Отношение Св. Писания к Св. Преданию

Предание многообразно или, можно сказать, неисчерпаемо в своих формах: письменное, устное, монументальное. Но есть в нем один источник, занимающий определенное место – именно Св. Писание.

В этом смысле Св.Писание входит в состав Св.Предания, которое является свидетельствующим о достоинстве священных книг в Церкви.

Для определения состава канона и богодухновенности священных книг необходимо высшее свидетельство. Таким свидетельством только и может быть и действительно является авторитетный голос Вселенской Церкви. Только она может быть непогрешимым судьей в решении того, какие книги могут быть богодухновенными, а какие нет. Канон священных книг устанавливался Св. Преданием. И он не мог быть засвидетельствован иначе, как Церковью, т.е. через Св. Предание. И мы знаем, что Церковь избирала из многих произведений некоторые как богодухновенные. После исторических колебаний одни книги (Песнь Песней, Апокалипсис) закрепило в каноне, а другие, временно в нем появившиеся, устранило (Послание Климента, Пастырь Ерма).

В русской богословской науке XIX — нач. XX вв. общепринятым было мнение, согласно которому Священное Писание и Священное Предание представляют собой два самостоятельных источника вероучения. Часть богооткровенного учения, полученного Церковью от апостолов, еще в апостольский период исторического бытия Церкви была заключена в книги Священного Писания. Другая, часть, не вошедшая в Писание, передавалась путем устной проповеди и была зафиксирована позднее, и составляет содержание собственно Священного Предания. Данная латинская концепция, сформулированная в период контрреформации, в XVI — XVII вв., порождает ряд трудноразрешимых вопросов. В таком случае следует признать, что ни Писание, ни Предание не заключают в себе всю полноту богооткровенной истины, но лишь некоторую часть ее. Однако такое представление находится в полном противоречии с учением Древней Церкви, считавшей, что Священное Писание содержит в себе все необходимое для веры и благочестия.

“Я преклоняюсь перед полнотой Писания” , —

писал Тертуллиан, а свт. Афанасий Великий считал, что Писание “достаточно само по себе для различения Истины”. Но если Священное Писание обладает такой полнотой, то логично в таком случае отвергнуть авторитет Предания . Именно таким образом и поступили в XVI столетии протестанты. Однако эта мысль не находит ни малейшего подтверждения ни в самом Священном Писании, призывающем держать и хранить Предание (1 Кор. 11, 2; 2 Фес. 2, 15; 1 Тим. 6, 20), ни в учении Древней Церкви.

Сущность изменения воззрений на соотношение Писания и Предания, произошедшего в православном богословии в середине XX в., состоит в том, что Священное Писание стало рассматриваться не как самостоятельный, независимый источник вероучения и даже не как часть Предания, а как одна из его форм.

“Предание объемлет собою всю жизнь Церкви настолько, что и само Священное Писание является лишь одною из форм его… Священное Писание не глубже и не важнее Священного Предания, , но одна из его форм …».

Священное Писание никогда не являлось единственной формой, в которой воплотилось богооткровенное учение. Ему предшествовали, а затем наряду с ними сосуществовали еще две формы: правило веры и богослужебно-литургическая практика Церкви, литургическое предание.