Январь 1554 года, Уайтхолл-Палас

Во дворце царит переполох. Это ужасно! Некоторые фрейлины говорят, что нас всех, включая и королеву, собираются убить в собственных кроватях! Ропот недовольства был слышен уже несколько недель, — точнее говоря, с тех пор, как распространилось известие о предстоящем замужестве королевы, — но теперь некий возмущенный джентльмен из Кента, импульсивный сэр Томас Уайетт, движется на Лондон во главе большой армии бунтовщиков, возражающих против брака королевы с испанцем. Всего несколько дней назад он поднял свой штандарт в Мейдстоуне, и люди потекли к нему. А сейчас пришло известие, что они захватили мост Рочестер и королевский флот, стоявший на якоре в реке Медуэй, и теперь направляются сюда. Дамы при дворе — да и вообще во всем Лондоне — пребывают в страшной панике. Кто знает, что на уме у бунтовщиков?

Многие недоумевают по поводу принцессы Елизаветы, которой в прошлом месяце наконец-то разрешили покинуть Лондон, после того как она долго и упорно уговаривала свою сестру позволить ей это. Отношения между принцессой Елизаветой и королевой Марией стали до неприличия напряженными, и ее величество, несомненно, обрадовалась, когда младшая сестра уехала. Но теперь люди находят странным, что она оставила двор незадолго до бунта.

Королева, в отличие от большинства из нас, сохраняет спокойствие. Недаром в ней течет кровь Тюдоров. Хотелось бы мне быть похожей на нее, потому что ведь и в моих жилах течет такая же кровь, но я трусиха, только и мечтаю убежать отсюда как можно дальше. И все же я должна оставаться там, где нахожусь, чтобы было видно, что я предана своему суверену. Я постоянно молюсь, в страхе прошу Господа поскорее избавить нас от этих изменников.

Пришла ужаснейшая новость. Случились новые бунты в Девоне и Мидлэндсе, оба связаны с восстанием Уайетта, и руководят ими одни и те же изменники. К счастью, планы заговорщиков провалились, но хуже всего — для меня — то, что мятежом в Лестершире руководил мой отец. Мало того, он зашел настолько далеко, что снова провозгласил Джейн королевой. Я прихожу в ужас, когда ее величество лично рассказывает мне все это. Видя, что я покрываюсь краской стыда, она говорит со мной без злобы, заверяет, что, невзирая на поведение моего отца, не сомневается в моей преданности и верности.

Я не нахожу слов, когда думаю о его поступке. Хотя я и воспитывалась в безграничном уважении и почтении к родителям, должна признать, что в данном случае он повел себя очень глупо и безрассудно. Неужели милорд не подумал о том, как его поспешные и предательские действия отразятся на всех нас, в особенности на бедняжке Джейн, без вины заключенной в Тауэре и ждущей освобождения?

Я стараюсь казаться как можно менее заметной, а королева тем временем приказывает принцессе Елизавете вернуться ко двору. В ответ приходит сообщение: у ее милости простуда и мигрень — она слишком плохо себя чувствует для путешествий. Королева, нахмурившись, откладывает письмо в сторону.

— Я этому не верю, — говорит она. — Елизавета вступила в сговор с французами и плетет козни. У меня есть доказательства. Она мне больше не сестра! — Мария поднимается

и сердито требует, чтобы портрет Елизаветы убрали из галереи.

В тот день, когда мой отец и другие бунтовщики публично провозглашены изменниками, мама находит меня при дворе. Миледи мрачнее тучи.

— А я ведь его предупреждала! — говорит она, когда мы остаемся вдвоем. — Однако этот глупец не пожелал меня слушать, и я не удивлюсь, если теперь он потащит всех нас за собой. На сей раз прощения не будет. Королева больше не расположена к милосердию.

Мама говорит правду.

— Что же с ним будет? — с тяжелым сердцем спрашиваю я.

— То, что происходит со всеми изменниками, — мрачно отвечает она, и в ее голосе не слышно никаких других чувств, кроме злости. — Нам придется смириться с неизбежным. Твой отец знал, на что идет.

Бунтовщики уже в Грейвсенде. Ворота Лондона теперь неусыпно охраняются, а разводная часть Лондонского моста поднята.

Я нахожусь среди других прислуживающих королеве, когда к ней из палаты общин приходит делегация, которая просит ее величество пересмотреть свое решение о браке с принцем Филиппом.

— Я не могу этого сделать, — говорит она, — потому что дала слово, и, кроме того, этот союз принесет королевству немалую пользу. Я уже считаю себя женой его высочества и никогда не возьму себе другого мужа — скорее потеряю жизнь и корону. Но я заверяю вас, милорды, этот брак не приведет к ограничению ваших свобод.

Дух Марии остается тверд. Не обращая внимания на возражения своих министров и дам она полна решимости лично обратиться к лондонцам, и в этот день мы не без страха следуем за ней в Гилдхолл. До последней минуты она непреклонно отвергает мольбы членов Совета подумать о безопасности и не ездить в Сити.

Королева бесстрашна. Мы стоим за ее спиной, а она — лицом к лорду-мэру, посреди огромной людской толпы. Ее величество произносит долгую и весьма продуманную речь. Я лишь удивляюсь, слушая: Мария напоминает собравшимся, что она их королева и что ее любовь к ним так же естественна, как любовь матери к своему ребенку. Она заверяет присутствующих, что никогда бы не вступила в брак, если бы не была свято уверена, что это принесет немалую выгоду королевству.

— Я намерена жить и умереть с вами! — восклицает она своим низким голосом, напоминая лондонцам, что все, что дорого им, сейчас находится под угрозой. — А теперь, мои добрые подданные, наберитесь храбрости и, как истинные мужи, поднимитесь против бунтовщиков. И не бойтесь их, потому что, заверяю вас, сама я их ничуть не боюсь!

Эффект просто потрясающий. Вверх взлетают шапки, льются слезы, люди громко хлопают. Мы уходим под одобрительные выкрики, воодушевленные, ибо теперь знаем: Лондон на стороне королевы.

Жители столицы разобрали Лондонский мост, так что Уайетт и его орды не смогли переправиться через реку со стороны Суррея. Поступают ужасающие сообщения о том, что он разорил старый монастырь при Саутваркском соборе и находящийся поблизости Винчестерский дворец. В городе шум и суета, люди закрывают лавки и мастерские, надевают доспехи и выполняют приказ лорда-мэра охранять собственные дома.

Во дворце обстановка такая, будто мы находимся в осаде. В приемной королевы полно

вооруженных стражников. Мы, дамы, бестолково толпимся во внутренних покоях; многие рыдают, оплакивая нашу злосчастную судьбу. Признаться, я отчаянно трушу. Но моя мать сидит с ровной спиной, плотно сжав губы. Она не позволяет себе бояться.

Ожидание становится невыносимым. Когда же начнется кровопролитие? Королева остается спокойной и уверенной.

— Мы должны уповать на Господа, — увещевает она придворных. — Всевышний защитит нас.

Мария не позволяет открыть из пушек Тауэра огонь по армии бунтовщиков на другом берегу Темзы.

— Могут погибнуть мои невинные подданные в Саутварке, — возражает она, услышав это предложение.

Но Уайетт явно недооценил сострадательность королевы. Чтобы избежать обстрела, он ведет армию вверх по реке к Кингстону и там переправляется через Темзу. Настроение в Уайтхолле близко к паническому. Слышны женские вопли и визги; постоянно хлопают двери: люди пытаются найти укрытие для себя или хотя бы спрятать драгоценности. Многие слуги разбежались. Я заталкиваю Артура и Гвиневру под кровать и строго грожу щенкам пальцем, чтобы они не смели высовываться.

Советники рекомендуют королеве спасаться бегством по реке, но она презрительно отвергает подобную возможность.

— Я останусь здесь до последнего, — заявляет она. — И жалею только об одном — что я слабая женщина, а потому не могу взять меч и сражаться.

Всей королевской дворне раздают оружие. Даже я получу пистоль, если возникнет необходимость.

Путь Уайетту преграждает не кто иной, как мой свекор, воинственный граф Пембрук. Приходят известия, что его кавалерия вынудила бунтовщиков остановиться у Сент- Джеймского парка — оттуда до Уайтхолла рукой подать. Ах, как же они уже близко! Потом мы слышим ружейный огонь, отчего все придворные снова впадают в панику.

— Молитесь! — увещевает нас королева. Похоже, ничего иного нам просто не остается. Но вскоре приходит известие: Уайетта пленили у Чаринг-Кросса и сейчас везут в Тауэр!

Мятеж подавлен. Мы спасены.

О моем отце пока нет никаких известий.

— Господь совершил чудо, — заявляет королева. — Теперь, клянусь, я наведу ужас на всех, кто хочет сеять зло.

Вожди бунта должны быть казнены в назидание другим потенциальным изменникам. Моего отца, когда его поймают — а это всего лишь вопрос времени, — безусловно, ждет такая же судьба. Окружающие внезапно начинают избегать меня и моей матери. Перспектива когда-либо получить корону теперь кажется мне весьма туманной. Но гораздо больше меня огорчает судьба отца.

— Он сам напросился, — тупо повторяет мать; боевой дух словно покинул ее. Миледи, кажется, смирилась с тем, что вот-вот станет вдовой. Но для меня наказание, которое его ждет, кажется ужасным, хотя он и заслужил его. И мне трудно смириться с тем, что отец, которого я знала и любила — и которым до последнего времени восторгалась, — должен вскоре умереть.

Кейт