Россия при преемниках Петра I. Дворцовые перевороты в России

1. Состояние Российского государства после смерти Петра I.

2. Первые дворцовые перевороты. Вступление на престол Анны Ивановны. «Бироновщина».

3. Императрица Елизавета Петровна и император Петр III.j

Эпоху после смерти Петра I (1725-1762 гг.) историки называют дворцовыми переворотами. Российский историк В. О. Ключевский писал: «Никогда в нашей стране, да, кажется, и ни в каком другом государстве, верховная власть (царя) не переходила по такой ломаной линии. Так ломал эту линию политический путь, каким эти лица (цари) достигали власти: все они попадали на престол не по какому-либо порядку, установленному законом или обычаем,

а случайно, путем дворцового переворота или придворной интриги. Виною того был сам преобразователь (т. е. Петр I)».

Петр I сделал много для превращения России в мощное европейское государство, с абсолютной монархией во главе. Однако российский абсолютизм отличался от классической формы абсолютизма в странах Западной Европы. Российский абсолютизм оформлялся не под влиянием генезиса капитализма, балансирования монарха между феодалами и третьим сословием, а на крепостнической, дворянской основе. Новое государство не только существенно повысило эффективность государственного управления, но именно это управление

и послужило главным рычагом модернизации страны.

В тоже время, именно петровские реформы, петровское время породило, столь пагубное явление в жизни российского чиновничества, как лесть (См. работу М. М. Щербатова), а в дальнейшем и коррупции, от которой Россия не может избавиться до настоящего времени.

По своему масштабу и стремительности проведения реформы не имели аналогов не только в российской, но и, по меньшей мере, в европейской истории. Мощный и противоречивый отпечаток наложили на них особенности предшествующего развития страны, экстремальные внешнеполитические условия и личность самого царя. Платой за эти радикальные изменения явилось дальнейшее укрепление крепостничества, временное торможение формирования капиталистических отношений и сильнейший налоговый, податный нажим на население.

Петровские преобразования и их итоги крайне противоречивы, что нашло и находит отражение в трудах многих историков. «Глаголят противники сего великого монарха, – писал М.М. Щербатов, – он был строг непомерно, любил казни и пролитие крови и, не разбирая ни роду, ни чинов, уподоблял себя биением окружающих его; он сына своего смерти предал; он в любострастие

и в роскошь ввергался; он самовластие до крайности распростирал». «Мы стали гражданами мира,–- отмечал Н.М. Карамзин, – но перестали быть,

в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр… Если государь председательствует там, где заседают главные сановники церкви, если он судит их или награждает мирскими почестями и выгодами, то церковь подчиняется мирской власти и теряет свой характер священный; усердие

к ней слабеет, а с ним и вера, а ослаблением веры государь лишается способа владеть сердцами народа…» М. Н. Погодин писал: «Обозревая царствование императора Петра Великого с намерением представить оное в одной общей картине, определить его значение в системе русской и европейской истории, невольно чувствуешь трепет, падаешь духом и не знаешь с чего начать, что сказать и что умолчать. Сколько созданий! Сколько разрушений, преобразований! Сколько действий и происшествий всякого рода! Мысль устает летать от одного предмета к другому и удивленная, изнеможенная, приходит в замешательство, останавливается».

В советское и пост советское время оценки деятельности Петра и результаты реформ стали пересматриваться. Историки определяют не только положительные, но и отрицательные стороны реформ первой четверти XVIII в. для дальнейшего развития России. Попробуем разобраться в сути преобразований.

Нет сомнения, что великий государь (преобразователь) сделал гигантский вклад в создание могучей России, ставшей обладательницей сильной армией и флотом. В конце своей деятельности Петр горделиво назвал Россию империей, хотя эта историческая реальность не вполне соответствовала данному определению. Скорее, это был некий «симбиоз» империи и деспотии, социально-политический организм, где центральное звено конструкции (Великороссия) не имело, практически, никаких привилегий, а основной класс великороссийского общества – крестьянство – находилося в положении, гораздо более тяжелом, чем положение народов иных, присоединенных к России территорий.

В мировой практике мы не встретим, чтобы население митрополии жило хуже населения колоний.

Главный вклад великого преобразователя – это создание в государстве промышленного производства, способствовавшего гигантскому скачку в развитии производительных сил страны. Однако форсированное развитие промышленности в условиях крепостного состояния населения, заимствование «западных технологий» таким архаичным социумом, как Россия, дало вместе с тем

и чудовищный социальный эффект: были вызваны к жизни еще более жесткие, более грубые формы эксплуатации, чем самые суровые формы зависимости. Была создана категория «посессионных крестьян», по сути, – это были говорящие орудия. От классического рабства их статус отличался лишь тем, что, принадлежа фабрике, эти люди не могут быть убиты хозяином фабрики безнаказанно.

Интересное положение складывалось и в сфере сельскохозяйственного производства. Россия, несмотря на промышленное развитие, оставалась аграрной, земледельческой страной. Однако здесь, в отличие от стран Западной Европы, отсутствовало аграрное перенаселение и, наоборот, постоянно не хватало рабочих рук в сельском хозяйстве. В таких условиях форсированная (любыми средствами) «европеизация» общества неизбежно сопровождается появлением наиболее грубых, но эффективных в данных условиях форм эксплуатации.

«Модернизация» государственного аппарата и государственной машины в целом, навязывание реформ сверху, проведение культурных преобразований, когда общество к этому было неподготовлено, должно было привести и, в конечном счете, привело к разделению общества по многим параметрам жизни. Общество оказалось неподготовленным к такой системе государственного управления, к идее разделения властей, ибо последняя реализуется лишь в гражданском обществе.

Такие условия должны были, рано или поздно, привести к серьезным конфликтам, которые и проявились со смертью преобразователя.

Петр I умер в январе 1725 г. Началась «эпоха дворцовых переворотов». Дело в том, что еще в 1722 г. указом «О престолонаследии»Петр I отменил существовавший в России порядок наследования престола. Согласно указу, преемника на российский престол мог назначить только сам император. Однако сам реформатор воспользоваться этим указом не смог. Как сообщают многие авторы, в предсмертной агонии Петр успел записать: «Отдайте все…», и рука больше не слушалась его. Кому? Этот вопрос и взбудоражил правящее сословие, что, в общем, характерно для многих стран в любую эпоху крупных преобразований. И здесь, немалая вина самого преобразователя.

В годы преобразований усилилось дворянство. Причем, значительная часть – это новые неродовитые дворяне и иностранцы, которые потеснили во власти аристократов. Сильная власть и воля императора сдерживали возможные противоречия внутри дворянского сословия. Его смерть привела к делению сословия на «фракции», «партии», породила борьбу между ними. Устранить эту борьбу могла только сильная власть. Но после себя Петр таковой не оставил. Своего единственного сына Алексея Петр сначала лишил прав на престол, а затем и устроил над ним суд и казнь. Таким образом, сам пресек естественный порядок передачи престола. Трудно сказать, как бы пошло дальнейшее развитие России при Алексее. Но отсутствие общепризнанного наследника, вокруг которого могли бы группироваться определенные силы общества, затянуло Россию, разворошенную петровскими новшествами, в водоворот политических кризисов, делавших весьма сомнительным само продолжение начатых реформ.

Петр серьезно осложнил судьбу своим преемникам на российском престоле еще и тем, что тесно связал свою фамилию с рядом княжеских родов Германии. Петр не предполагал, что этим актом, решая, прежде всего, внешнеполитические задачи, он создает условия для серьезных внутренних проблем. Новые родственники Романовых получили возможность влиять на расстановку сил при русском дворе и выдвигать собственные кандидатуры на российский престол. Появление иностранцев в правительстве приводило к серьезному противоречию в обществе: с одной стороны – петровские реформы и победы усиливали национальное сознание русских; с другой – политика царя позволяла иностранцам не только толпиться у трона, но даже посягать на него.

И еще одно: государь создал гвардию, силу, которая имела колоссальные привилегии и не несла никакой ответственности. По некоторым данным, только в Семеновском полку находилось более 300 гвардейцев, выходцев из княжеских родов. Петровская гвардия была не просто привилегированным воинским отрядом – она выступала, кроме того, своеобразным органом управления, очень близко стоящим к особе государя. Всевозможные ответственные и тайные поручения сплошь и рядом выполняли именно гвардейские офицеры, а не официальные административные службы. Офицеры были в курсе всех дворцовых сплетен и интриг, не питали никаких иллюзий относительно того, какие именно пружины задают тот или иной ход государственной машине. Не стоило ожидать от них и священного трепета перед особой монарха – у них было слишком много поводов убедиться, что государи не свободны от самых заурядных человеческих недостатков. Поэтому любое ущемление интересов российских «преторианцев» (Бирон сравнивал гвардейцев даже с янычарами) было чревато для коронованной персоны весьма серьезными неприятностями. Гвардия была единственной военной силой, к которой император мог спешно обратиться за помощью в чрезвычайных обстоятельствах, – никаких противовесов ей не существовало. А следовательно, никто не мог помешать и гвардейцам сменить правительство, если на то была их воля, – считают авторы монографии «Дворцовые перевороты в России 1725–1825». И с этим нельзя не согласиться.

После смерти Петра, по определению В. О. Ключевского, ни в одном государстве верховная власть не переходила по такой ломанной линии, как в России. Прямых наследников по мужской линии, за исключением внука, у государя не было. Оставались жена и две дочери. Были живы племянницы и внучка.

В такой ситуации, по традиции, выборы государя необходимо было провести «согласным приговором государства», т. е. высших военных, гражданских, придворных чинов и представителей «земли». Но это не могло устроить представителей новой знати и прежде всего любимца Петра Александра Даниловича Меншикова. Эта группа стала настойчиво требовать передачи престола вдове императора, доказывая, что сам Петр короновал свою жену Екатерину. Но это не убеждало их противников. Аристократы Голицыны и Долгорукие требовали передать престол законному наследнику – внуку Петра Великого. Спор принимал ожесточенный характер. И не известно, чем бы все закончилось, если бы

в дело не вмешалась гвардия. За стенами дворца раздался барабанный бой

и громкий крик гвардейцев «расколоть головы боярам», если они не передадут престол Екатерине, все решил в один миг. К восьми утра 28 января 1725 г. был составлен манифест о восшествии на престол Екатерины, который подписали

и победители, и побежденные.

Екатерина I (Алексеевна), в девичестве Марта Скавронская, родилась, (по её словам), в 1689 г. (по некоторым данным в 1684 г.). Одни считают её шведкой, другие латышкой. Она была окрещена в лютеранскую веру. Рано осиротела и в двенадцать лет попала в дом пастора Глюка. Здесь она работала прислугой на кухне и в прачечной. В восемнадцать лет Марта была здоровой, красивой девушкой, чей добрый характер, ум и обаяние не остались без внимания местных парней. Вскоре Марта вышла замуж за шведского солдата. Но семейное счастье было недолгим. Крепость, где находилась Марта, взяли русские солдаты, и она оказалась пленницей фельдмаршала Шереметева. Затем её забрал вездесущий Меншиков. У него Марту увидел царь, и эта встреча решила её судьбу окончательно. Именно такая женщина необходима была Петру. Она могла легко приспособиться и к скромной участи жены простого драгуна, и к высокому предназначению царицы. Все зависело от обстоятельств жизни. И Екатерина оправдывала надежды Петра. Она часто находилась рядом с царем в военных походах, защищала офицеров и солдат. Петр 24 ноября 1714 г., награждая жену только что учрежденным орденом Святой Екатерины, сказал, что орден этот «учинен в память бытности Ея величества в баталии с турками а Прута, где в такое опасное время не как жена (в смысле – женщина), но как мужская персона видима всем была». И позже (1724 г.), в указе о коронации Екатерины, вспоминая злосчастный Прут, царь вновь подчеркнул, что она вела себя, как храбрый мужчина. Екатерина была хорошей женщиной, возможно, хорошей женой и матерью. (Екатерина родила двенадцать детей, но только двум из них – Анне и Елизавете – суждено было стать взрослыми). Но Екатерина совсем не была готова управлять огромным государством.

Придя к власти, Екатерина стремилась показать, что её правление будет «милостивым», гуманным. Она подписала указы о прощении должников, уменьшении подушной подати для крестьян, были выпущены на свободу политические преступники. В Петербург вернулись опальный вице-канцлер Петр Шафиров, Матрена Балк (статс-дама Екатерины I. В 1724 г. по делу брата – Виллима Монса – сослана в Сибирь) и другие. Прекратились следствия о взяточниках и казнокрадах. В целом, внутренняя жизнь страны шла по намеченному преобразователем плану. Строился Петербург, спускались на воду корабли, открывалась Академия наук. Но за внешним согласием в правительстве просматривалась скрытая борьба между «птенцами гнезда Петрова» за власть, за влияние на императрицу. “Светлейший князь” явно подминал под себя других соратников Петра I. Решение государственных дел как бы остановилось. В июле 1725 г. Лефорт писал: «Невозможно описать поведение этого двора: со дня на день не будучи в состоянии позаботиться о нуждах государства, все страдают, ничего не делают, каждый унывает и никто не хочет приняться за какое-либо дело, боясь последствий». Выход из этой сложной ситуации нашел изворотливый П. А. Толстой. Он предложил создать при императрице Верховный тайный совет.

О планах «учреждения тайного совета», своему правительству доносил еще 1 мая 1725 г. Лефорт. По его словам в состав совета должны были войти императрица, герцог Карл Фридрих (муж Анны Петровны), А. Д. Меншиков, П. П. Шафиров и А. В. Макаров. 3 мая это сообщение почти дословно повторено в донесении французского посланника Кампредона.

Наконец, 8 февраля 1726 г. процесс создания Верховного тайного совета завершился. «Понеже усмотрели мы, что тайным действительным советникам и кроме сенатского правления есть немалый труд…, – подчеркивалось в указе императрицы,– и в Сенате в делах остановка и продолжение от того, что они за многодельством не могут вскоре чинить резолюции и… государственные дела. Того за благо мы рассудили и повелели с нынешнего времени при дворе нашем как для внешних, так и для внутренних государственных важных дел учредить Верховный тайный Совет, при котором мы сами будем присутствовать». В состав Верховного тайного совета вошли; адмирал Ф. М. Апраксин, канцлер Г. И. Головкин, Д. И. Голицын, А. Д. Меншиков, Карл Фридрих, А. И. Остерман, П. А. Толстой. Из указа видно, что создание Верховного тайного совета было вызвано к жизни, скорее, «недостаточной оперативностью Сената», нежели явилось компромиссом между дворянством и аристократией, как это подчеркивалось в советской историографии. Уже 16 марта 1726 г. Кампредон констатировал: «В настоящую минуту совет этот произвел то действие, что дела совершаются быстрее, правильнее и сообразнее с тем, что предлагается царице для блага ее». Верховный тайный совет стал высшим учреждением в государстве. Ему подчинялись Сенат и три первые коллегии. Сенат потерял титул правительствующего и стал называться высоким.

Организацией Верховного тайного совета и введением в его состав представителя аристократии (Д. М. Голицына) Екатерина пыталась, с одной стороны, уменьшить личное влияние А. Д. Меншикова, человека энергичного и алчного, а с другой – смягчить противоречия, существовавшие между новой и старой знатью. Практически же всеми делами совета руководили три наиболее влиятельные фигуры: А. Д. Меншиков, Г. И. Головкин и А. И. Остерман.

Однако, как мы упоминали выше, среди членов совета не было единства. Против А. Д. Меншикова выступал П. И. Ягужинский. Свои цели преследовал начальник Тайной канцелярии П. А. Толстой, и другие члены совета. Активную деятельность развернул А. Д. Меншиков. Он сумел устранить П. А. Толстого. Уговорил императрицу подписать завещание в пользу внука Петра I Петра II, добился согласия на помолвку Петра II со своей дочерью Марией, что, естественно, сохраняло влияние князя на молодого государя. Но осуществиться замыслам тщеславного Меншикова не было суждено.

Екатерина I перед своей смертью в мае 1727 г. подписала (на самом деле это сделала её старшая дочь Анна Петровна) “тестамент” (т. е. порядок занятия престола). В этом документе наследники разбиты на три группы; а) Петр Алексеевич (с 16-ти лет) и будущие наследники его: Б) Анна Петровна и будущие её потомки: в) Елизавета Петровна и её будущие потомки. И, наконец, старшая сестра маленького Петра – Наталья Алексеевна. Этот прект, зачеркнувший Указ Петра I, был компромиссом между сторонниками Петра Алексеевича и его противниками.

В мае 1727 г. Екатерина умерла и на престол взошел Петр II. Князь Иван Долгорукий стал обер-камергером. Его отец Алексей Григорьевич и князь Василий Лукич Долгорукий, виднейший дипломат петровской эпохи, назначены членами Верховного тайного совета, а В. В. Долгорукий и И. Ю. Трубецкой получили чин фельдмаршала.

А. Д. Меншиков, соглашаясь на включение в состав Верховного тайного совета представителей знати и приближения их к императору, старался тем самым сгладить существовавшие противоречия и поднять свой престиж в глазах знати. Но его надежды не оправдались. Новые фавориты оказались сильнее. Князь Иван вовлек молодого императора в «бурную» жизнь развлечений, кутежей и пиршеств. Особой страстью императора стала охота. При дворе заведены гигантские псарни от 400 до 800 собак. За императором на охоту выезжало до 500 экипажей. Охота продолжалось несколько недель, а с февраля 1728 г. до ноября 1729 продолжалась 8 месяцев. Английский посланник Клавдий Рондо в июле 1729 г. писал: «Вблизи государя нет ни одного человека, способного внушить ему надлежащие, необходимые сведения по государственному управлению, ни малейшая доля его досуга не посвящается совершенствованию его в познании гражданской или военной дисциплины». И вот такой человек стал российским императором. Влияние А. Д. Меншикова стало стремительно падать. 9 сентября 1727 г. указом Петра II, который составил коварный А. И. Остермн, все семейство Меншикова ссылалось сначала в свое имение под Рязанью, а затем и в далекую ссылку – в Заполярье, в крепость Березов. Все огромные владения «светлейшего князя» (свыше 90 тысяч крепостных, 6 городов); его богатства (5 млн. рублей наличными, 9 млн. рублей в английском и голландском банках), драгоценности были конфискованы. 12 ноября Меншиков умер в ссылке. По словам Феофана Прокоповича, «этот колос из пигмея, оставленный счастьем, которое довело его до опьянения, упал с великим шумом».

К власти пришли два клана родовитой знати – князья Долгорукие и князья Голицыны, между которыми маневрировал влиятельный сановник вице-канцлер Андрей Иванович Остерман.

Князья Долгорукие получали реальную возможность усилить свою власть. Алексей Григорьевич выдвинул дерзкий проект женитьбы своей 17-летней дочери Екатерине на тринадцатилетнем императоре. 30 ноября 1729 г. в зале лефортовского дворца в Москве, куда возвратился двор, состоялось обручение. Свадьбу назначили на 19 января 1730 г. Круг замкнулся. Но свадьбе помешала трагическая случайность. Петр простудился, заболел оспой

и 18 января 1730 г. накануне свадьбы, не оставив завещания, умер.Прямая нисходящая мужская линия династии Романовых пресеклась. Престол оказался свободным. Наступал династический кризис.

И вновь, как и несколькими годами ранее, началась борьба между различными группировками за власть. Рассматривались кандидатуры невесты Петра II, Елизаветы Петровны, дочерей царя Ивана. Наконец князь Д. И. Голицын предложил кандидатуру дочери Ивана – Анну, герцогиню Курляндскую.

Анна родилась в 1693 г. Она четвертая дочь царя Ивана. Мать, как свидетельствуют источники, её не любила. Девочка получила слабое образование: писала всю жизнь ужасно – коряво и безграмотно. Была неуклюжа в движениях.

Петр I, решая внешнеполитические задачи, выдал 17-летнюю Анну замуж за герцога Курляндского. Но замужество оказалось неудачным. Сразу после свадьбы муж умер. Анна 19 лет почти безвыездно прожила довольно скромной жизнью в Курляндии. Материально герцогиня зависела от русского двора, о чем свидетельствуют письма Анны к Екатерине. Сама Курляндия служила постоянным объектом борьбы между Россией, Швецией, Польшей и Пруссией. Довольно полную характеристику образа Анны дал

В свое время историк В. О. Ключевский:«Рослая и тучная, с лицом более мужским, чем женским, черствая по природе и еще более очерствевшая при раннем вдовстве среди дипломатических козней и придворных приключений в Курляндии, где ею помыкали, как русско – прусско – польской игрушкой, она имея 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений». С выводами В. О. Ключевского во многом следует согласиться.

Д. И. Голицын, предлагая кандидатуру Анны, преследовал главную цель – восстановить роль и значение аристократии во власти. Заканчивая свою речь перед членами Верховного тайного совета, Д. И. Голицын отметил: «Воля ваша, кого изволите, только надобно нам себе полегчить». А затем добавил: «Так полегчить, чтоб воли себе прибавить». После недолгих споров было приступлено к составлению «кондиций» или «пунктов», ограничивающих власть новой государыни. В документе от имени Анны указывалось: «Обещаемся… мы ныне уже учрежденный Верховный тайный совет в восми персонах всегда содержать и без онаго Верховнаго тайнаго совета согласия:

1. Ни с кем войны не всчинять.

2. Миру не заключать.

3. Верных наших подданных никакими новыми податями не отягощать.

4. В знатные чины, как в статцкие, так и военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета.

5. У шляхетства живота и имения, и чести без суда не отымать.

6. Вотчины и деревни не жаловать.

7. В придворные чины, как русских, так и иноземцев, без совету Верховного тайного совета не производить.

8. Государственные доходы в расход не пускать.

И всех верных подданных в неотменной своей милости содержать. А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны росиской. АННА».

Как видим, смысл кондиций сводился к ликвидации в России самодержавия как неограниченной власти русского монарха. И тем не менее Анна подписала этот документ. Она меняла небольшое герцогство на огромную Россию.

Члены Верховного тайного совета могли быть довольными. Но их радость была преждевременной. Против затеи членов Верховного тайного совета выступили дворяне. (В Москву на коронацию Петра съехалось несколько тысяч.) Против затеи «верховников» выступали и соратники Петра I Феофан Прокопович, Антиох Кантемир, князь А. М. Черкасский и В. Н. Татищев.

Сейчас мы можем с определенной долей удивления рассматривать позицию дворянства. Ведь кондиции являлись первым шагом к ограничению абсолютной монархии. За ними могли последовать и второй, и третий. Но российское дворянство, чей статус при Петре I был закреплен юридически, воспринявшее новые понятия, ценности и нравы, навеянные образом жизни европейского дворянства, хотело большей свободы своей жизни, большей свободы

и в распоряжении своими землями и крепостными. Поэтому они рассматривали кондиции как документ, который давал права и привилегии только двум знатным фамилиям: Голицыным и Долгоруким. Дворяне принялись составлять собственные проекты. (Известно до 13 мнений, записок, проектов, поданных или приготовленных к подаче в Верховный тайный совет от разных шляхетских кружков; под ними встречается более 1000 подписей.) Авторы дворянских проектов требовали сокращения срока обязательной службы; отмены ограничений в наследовании недвижимого имущества; облегчения условий службы в армии и на флоте; организации специальных учебных заведений для подготовки офицеров; более широкого привлечения дворян к управлению в государстве; замены Верховного тайного совета правительством с более широким представительством. По словам Феофана Прокоповича,– «Куда не прийдешь, к какому собранию не пристанешь, не иное что было слышно, только горестные нарекания на осмиличных оных затейщиков».

Споры сторон, проходившие в присутствии Анны, закончились её удивленным обращением к Долгорукому: «Так, значит, ты меня, князь Василий Лукич, обманул?». Кондиции были публично порваны. Так закончилась первая попытка ограничения самодержавной власти в России.

С воцарением Анны Ивановны «Немцы (по образному выражению

В. О. Ключевского) посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забились на самые доходные места в управлении».

С таким определением не согласен современный российский историк

Е. В. Анисимов. Он считает, что многие иностранцы появились задолго до Анны и к этому времени успели обрусеть. Е. В. Анисимов, вслед за В. О. Ключевским и С. М. Соловьевым, утверждает, что следует говорить о занимаемых должностях, а не национальной принадлежности вообще.

Как бы там ни было, но первым шагом правительства Анны Ивановны стало создание в 1730 г. в дополнение к двум имеющимся нового гвардейского Измайловского полка «из лифляндцев и курляндцев и прочих иноземцев». Рядовыми в полку служили рекруты из крестьян. (Замысел был неплох, но дворцовые перевороты (1741 и 1762 гг.) показали, что «крестьянская» гвардия политизируется не хуже, чем «дворянская». Измайловский полк первым в 1762 г. поднимет мятеж против Петра III.) Одновременно из столицы удаляют Голицыных и Долгоруких.

Первое место, как бы тенью Анны, стал Эрнест Иоганн Бирон, выходец из мелкопоместной курляндской шляхты. Бирон был для Анны самым близким человеком, имевшим на нее колоссальное влияние, которым он, естественно, пользовался для своих далеко не благородных целей. Он стал обер-камергером императорского двора, графом, орденоносцем главнейших российских орденов, а в 1737 г. – курляндским герцогом. (Чего не мог добиться даже А. Д. Меншиков.) Анна во всем ему подчинялась и боялась хотя бы на один день остаться без своего фаворита. Даже когда министры докладывали Анне о государственных делах, Бирон всегда находился за ширмой, слушал, а затем советовал Анне, какое принять решение. Правда, если верить современникам, что Бирон говорил «о лошадях как человек, а о людях – как лошадь», то во многом станет понятен характер политики правительства. Не занимая официальных государственных постов, Бирон фактически направлял всю внутреннюю и внешнюю политику России.

Созданный вместо ликвидированного Верховного тайного совета осенью 1731 г. «для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел» Кабинет министров, возглавил Андрей Иванович Остерман, человек хитрый и изворотливый, но обладавший фантастической работоспособностью.

В течение, по крайней мере, пятнадцати лет он делал русскую внешнюю политику, и результаты работы Остермана для империи были совсем не плохи.

В Кабинет министров, кроме Остермана, вошли весьма, доверенные сановники: канцлер Гаврила Иванович Головкин и князь Алексей Михайлович Черкасский. (Позже входили Павел Иванович Ягужинский и Артемий Петрович Волынский.) С 1735 г. указы Кабинета были приравнены к именным указам.

Особое и чрезвычайно важное место в системе власти, (кроме Бирона), занимал фельдмаршал Бурхард Христофор Миних. Прекрасный инженер и фортификатор, сменивший до России четыре армии, он начал рьяно служить новой императрице, не очень задумываясь над моральными проблемами. Человек безмерного честолюбия и самолюбования, он мнил себя великим полководцем и во имя этого положил не один десяток тысяч русских солдат на фронтах войны. Анна прекрасно знала, что, пока у нее есть Миних, армия в надежных руках, армия – её. Бирон заметил в Минихе своего соперника и делал все возможное, чтобы отдалить его от императрицы.

Кроме названных, на первый план выдвигаются братья Рейнгольды

и Карл Левенвольде (заведовал двором), К. Л. Менгден, И. А. Корф,

Г. К. Кайзерлинг, Г. Р. Ливен, К. Бревен, Штемберг и др. Вот как характеризует одного из типичных придворных Анны – графа К. Г. Левенвольде испанский дипломат де Лириа: «Он не пренебрегал никакими средствами для достижения своей цели и ни перед чем не останавливался в преследовании личных выгод,

в жертву которым готов был принести лучшего друга и благодетеля. Задачей его жизни был личный интерес. Лживый и криводушный, он был чрезвычайно честолюбив и тщеславен, не имел религии и едва верил в Бога».

В историографии время правления Анны Ивановны (1730–1740 гг.) принято называть «бироновщиной». (Анисимов предлагает назвать «остерманщиной»). В это время царил произвол. Повсюду рыскали шпионы, ложные доносы губили любого, кто попадал в стены Тайной канцелярии, о чем прекрасно рассказал Валентин Пикуль в своем произведении «Слово и дело». Произвол чинили и местные правители. В армии ввели жесточайшую палочную дисциплину и муштру по прусскому образцу. По некоторым данным, за эти годы в Сибирь было выслано свыше 20 тысяч человек, из них 5 тысяч исчезли бесследно.

И всё это на фоне непосильных поборов, голода и нищеты народных масс.

В то же время двор тратил огромные средства на различные увеселительные мероприятия. О причудах императрицы ходили всякие слухи. Она, например, не могла заснуть без того, чтобы не выслушать сказку о разбойниках. На правах шутов при ней состояли князья. Для увеселения императрицы осуществляли дорогие и нелепые затеи, например, свадьбу двух карликов в специально построенном для этого в Петербурге доме изо льда (это хорошо описал

И. И. Лажечников в своем произведении «Ледяной дом»), где танцевала и пировала сама царица с многочисленной придворной челядью. Расходы на содержание двора, по сравнению с первой четвертью XVIII в., увеличились в три раза. Английский посланник Клавдий Рондо сообщал своему правительству: «Ваше превосходительство, не можете вообразить себе, до какого великолепия русский двор дошел в настоящее царствование, несмотря на то, что

в казне нет ни гроша, а потому никому не платят». На содержание царской конюшни, например, тратилось 100 тысяч рублей в год, в то время как на нужды науки отпускалось в год менее 50 тысяч рублей. Во дворце процветали казнокрадство и лихоимство. Интересно, что Бирон официально не брал взяток, но не возражал, когда ему дарили породистого скакуна или–какой нибудь дорогой подарок.

Все выше сказанное заставляет задать вопрос: почему в таком случае Анна управляла государством в течение десяти лет? Почему дворяне, которые единодушно выступили против верховников, относительно спокойно воспринимали существующее положение в государстве?

Дело в том, что Анна пошла на осуществление ряда важных пожеланий дворянства. Указами 1730 и 1731 гг. Анна отменила знаменитый петровский указ «О единонаследии». Теперь дворянин сам решал, кому передавать свое имение. В 1732 г. правительство учреждает Корпус – кадет (Сухопутный шляхетский корпус). Обучение «от младых лет» военному делу освобождало дворян от тяжелой службы в качестве простых солдат и матросов, которую, они начинали с 14-15 лет. Дворянские дети учились здесь военным наукам и выходили из корпуса прямо в офицеры. Историк ХVIII ст., дворянин В.Н. Татищев разъяснял: «Дворянство... есть главный и честнейший стан государства».

В том же году по инициативе Миниха русские офицеры были уравнены в жалованье с иностранцами – до «бироновщины» русские офицеры на тех же должностях получали в два раза меньше. В 1736 г. вышел указ, который, по мнению С. М. Соловьева, «составил эпоху в истории русского дворянства». Закон ограничивал срок службы дворян в 25 лет. Более того, он разрешал дворянам оставлять одного из сыновей дома «для содержания экономии». В конце 30-х годов принимается и ряд решений, которые стимулировали российское предпринимательство.

И все же к концу 30-х годов в обществе стало нарастать недовольство правлением Анны. Вокруг энергичного кабинет–министра Артемия Петровича Волынского стал собираться своего рода кружок недовольных, в который входили советник экипажмейстерской конторы и горный офицер А. Ф. Хрущев, президент Коммерц–коллегии П. И. Мусин-Пушкин, архитектор П. Еропкин, обер-прокурор Сената Ф. Саймонов. Они разработали «Проект о поправлении внутренних государственных дел», которым предусматривалось дальнейшее расширение привилегий дворянства. Предлагалось все должности в государственном аппарате, от канцеляриста до сенатора, а также в церковной иерархии– от сельского священника, заполнять дворянами; больше командировать дворянских детей за границу для обучения, «чтобы свои природные министры со временем были». Эти требования объяснялись и тем, что к концу царствования Анны, например, все три гвардейских полка возглавлялись иностранцами. Великолепно знавший механизм дворцовой жизни французский посланник Шетарди пояснял: «Эта гвардия… составляет здесь главную опору власти, поэтому она вся поручена ведению иностранцев, чтобы на неё можно было положиться».

А. П. Волынский, человек решительный и резкий, не находя поддержки императрицы (в периоды гнева позволял себе резкие отзывы об Анне Ивановне, говоря: «Государыня у нас дура, и как-де ни докладываешь, резолюции от неё никакой не добьешься») вступил в конфликт с Остерманом и Бироном. В письме на имя Анны Ивановны «Какие притворства и вымыслы употребляемы бывают при ваших монаршеских дворах, и в чем вся такая закрытая бессовестная политика состоит», Волынский подверг критике их правление. Терпение Бирона лопнуло, когда на заседании Кабинета министров при обсуждении вопроса

о денежной компенсации Польше за проход русских войск (поляки запросили высокую сумму, и их поддержал Бирон) вспыльчивый Волынский заявил, что «не будучи ни владельцем в Польше, ни вассалом ее, не имеет побуждений угождать исстари враждебному России народу». Бирон был сильно уязвлен

и поставил Анне ультиматум: «Либо он, либо я!» Анна выбрала Бирона. В столице было объявлено о раскрытии заговора, начались аресты.

20 июня 1740 г. созванный Анной суд – Генеральное собрание – приговорил бывшего кабинет-министра к урезанию языка и посажению на кол, а его приятелей – Хрущова, Мусина–Пушкина, Соймонова, Еропкина – к четвертованию, Эйхлера – к колесованию, а Суду – к простому отсечению головы. Правда, Анна показала милость: Волынскому, Еропкину и Хрущову вырезали языки и отсекли головы. Остальных били кнутом, плетью и сослали на каторгу.

Незадолго перед смертью императрица (умерла 17 октября 1740 г.) объявила наследником престола грудного ребенка Ивана Антоновича(родился 12 августа 1740 г.), сына своей племянницы Анны Леопольдовны, а регентом (временным правителем) – Бирона.Французский посланник Шетарди по этому поводу писал: «Я вижу, что здешний народ близится к моменту освобождения от ига иностранного министерства, чтобы подчиниться господству иностранной династии».

Но с назначением Бирона регентом не могли согласиться Анна Леопольдовна и поддерживавший её Миних. Английский посланник Э. Финч 1 ноября писал, что, несмотря на величайшую мягкость и уважение, проявляемые публично регентом в отношении Анны, они враги: «Герцог всегда видел в принцессе смертельного врага и чувствует, что присвоение регентства в ущерб ей, особенно по устранению её от самого престола, она ему никогда не простит». В ночь на 9 ноября 1740 г. Миних во главе 80 солдат вошел во дворец и арестовал Бирона. Тотчас к Зимнему дворцу собрались войска и присягнули на верность «благоверной государыне правительнице великой княгине Анне всея России». Таким образом, регентом у младенца стала его мать Анна Леопольдовна. Чуждая русскому дворянству, она, запершись в комнатах, проводила время в обществе своей фрейлины за болтовней, далекой от государственных дел. Фельдмаршал Б. Х. Миних писал, что Анна «по природе своей…была ленива и никогда не появлялась в Кабинете (министров); когда я приходил к ней утром с бумагами, составленными в Кабинете, или теми, которые требовали какой-либо резолюции, она, чувствуя свою неспособность, часто мне говорила: “Я хотела бы, чтобы мой сын был в таком возрасте, когда мог бы царствовать сам”». Конечно, Миних совершая переворот, мечтал получить власть. Но этим мечтам не суждено было сбыться, и Миних в марте 1741 г. ушел в отставку. Фактически всеми делами в государстве стал управлять Андрей Иванович Остерман и новые фавориты Анны Леопольдовны.

В России, с юридической точки зрения, вроде бы утвердилась законная власть. Но этой властью были недовольны российские дворяне и многие гвардейцы. Многие из них с ностальгией вспоминали время Петра I, чья фигура становилась символом величия России. Неубедительность следовавших за смертью Петра российских правительств будила воспоминания в обществе, заставляла позабыть жестокости и сумасбродства первого императора. Возможным продолжателем дел Петровых считали его дочь Елизавету Петровну, которой давно симпатизировали гвардейцы. В 1740 г. гвардейцы, арестовавшие Бирона, судя по признаниям Миниха, ожидали, что власть перейдет именно

к Елизавете. Для них дочь Петра превратилась в символ национальной государственности, противопоставляемой засилью «немцев». Но когда власть получила Анна Леопольдовна, окружение Елизаветы Петровны: Лесток, М. И. Воронцов, братья Шуваловы, опиравшиеся на гвардию, стали готовить очередной переворот. В перевороте высказывали заинтересованность и иностранные государства – Швеция и Франция. (Интересно заметить, что о готовящемся перевороте стало известно Анне Леопольдовне, но она только пожурила Елизавету и пригрозила взять под арест её главное доверенное лицо – врача Лестока).

Наступал решающий момент. 24 ноября был отдан приказ всем гвардейским полкам (около 5 тысяч человек) быть готовыми к выступлению против шведов, чтобы отразить их наступление на Выборг. Ближайшее окружение Елизаветы – М. И. Воронцов, А. Г. Разумовский, Петр Иванович. и Иван Иванович Шуваловы и Г. Лесток настаивали на немедленном перевороте.

В ночь на 25 ноября 1741 г. Елизавета во главе 300 гвардейцев, из которых 254 человека были выходцами из крестьян, совершила очередной переворот. (В этом нельзя не заметить, как быстро и выходцы из низших сословий политизировались, становились грозной силой и начинали путать дворец и казарму). Ночной дворец осветился огнями и стал наполняться толпами знати. Был собран совет, в заседании которого приняли участие канцлер, князь

А. М. Черкасский, тайный советник Бревен, фельдмаршал И. Ю. Трубецкой, адмирал Н. Ф. Головин, генерал-прокурор Сената Н. Ю. Трубецкой, вернувшийся из ссылки А. П. Бестужев, обер-шталмейстер Куракин. Совет принял текст присяги. На другой день началось приведение гвардейских полков к присяге. А фельдмаршал Б. Х. Миних, барон Менгден, граф А. И. Остерман и граф М. Г. Головкин были заключены в Шлиссельбург. В Шлиссельбург был заключен и Иван Антонович, а все Брауншвейгское семейство отправлено в ссылку. (Императрица в 1744 г. отменила смертную казнь.) 28 ноября был обнародован манифест, обосновавший все права на российский престол новой императрицы.

Елизавета Петровна (1741–1761 гг.) вторая дочь Петра I и Екатерины I . Она родилась 18 декабря 1709 г. Детство и юность Елизаветы прошли в Москве и Петербурге. В детстве она научилась читать, писать, бегло говорить на нескольких языках, разбираться в музыке, танцевать, прекрасно одеваться, знать этикет. Необычайная красота Елизаветы пленила многих мужчин, в том числе юного Петра II. Но жизнь вносит свои коррективы. К власти пришла Анна Ивановна, и Елизавета была отодвинута в тень. Анна делала все возможное, чтобы не допустить передачи власти в руки незаконнорожденной дочери Петра. Анна ограничила средства на содержание двора Елизаветы, установила за ней постоянную слежку. В ссылку был отправлен сначала возлюбленный Елизаветы Шубин, затем арестован придворный капеллы Иван Петров. Но Елизавета не долго переживала такие разлуки. На их место приходили новые лица. Красивая, веселая, доброжелательная, она была проста и доступна в общении. Часто виделась

с гвардейцами, по примеру своего отца крестила детей гвардейцев, становясь по принятому обычаю с ними на «ты», кумой. И гвардейские солдаты отвечали ей взаимностью – были готовы постоять с оружием в руках за свою куму. Елизавета, став императрицей, не забывала о веселье, о новых нарядах. Двор утопал в роскоши, расходы на его содержание были столь велики, что императрица нередко испытывала затруднения, как расплатиться по мелким счетам. Она, например, ни разу не одела дважды одно и то же платье. К концу своей жизни Елизавета, опасаясь дворцового переворота, предпочитала в ночные часы бодрствовать, а спать днем.

В. О. Ключевский, тонкий психолог, дал емкую образную характеристику Елизаветы Петровны: «У нее в гардеробе было 15 000 платьев, два сундука шелковых чулок… И ни одной разумной мысли в голове». Вряд ли можно согласиться с последним утверждением маститого ученого. Человек без разумных мыслей не сможет подобрать толковый аппарат чиновников, а Елизавете это удалось сделать.

Новая императрица раздавала милости направо и налево. А. Разумовский, братья Шуваловы, М. Воронцов стали камергерами. Рота Преображенского полка, совершившая переворот, стала называться лейб–компанией. Участники переворота получили щедрые награды крепостными. Те из них, кто не имел дворянского звания, были возведены в дворянство. Показательным можно назвать путь украинцев Разумовских. Придворный певчий Алексей Разумовский стал тайным мужем Елизаветы, графом, сенатором, фельдмаршалом и одним из богатейших помещиков. (Специально для венчания Елизаветы с Алексеем

в Киеве по проекту архитектора Ф. Растрелли был построен прекрасный Андреевский собор.) Его брат Кирилл, неграмотный 15 - летний пастух, был отправлен для обучения во Францию. Возвратившись в Россию, К. Разумовский получил титул графа, чин камергера и должность президента Академии наук, а затем и гетмана Украины. Он стал фельдмаршалом и владельцем 100 тысяч крепостных крестьян.

Новая императрица упразднила Кабинет министров, восстановила Главный магистрат. Были восстановлены Мануфактур – и Берг–коллегии, слитые ранее с Коммерц–коллегией под тем предлогом, что «одно дело в разных руках обретается». Сенату возвращалась вся полнота власти. В состав Сената вошли фельдмаршал, князь И. Ю. Трубецкой; тайный советник А. Бестужев-Рюмин; обер-гофмейстер С. Салтыков; генерал-прокурор, князь Н. Трубецкой; обер-прокурор Брыкин; великий канцлер, князь А. Черкасский; адмирал, граф

Н. Головин и другие. Процесс замены иностранцев продолжался и в дальнейшем.

Однако и Елизавета Петровна не могла обойтись без учреждения, несколько напоминавшего Верховный тайный совет и Кабинет министров. Таковым стала Конференция при высочайшем дворе, учрежденная в годы Семилетней войны. Действительно, Елизавета в первые годы правления старалась активно участвовать в управлении государством. За конец 1741-1742 гг. она семь раз побывала на заседаниях Сената. Но со временем этот интерес стал пропадать. В 1744 г. на заседаниях она присутствовала только четыре раза, а в последние годы жизни ей было ненавистно всякое упоминание о делах, и приближенным приходилось по несколько месяцев выжидать удобной минуты, чтобы она подписала указ.

В годы правления Елизаветы были сделаны некоторые шаги по развитию экономики государства. Елизавета облегчила рекрутскую повинность, простила крестьянам недоимки за 17 лет. По предложению Петра Шувалова, «Человека, – по определению князя М.М. Щербатова,– умного, быстрого, честолюбивого, способного к творчеству в политике, умеющего оценить новое, оригинальное в различных сферах жизни», в 1744–1747 гг. была проведена вторая ревизия податного населения России. Перепись зарегистрировала 9,1 млн. душ мужского пола, что на 17 % превысило результаты первой ревизии. Однако увеличение количества податного населения не давало существенной прибавки в казну государства. П. И. Шувалов выдвинул смелое для того времени предложение: увеличивать не прямые, а косвенные налоги. В проектах 1745 г.

и 1747 г. он предложил поднимать цену на продаваемую государством соль (по мере расширения её добычи) и, соответственно, снижать ставку подушной подати. Затем он предложил повысить цены на вино. Это дало положительные результаты. Так, если с 1749 по 1761 гг. цены на соль возросли на 120 %, то поступления в казну увеличились в три раза с 801 тыс. до 2,2 млн. рублей. Почти утроились и доходы казны от увеличения цен на вино с 1,2 млн. до 3,4 млн. Однако наибольшую известность получила его таможенная реформа 1753 г., приведшая к отмене в стране внутренних таможен. Шувалов предложил отменить все внутренние сборы, но при этом увеличить на 13 коп. с рубля привозные

и ввозные пошлины. В 1753 г. таможни дали государству 1,5 млн. рублей,

а в 1761 г.– уже 2,7 млн. рублей. Таможенная реформа способствовала развитию всероссийского рынка и покончила с наследием средневековья, внутренними тарифами.

Елизаветинское время примечательно и многими другими явлениями.

В эти годы расцвел талант Михаила Ломоносова, Александра Сумарокова

и Бартоломео Растрелли. (М. Ломоносов выступил с резкой критикой норманской теории происхождения русского государства). Были основаны Московский университет и гимназия, Академия художеств и русский драматический театр. Построены Царскосельский и Зимний дворцы, Смольный собор в Петербурге. Появились талантливые художники – Аргунов и Антропов. Экспедиции ученых Академии наук и русских мореплавателей привели ко многим открытиям. Прав был ученик Ломоносова Николай Поповский, который при открытии гимназии Московского университета, обращаясь к будущим гимназистам, заявил: «Если будет ваша охота и прилежание, то вы скоро можете показать, что и вам от природы даны умы такие же, какие и тем, которыми целые народы хвалятся; уверьте свет, что Россия больше за поздним начатием учения, нежели за бессилием, в число просвещенных народов войти не успела».

Действительно, Россия в этот период вступала в век «Просвещения». Идеи европейского просвещения быстро проникали в Россию. И этому во многом способствовал фаворит Елизаветы Иван Иванович Шувалов. Он был подлинным русским меценатом, ценителем искусств и науки, а его дружба с Вольтером и Гельвецием только содействовала этому.

Однако планам переустройства России, задуманным И. И. Шуваловым, не суждено было сбыться. Осенью 1761 г. Елизавета сильно заболела, и 25 декабря «сию временную на вечную жизнь пременила».

Российский историк В. О. Ключевский, давая общую характеристику времени правления Елизаветы, подчеркнул, что «самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета – наследник Петр III».

Петр III – герцог Голштинский (Карл–Петр–Ульрих), в православии Петр Федорович, был сыном старшей сестры Елизаветы Анны Петровныи герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. Петр родился 10 февраля 1728 г. В 1742 г. Елизавета Петровна забрала его в Россию и объявила своим наследником. Человек невежественный, занятый преимущественно развлечениями, Петр не признавал ничего русского,

А обожал и преклонялся перед прусским королем Фридрихом II. Внук Петра I и внучатый племянник Карла XII любил четыре вещи: скрипку, собаку, своего карлика и Елизавету Воронцову. Он мог дни и ночи напролет играть в деревянных солдатиков.

Екатерина Дашкова в своих «Записках» пишет: «Он не был злым, но его ограниченность, недостаток воспитания, интересы и природные склонности свидетельствуют о том, что из него вышел бы хороший прусский капрал, но никак не государь великой империи». Еще более точную характеристику Петру III дал В. О. Ключевский. Историк писал: «Его образ мыслей и действий производил впечатление чего-то удивительно недодуманного и недоделанного. На серьезные вещи он смотрел детским взглядом, а к детским затеям относился с серьезностью зрелого мужа. Он походил на ребенка, вообразившего себя взрослым; на самом деле это был взрослый человек, навсегда оставшийся ребенком». Бездарный по природе, слабый умом мальчик на всю жизнь затаил ненависть к книгам, особенно на латинском языке. Став императором, Петр III запретил держать во дворце книги на латыни.

Петр III пробыл на троне шесть месяцев. За это время он успел осуществить несколько важных внутриполитических преобразований и внес существенные изменения во внешнюю политику страны. В феврале 1762 г. император подписал сразу три важнейших указа – о ликвидации Тайной канцелярии,

о вольности дворянства и о секуляризации церковных земель.

Первым указом устранялось политическое сыскное ведомство, внушавшее населению страх и ужас, и ослабевала роль доносительства в русской жизни. Манифестом «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству» (18 февраля 1762 г.), дворяне освобождались от обязательной службы государству, существовавшей в России многие предшествующие годы. Отныне дворяне сами могли выбирать, служить им или не служить. Многие дворяне воспользовались манифестом, покинули службу и отправились жить в свои поместья.

Широкие планы предусматривала и церковная реформа, частью которой и был указ о секуляризации церковных земель. Петр III предлагал Синоду установить равенство церквей, отменить обязательность постов, не считать греховным нарушение седьмой заповеди (не прелюбодействуй), «ибо и Христос не осуждал», исполнять все рекомендации императора, позволил раскольникам, бежавшим за границу, возвратиться в Россию. Указом о секуляризации наносился серьезный удар по могуществу церкви. Все церковно-монастырские крестьяне должны были перейти в ведение государства.

Эти реформы отвечали интересам страны и интересам дворянства и, казалось бы, должны были обеспечить императору популярность и поддержку. Но этого не произошло. И виной этому стал сам император.

В первые дни царствования он ликвидировал лейб-кампанию – роту Преображенского полка, которая возвела в 1741 г. на престол Елизавету Петровну, что явилось серьезным поводом для разговоров в среде гвардейских офицеров. Масло в огонь добавляли слухи о намерении императора отменить все обряды

в православной церкви, убрать из церквей иконы, заставить русских священников брить бороды и носить сюртуки вместо ряс. Недовольство вызвало подписание (24 апреля) мира, а затем союзного договора с Пруссией, согласно которому император возвратил Пруссии все захваченные во время Семилетней войны земли. Особое же негодование, и прежде всего среди гвардии, вызвало решение Петра III начать войну против Дании, из-за Шлезвига, принадлежавшего его предкам по отцу. Как пишет советник датского посольства в Петербурге

А. Шумахер, «нация устала от войн вообще, но с особым отвращением относилась к предстоящей, которую бы пришлось вести при нехватке провианта, магазейнов, крепостей, флота и денег, в столь удаленных краях из-за чуждых, не касающихся России интересов, против державы, жившей, с незапамятных времен, в добрососедстве с Россией». Не последнюю роль играли и взаимоотношения императора со своей женой Екатериной. Все эти обстоятельства

и подготовили очередной дворцовый переворот в России.

Таким образом, дворцовые перевороты, затрагивавшие верхушку общества, не меняли дворянского характера социальной политики, которую проводили преемники Петра I. Смена правительств не могла оказать сколько-нибудь существенного влияния на закономерный процесс развития производительных сил в государстве. Между тем Россия в это время активнее включалась в международные процессы, воспринимая западноевропейскую культуру и цивилизацию, что способствовало развитию русских провинциальных городов, оживлению в них общественной и культурной жизни.

Источники и литература

1. Абсолютизм в России (XVII – XVIII вв.).– М., 1963.

2. Анисимов Е. Женщины на Российском престоле.– С-Пт., 1998.

3. Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра.– М., 1986.

4. Анисимов Е. В., Каменский А.Б. Россия в XVIII – первой половине XIX века.– М., 1994.

5. Безвременье и временщики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720 – 1760-е годы).– Л., 1991.

6. Валишевский К. Дочь Петра Великого.– М., 1990.

7. Дворцовые перевороты в России 1725–1825 / Сост. Бойцова М. А. – Ростов – н/Д., 1998.

8. История России. С начала XVIII до конца XIX века.– М., 1998.

9. Карацуба И. В., Курукин И. В., Соколов Н. П. Выбирая свою историю. “Развилки” на пути России… - М., 2006

10. Ключевский В.О. Сичинения. – М., 1989.– Т. 4, 5.

11. На российском престоле: Монархи российские после Петра Великого.– М., 1993.

12. Россия XVIII в. глазами иностранцев.–Л., 1989.

13. Соловьев С.М. Сочинения.– М., 1993-1994.– Кн. 10-13.

14. Со шпагой и факелом: Дворцовые перевороты в России. 1725–1825. – М., 1991.

15. Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII веке: Формирование бюрократии.– М., 1974.

16. Эйдельман Н. Я. Твой восемнадцатый век.– М., 1986.