Обыск: понятие, сущность, виды

Обыск — следственное действие, по своим информационно-познавательным целям весьма близкое к следственному осмотру. Так, следственный осмотр, как сказано в ст. 176 УПК, производится в целях обнаружения следов преступления, выяснения других обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела. Обыск в соответствии с уголовно-процессуальным законом (ст. 182 УПК) производится в целях

отыскания и изъятия орудий преступления, предметов, документов и ценностей, которые могут иметь значение для уголовного дела, разыскиваемых лиц и трупов. Как видим, цели этих двух следственных действий, в сущности, едины или, по крайней мере, весьма близки между собой. Оба они направлены на обнаружение следов преступления и иных предметов и документов, имеющих (или могущих иметь) значение по делу.

В то же время между обыском и следственным осмотром имеются принципиальные различия как в процессуальной сущности и регламентации, так и в тактике производства этих действий. И чтобы четко разобраться в этих различиях, понять, в каких случаях следует производить для достижения единых целей следственный осмотр, а в каких — обыск, вновь используем ретроспективный подход.

Ст. 175 УПК РСФСР 1923 г. указывала: «Следователь, имея достаточные основания полагать, что в каком-либо помещении или у какого-либо лица находятся предметы, могущие иметь значение для дела, предъявляет требование о выдаче этих предметов и производит выемку их; в случае невыдачи отбирает принудительным порядком или производит обыск, составив о производстве таковых своих действий мотивированное постановление». Как видим, из текста этой статьи весьма сложно уяснить суть и специфику данных действия, в том числе и процессуальное отличие обыска от выемки.

В первом советском учебнике криминалистики понятие обыска не давалось, что затрудняло отграничение обыска от других следственных действий, и в первую очередь, от следственного осмотра. «К обыску, — начиналась соответствующая глава этого учебника, — следователь приступает в том случае, когда у него есть веские основания полагать, что у какого-либо лица или в каком-либо учреждении имеются предметы или документы, имеющие значение для расследуемого дела, или когда по делу проходят лица, скрывающиеся от следствия, суда или исполнения приговора».

Практически такой же сентенцией ограничивался и учебник 1938 г.: «...обыск производится только при достаточных основаниях полагать, что в каком-либо помещении или у какого-либо лица находятся предметы, могущие иметь значение для дела».

Учебник криминалистики 1950г. определял обыск так: «Обыском называется следственно-оперативное действие, имеющее своей целью

138 '

обнаружение и изъятие в определенном месте или у определенного лица объектов, важных для раскрытия преступления и изобличения виновного». Не говоря уже о том, что в данном определении явно ошибочным является использование понятия «следственно-оперативное действие» (действие может быть либо следственным, либо оперативным или оперативно-розыскным, но никак не следственно-оперативным), в нем не отражен основной признак, отличающий обыск от большинства иных следственных действий.

Этот недостаток был восполнен в одном из следующих по времени издания учебников криминалистики, и сформулированное в нем определение обыска (с некоторыми модификациями преимущественно редакционного характера) воспроизводится во всей последующей криминалистической литературе: «Обыск есть следственное действие, производимое путем принудительного (курсив наш. — О. Б.) обследования помещения или иного места, либо лица с целью отыскания и изъятия орудий преступления, предметов и ценностей, добытых преступным путем, а также других предметов и документов, могущих иметь значение для дела. В ряде случаев обыск производится для обнаружения разыскиваемых лиц и трупов».

Именно своим принудительным характером, необходимостью при обыске в определенных законом пределах ограничивать права граждан на личную свободу, свободу личной жизни н неприкосновенность жилища обыск отличается от осмотра и других следственных действий. Именно поэтому основания для производства обыска (фактические и правовые) и процессуальный режим его проведения обеспечены дополнительными гарантиями прав и законных интересов личности (на- • помним, что с 1 января 2004 г. обыск и (или) выемка в жилище будут производиться по разрешению на то суда). По этой же причине большая часть тактических приемов обыска, связанных с допустимым принуждением, опосредована уголовно-процессуальным законом.

: Образно говоря, если для производства осмотра, в частности осмотра места происшествия — следственного действия, наиболее близкого по своим целям к обыску в помещении — следователя «приглашают» лица, выявившие событие, содержащее признаки преступления, то на обыск следователя не только не «приглашают», но и не ожидают и, во всяком случае, как минимум, не желают его производства. Он производится по инициативе самого следователя, как правило, внезапно для

обыскиваемых лиц, и неизбежно связан с реальным или потенциальным принуждением в отношении не только непосредственно обыскиваемых, но и ряда других лиц (в частности, оказавшихся случайно или по делам службы в месте проведения обыска).

Приведем условный пример. Если следователь получил данные, что в определенном месте в лесу сокрыт какой-либо предмет, имеющий значение для дела (скажем, топор, явившийся орудием преступления), то для его обнаружения следует произвести осмотр, так как действия по розыску и изъятию искомого объекта ничьи права не ущемляют в принципе. Если же есть основания полагать, что тот же топор сокрыт на садовом участке какого-либо конкретного лица (подозреваемого, его родственника, совершенно постороннего для преступника человека), то для его обнаружения и изъятия необходимо уже проведение не осмотра, а обыска, ибо следователь вынужден вторгаться на участок, находящийся во владении или в оперативном управлении определенного лица, производить раскопки и другие инициативные действия для обнаружения искомого предмета, ограничивая тем самым право гражданина на неприкосновенность личной собственности и личной жизни.

Если рассматривать цели обыска более дифференцированно, то к ним можно отнести: а) обнаружение и изъятие предметов или документов, могущих иметь значение непосредственно по расследуемому преступлению (в том числе орудий и следов преступления, предметов и ценностей, добытых в результате его совершения); б) обнаружение ценностей, других предметов или документов, наличие которых позволяет выдвинуть версию о совершении других преступлений помимо расследуемого, обусловившего проведение обыска; в) обнаружение предметов, хранение или ношение которых само по себе является преступлением (например, огнестрельного оружия, наркотиков без соответствующих разрешений);

г) обнаружение предметов и документов, запрещенных к свободному обращению (ядов, радиоактивных или отравляющих веществ и т. д);

д) обнаружение разыскиваемых лиц; е) обнаружение трупов.

Вновь обратим внимание на следующее. Выемка, на наш взгляд, гносеологически и во многом процессуально представляет собой лишь разновидность обыска. Об этом свидетельствуют, во-первых, единые цели данных действий. Напомним, что в соответствии со ст. 183 УПК выемка производится для изъятия в сущности тех же объектов, на об-

наружение которых направлен и обыск, но с оговоркой, что в этом случае следователь знает, какие именно предметы и документы должны быть обнаружены при выемке, и ему точно известно, где и у кого они находятся (обыск же в этом отношении носит во многом прогностический характер, о чем более подробно скажем ниже). Во-вторых, закон прямо указывает, что выемка производится в процессуальном режиме обыска (ч. 2 ст. 183 УПК; следовательно на нее распространяются все процессуально-тактические приемы и рекомендации, сформулированные законом для обыска). В-третьих, наконец, предусмотренная ч. 5 этой же статьи УПК возможность принудительного производства выемки во многом практически нивелирует тактические различия выемки и обыска.

Показателен в этом отношении следующий комментарий известных процессуалистов М. С. Строговича и Д. А. Карницкого к приведенной в начале данной главы ст. 175 УПК РСФСР 1923 г.: «Обыск и выемка преследуют одну и ту же цель: получение в распоряжение следователя предметов, могущих иметь значение для дела, т.е. вещественных доказательств. Разница между обыском и выемкой заключается в том, что обыск является средством для достижения возможности произвести выемку. В случае если нужные для следователя предметы имеются налицо, он тут же производит выемку их, добровольную или принудительную. В случае если обвиняемый или вообще лицо, у которого выемка производится, отрицает наличие у него в помещении или на нем (личный обыск) этих предметов, следователь производит обыск, т.е. ищет эти предметы, и в случае их обнаружения производит выемку» . Это мнение одних из первых советских криминалистов в рассматриваемом аспекте представляется актуальным и в настоящее время.

В этой связи рассматриваемые ниже положения, тактические приемы и рекомендации производства обыска, если иное не оговаривается, относятся и к тактике производства выемки.

Криминалистическая классификация обыска проводится по различным основаниям: по объекту, последовательности, форме организации и др.

По объекту можно выделить такие виды обыска: а) обыск в.помещении (на даче, в доме, квартире, служебном кабинете, в подсобных и

1 Строгович М. С, Карницкий Д. А. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. Текст и постатейный комментарий. М., 1926. С. 204. и

других служебных помещениях магазина); б) обыск в ином месте; в эту классификационную группу следует отнести обыск на садовых и приусадебных участках, в автомашине, подвалах, погребах и иных местах, помещениями в прямом смысле этого слова не являющимися: в) личный обыск (обыск лица).

По последовательности различают обыск первоначальный (первичный) и повторный. Последний производится, как правило, либо при возникновении сомнений в полноте и тщательности ранее проведенного обыска, либо при получении данных о месте нахождения искомых предметов, не обнаруженных при первичном обыске, или об относимо-сти к делу того или иного предмета, обнаруженного, но не изъятого при первоначальном обыске. Наконец, повторный обыск целесообразно производить при расследовании определенных видов преступлений, а также с учетом психологических особенностей лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении конкретного преступления, и характера искомых предметов.

Как показывает следственная практика, при расследовании «должностных» хищений, дела о которых возбуждены по так называемым официальным данным (акту документальной ревизии, статье в газете и т. п.), для лица, совершившего хищение, возможность производства у него обыска чаще всего очевидна. Он к нему готовится, в частности, обычно скрывает похищенное имущество либо (и) ценности, нажитые преступным путем, у родственников, знакомых, неустановленных соучастников преступления, в иных местах. Затем, когда у него будет произведен в достаточно короткое время после возбуждения уголовного дела обыск, расхититель стремится возвратить свои ценности для предотвращения их присвоения лицами, которым он передал их на хранение, либо обнаружения этих ценностей при возможных обысках в квартирах этих лиц. Именно поэтому повторно произведенный обыск у расхитителя во многих случаях позволяет обнаружить и изъять искомые предметы.

По форме организации обыск подразделяют на единичный (обыск у одного лица, в одном помещении или одном ином месте) и групповой. Под последним понимается одновременное производство обыска у всех или нескольких лиц, причастных к совершению преступления, одновременно в нескольких помещениях или иных местах (естественно, при наличии фактических и процессуальных оснований для каждого обыска).

Общие положения тактики обыска и выемки

Производство обыска и выемки регламентируется приведенными выше ст. ст. 182-184 УПК. И вытекающий из их анализа первый вопрос, имеющий криминалистическое значение, следующий: что понимать под основаниями для производства обыска? Здесь мы имеем в виду не процессуальные основания (наличие постановления, а в случае обыска и выемки в жилище — санкции суда; до 1 января 2004 г. — прокурора и т. д.), а фактические (так сказать, материальные) основания.

Суть проблемы заключается в том, что обыск — действие в высшей степени прогностическое. Зачастую, планируя его, следователь не только не убежден в наличии в месте производства обыска искомых им объектов, но не всегда уверен в том, они в принципе там могут находиться (этим-то обыск и отличается от выемки). А обыск всегда связан с определенным ограничением прав личности, с принуждением, с очевидным стрессом для лиц, в том числе, возможно и не причастных к расследуемому преступлению, у которых он производится. «Обыск, — горько, но точно сказал когда-то Виктор Некрасов, автор одной из лучших книг о войне «В окопах Сталинграда», сам неоднократно ему подвергавшийся за свою политическую позицию в советское время, — высшая степень недоверия государства к своему гражданину». А если для такого недоверия вообще нет оснований, то следует вести речь не просто о недоверии, а о беззаконии.

Мы останавливается столь подробно на этом вопросе, т. к. УПК РСФСР он решался таким образом, что проверить обоснованность производства обыска представлялось практически невозможным, на что мы обращали внимание более двадцати лет тому назад (см.: Баев О. Я. Процессуально-тактические проблемы обыска. Совершенствование расследования преступлений. Иркутск, 1980). В ст. 168 УПК РСФСР говорилось, что следователь для производства обыска должен иметь «достаточные основания полагать, что в каком-либо помещении или ином месте, или у какого-либо лица находятся...». И возникал вопрос: «достаточные основания полагать» — что это такое: интуиция следователя, доказательства, оперативные и оперативно-розыскные сведения?

По уголовному делу, возбужденному по факту обнаружения у М. автомата и двух пистолетов, в одну ночь следователь и оперативные

работники органа дознания произвели обыски 17 лиц, большинство из которых с М. вообще знакомы не были. Во всех постановлениях о производстве обысков указывалось, что они осуществляются по делу по обвинению М., и что имеются основания предполагать наличие у них -огнестрельного оружия. В материалах дела находится справка прокурора района о том, что он проверил факты производства у данных лиц обысков (они осуществлялись без санкции, как случаи, не терпящие отлагательств, и, кстати сказать, не дали никаких положительных результатов: ни у кого оружия обнаружено не было) и признал их производство обоснованным, при этом мотивы такого его вывода из данной справки не усматривались.

По этой проблеме высказывались различные мнения, не касаясь которых, заметим, что, по нашему убеждению, основаниями для обыска являются лишь фактические данные, полученные как из процессуальных источников (доказательства), так из источников непроцессуальных (в результате оперативной и розыскной деятельности). По сути, эту позицию и занял УПК РФ, в ст. 182 которого указывается, что основанием для производства обыска является «наличие достаточных данных (а не загадочных «оснований». — О. Б.) полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться...». Именно они, содержащиеся в материалах уголовного или оперативно-розыскного дела, должны быть представлены суду (прокурору) для решения им вопроса о санкционировании обыска или обоснованности его проведения без санкции в порядке ч. 5 ст. 165 УПК. Тут же напомним, что в соответствии с этой же статьей, если судья признает произведенный обыск незаконным, все доказательства, полученные в ходе его, признаются недопустимыми.

Основные процессуально-тактические рекомендации и приемы обыска состоят в следующем (заметим, что, имея общий характер, они в большинстве своем опосредуют наиболее сложный вид обыска — обыск в жилище и ином помещении).

При производстве обыска обязательно участие понятых. К этому положению относится все сказанное о понятых в предыдущей главе нашей работы. Но эти общие положения и правила применительно к такому специфическому следственному действию, как обыск, нуждаются в определенных уточнениях, носящих и нравственную, и тактическую значимость.

144 .

ЩР"

Своеобразие обыска, вновь повторим, заключается в том, что, принимая решение о его производстве, следователь не имеет однозначной убежденности не только в успехе этого действия, но зачастую и в том, находятся ли вообще искомые им предметы или документы в обыскиваемом помещении, ином месте или у данного лица. Более того, обыск состоит в необходимости внезапного вторжения в личную и частную жизнь граждан, возможно даже непосредственно непричастных к расследуемому преступлению, и, во всяком случае, — в личную жизнь членов семьи лица, совершившего преступление, не имеющих к этому преступлению никакого отношения. Именно это обусловило закрепление в законе обязанности следователя принимать меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные при обыске обстоятельства частной жизни лица, занимающего данное помещение, его личной и (или) семейной тайны, а также обстоятельства частной жизни других лиц (ч. 7 ст. 182 УПК).

Но как быть с разглашением самого факта производства обыска? По тексту закона понятыми могут быть любые незаинтересованные в деле граждане. Следовательно, не является его нарушением и приглашение в качестве понятых ближайших соседей лица, у которого производится обыск. К слову сказать, в следственной практике чаще всего именно они и приглашаются в качестве понятых при обыске. И в этом случае практически маловероятно, а скорее всего просто невероятно, чтобы сам факт обыска не стал достоянием большого числа граждан.

С позиций нравственных, на наш взгляд, такая огласка недопустима, так же как разглашение обстоятельств частной жизни обыскиваемых. Кроме того, как показывает следственная практика, отношения между соседями — понятыми и обыскиваемыми — после этого следственного действия обычно резко ухудшаются. И это тоже нельзя не учитывать, приглашая понятых для обыска.

Еще один довод против приглашения для обыска в качестве понятых соседей обыскиваемого. Практика знает случаи, когда такие понятые из «соседских» побуждений, а иногда и по иным мотивам либо препятствовали следователю в производстве обыска, либо в дальнейшем давали ложные показания об обстоятельствах, связанных с его проведением и обнаружением при обыске определенных предметов.

А. Р. Ратинов приводит следующий пример негативных последствий неправильного подбора понятых для обыска.

Следователь по делу о хищении получил показания обвиняемого о хранении им ценностей у своего родственника. Прибыв по указанному адресу (это был небольшой домик на окраине города), следователь пригласил в качестве понятых двух соседей обыскиваемого. При обыске были найдены искомые ценности: деньги, бриллианты, золотые изделия, упакованные в двух мешочках. Во время составления протокола один из понятых схватил лежащие на столе ценности и выбежал из квартиры, а второй задержал следователя. Когда следователю удалось выйти, пригласить работников милиции и новых понятых, все присутствующие заявили, что никаких ценностей обнаружено не было и сопротивление следователю никто не оказывал. Дальнейший розыск ценностей оказался безрезультатным.

Сказанное, на наш взгляд, убедительно свидетельствует о том, что в качестве понятых при обыске должны приглашаться не только незаинтересованные в деле граждане, (это само собой разумеется), но и те из них, которые незнакомы с обыскиваемым, а желательно и между собой.

При обыске должно быть обеспечено присутствие лица, у которого производится обыск, либо совершеннолетних членов его семьи. Заметим, что ст. 182 УПК прямо такого положения не содержит (как то имело место в ст. 169 УПК РСФСР), но оно непосредственно вытекает из требований этой же статьи о том, что до начала обыска следователь предъявляет обыскиваемому постановление о его производстве и предлагает выдать искомые им объекты добровольно. В случае невозможности присутствия этих'лиц при обыске приглашаются представители жилищно-эксплуатационной организации, соответствующей администрации (района, поселка, села). Заметим, что в практике случаи приглашения для обыска представителей жилищно-эксплуатационной организации и администрации крайне редки. Одновременно напомним, что обыск в помещениях, занятых предприятиями, учреждениями и организациями, производится в присутствии их представителей. Обыск в помещениях, занимаемых дипломатическими представительствами, а равно в помещениях, в которых проживают члены дипломатических представительств и их семьи, может производиться лишь по просьбе или с согласия дипломатического представителя с обязательным присутствием при таком обыске прокурора и представителя Министерства иностранных дел.

Следователь в каждом конкретном случае должен решить вопрос: производить ли обыск в присутствии лица, в помещении которого он проводится, или без него, но в присутствии какого-либо совершеннолетнего члена семьи обыскиваемого (здесь и далее мы рассматриваем ситуации обыска лишь у лица, по имеющимся данным непосредственно причастного к совершению преступления). Тактическая значимость верного решения при этом видна из следующих рассуждений. Если при обыске в присутствии обыскиваемого будут обнаружены искомые предметы или документы, изобличающие его в совершении преступления, то это, как правило, повлечет за собой дачу обыскиваемым в целом правдивых показаний по существу дела. И, напротив, если такой обыск окажется безрезультатным, то это укрепит установку данного лица на отрицание своей причастности к расследуемому преступлению. Возможна и такая ситуация: при обыске обнаружены не все, а часть искомых объектов (ценностей, документов и т. п.). Присутствуя при обыске и зная, что именно обнаружено, обыскиваемый, очевидно, ограничит свои дальнейшие показания лишь обстоятельствами, связанными с обнаруженными предметами.

Поэтому, думается, что с тактических позиций присутствие при обыске лица, в помещении (или ином месте) которого он производится, целесообразно, если есть уверенность или, по крайней мере, высокая вероятность, основанная на доказательствах или оперативно-розыскных данных, в успехе этого действия. В иных случаях обыск следует производить в присутствии кого-либо из совершеннолетних членов семьи обыскиваемого, либо защитника обыскиваемого или его адвоката, (вопрос об их участии в обыске мы рассмотрим чуть позже). Ситуация, когда лицо знает о произведенном в его квартире, доме или ином месте обыске, но не осведомлено о его результатах, предоставляет весьма интересные тактические возможности использования ее при допросе этого лица.

К. подозревался в совершении компьютерных преступлений. Чтобы не дать К. возможность уничтожить во время обыска имеющуюся в его компьютерах информацию, после объявления ему постановления о производстве обыска в его квартире он с места обыска был удален, а сам обыск производится в присутствии жены К.

Кроме всего прочего, при обыске был обнаружен один так называемый «чек» с наркотическим веществом. В то же время следователь располагал оперативными данными, что К. систематически за-

нимался незаконным сбытом наркотиков. Следователь вложил «чек» в коробку с изъятыми при обыске дискетами, надлежащим образом ее упаковал и опечатал.

При допросе К. в качестве подозреваемого в хакерстве, проведенном с участием его защитника, следователь положил эту коробку на стол перед К. и задал ему вопрос, сформулированный следующим образом: «В данной коробке кроме всего прочего находится наркотик, обнаруженный при обыске. Поясните, с какой целью и какое количество наркотиков хранилось в вашей квартире?». К., полагая, что следователь изъял все хранившиеся у него наркотики, пояснил, что в момент обыска у него было «всего лишь» семьдесят два «чека», которые он приобретал для себя без цели сбыта. При повторном обыске в месте, названном при допросе К., они были обнаружены (данный тактический прием относится к классу «следственных хитростей», о сущности и проблемах допустимости которых речь пойдет в следующей главе нашей работы).

Однако при решении этого вопроса надо иметь в виду и следующее. Наблюдение за поведением обыскиваемого в процессе обыска, так называемые его поведенческие реакции в ряде случаев позволяют определить места сокрытия искомых предметов. Поэтому, помимо приведенных положений, верное тактическое решение должно основываться и на данных о личности обыскиваемого, его психологических свойствах и качествах (интраверсии или экстраверсии, эмоциональной нестабильности, толерантности к стрессу и т. п.).

Производство обыска в ночное время, кроме случаев, не терпящих отлагательств, не допускается. Из данного требования вытекает, что следователь, планируя производство обыска, должен рассчитать время так, чтобы закончить обыск до 22 ч. (напомним, что ночным признается время с 22 до 6 ч. — п. 21 ст. 5 УПК). Если же обыск к данному времени не окончен, то при наличии возможности обыскиваемое помещение или иное место необходимо опечатать и обеспечить его охрану до окончания ночного времени, после чего продолжить обыск. При отсутствии такой возможности обыск должен быть продолжен и в ночное время (как разновидность предусмотренных законом случаев обыска, не терпящих отлагательств).

Для участия в производстве обыска следователь вправе вызвать соответствующего специалиста. Участие специалистов в обыске в целом

обусловливается теми же причинами, что и их привлечение к следственному осмотру, достаточно подробно рассмотренными выше. Учитывая также, что искомые следователем ценности и предметы к моменту обыска могут быть тщательно сокрыты (например, в тайниках), следы преступления, по представлению преступника, уничтожены (смыты следы крови с пола, счищены со стен, которые затем вновь побелены, и т. п.), привлечение для их обнаружения соответствующих специалистов и использование ими при обыске сложных новейших технико-криминалистических поисковых (типа «Омуля», «Гаммы») и других средств будут способствовать успешному проведению обыска.

Говоря о лицах, привлекаемых следователем к производству обыска, нужно отметить, что в ряде случаев к нему целесообразно привлекать потерпевшего по расследуемому делу. Думается, это не следует расценивать как нарушение закона, хотя законодатель такую рекомендацию сформулировал лишь в отношении следственного осмотра, следственного эксперимента и проверки показаний на месте. Наиболее рациональным, на наш взгляд, является участие потерпевшего в обыске по делам о корыстных и насильственно-корыстных преступлениях (кражах, грабежах, разбоях, убийствах из корыстных побуждений и т. п.). Участие потерпевшего в обыске по таким делам позволит более целенаправленно отыскивать похищенные у пострадавшего ценности и другие предметы.

По делу об убийстве М. при разбойном нападении сестра пострадавшего, участвуя в обыске, среди .многочисленных предметов одежды, находившейся в доме подозреваемого, узнала дубленку и зимнюю шапку, принадлежавшие ее погибшему брату. После этого тут же при обыске подозреваемый признал себя виновным в совершении убийства М. Однако при этом необходимо сделать следующую оговорку, имеющую серьезное процессуальное и криминалистическое значение: участвуя в обыске, потерпевший узнает, а не опознает обнаруженные предметы. Ни в коем случае это нельзя расценивать как опознание, так как в подобных ситуациях не соблюдаются процессуальные требования к предъявлению для опознания (в частности, требование о предъявлении предмета в группе однородных предметов; в приведенном нами примере среди всей обнаруженной у обыскиваемого одежды имелась лишь одна дубленка, которую и узнала потерпевшая). И поэтому предмет, узнанный при обыске потерпевшим, в дальнейшем

должен быть предъявлен для опознания другим лицам, давшим показания, что они могут опознать похищенные у потерпевшего ценности.

Следователь вправе ограничиться изъятием добровольно выданных предметов и не производить дальнейших поисков, если нет оснований опасаться сокрытия других разыскиваемых предметов и документов. Ситуации, при которых следователю целесообразно использовать названное право, достаточно редки, хотя и оптимальны, так как исключают необходимость дальнейших принудительных действий по отношению к обыскиваемому и другим лицам, находящимся в месте обыска. К ним, на наш взгляд, можно отнести: а) производство обыска, направленного на изъятие совершенно определенных предметов, ценностей или документов у лиц, непосредственно не причастных к совершению преступления; б) производство обыска у лиц, чья преступная деятельность, как предполагается на данный момент следователем, ограничена конкретным эпизодом (или эпизодами), связанным с искомыми предметами или документами. Эти ситуации вновь подчеркивают генетическую близость обыска и выемки.

Обвиняемый Н. показал, что нож, явившийся орудием совершенного им преступления, он без ведома К. спрятал в кладовой квартиры последнего.

Подозреваемый Б. по полученным оперативным путем сведениям коробку с похищенными ценностями оставил на сохранение своему знакомому Щ., который не знал о ее содержимом.

При расследовании дела о краже огнестрельного оружия в городском тире один из свидетелей заявил, что 3. (полковник в отставке), у которого он находился в гостях, показывал ему пистолет «вальтер».

Думается, что во всех приведенных случаях после добровольной выдачи соответственно К., Щ. и 3. указанных предметов вряд ли есть необходимость проводить дальнейшие поиски.

И, тем не менее, прогнозируя возможные их изменения, в связи с которыми может возникнуть потребность в активных поисковых действиях для обнаружения искомых объектов, применения дозволяемых законом средств принуждения, следователь, думается, и в этих случаях должен планировать производство обыска, а не выемки.

Говоря об этом положении, хотелось остановиться на одной проблеме, достаточно близко с ним связанной. Как показывает практика,

обыск в помещениях, занимаемых организациями (а в ряде случаев и у частных лиц), чаще всего производится с целью обнаружения документации, которая может быть ей насущно необходима для дальнейшей работы. В этой ситуации, если обнаруженные документы не носят характера вещественных или письменных доказательств, следователь может ограничиться изъятием заверенных руководителями организаций копий обнаруженных документов. Если искомые следователем данные существуют в виде компьютерной информации, то далеко не во всех случаях есть необходимость изымать содержащую ее компьютерную технику; решая этот вопрос, следует продумать возможность ограничиться либо копированием ее на другой носитель (дискету, лазерный диск), либо изъятием жесткого диска (винчестера) компьютера. Такое «гуманное» отношение следователя к проблемам и нуждам организации, в которой производится обыск, не только обусловлено требованиями следственной этики, но и является, как правило, рациональным приемом предупреждения конфликтов, которые могут возникнуть как в ходе обыска, так и проведения с представителями этой организации других следственных действий ( допросов и т. д.).

Следователь вправе вскрывать любые запертые помещения, если владелец отказывается добровольно открыть их, избегая при этом не вызываемого необходимостью повреждения запоров, дверей и других предметов. Это право следователя еще раз подчеркивает принудительный характер рассматриваемого следственного действия. Как и применению любого иного средства принуждения, принудительному вскрытию должно предшествовать убеждение следователем обыскиваемого (или лица, в чьем присутствии производится обыск) в необходимости и целесообразности добровольно открыть помещение или хранилище, которые подлежат обыску. В частности, следователь должен со ссылкой на закон (УПК) разъяснить обыскиваемому свое право на принудительное их вскрытие и то, что несогласие на это обыскиваемого может привести к повреждению или порче вскрываемого объекта.

Чтобы предотвратить излишние повреждения принудительно вскрываемых запоров, дверей, крышек сундуков, запертых ящиков, столов, шкафов и т. п., при необходимости следует привлекать для выполнения этой работы специалиста. Это может быть, например, слесарь или столяр ближайшей строительной или жилищно-эксплуатационной организации, располагающий нужными инструментами.

Здесь же следует обратить внимание на такой момент. В процессе обыска зачастую возникает необходимость в пересмотре большого количества различных предметов: книг, документов, записей, белья, одежды, обуви для поиска ценностей или обнаружения следов преступления. С той же целью в ряде случаев приходится снимать обивку с мебели, наволочки с подушек, искать тайники в стенах, полу и других местах. Несомненно, все эти необходимые в конкретных ситуациях действия следователя создают большой беспорядок в обыскиваемых помещениях.

Нравственный долг следователя при обыске состоит не только в том, чтобы не допускать не вызывающиеся необходимостью повреждения в обыскиваемом помещении или ином месте, но и по возможности ликвидировать созданный им в процессе обыска беспорядок: разместить книги на полках или стеллажах, аккуратно сложить осмотренную одежду, белье, обувь и т. д.

Следователь обязан, как о том уже упоминалось, принимать меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные при обыске обстоятельства частной жизни лица, в помещении которого он производился, его личная и (или) семейная тайна, а также обстоятельства частной жизни других лиц.

Обстоятельства частной жизни, личная и семейная тайна могут быть выявлены при осмотре и изучении в процессе обыска различных дневниковых записей, писем лиц, занимающих обыскиваемое помещение, или им адресованных, медицинских документов, рецептов, в результате обнаружения отдельных предметов. Для обеспечения неоглашения этих обстоятельств, следователь прежде всего не должен акцентировать внимание участников обыска и понятых на таких документах или предметах, если, разумеется, они не имеют отношения к расследуемому делу и не подлежат изъятию. Для этого же следователю необходимо не только разъяснить участвующим и присутствующим лицам правовую и нравственную недопустимость такого оглашения, но и в отдельных случаях, исходя из конкретной ситуации, отобрать от них подписку в порядке ст. 161 УПК о неразглашении данных предварительного следствия с предупреждением об уголовной ответственности по ст. 310 УК РФ. Серьезным условием обеспечения неразглашения таких обстоятельств явится привлечение к обыску в качестве понятых граждан, не знакомых с обыскиваемым и другими проживающими в данном помещении лицами.

152 . . :

Следователь вправе запретить лицам, находящимся в месте производства обыска либо приходящим туда, покидать его, а также сноситься друг с другом или иными лицами до окончания обыска. Прибегать к этим весьма серьезным и ответственным мерам, носящим явно принудительный характер, следователь должен с повышенной осторожностью и лишь при наличии для того реальной необходимости. Типовыми ситуациями, обусловливающими реализацию следователем своего права на названные принудительные действия, нам представляются: а) необходимость на определенное время избежать утечки информации о самом факте обыска, его процессе и результатах, обеспечив тем самым хотя бы временное сокрытие этого от возможных соучастников преступления и других заинтересованных в исходе дела лиц; б) необходимость исключить возможность выноса искомых следователем ценностей, иных предметов, документов из обыскиваемого помещения или места, их последующего сокрытия либо уничтожения; в) исключение возможности сговора лиц, находящихся в обыскиваемом помещении, об однообразных объяснениях происхождения интересующих следователя ценностей и других предметов; г ) обеспечение необходимых условий для наблюдения за лицами, находящимися в обыскиваемом помещении, с целью изучения их поведения и эмоциональных реакций на поисковые действия следователя и других обыскивающих; д ) исключение возможности оказания этими лицами активного группового сопротивления обыскивающим либо уничтожения ими искомых следователем предметов или документов.

И вновь считаем нужным повторить: данные действия нужно осуществлять весьма тактично, смягчая по возможности неудобства, причиняемые лицам, находящимся в обыскиваемом помещении или прибывшим в него во время обыска, и использовать рассматриваемое право лишь в разумных пределах, предопределяемых конкретной ситуацией и обстоятельствами дела.

С этим весьма важным процессуально-тактическим положением тесно связано и другое, также носящее отчетливо выраженный принудительный характер. Следователь вправе подвергнуть личному обыску лиц, находящихся в помещении или ином месте, в котором производится обыск, при наличии оснований полагать, что они скрывают на себе предметы или документы, которые могут иметь значение для уголовного дела. Напомним, что в соответствии со ст. 184 УПК личный

обыск в таких условиях производится без вынесения о том отдельного постановления и, соответственно, без санкции на то суда (прокурора). Производить личный обыск должно лицо одного пола с обыскиваемым и в присутствии понятых того же пола. Участвующие в личном обыске специалисты также должны быть одного пола с обыскиваемым.

Из последнего положения вытекает, что следователь на подготовительном этапе обыска в помещении или ином месте должен с учетом конкретных обстоятельств расследуемого дела и информации о лицах, которые могут находиться в месте предполагаемого обыска, иметь в виду возможность возникновения необходимости их личного обыска и принимать это во внимание при определении состава участников предстоящего действия.

Помимо целей, стоящих перед любым видом обыска, о которых мы сказали выше (разве что за исключением розыска трупов), личный обыск находящихся в обыскиваемом помещении или ином месте преследует еще несколько немаловажных задач: обеспечение безопасности участников обыска и исключение возможности для обыскиваемых, в том числе и в первую очередь разыскиваемых лиц, оказать активное вооруженное сопротивление, скрыться либо уничтожить искомые следователем предметы или документы, находящиеся при них. Такая возможность всегда должна предполагаться следователем, особенно при обыске у лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении тяжких преступлений (в первую очередь, насильственных и корыстно-насильственных), а также ранее судимых за подобные преступления.

Более того, мы полагаем, что обыск в помещении или ином месте, занимаемом такими лицами, а также направленный на обнаружение разыскиваемых лиц, и должен начинаться непосредственно с тщательного личного обыска всех находящихся в помещении. Следственной практике, к сожалению, известно много случаев весьма негативных (вплоть до трагических) последствий пренебрежения данной рекомендацией.

Тактика и техника личного обыска достаточно специфичны. Поскольку следователь, как правило, не обладает должными навыками их применения, целесообразным является поручение его производства имеющим такие навыки работникам органа дознания, которые участвуют в обыске в помещении или ином месте. Ими могут быть, например, работники уголовного розыска, дежурных подразделений (частей)

милиции, которым по роду службы систематически приходится производить личные обыски задержанных или доставленных туда граждан.

Все изымаемые предметы, документы и ценности предъявляются понятым и другим присутствующим лицам и в случае необходимости упаковываются и опечатываются на месте обыска. Принципиально важным в доказательственном и тактическом отношении является то, чтобы названным лицам предметы и документы предъявлялись не только при их изъятии, но и в момент и в месте их фактического обнаружения. Иными словами, следует обеспечивать присутствие понятых при всех поисковых действиях следователя и, обнаружив искомые предметы и документы, акцентировать внимание понятых и других присутствующих лиц на том, где именно эти предметы находятся. Изымать же предметы из этого места (тайника, ящика, сундука и т. д.) не только обязательно в их присутствии, но и желательно с их технической помощью. Соблюдение этой рекомендации поможет в дальнейшем опровергнуть весьма распространенные объяснения обыскиваемых, что обнаруженные у них предметы подброшены им в процессе обыска следователем или другими участвующими в обыске лицами. Обнаружив тайник, следователь, например, может попросить одного понятого поддержать крышку тайника, второго — вынуть лежащий в нем предмет и т. п.

К сожалению, практика знает случаи, когда несоблюдение этой рекомендации не давало возможности опровергнуть такое объяснение обыскиваемого: понятые, допрошенные по обстоятельствам обыска, утверждали (и это, увы, так и было), что впервые увидели изымаемые предметы в руках следователя, при их обнаружении не присутствовали и где следователь их нашел, объяснить не могут.

Уместно в этой связи вспомнить, что один из первых в истории процессуально-тактических приемов был направлен на предотвращение именно подобных, как мы бы сейчас сказали, конфликтных ситуаций при обыске. В «двенадцати таблицах» — первом своде законов Древнего Рима (451—450 гг. до н. э.) говорилось: «Закон двенадцати таблиц» t предписывает, чтобы при производстве обыска обыскивающий не имел никакой одежды, кроме полотняной повязки, и держал в руках чашу».

Упаковывать и опечатывать изымаемые при обыске объекты следует для обеспечения их сохранности и, на наш взгляд, в таких случаях: а) когда изымается большое количество однородных объектов (например, документов), относимость к делу и доказательственное значение

которых могут быть установлены лишь в результате дальнейшего осмотра и иных следственных действий; б) когда изымаемые предметы подлежат в последующем экспертным исследованиям (например, для установления на них биологических следов, микрочастиц определенного происхождения, отпечатков пальцев); в) при обнаружении валюты, драгоценных металлов, изделий из них, ядов, наркотических веществ и средств; г) когда ценность, происхождение, либо назначение и наименование изымаемого объекта могут быть установлены лишь в результате соответствующего экспертного исследования (например, установить подлинность, происхождение и ценность обнаруженной при обыске иконы, другого произведения искусства можно только в результате искусствоведческой экспертизы, и потому для обеспечения ее сохранности, исключения сомнений, где и у кого она была изъята, и необходимы ее надлежащая упаковка и отпечатывание.

Рассмотренные процессуально-тактические приемы и рекомендации производства обыска в том или ином виде и в отдельных случаях в несколько иной редакции регламентировались и УПК РСФСР. Но ст. 182 УПК РФ содержит несколько новелл, также имеющих тактическую значимость, а именно;

С разрешения следователя при обыске могут присутствовать защитник (обвиняемого, подозреваемого. — О. Б.), а также адвокат того лица (не имеющего процессуального статуса обвиняемого или подозреваемого. — О. Б), в помещении которого производится обыск.

Двуединый смысл этой рекомендации понятен: всемерное обеспечение соблюдения прав обыскиваемого при производстве этого следственного действия, а также исключение каких-либо сомнений в обыске и его результатах. Однако ее реализация на практике, на наш взгляд, существенно затруднена. Здесь возникает несколько вопросов. Должен ли следователь уведомлять защитника и адвоката о запланированном обыске? Должен ли следователь позволить обыскиваемому перед началом обыска вызвать своего защитника или адвоката? По очевидным на то причинам на оба эти вопроса может быть дан лишь отрицательный ответ (хотя бы для обеспечения внезапности производства обыска, о чем речь подробнее пойдет ниже, тем более, если обыски производятся одновременно у нескольких лиц). И потому возникает следующий логичный вопрос: каким образом в этой ситуации защитнику или адвокату данного лица может стать известно об этом факте? 156

Нам представляется, что защитник или адвокат может быть по ходатайству последних или по инициативе самого следователя (разумеется, с их согласия) привлекаться к обыску (обратим внимание, что при этом они не участвуют, а присутствуют при обыске) лишь в тех весьма нечастых случаях, когда у следователя нет сомнений в успехе этого действия (скажем, когда из оперативной информации ему точно известно местонахождение тайника с искомыми им объектами)1.

Весьма важные положения содержатся в пп. 13 и 14 данной статьи УПК. Хотя они касаются составления протокола обыска, но имеют существенное тактическое значение. «В протоколе должно быть указано, в каком месте и при каких обстоятельствах были обнаружены предметы, документы или ценности, выданы ли они добровольно или изъяты принудительна»... «Если в ходе обыска были предприняты попытки уничтожить или спрятать подлежащие изъятию предметы, документы или ценности, то об этом в протоколе делается соответствующая запись и указываются принятые меры». Нам представляется, что тактически грамотное разъяснение лицам, у которых производится обыск, сущности этих положений во многом может оптимизировать как саму ситуацию в месте его проведения, так и обнаружение следователем искомых им объектов.