КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ НОВОЙ ТЕХНИКИ АКТЕРСКОЙ ИГРЫ, ВЫЗЫВАЮЩЕЙ ТАК

НАЗЫВАЕМЫЙ "ЭФФЕКТ ОЧУЖДЕНИЯ"

Ниже делается попытка описать технику актерской игры, которая была

использована в некоторых театрах [1] {Цифры в квадратных скобках обозначают

ссылки на примечания к тексту, сделанные Б. Брехтом в "Приложении"; см. стр.

108. (Прим. ред.)}, чтобы представить зрителю "очужденно" те события,

которые ему надлежит показать. Цель техники "эффекта очуждения" - внушить

зрителю аналитическое, критическое отношение к изображаемым событиям.

Средства - художественные.

Предпосылкой применения "эффекта очуждения" для названной цели является

освобождение сцены и зрительного зала от всего "магического", уничтожение

всяких "гипнотических полей". Поэтому мы отказались от попытки создавать на

сцене атмосферу того или иного места действия (комната вечером, осенняя

дорога) [2], а также от попытки вызвать определенное настроение

ритмизованной речью; мы не "подогревали" публику безудержным темпераментом

актеров, не "завораживали" ее псевдоестественной игрой; короче говоря, мы не

стремились к тому, чтобы публика впала в транс, не стремились внушить ей

иллюзию, будто она присутствует при естественном, не заученном заранее

действии. Как читатель увидит ниже, стремление публики впасть в подобную

иллюзию должно быть нейтрализовано определенными художественными средствами

[3].

Предпосылкой для возникновения "очуждения" является следующее: все то,

что актеру нужно показать, он должен сопровождать отчетливой демонстрацией

показа. Представление о некоей четвертой стене, которая якобы отделяет сцену

от публики, вследствие чего возникает иллюзия, будто события на сцене

происходят в действительности, без присутствия публики, - это представление,

разумеется, следует отбросить. При таких обстоятельствах актер в принципе

может обращаться непосредственно к публике [4].

Контакт между публикой и сценой обычно устанавливается на почве

_перевоплощения_. Актер целиком сосредоточивает свои силы на стремлении

осуществить этот, психологический акт и, можно сказать, видит в

перевоплощении основную цель своего искусства [5]. Уже из наших вводных

замечаний следует, что техника, которая вызывает "очуждение", диаметрально

противоположна технике, обусловливающей перевоплощение. Техника "очуждения"

дает актеру возможность не допустить акта перевоплощения.

Однако, стремясь представить определенных лиц и показать их поведение,

актеру не следует полностью отказываться от средств перевоплощения. Он

использует эти средства лишь в той степени, в какой всякий человек, лишенный

актерских способностей и актерского честолюбия, использовал бы их, чтобы

представить другого человека, то есть его поведение. Показ поведения других

людей происходит ежедневно при бесчисленных обстоятельствах (свидетели

несчастного случая показывают вновь подошедшим поведение потерпевшего,

шутники имитируют смешную походку приятеля и т. п.), причем лица,

показывающие других, не пытаются навязать своим зрителям какую бы то ни было

иллюзию. И все же они в известной степени перевоплощаются в изображаемых

лиц, усваивая их манеру поведения.

Как сказано, наш актер тоже использует этот психологический акт. Однако

в противоположность обычному методу игры, когда акт перевоплощения

осуществляется во время самого представления с целью побудить и зрителя

перевоплотиться, наш актер будет осуществлять акт перевоплощения лишь на

предварительной стадии, во время репетиционной работы над ролью.

Чтобы избежать слишком "импульсивного", беспрепятственного и

некритического представления лиц и событии, можно проводить больше, чем это

обычно принято, репетиций за столом. Актеру нельзя слишком рано "вживаться в

образ", он должен как можно дольше оставаться читателем (не превращаясь в

чтеца). Важным приемом является _запоминание первых впечатлений_.

Актер должен читать свою роль, сохраняя по отношению к ней удивление и

стремление возражать. Он должен положить на чашу весов не только ход

событий, о которых он читает, но и поступки своего персонажа, о которых он

узнает, и все своеобразие этих поступков; он не имеет права считать их

заранее данными, такими, которые "не могли бы быть иными", которые

"полностью вытекают из характера персонажа". Прежде чем запомнить слова

роли, он должен запомнить, чему он удивлялся и по поводу чего возражал.

Именно эти моменты должны быть отражены в его исполнении.

Когда актер выходит на сцену, он, показывая, что делает, должен во всех

важных местах заставить зрителя заметить, понять, почувствовать то, чего он

не делает; то есть он играет так, чтобы возможно яснее была видна

альтернатива, так, чтобы игра его намекала на другие возможности,

представляла лишь один из допустимых вариантов. Например, он говорит: "Ты за

это поплатишься" - и не говорит: "Я тебя прощаю". Он ненавидит своих детей,

а это значит, что он их _не_ любит. Он идет вперед налево, а не назад

направо. В том, что он делает, должно содержаться и отменяться то, чего он

не делает. Таким образом, всякая фраза, всякий жест означают решение;

персонаж остается под контролем зрителя, подвергается испытанию. Техническое

выражение для этого приема: _фиксирование "не - а"_.

Актер не допускает на сцене полного перевоплощения в изображаемый им

персонаж. Он не Лир, не Гарпагон, не Швейк, он этих людей показывает. Он

передает их высказывания со всей возможной естественностью, он изображает их

манеру поведения, насколько это ему позволяет его знание людей, но он отнюдь

не пытается внушить себе (а тем самым и другим), что он целиком

перевоплотился. Актеры поймут, чт_о_ именно имеется здесь в виду, если в

качестве примера игры без полного перевоплощения привести игру режиссера или

другого актера, который показывает какое-нибудь особо трудное место роли.

Поскольку речь не идет о его собственной роли, постольку он и не

перевоплощается полностью, он подчеркивает техническую сторону игры и

сохраняет при этом позицию советующего [6].

Если актер отказался от полного перевоплощения, то текст свой он

произносит не как импровизацию, а как цитату [7]. Ясно, что в эту цитату он

должен вкладывать все необходимые оттенки, всю конкретную человеческую

пластичность; также и жест, который он показывает зрителю и который теперь

представляет собой копию [8], должен в полной мере обладать жизненностью

человеческого жеста.

При методе игры с неполным перевоплощением способствовать "очуждению"

высказываний и поступков представляемого персонажа могут три вспомогательных

средства:

_1. Перевод в третье лицо.

2. Перевод в прошедшее время.

3. Чтение роли вместе с ремарками и комментариями_.

Использование формы третьего лица и прошедшего времени дает актеру

возможность соблюдать необходимую дистанцию между собою и персонажем. Кроме

того, актер сочиняет ремарки и комментарии к своему тексту и на репетиции их

произносит. ("Он встал и говорил сердито, потому что был голоден...", или:

"Он впервые слышал об этом и не знал, правда ли это...", или: "Он улыбнулся

и слишком беззаботно сказал...".) Произнесение ремарок в третьем лице

приводит к тому, что обе интонации сталкиваются друг с другом, причем вторая

(собственно, текст) подвергается очуждению. Кроме того, "очуждается" и

исполнение благодаря тому, что оно фактически осуществляется уже после того,

как было предвосхищено и охарактеризовано словами. Использование прошедшего

времени отодвигает говорящего на такую точку, с которой он может

оглядываться назад, на произносимую им реплику. При этом реплика тоже

"очуждается", в то время как точка зрения говорящего отнюдь не нереальна,

ибо в противоположность слушателю, актер ведь читал пьесу до конца и потому,

зная развязку, может с позиции последствий лучше судить о реплике, чем

слушатель, который знает меньше актера и которому данная реплика более

чужда.

Благодаря такому комбинированному методу текст "очуждается" на

репетициях и в целом остается "очужденным" и после, во время спектакля [9].

Необходимость и возможность варьирования самой манеры произнесения текста

следует из непосредственного обращения актера к публике, в зависимости от

большей или меньшей значимости той или иной реплики. Примером может служить

выступление свидетелей :на суде. Подчеркивание персонажами достоверности их

утверждений должно быть выражено особыми художественными средствами. Если

актер обращается прямо к публике, то это должно быть настоящим, в полном

смысле слова, обращением и не может быть "репликой в сторону" или монологом

старого театра. Чтобы извлечь из стиха полный "эффект очуждения", актер

поступит правильно, если сначала будет передавать содержание стихов

обыкновенной прозой, сопровождая ее, по возможности, жестикуляцией,

предназначенной для стихотворного текста. Смелая и красивая архитектоника

речевых форм "очуждает" текст. (Прозу можно "очуждать", произнося ее на

диалекте, родном для данного актера.)

О жесте речь пойдет ниже, однако здесь следует сказать, что все

эмоциональное должно быть выражено внешними приемами, то есть

соответствующими жестами. Актер должен найти внешнее, наглядное выражение

для переживания своего персонажа, по возможности такую манеру поведения,

которая выдает происходящие в нем движения души. Соответствующая эмоция

должна быть выделена, она должна стать самостоятельной, чтобы ее можно было

представить крупным планом. Особое изящество, сила, обаяние жеста

способствуют "очуждению".

Большого мастерства в использовании жеста достигло китайское

сценическое искусство. Китайский актер добивается "эффекта очуждения" тем,

что сам, открыто для зрителя, наблюдает за своими движениями [10].

То, чего достиг актер в смысле жеста, произнесения стиха и т. д.,

должно быть отработано, на всем этом должна лежать печать завершенности.

Должно возникнуть впечатление легкости, как результат преодоления

трудностей. Актер должен дать зрителю возможность без труда воспринять его,

актера, собственное мастерство, свободное преодоление им технических

затруднений. Актер в совершенной форме представляет зрителю событие так, как

оно, по его мнению, происходило в действительности или могло произойти. Он

не скрывает, что заучил его, подобно тому как акробат не скрывает

тренированности своих движений, он подчеркивает, что это его, актера,

высказывание, его мнение, его версия данного события [11].

Ввиду того что актер не отождествляет себя с персонажем, которого

изображает, он может избрать по отношению к этому персонажу определенную

позицию, выразить свое мнение по его поводу и побудить к критике зрителя,

который тоже уже не должен перевоплощаться [12].

Позиция, на которую он становится, является социально-критической

позицией. Толкуя события и характеризуя персонажи, актер выделяет те черты,

которые представляют общественный интерес. Так его игра становится

коллоквиумом (по поводу общественных условий) с публикой, к которой он

обращается. Он дает зрителям возможность в зависимости от их классовой

принадлежности оправдать или отвергнуть эти общественные условия [13].

Целью "эффекта очуждения" является: представить в "очужденном" виде

"социальный жест", лежащий в основе всех событий. Под "социальным жестом" мы

разумеем выражение в мимике и жесте социальных отношений, которые существуют

между людьми определенной эпохи [14].

Формулировка общественного значения события, которая дает обществу ключ

к пониманию, облегчается титрами к отдельным сценам [15]. Эти заголовки

должны носить исторический характер.

Здесь мы подходим к техническому приему, имеющему решающее значение, -

к _историзации_.

Актер должен изображать всякое событие как историческое. Историческое

событие - это событие преходящее, неповторимое, связанное с определенной

эпохой. В ходе его складываются взаимоотношения людей, и эти взаимоотношения

носят не просто общечеловеческий, вечный характер, они отличаются

специфичностью, и они подвергаются критике с точки зрения последующей эпохи.

Непрерывное развитие отчуждает нас от поступков людей, живших до нас.

Историк сохраняет дистанцию по отношению к событиям и позициям людей в

прошлом; такую же дистанцию должен сохранять и актер - и к событиям и к

отношениям современных ему людей. Эти события и этих людей он должен

представить нам "очужденно".

События и люди повседневной жизни, непосредственного окружения кажутся

нам чем-то естественным, потому что они привычны для нас. "Очуждение" их

имеет целью сделать их для нас броскими. Наука тщательно разработала технику

сомнения, недоверия к явлениям бытовым, "само собой разумеющимся", никогда

не возбуждавшим сомнений; нет никаких причин, чтобы искусство не усвоило

этой бесконечно полезной позиции. Такая позиция в науке явилась следствием

роста творческих сил человека, и в искусстве она должна возникнуть на той же

основе.

Что касается эмоциональной области, то опыты использования "эффекта

очуждения" в немецких спектаклях "эпического театра" показали, что и этот

метод актерской игры возбуждает эмоции, хотя и эмоции другого рода, нежели

вызываемые обычным театром. Критическая позиция зрителя - это позиция,

безусловно, эстетическая. "Эффект очуждения" кажется в описании менее

естественным, чем в живом воплощении. Разумеется, такой метод игры не имеет

ничего общего с ходовой "стилизацией". Главным 'преимуществом "эпического

театра" с его "эффектом очуждения" (единственная цель которого - так

показать мир, чтобы вызвать желание изменить его) является как раз его

естественность, его земной характер, его юмор и его отказ от всякой мистики,

которая испокон веков свойственна обычному театру.