Глава 27

— Иди, — сказала Кэррин. — Я догоню.

— Как ты собираешься найти меня?

В ответ она на мгновение закатила глаза:
— Гарри, прошу тебя.

Точно. Кэррин двадцать лет была чикагским копом. Она найдёт меня, хочу я того или нет. Я тронул её за плечо, и, призвав Зиму, сорвался с места, крепко сжимая посох в правой руке.

Я бежал и чувствовал, как сила Зимней мантии пронизывает моё тело, мои чувства, мои мысли. Костюмы Вязальщика преследовали добычу стаей, двигаясь с безотчётной слаженностью. Бежавшие впереди слегка замедлились, чтобы несколько отстающих догнали остальных. Лучше загонять добычу вместе.

Я догнал костюмов и миновал их даже раньше, чем выбежал из бойни, что вызвало во мне прилив восторга. Тормоза. Но без них было не обойтись. Я не мог охотиться на Баттерса само...

Я отстал на пару шагов и стал гонять таблицу умножения в уме. Я не охочусь на Баттерса. Я удерживаю от охоты на Баттерса их. Я должен был найти способ сделать это незаметно для Никодимуса и его компании и не опозорить при этом честь Мэб.

Эта аккуратная цепочка доводов разума, похоже, сильно возмутила поток энергии Зимней мантии, словно та просто не понимала, зачем ей связываться со всеми этими проблемами ради такой маловразумительной цели.

«Баттерс один из нас, — зарычал я на мантию, — и мы не будем давать этим болванам убить его, пока я не позволю им это сам».

Территория и власть — это вещи, ради которых Зима готова выложиться по полной. Я восстановил темп, когда мы вырвались сквозь двери скотобойни на практически однородную смесь мокрого снега, дождя и промороженного скользкого льда — ледяной дождь Среднего Запада.

Земля снаружи скотобойни была уже покрыта льдом; но не ровным слоем, а коварными пятнами почти прозрачной снежной каши, вовсе невидимого льда и просто мокрого бетона, лишь с незначительными для глаза отличиями. Блики фонарей скрадывали их на ура, и Костюмы начали поскальзываться, замедляясь. Я замедлился ровно настолько, чтобы успевать выбирать наименее скользкое место для каждого следующего шага, доверив инстинктам мантии вести меня.

Баттерс бежал через покрытую гравием парковку, опережая своих преследователей ярдов на семьдесят. Я мог со своей позиции различить его фигуру и копну тёмных волос (хотя на нём и было длинное развевающееся пальто и выглядящий довольно полным рюкзак), и он бежал гораздо медленнее, чем должен был. В условиях низко нависших туч, смеси дождя и мокрых хлопьев снега звуки были глуше и ближе, словно всё происходило в помещении. Я мог слышать быстрое, тихое дыхание Баттерса, его одышку от усилий, когда он замедлился, достигнув улицы.

Я надеялся, что он вот-вот вскочит в приготовленную на такой случай машину. Вместо этого он начал шарить в рюкзаке и смешно крутанулся, пытаясь достать что-то из него. В конусе жёлтого света, испускаемого уличным фонарем, я увидел, как он, вертясь, достал широкий на вид скейтборд оттуда, где он был пристёгнут к рюкзаку, и швырнул его на бетон.

— Да ты шутишь, — пробормотал я. — Долбанный скейтборд?

Костюмы увидели это и ринулись вперёд. Я уже видел, как они двигаются и могут набрасываться, словно горный лев. Через пару секунд они были бы на расстоянии прыжка.

Баттерс оглянулся через плечо – его лицо побледнело, а глаза за очками округлились – и вскочил на скейтборд, придавая ему ускорения. Он нащупал короткий ремешок на передней части скейта, присел и схватился за него так же сильно, как водный лыжник перед стартом.

— Давай, давай, давай! — закричал он.

Сноп оранжевых искр вырвался из под колес скейта, и эта хреновина рванула по пустой улице со скоростью мотоцикла.

Я почувствовал, как у меня на секунду отвисла челюсть, а потом издал сдавленный смешок. Судя по всему, Баттерс использовал некоторые из моих старых артефактных заклинаний, которые, вероятнее всего, почерпнул у Боба-Черепа. Конкретно это выглядело до безобразия похоже на разработанное мной в опрометчивой попытке создать чародейскую классику: летающую метлу. Этот эксперимент чудом не убил меня, напугав настолько, что я забросил его до тех пор, пока не обрету достаточного понимания о влиянии аэродинамики, однако мне даже не приходило в голову применить это к чему-нибудь, что не перевернет меня вверх ногами на ходу или влепит в здание на самоубийственной скорости. Почему я никогда не использовал подобную магию на долбаном велосипеде?

Или на скейтборде?

У Баттерса не было достаточно сил, чтобы стать хоть сколько-нибудь серьезным чародеем, но этот метр-с-кепкой соорудил несколько полезных магических инструментов на протяжении последних лет, также с помощью Боба, и похоже, что эти занятия развили в нем настоящий талант к созданию магических артефактов. Но на чем, черт возьми, эта хрень работает? Чародейские инструменты, подобные этому, словно игрушки, которым нужны батарейки, чтобы работать, но у Баттерса нет столько сил, чтобы запустить хотя бы простейшую из них. Что же он использовал в качестве источника питания?

— О. О, <i>нет</i>.

Костюмы испустили возбуждённый вой и начали прибавлять шаг. Они не собирались сдаваться ни в коем случае. Погоня запетляла вдоль оград чьих-то участков и заскакала через кусты у близлежащих зданий. Я последовал за ними, прыгая через все эти заборы. Один из костюмов поскользнулся и врезался в сетчатую ограду на скорости выше тридцати миль в час, с ожидаемо отвратным результатом.

Другой костюм случайно встретился зубами с концом моего тяжёлого посоха, когда мы вместе прыгали через шестифутовую ограду, и закончил, хлопнувшись в стену офисного здания на той же скорости. Но было довольно темно, и со всем этим дождем, снегом с дождем, просто снегом и всем остальным я просто не мог точно утверждать, что именно произошло. Хе.

Когда мы достигли следующего перекрёстка, я увидел как Баттерс выбросил вперед руку. Опять блеснули оранжевые вспышки, на этот раз вытянувшись в линию, и я увидел как какие-то тёмные нити вытянулись у него из рук и обвились вокруг фонарного столба. С визгливым возгласом, в котором волнение граничило с паникой, он потянул за эту веревку и не снижая скорости вошел на своём гоночном скейтборде в крутой поворот. Другие оранжевые вспышки, похожие на искры от костра, вытянулись в линию, эта штука похоже отпустила столб, и Баттерс продолжил бороздить улицу, направляясь на север.

Костюмы постоянно испускали охотничьи кличи и беспрепятственно продвигались по улицам, достаточно прогретым дневным солнцем, чтобы противостоять льду. Я определил, что к этому моменту у Вязальщика было около сорока или пятидесяти этих проклятых штуковин на улице, и они были достаточно умны, чтобы общаться и сотрудничать. Оставалось надеяться, что у Баттерса достало здравого смысла продолжать двигаться в одном направлении — каждый поворот мог бы дать его всё более многочисленным преследователям шанс для маневра, чтобы окружить его, как собаки испуганного кролика.

Он продолжал лететь вниз по улице, но ровная поверхность, что позволяла ему использовать — я не могу поверить, что говорю это — «зачарованный скейтборд», была на руку и его преследователям. Улица была все еще достаточно прогрета после солнечного дня, да и вечерний траффик не давал льду как следует схватиться. Костюмы и я начали сокращать дистанцию​​, и было слишком светло, чтобы я мог помешать им без риска, что это кто-то заметит.

Затем случилось то, чего я боялся. Парочка костюмов, те, что были поподжарее и побыстрее остальных, направились в погоню по переулку, ориентируясь на крики своих товарищей. Они вырвались вперёд в стремительном броске, и лишь потому что Баттерс стоял на скейтборде выдвинув левую ногу, он оказался к ним лицом и заметил их приближение.

Но надо было отдать этому маленькому парню должное. Он не запаниковал. Вместо этого он сунул свободную руку в карман, выхватил что-то и бросил на дорогу у себя за спиной, одновременно выкрикивая какое-то слово. В чем-то вроде стеклянного шара вспыхнул свет, затем он разлетелся об бетон, выпустив облако густого серого тумана прямо перед лицами преследователей.

Не в силах остановить сближение, оба костюма врезались в туман, погрузились в него и появились с другой стороны, где их шаги резко замедлились. Парочка заспотыкалась и остановилась, осоловело глядя вокруг. А в это время Баттерс и его вспыхивающий оранжевым скейтборд усвистели вниз по улице.

Добравшись до этого места, остальная часть стаи обогнула облако серого тумана. Те двое, что остановились, бросили на своих корешей испуганные, растерянные взгляды, а затем снова тронулись с места, очевидно, в запоздалой попытке присоединиться к погоне и нагнать остальных. Я наконец понял что только что видел и пролетел мимо облака тумана безумно гогоча.

Мозговой туман. Больше десяти лет назад мой противник накрыл целый «Уол-Март» волшебным туманом, приведя память всех внутри в временно нерабочее состояние и безвозвратно размыв воспоминания о последнем часе или около того. После этого дела Боб и я изучали работу этого заклинания. Видимо, Баттерс и Боб вместе помозговали над реализацией.

Баттерс летел по улице, уворачиваясь от редких тихоходных автомобилей, с успехом использовал свое лассо на фонарных столбах дважды подряд и завернул на Мичиган-авеню, направляясь в самый центр города, где башни и огни Чикаго ярко сияли в морозной дымке.

И тут даже демоны-костюмы притормозили. Города — это не просто улицы и здания. Они сосредоточия чистой воли и решимости каждого человека, помогавшего их строить, и каждой души, что работает и живёт, поддерживая их. Для существ из Небывальщины такое место, как деловой центр Чикаго — это чужеземная цитадель, внушающий страх источник силы. Мордор, так сказать. (Нельзя просто взять и войти в Мордор, хотя именно это все персонажи так или иначе делали.)

Точно так же и головорезы Вязальщика не вполне впечатлились чикагским центром, чтобы отказаться от преследования Баттерса. Они поднажали и почти догнали его, и на мгновение показалось почти схватили. Но он бросил второй стеклянный шар с забудь-туманом на мостовую и расстроил погоню в нужный момент. Баттерс испустил демонстративный устрашающий крик и погрозил кулаком преследователям, несколько из которых пошатывались, в замешательстве натыкаясь на остальных.

И тут из ниоткуда на тротуаре перед кафе возник дженосква и пнул прямо в сторону Баттерса каменную кадку величиной с небольшую ванну.

У Баттерса было не больше секунды, чтобы среагировать, и почти нисколько времени, чтобы объехать кадку. Дженосква действовал со спокойным и точным расчётом. Баттерс сделал единственное, что мог — отпустил ремень скейтборда и прыгнул в воздух.

На нём не было защиты и шлема. Этот маленький прокачанный скейтборд двигался со скоростью тридцать миль в час, и его ждал лишь холодный асфальт. Я уверен, что всё обошлось бы, если бы он сидел в машине с подушкой безопасности — но это было не так.

Я стиснул зубы и подготовил сферический щит, чтобы поймать Баттерса. Но хотя это уберегло бы его от падения, на некоторое время он оказался бы заперт внутри щита, пока не погаснет инерция движения. Без скейтборда костюмы или дженосква поймают его в пару секунд, и я буду вынужден драться, что защитить его, что подведёт под моей миссией неутешительный итог.

Да будет так. Нельзя бросать друзей, даже тех, у кого проблемы с доверием к монстрам.

Но вместо того, чтобы упасть на дорогу и разбиться, или упасть в мой щит и обречь нас обоих на смерть, пальто Баттерса подозрительно заволновалось, вспыхнуло оранжевыми искрами и развернулось в огромные чашевидные крылья. Он замолотил руками и ногами с пронзительным визгливым криком, а затем свернулся в клубок. Оранжевый свет похоже превратил пальто в упругую сферу вокруг него. Баттерс отскочил, ударившись о дорогу, а затем, перевернувшись несколько раз, приземлился более или менее на ноги.

Малыш стрелой метнулся прочь от дженосквы — за что его трудно было винить — вверх по ступенькам ближайшего здания, которое оказалось Чикагским институтом искусств. Ближайший костюм прыгнул на его беззащитную спину.

Я выбросил посох вперед с криком: <i>«Forzare!»</i> — и невидимой силой расплющил прыгнувший костюм в воздухе, разметав его прямо над плечом Баттерса.
— Черт возьми! — проорал я со всей возможной искренностью, которой собралось немного. — Очистить линю огня!

Баттерс метнул на меня полный ужаса взгляд, отшатнулся, и стукнулся о самого северного из двух бронзовых львом перед Институтом искусств. Он бросил взгляд на статуи, облизал губы и прошептал что-то себе под нос.

Оранжевый свет хлынул из внутренних складок его пальто и быстро просочился в бронзовую статую, подтверждая то, как он выполнял все эти трюки.

Боб.

Боб-Череп свободно носился вокруг, словно какой-то чёртов подручный супергероя.

Боб был тем, кто двигал скейтборд. Боб направлял верёвки на запястьях Баттерса. Боб мутил с пальто Баттерса, чтобы он удачно приземлился.

Чёрт. Боб был просто грандиозен.

Всё объяснялось просто. Хотя Боб был духом, он всегда мог управлять физическими объектами. И если в прошлом он в основном делал это только с довольно небольшими и лёгкими вещами, как любовные романы или собственный череп, то не было никаких известных мне причин, чтобы не взяться за что-нибудь побольше. Я всегда считал, что ему просто не хватало мотивации.

Я редко выносил Боба из своей лаборатории, и на то были <i>причины</i>. Чтобы так контролировать духа, Баттерсу требовалось иметь в своем распоряжении и череп Боба, что он и делал <i>прямо сейчас</i>. Он просто <i>таскал</i> череп с собой, вероятно, в этом рюкзаке, а это означало, что преданность Боба была столь же хрупка, как и способность Баттерса физически обладать черепом. Если черепом, а заодно многовековыми знаниями и опытом Боба, завладеет кто-то вроде Никодимуса, страшно подумать, для каких целей могут использовать моего старого друга.

Конечно, эти страхи резко отошли на второй план, когда я понял, что именно Баттерс повелел сделать духу.

Из глаз огромного бронзового льва вдруг посыпались оранжевые искры. Затем, двигаясь точно так же, как если бы она была живым животным, статуя повернула голову в мою сторону, пригнулась и издала мощный и вполне натуральный львиный рык.

— Вот дерьмо, — сказал я.

— Задержи их! — прокричал Баттерс.

Лев снова зарычал.

— Чёрт тебя побери, Баттерс, — огрызнулся я себе под нос, — я пытаюсь помочь!

И тут несколько тонн ожившего бронзового хищника, управляемые разумом и волей самого могущественного духа, с которым я когда-либо сталкивался, бросилось прямо мне на голову.