс с другими, – сказала я. – Почему же ты ревновать не будешь?

– Потому что я буду знать: со мной ты хочешь заниматься любовью, а с ними – иметь секс.

У меня начала болеть голова. Натэниел часто ставил меня в тупик. Я его люблю, я его хочу, но, черт побери, я не знала, что ему сейчас сказать.

– Если бы ты был в постели с другими женщинами, я бы ревновала в любом случае.

Он покраснел:

– Ты и в самом деле меня ревновала бы?

– Мне не особо нравилось, когда в клубе тебя лапали, так что – да, наверное, меня бы это не порадовало.

– Лучше этого ты мне ничего не могла сказать.

– В смысле, что я тебя ревную к другим женщинам?

Он кивнул.

– Тебя уже ревновали твои подружки, – сказала я.

– У меня не было подружек.

Я уставилась на него, не зная, что сказать. Я понимала, что он не стал бы врать, но все равно трудно было поверить.

– Ты же снимался в порнофильмах. Ты был...

– Проституткой, – договорил он за меня, не моргнув глазом.

– Ну да, я прошу прощения...

– Трахаться – не встречаться, Анита. Уж тем более – трахаться за деньги.

– Но...

Он положил пальцы мне на губы.

– Тихо, – сказал он. – Ты у меня первая девушка.

Я уставилась на него с тихим ужасом. Я у него первая девушка? Нет, в голове не укладывалось. Как это можно – сниматься в порно и быть проституткой, и никогда ни с кем романа не иметь? Наверное, недоумение отразилось у меня на лице, потому что он улыбнулся и тронул меня за щеку. Наклейка отвалилась, и он провел пальцами вдоль заживающих царапин, оставленных Барбарой Браун.

– Я тебе говорил: ты первая, кто хотела именно меня и ради меня. Не потому, что я красавчик или за то, что я умею вытворять со своим телом. Ты меня любишь без секса. Ты позволяешь мне о тебе заботиться. Ты мне позволила кухню тебе обустроить.

– Так ты же готовишь больше, чем я.

Он улыбнулся, и глаза его стали добрыми, будто я – ребенок, а он намного старше.

– В том-то и дело, Анита. Ты мне позволила купить чайный сервиз, хотя я знаю, что ты считала это типа глупостью.

– Так ты же хотел, чтобы был чайный сервиз.

– Ты делаешь что-то не потому, что тебе этого хочется или нравится, а чтобы я был доволен. Были люди, что покупали мне драгоценности, одежду, отдых в шикарных отелях и на курортах, но никто не позволил мне покупать за его деньги то, что мне нравится – только то, что они сами считали правильным. Не позволяли мне изменить их распорядок жизни. Не давали мне места в ней. – Он взял мое лицо в ладони. – Может быть, подруга или девушка – не те слова, но от любого другого, боюсь, ты просто сбежишь, а этого я не хочу.

У меня внезапно пересохли губы.

– Люби меня сейчас, – прошептал он и потянулся ко мне для поцелуя.

С той стороны кровати послышалось шевеление. Я подавила импульс схватить Джейсона за руку или за что придется, лишь бы остался с нами. Чтобы не оставлял меня с Натэниелом. Ронни права, это неразумно, но такое у меня было чувство, что если я сделаю сейчас это логическое завершение наших отношений, мне придется оставить его при себе. Она ошиблась. Дело не в том, что для меня секс был обязательством – это уже не так. Но секс с тем, с кем надо, обязательством остался, а тот, кто сейчас тянулся ко мне с таким нежным поцелуем, он был как раз, кто надо.

Я отвернулась от поцелуя и увидела уходящего в ванну Джейсона.

– Я включу душ, так что ловите кайф, – сказал он.

– Мне жаль, что тебя выгнали из твоей кровати, – сказала я.

Мне действительно было жаль, и по многим причинам.

Он усмехнулся и тут же постарался скрыть усмешку, уверенный, что я ему этого так не спущу.

– Это же не значит, что я в нее не вернусь, – сказал он.

Я удержала Натэниела от дальнейшего приближения, упершись рукой ему в плечо, и воззрилась на Джейсона.

– Это что еще значит?

Он попытался совладать с лицом, не смог, и видно было, что он очень собой доволен.

– От Натэниела ты не можешь кормиться – слишком рано. Жан-Клод еще тоже пока не проснется. А если Жан-Клод не проснется, то и Ашер отпадает.

Я прищурилась:

– И?

– Если найдешь здесь другого оборотня, кроме меня, чтобы подкормиться, я ему уступлю место. Грэхем там, в холле.

Выражение его лица не оставляло сомнений, что он знает: Грэхема я не выберу.

– Ах ты наглый...

– Ну-ну-ну! Разве так следует говорить с тем, кто готов кормить тебя самой сутью своего тела?

Я поглядела на него мрачно и повернулась к Натэниелу. Лицо его было абсолютно спокойно.

– Как ты на эту тему?

– Честно?

– Да, честно.

– Пока я первый, остальное меня не волнует.

– Я могу остаться и помочь в любовной игре, – предложил Джейсон.

Я не успела ответить.

– Не в первый раз, Джейсон, – ответил Натэниел. – Я хочу, чтобы сейчас были только мы двое.

Джейсон осклабился – скорее в мой адрес, нежели Натэниела, потому что видел, как я вытаращила глаза в ответ на небрежное согласие Натэниела в дальнейшем выступать втроем.

– Тогда я скрываюсь в ванной.

Он закрыл дверь, и мы остались наедине с торшером.

Я посмотрела на Натэниела в некотором возмущении:

– Спасибо, что записал меня на секс втроем.

Он посмотрел недоуменно:

– Я почти каждую ночь спал с тобой и с Микой.

– Но мы не занимались сексом все одновременно.

Он посмотрел на меня, и по его взгляду я поняла, что слишком энергично возражаю.

– Этого не будет, – сказала я.

– Анита, ты просыпаешься, тебе нужно питаться, и ты поворачиваешься к тому, от кого не кормилась накануне, но другой-то из постели не всегда вылезает. Я не раз смотрел, как ты занималась с Микой сексом, а он смотрел, как ты от меня кормишься.

Головная боль уже пульсировала под веками. Мне трудно было глотать, и у боли был знакомый привкус паники.

– Я знаю, что вы с Жан-Клодом были вместе с Ашером. И это было по-настоящему втроем.

– Не всегда, – сказала я, и даже для меня это прозвучало неубедительно.

Он посмотрел на меня серьезно:

– Анита, ничего плохого нет в том, чтобы наслаждаться близостью двух мужчин сразу.

Еще немного – и пульс меня задушит.

– Нет, есть, – возразила я, тяжело дыша.

– Но что, что в этом плохого?

Он наклонился, будто для поцелуя, но я отклонилась, и это было глупо, потому что тогда я оказалась на кровати, глядя на Натэниела снизу вверх. Никакой логики – уходить от поцелуя, растягиваясь на кровати. Конечно, не было логики и в охватившей меня панике.

Он оперся на руки и посмотрел на меня с улыбкой, дающей мне понять, что я веду себя по-дурацки. В этот момент я поняла, что ошибалась, считая его ребенком. По этому взгляду стало ясно, что по-своему он так же осторожен со мной, как и я с ним. Он считает меня защищенной, неискушенной. Перед лицом его опыта я во многом была ребенком. Это был один из тех моментов, когда меняются отношения, когда вдруг раскрывается или взрывается перед тобой мир, и он сразу перестает быть таким, каким был раньше.

Мы смотрели друг на друга, и не знаю, что было видно у меня на лице, или просто до него тоже дошла эта перемена, но он остановился и улыбнулся мне.

– Что случилось? – спросил он.

Вопрос показался мне таким дурацким, что я заржала.

– А ничего плохого! Я два раза чуть не убила Дамиана. Я думала, что контролировать ardeur – это облегчает жизнь, так нет же. Я переспала с Байроном – с Байроном, можешь себе представить? Чуть не подняла ночью все кладбище. Целая армия мертвецов ждала моего призыва. Я ощущала ее, Натэниел, ощущала ее силу. – Я плакала, хотя и не собиралась. – А так – ничего плохого не случилось.

Он поцеловал мои слезы, текущие из глаз, нежно-нежно.

– Давай тогда сделаем хорошее.

Он целовал меня, и соль моих слез ложилась ему на губы.

– Но...

Он поцеловал меня снова, чуть требовательнее.

– Анита, пожалуйста, перестань говорить.

– Зачем? – нахмурилась я.

– Чтобы можно было начать трахаться, – пояснил он.

Я открыла рот и не знаю, что сказала бы, если бы он не заговорил первым.

– Люби меня! – он навис надо мной. – Проглоти меня!

Я думала, он хочет поцеловать меня, но его губы спустились ниже, он поцеловал меня в шею, ниже, еще ниже.

– Имей меня.

Он целовал мою грудь сквозь футболку.

– Всоси меня.

Он поднял футболку, обнажая мне груди. Я хотела возразить, но выражение его лица, его глаз остановило меня. Он приложил губы к соску, чуть ниже наклейки на укусе Жан-Клода, и лизнул длинно, нежно, закатывая ко мне глаза.

– Трахни меня.

Я бы хотела сказать, что нашла слова не менее соблазнительные или что-нибудь нежное, но единственное, что пришло мне в голову, было:

– Окей.

Не нежно и не скабрезно, но если кого-то любишь, то не надо всегда быть скабрезной или остроумной, иногда можно просто быть собой, и сказанное в нужный момент «окей» оказывается сладкозвучнее любой поэзии и может значить больше всех на свете постельных слов.