Я. А. Пономарев 5 страница

Таким образом, психическое выступает перед нами как один из структурных уровней организации взаимодействия живых тел с окружающим. Это — абстрактно выделенное взаимодействие. Его компоненты — субъект и объект. Они связаны способом, в основе которого лежит принцип сигнализации. Понятие «субъект» соответствует элементу психики, моделирующему способ сигнального взаимодействия. Вторым элементом психики являются абстрактные срезы моделей объектов. Психика должна трактоваться, таким образом, как следствие и вместе с тем как условие психического процесса (т. е. способа взаимодействия субъекта с объектом).

При анализе взаимодействия субъекта с объектом понятие «психическое» целесообразно не отождествлять с понятием

²⁸ Точнее, лишь одной абстрактно взятой стороны продукта, поскольку любой продукт, с нашей точки зрения, есть следствие по крайней мере двух процессов разного качества.

ПО

«психика»: первое следует использовать как более широкое, охватывающее собой все моменты сигнального взаимодействия, включающее в себя понятия психического процесса и психики.

Место психического в иерархии форм взаимодействия. Осно-ёой рассмотрения вопроса об отношении взаимодействия субъекта — объекта (психического) к смежным формам взаимодействия является теоретическое описание этого отношения, опирающееся на принципы абстрактно-аналитического подхода (мы будем описывать данное отношение, имея в виду психическое на его высшей стадии фило- и онтогенетического развития — на стадии интеллектуально развитого человека).

В статическом аспекте это описание таково. С одной стороны, система субъект — объект включена как компонент вышестоящей абстрактной системы взаимодействия в социальный уровень организации конкретности. На этом уровне человек проявляется как совокупность его общественных отношений, как личность, представляющая собой продукт психического взаимодействия человека (субъекта) с социальными объектами (ядро этого продукта конкретности). С другой стороны, один из компонентов рассматриваемой системы — субъект (которого надо понимать в данном случае как человека, проявляющегося со стороны его возможности к сигнальному взаимодействию, конкретно представленной, в частности, элементами конструкции мозга) — сам является системой по отношению к составляющим его компонентам (элементами нервной ткани). Компоненты эти, в свою очередь, включены в систему нижележащего структурного уровня — органического, того, на котором человек проявляется как организм, т. е. живая система, лишенная способности к сигнальному взаимодействию с окружающим.

В динамическом аспекте описания отношения психического к смежным с ним формам взаимодействия прежде всего следует иметь в виду положение о том, что взаимодействие в пределах одной формы мыслимо лишь как абстракция, реально оно всегда опосредствуется переходами взаимодействия из одной формы в другую: нижестоящей в вышестоящую (смежную) и наоборот, так что лишь общая совокупность ряда превращений дает наконец, эффект в пределах одной формы. Отсюда следует, что социальное взаимодействие опосредствованно психическим, последнее в свою очередь опосредствованно органическим.

В структурном аспекте основные черты описания рассматриваемого отношения сводятся к следующему. Высшая форма слагается из продуктов низшей, организованных в строго определенную систему. Отсюда следует, что, например, органическое с точки зрения его взаимоотношения с физико-химическим слагается из ряда относительно простых физико-химических процессов, протекающих в строго закономерной последовательности. Психическое в аналогичном отношении к органическому выступает как совокупность относительно простых органических про-

Ш

цессов (прежде всего тех, которые изучает физиология), также протекающих строго последовательно. Каждый отдельный органический процесс отвечает законам физиологическим, но строго определенная последовательность внутри всего комплекса этих процессов — функциональная система этих процессов — строится по законам психологии. В аналогичном отношении к психическому находится социальное взаимодействие.

В генетическом аспекте реализация принципов абстрактно-аналитической ветви системно-структурного подхода приводит к утверждению о том, что психическое, выступая по отношению к органическому как вцсшая форма, складывается в недрах исходной конкретной прасистемы путем ее дифференциации и реорганизации. Психическое опосредствуется органическим. Однако первичность органического по отношению к психическому не абсолютна. По мере своего развития психическое оказывает на органическое столь существенное обратное влияние, что в некотором отношении ряд продуктов органического взаимодействия можно и необходимо рассматривать как следствие психического. Иначе говоря, психическое, вырастая из органического, подчиняет затем себе эту форму и преобразует ее соответственно своим особенностям. В аналогичном отношении к психическому находится социальное взаимодействие.

В функциональном аспекте существенно оттенить следующее обстоятельство. Органическое является ближайшим звеном, опосредствующим психическое. Наряду с этим высшее взаимодействие включает в себя и другие опосредствующие формы²⁷. Но все эти подчиненные формы включены в высшую не как ря-доположные, а в виде особой иерархии, последовательного взаимоподчинения. Электромагнитное влияние, например, не может непосредственно воздействовать на психическое — это влияние обязательно опосредствуется рядом преобразований, вплоть до тех органических событий, которые исследуются физиологией. Таким образом, в основе психического остается элементарная и вместе с тем основная черта всякого взаимодействия — приближение и удаление, однако в новых условиях эта основная черта приобретает весьма сложную природу: различные формы физического взаимодействия оказываются здесь лишь начальными и конечными звеньями длинной цепи превращений, в которой продукт одного процесса выступает как условие иного, более сложного, более высокоразвитого, короче говоря, «высшего» процесса. Продукт этого нового процесса, в свою очередь, решающим образом изменяет предпосылки, обусловливающие протекание менее сложного, «низшего» процесса, т. е. оказывает

В данном контексте наши характеристики органического, психического и социального весьма грубы. Каждая из этих форм сама по себе имеет внутреннюю иерархию различных структурных уровней. Однако, излагая принцип подхода к анализу рассматриваемого вопроса, принимать во внимание детали нецелесообразно.

на него обратное влияние, и т. д. Нормальное психическое взаимодействие возможно лишь при условии нормального функционирования всех опосредствующих его форм взаимодействия. При замене или исключении хотя бы одного какого-нибудь звена в цепи превращений весь процесс в целом совершенно изменяется или даже полностью нарушается.

Чтобы придать представлению о месте психического в иерархии форм взаимодействия большую отчетливость, рассмотрим специально вопрос о так называемой биосоциальной проблеме и взаимоотношение психологии и физиологии высшей нервной деятельности.

О так называемой биосоциальной проблеме. Проблеме соотношения биологического и социального в развитии человека посвящено прямо или косвенно огромное количество исследований философов, биологов, психологов, социологов, деятелей педагогики и медицины. Однако до сих пор в ее разработке нет ожидаемого продвижения. В этом смысле биосоциальная проблема напоминает психофизическую, единственно верное решение которой заключается в отнесении ее к категории ложно поставленных проблем.

Неопределенность содержания биосоциальной проблемы следует уже из явной неопределенности понимания ее основных ингредиентов: биологического и социального. В наших словарях, энциклопедиях нет терминов «биологическое», «социальное». Представление о их содержании составляется обычно на основании тавтологических характеристик предметов биологии и социологии, например: биология — наука о жизни, о живых системах; социология — наука об обществе, о социальных системах. Вместе с тем границы реальности, стоящей за характеристиками этих предметов, никогда не были ясными. Предметы биологии и социологии характеризуются так же, как качественно своеобразные формы движения материи, и именно такими противопоставляются друг другу. Однако в какой мере оправдано такое противопоставление? Оно правомерно относительно двух стадий развития жизни: до и после возникновения человека. Правомерно, например, противопоставление стадного поведения животных и социального поведения людей, взаимодействий внутри группы животных и внутри группы людей, взаимодействий этих групп с окружающей средой и т. п. Но данное противопоставление не аналогично противопоставлению социальных систем живым системам: если группу животных составляют живые существа (и поэтому взаимоотношения между ними относятся к категории живых систем), то и группу людей составляют живые существа. На каком же основании взаимодействия между людьми следует выводить за пределы живых систем?

Выведение предмета социологии за пределы живых систем правомерно, если в качестве такого предмета рассматривать объединения машин, автоматов, их взаимоотношения внутри

объединения, взаимодействий с окружающей средой. Но При таком условии из компетенции социологии исключаются люди. Следовательно, противопоставление биологического (живого) и социального (живого) в данном аспекте не правомерно. Здесь можно противопоставлять лишь два уровня организации живых систем.

Таким образом, социальная форма движения не противостоит биологической (живой). Социальное — лишь более развитая фаза жизни. В рассматриваемом аспекте при корректной постановке биосоциальная проблема должна быть преобразована в зоосоциальную.

Здесь различия двух уровней организации жизни (в одном случае, живой системы низшего уровня, компонентами которой являются животные, и в другом случае аналогичной живой системы, компонентами которой являются люди) приобретают очевидность. Стадные системы животных не имеют модельного (знакового) плана реальности. Складывающиеся взаимоотношения внутри стада (зоологические нормы) фиксируются в генетически закрепленных преобразованиях структуры вещества организма животных — инстинктах. Социальные отношения людей фиксируются в модельном плане, во внешних по отношению к организму преобразованиях — в нормах социального поведения. Стадо только приспосабливается к среде; в отличие от общества людей животные не преобразуют среду целенаправленно. Результаты воздействий стада на факторы среды резко отличаются от соответствующих эффектов целенаправленных воздействий общества людей: животные не выделяют среди воздействий среды того, что является результатом их собственного действия — изменения, вносимые животными в среду, выступают для них рядоположными со всеми прочими изменениями, возникающими в среде вне зависимости от их собственных воздействий.

Легко понять, что применительно к изучению современности содержание зоосоциальной проблемы совсем иное, чем то, которое неформализованно, интуитивно вкладывается в смысл биосоциальной проблемы. Зоосоциальная проблема выступает в таком случае как проблема рационального использования домашних животных, приручения новых видов, использования и охраны диких зверей, птиц, рыб и т. п. Именно в данном смысле она имеет отношение к онтогенезу современного человека, к развитию современного общества.

Зоосоциальная проблема может быть рассмотрена также применительно к антропогенезу и филогенезу общества. Но и здесь ее смысл (только что обозначенный нами) в главных чертах сохраняется неизменным. Современное стадо животных может служить лишь очень условной точкой отсчета социогенеза.

Отображение генезиса форм взаимодействия живых систем, как мы уже говорили, весьма трудная, пока еще далеко не ре-

шенная (даже в общем пл-ане представления о развитии) проблема. Сам факт существования биосоциальной проблемы говорит о том, что пока достаточно детального знания об общих законах взаимодействия и развития не выработано. В данном направлении остается сейчас лишь одна возможность — построение гипотез ²⁸.

Мы полагаем, что понятие «форма движения материи» может быть осмыслено как абстракция, отображающая какой-либо один из структурных уровней организации конкретной системы. Это предположение подкрепляется тем обстоятельством, что акт взаимодействия никогда не протекает только в пределах одной формы. Непосредственная связь в пределах одной формы мыслима лишь как абстракция. Реально она всегда опосредствуется переходом одной формы в другую, так как лишь общая совокупность ряда превращений дает наконец эффект в пределах одной формы. Этому общему положению не противоречит ни одно из известных нам явлений.

В таком случае возникновение новой конкретной формы организации живой материи (общества и его компонентов — людей) нельзя рассматривать как надстройку над предшествующей конкретной формой. Процесс социо- и антропогенеза надо рассматривать как коренную перестройку одной из конкретных предшествующих зоосистем. Внутри этой развивающейся конкретной системы противопоставления зоологического и социального не возникает, так как по мере становления и развития социального преобразуется соответствующим образом состав исходной системы •— формируется структура новой конкретной системы — новой формы организации жизни, называемой (по ее высшему структурному уровню) социальной. Противопоставление социального и зоологического сохраняется, таким образом, лишь в сопоставлении двух различных конкретных систем: развивающейся — социальной и не включившейся в развитие, застывшей — зоологической. Внутри новой конкретной системы такого противопоставления нет.

Преимущества «перестроечной» гипотезы над «надстроечной-» становятся еще более вескими, если принять во внимание тот факт, что социогенезу до определенного момента сопутствовал антропогенез, что социогенез был невозможен без антропогенеза.

Вместе с тем оговорка «до определенного момента» ставит, казалось бы, под сомнение однозначность и логическую полно-объемность гипотезы «перестройки». Вопрос о прекращении

При построении нашей гипотезы мы опираемся в основном иа экспериментальный материал проведенного нами исследования формирования и функционирования психологического механизма интеллекта человека, широко экстраполируя полученные выводы (с целью поиска общего в частном). Отдавая полный отчет в грубости такого приема, мы все же считаем такие экстраполяции целесообразными, поскольку они должны создавать известную почву для последующих обобщений.

(точнее — затухании) антропогенеза допустимо считать научно решенным. Однако продолжение развития общества не вызывает сомнений. Не опровергает ли это гипотезу перестройки?

Для анализа данного вопроса несколько подробнее рассмотрим тот аспект биосоциальной проблемы, где на передний план выступают события, которые, как это нередко теперь говорят, происходят «под кожей человека».

Именно «происходящее под кожей человека» чаще всего относят к «биологическому», не возвышая при этом биологическое над зоологическим.

Не считая целесообразным по указанным ранее соображениям пользоваться в данном случае термином «биологический», мы называем упомянутые отношения социоорганическими ²⁹. В одном из частных случаев они могут выступить, например, как социофи-зиологические. Именно в них обычно включаются вопросы врожденных и прирожденных особенностей человека, события, связанные с обменом веществ, и другие существенные признаки, характерные для любых или относительно высокоразвитых живых систем. Наличие таких признаков и у животных, и у человека служит обычно основанием для признания человека существом биологическим (в смысле — зоологическим). Специфические же особенности человека ведут к признанию «го социальности и таким образом — к разделению в нем биологического и социального — к постановке биосоциальной проблемы. Если к тому же и антропогенез считать явлением биологическим (в смысле — зоологическим), а его затухание связывать с началом социального, то разделение биологического и социального и противопоставление их друг другу в пределах конкретной системы окажутся вполне оправданными. Восторжествует гипотеза «надстройки».

Однако, исходя из гипотезы «перестройки», можно предложить совершенно иной подход, согласно которому любая аналогия между человеком и животным не превращается в тождество, подобно аналогии животного стада обществу людей.

Реализуя в общих чертах такой подход, укажем прежде всего на одну из причин некорректности постановки не только биосоциальной, но и социофизиологической проблемы. Дело в том, что объективно прямой связи между социальным и физиологическим нет. Иллюзия наличия такой связи объяснима лишь традиционным формированием представления о психическом — пониманием психического как идеального, отождествлением пси-

Необходимо заметить, что в данном аспекте термин «социальное» приобретает иной смысл. Он характеризует собой не конкретную систему (называемую «социальной» по высшему структурному уровню ее организации), а лишь соответствующий структурный уровень, т. е. абстрактно выделенную систему, абстрактно представленную форму взаимодействия (движения).

W

хического с субъективным, суждением о психическом как о конкретном.

Именно ложные методологические основания, создавшие основу идущей от Декарта традиции извращенного понимания психического, связанной со взглядом на психическое как на нечто непространственное, нематериальное, с утверждением психофизического (а тем самым и психофизиологического) дуализма и выразившейся в исключении психического из всеобщей связи событий материального мира, придании психическому ранга познавательной уникальности, привели к образованию познавательной пропасти между социальным и физиологическим, а тем самым — и к постановке неразрешимой социофизиологической проблемы, к исключению возможности плодотворной разработки представления об отношениях социального и органического.

С точки зрения гипотезы «перестройки» плодотворная разработка этого представления возможна лишь при признании того, что связь между социальным и физиологическим опосредствуется психическим, при предварительной разработке социопсихиче-ской и психофизиологической проблем. Естественно, что такой подход осуществим лишь при условии коренной ломки и преобразования традиционного представления о психическом.

Гипотеза о «перестройке» связана с пониманием структурных уровней организации конкретных систем как трансформированных этапов их развития. Возникновение новых, высших уровней, естественно, предполагает определенное развитие, формирование и низших уровней. Развитие высших уровней происходит не путем их надстройки над неизменными предшественниками, а перестройкой всей конкретной системы, дополнением, преобразованием низших уровней, приведением их в соответствие с высшими. Иначе говоря, развитие высшего уровня невозможно без соответствующих достроек, преобразований низших уровней. Это развитие неизменно включает в себя такие преобразования.

События на высших уровнях (т. е. взаимодействия в высших формах) немыслимы, если цепь уровней (взаимодействий) оказывается порванной в каком-либо из нижележащих звеньев. Возможность функционирования вышестоящего уровня зависит от всей цепи. Невозможно, например, какое бы то ни было социальное поведение человека, находящегося под полным наркозом, т. е. тогда, когда у него выключен психический — сигнальный уровень организации жизни, а также у человека, который существует лишь как ущербный, неполноценный, не способный к обеспечению функционирования высших уровней организм.

Развитие представляет собой, таким образом, не «надстройку», а одновременную дифференциацию и реинтеграцию всей конкретной системы.

Однако почему в таком случае затухает антропогенез при продолжении развития общества? Для ответа на этот вопрос воспроизведем вначале схему взаимоотношений между различ-

Ав

ными структурными уровнями организации конкретной системы.

В общем виде схема эта такова: высший уровень представляет собой не что иное, как определенную организацию элементов низшего.

Например, психическое по отношению к органическому, в частности к его высшему структурному уровню — физиологическому, выступает как совокупность относительно простых физиологических реакций, протекающих в строго определенной последовательности. Каждая отдельная реакция отвечает законам физиологии. Но строго определенная последовательность реакций внутри их комплекса — функциональная система реакций — строится по законам психологии. Эта функциональная система и представляет собой один из продуктов психического взаимодействия — элемент психики. Иначе говоря, каждый физиологический элемент психики формируется по законам физиологии, отображающим процессы взаимодействия органов и тканей («под кожей»), но сама функциональная система этих элементов формируется по законам психологии, отображающим процессы взаимодействия субъекта с объектом («над кожей»). Эти процессы уже не замыкаются в мозгу. Они осуществляют сигнальную связь живой системы с окружающим миром, являясь необходимым условием ее специфической ориентации во времени и пространстве. Деятельность человека во внутреннем плане, «в уме» есть, как известно, интериоризованная форма внешней деятельности. Она подготавливает, обслуживает, планирует внешнюю деятельность. Поэтому сам факт «умственной деятельности», т. е. оперирования не объектами — оригиналами, а их моделями, не противоречит общему положению о выходе психического во вне. Этим выходом и осуществляется, в частности, его связь с социальным.

Есть достаточно оснований утверждать, что в процессе становления, т. е. в филогенезе, физиологическое не предшествовало психическому. То и другое было представлено в нерасчленен-ном единстве, в возможности. В этом смысле существенны уже упоминавшиеся нами раньше попытки дать определение жизни с позиции кибернетики: понять жизнь как высокоустойчивое состояние вещества, использующее для выработки сохранных реакций информацию, кодируемую состояниями элементов этого вещества. Для нас «использование информации» (понимаемой в широком смысле) и есть решающий признак психического в его процессуальном выражении, а организация состояний вещества, кодирующего информацию, и есть результативный аспект психического — психика. Сами же эти состояния соответствуют тому, что мы относим к органическому. Поэтому возможно допущение, согласно которому физиологическое можно рассматривать как интериоризованное и редуцированное психическое; в филогенезе физиологическое возникло не до психического, не предшествовало ему, а формировалось одновременно с ним. И

Ш

Лишь затем физиологическое обособилось как один из специфических уровней организации живых систем, функционирование которого может быть описано относительно самостоятельными законами. В процессе антропогенеза одновременное формирование физиологического и психического, специфических для человека, еще более вероятно.

Если мы взглянем на истоки социального и станем рассматривать их как специфические объединения живых систем, не связывая такие объединения обязательно с наличием людей, то заметим, что так понимаемое «социальное», несомненно, свойственно всему живому. И именно оно явилось наиболее мощным фактором развития психического (а следовательно, и органического). Мы понимаем психическое как взаимодействие субъекта с объектом. Естественно, чем содержательней объект, тем более богато взаимодействие с ним, тем больше оно несет возможностей к развитию. Конечно, для живого существа (наиболее слож-ноорганизованного) самым богатым источником развития служило взаимодействие с себе подобным.

Пример. Важнейшим условием развития собственно человеческой деятельности, бесспорно, явились различные формы социального общения. Только под их влиянием и возможно было формирование нового, специфического для человека взаимодействия субъекта с объектом, развитие новых форм деятельности и прежде всего самого труда (в узком его понимании — прежде всего как специфического для человека способа преобразования природы в целях создания условий, благоприятствующих осуществлению процесса обмена веществ и т. п.). Социальное взаимодействие всегда остается по отношению к психическому ведущей формой.

Таким образом, гипотеза «перестройки» приводит к выводу о том, что зародыши психической, органической и социальной форм взаимодействия возникли одновременно. Их единство уже содержится в простейшем живом существе, оно потенциально включено в сам принцип сигнальной связи. Одновременно происходит и дальнейшее развитие этих форм.

Высший уровень выполняет функцию системы — лидера. Потребность в новизне складывается на нем. Средства к ее удовлетворению дают низшие уровни. Таким путем идет преобразование низшего под влиянием высшего. В этом заключена и тенденция к затуханию развития низших уровней. Высший уровень всегда имеет свой «заказ» к низшему. Этот заказ определяется потенциальными возможностями высшего. Развивая эти возможности, он вызывает преобразования в низших уровнях, но лишь до тех пор, пока развитие низших уровней не достигнет определенного предела, на котором низший уровень приобретает необходимые «степени свободы» для удовлетворения всего объема возможных заказов высшего уровня, иначе говоря, до того предела, когда низший уровень оказывается способным

обеспечить набор элементов, удовлетворяющих любым комбинациям при формировании тех функциональных систем, к созданию которых потенциально способен высший уровень. Достигнув такого предела, развитие низшего уровня затухает. Таким путем затухает и антропогенез. Таким путем затухла и эволюция животного мира. Все существующие сейчас виды животных исчерпали потенциальные возможности своих систем — лидеров, не пробившись при этом на высший уровень. Все они представляют собой тупиковые ветви. На высший уровень пробились лишь предки человека. Настанет время, когда и обществу людей надо будет прорываться на новый структурный уровень. Возможность к такому прорыву складывается уже сейчас. Теснейшим образом она связана с производством средств производства.

Итак, согласно гипотезе «перестройки», развитие органического уровня должно затухать раньиУе, чем психического. Однако до своего затухания органический уровень должен быть способен обеспечить любые заказы психического, он должен быть адекватным всем его потенциальным возможностям. Затем затухает психический уровень (по всей вероятности, это уже произошло). Однако и он должен обеспечивать все потенциальные возможности социального уровня. И это, по всей видимости, произошло. Психологический механизм интеллекта человека остается на протяжении многих веков неизменным, однако он с полным успехом обеспечивает постоянное развитие интеллекта, понимаемого как конкретный аппарат ориентации человека во времени и пространстве — состав и глубина знаний людей более поздних эпох, несомненно, богаче, чем у предшественников.

Теперь мы можем вновь вернуться к исходному пункту — к биосоциальной проблеме. Мы убедились, что в традиционном виде она поставлена неправильно. Но ее можно преобразовать в ряд проблем. Прежде всего — в зоосоциальную и социопсихо-органическую. Традиционную биосоциальную проблему больше всего волнует вопрос: в какой мере органический уровень человека близок к соответствующему уровню животных? С точки зрения гипотезы «перестройки» следует, что вся эта близость лежит в пределах аналогий, но не тождества. Все аналогии возникают потому, что в том и другом мы сталкиваемся с проявлением одних и тех же общих законов развития. Тождество не возникает потому, что в тех же случаях общие законы проявляются в особенных, специфических формах.

У человека, как и у животных, есть органический генотип. Но это иной генотип. Он строго приурочен к заказу психического уровня, обслуживающего не инстинктивное поведение в зоо-объединении — стаде, а социальное поведение человека. Органическая наследственность фиксирует ту структуру организма человека, которая выработана до затухания антропогенеза, и обеспечивает прижизненное развитие психологического механиз-

ма интеллекта человека. Все новообразования, возникающие после завершения антропогенеза, не наследуются органически и т. п. Своеобразие органической наследственности проявляется сейчас лишь в индивидуальных различиях, не выходящих за пределы антропологической нормы, но широко варьирующих в разных направлениях внутри ее.

Психология и физиология высшей нервной деятельности. Рассмотрим теперь ряд положений истории физиологии высшей нервной деятельности, касающихся взаимоотношений психологии и физиологии ВНД. Последнюю мы избираем в связи с тем, что органическое взаимодействие само по себе, несомненно, имеет внутреннюю иерархию, вследствие чего с психическим непосредственно стыкуется лишь его высший уровень.

Центральное понятие физиологии высшей нервной деятельности — условный рефлекс, как нам представляется, отображает не специфические особенности какого-либо абстрактно взятого взаимодействия, а прежде всего конкретность — конкретные события поведения живых систем. Поэтому социальное (или его аналоги на стадии животных), психическое и органическое в этом понятии не разделены.

Причины такой неразделенности сравнительно легко понять. В отличие от классических физиологов конца XIX — начала XX в. И. П. Павлов использовал в экспериментах не усеченную конкретную живую систему (например, нервно-мышечный препарат), а целостную. Отдавая примат физиологическому исследованию, в исследованиях по высшей нервной деятельности он изучал те физиологические закономерности, которые свойственны органическим событиям, происходящим непременно в русле психического взаимодействия, составляя его ближайшее опосредствующее звено. Несомненно, вне русла психического взаимодействия данные физиологические закономерности остаются неуловимыми. Это и заставило И. П. Павлова выйти за рамки «чистой» физиологии. Физиологическое, опосредствующее собою психологическое, не перестает быть физиологическим, оно остается им. Физиологическое исследование в русле психического взаимодействия вполне оправданно. Единственное условие при этом заключается в непременной абстракции от элементов психического, с которыми так или иначе физиологу-экспериментатору приходится иметь дело. Если такая абстракция преднамеренно не осуществлена, то возникает опасность подмены физиологических закономерностей закономерностями психологическими и наоборот, что уже никак не способствует успеху познания, а вредит ему.