НЕМЕЦКИЙ ТЕАТР ДВАДЦАТЫХ ГОДОВ

В первые годы после войны и революции театр в Германии переживал

большой подъем. В тот период у нас было больше, чем когда-либо прежде,

больших артистов и немало яростно соперничавших друг с другом режиссеров.

Тогда мы располагали возможностью ставить почти все пьесы мировой

драматургии самых различных эпох, от "Эдипа" до "Дело есть дело" и от

"Мелового круга" до "Фрекен Юлии", и все эти пьесы действительно ставились.

Однако техническая оснащенность театра и возможности драматургии были столь

ограничены, что не позволяли отобразить на сцене, во всяком случае широко,

крупнейшие явления современности: бурное развитие гигантской индустрии,

классовые битвы, войну, мировую торговлю, борьбу с болезнями и так далее.

Разумеется, театр показывал и биржу, и окопы, и больницы, но все это было

лишь эффектным фоном для какой-нибудь сентиментальной истории из

иллюстрированного журнала, которая могла произойти в любое другое время,

хотя в великие эпохи театра она наверняка была бы признана недостойной

увидеть свет рампы. Создать театр, способный отображать крупнейшие события

современности, удалось далеко не сразу и не без труда.

Прежде всего выяснилось, что театр по своей технической оснащенности

остался на том уровне, какого он достиг примерно к 1830 году. Он не был даже

электрифицирован. Пискатор - несомненно один из самых выдающихся деятелей

театра всех времен - за какие-то несколько лет ввел целый ряд коренных

новшеств. Он установил в театре экран. Декорация ожила и сама стала

элементом действия. Появилась возможность воспроизводить на заднике разные

документы, статистические данные и синхронные события. К примеру, когда на

сцене разгорается битва биржевиков из-за албанской нефти, на заднике видны

военные суда, уходящие в море, чтобы вынудить нефтяные промыслы прекратить

работу. Это был колоссальный прогресс.

Другим новшеством было создание подвижной сцены. Теперь можно было

приводить в движение широкие полосы сценической площадки. Таким образом был

поставлен "Бравый солдат Швейк" и показан его знаменитый поход в Будейовицы.

При постановке пьесы "Берлинский купец" сцена была снабжена подъемной

площадкой, что позволило помещать отдельные участки сцены на разных уровнях.

Новые средства дали возможность органически включить в спектакль

элементы музыки и графики, до сих пор остававшиеся недоступными для театра.

Крупнейшие композиторы стали писать музыку для театра, а великий график

Георг Гросс создал великолепные произведения искусства, которые

проецировались затем на экран.

Декорации к пьесам и постановкам Брехта были созданы в основном

Каспаром Неером.

Не меньшие изменения претерпела и драматургия. Была выработана новая

техника построения пьес. Пьесы стали писать небольшие коллективы людей

различных специальностей, в том числе историки и социологи. В серии из семи

брошюр - в "Опытах" - была фрагментарно изложена теория неаристотелевской

драматургии. К пьесам такой неаристотелевской драматургии относятся "Святая

Иоанна скотобоен", "Что тот солдат, что этот", "Круглоголовые и

остроголовые" и ряд других. Одновременно началось обучение целого поколения

молодых актеров новому, эпическому стилю игры.

Мимическими приемами театр во многом обязан немому кино. Некоторые

элементы мимики и жеста снова вошли в арсенал театрального искусства.

Чаплин, начавший свою карьеру клоуном, был свободен от груза театральных

традиций, и он по-новому изобразил человека и его поведение.

Такое развитие театра и драматургии, а также применение некоторых очень

сложных технических приемов привело в конечном счете к более простому

изображению великих процессов. Не следует думать, что переплетение интересов

на хлебном рынке в Чикаго или в военном министерстве на берлинской

Бендлерштрассе менее сложно, чем процессы, происходящие в атоме, - а

известно, какие сложные методы необходимы для того, чтобы хоть как-то

описать эти процессы. Конечно, и в век науки методы театра, в том числе

самого современного, несравненно менее точны, чем методы физики, но и театр

должен рассказывать об окружающем мире так, чтобы зритель мог во всем

разобраться. Когда Брехт накопил достаточный опыт, ему удалось минимальными

средствами передать некоторые значительные и сложные процессы современности.

Пользуясь самыми скупыми изобразительными средствами, он сумел поставить

"Мать" - эту биографию, неразрывно сплетенную с историей. В это же время

известные результаты дала и целая серия экспериментов, которые, хотя в них

использовались средства театра, для своей постановки не нуждались в

настоящей сцене. Речь идет о педагогических экспериментах, то есть об

учебной пьесе.

В течение ряда лет Брехт вместе с небольшой группой помощников, уже вне

театра, слишком косного из-за необходимости ежевечерне торговать

развлечениями, пытался создать новый вид театрального представления, которое

могло бы оказать влияние на духовное формирование самих участников. В своей

работе он прибегал к помощи различных сценических средств и имел дело с

различными слоями общества. Речь идет о театральных представлениях, которые

устраивались скорее для участников, чем для зрителей. Это было искусство

прежде всего для его "производителей" и уже затем для "потребителя".

Например, Брехт написал несколько поучительных пьес для школ и крохотную

оперу "Говорящий "да", которую смогли поставить школьники.

Музыку к этим пьесам, соответствующую специфической задаче каждой из

них, написал Курт Вейль. Учебной была и пьеса Брехта "Полет Линдбергов",

которая требовала совместной работы школы и радио. По радио передавались

оркестровое сопровождение и партии солистов, а школьники целыми классами

пели хоры. Музыку к этой пьесе написали Хиндемит и Вейль. Она была показана

в 1929 году в Баден-Бадене на музыкальном фестивале. Опера "Баденская

поучительная пьеса", поставленная в 1930 году, была написана для мужского и

женского хора, но в ней предусмотрены также кинокадры и клоунада.

Композитором был Хиндемит. Еще одним, двенадцатым по счету, экспериментом

явилась пьеса "Мероприятие". В ее постановке приняли участие несколько

крупных артистов, а объединенный хор берлинских рабочих насчитывал почти

четыреста человек.