Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Рассказ к "Дивергенту". 5 страница




- Вы здесь прежде всего потому, что показали свой потенциал, но еще и по той причине, что продемонстрировали энтузиазм к нашей фракции и её будущему.

Я не знаю, каким образом я это сделал.

- Наш город меняется быстрее, чем раньше, и для того, чтобы не отставать, мы тоже должны меняться. Нам нужно стать сильнее, храбрее, лучше, чем мы есть сейчас. Среди вас есть люди, которые могут привести нас к этому, но мы должны выяснить, кто они. В течение нескольких следующих месяцев мы будем комбинировать обучение и тестирование навыков, чтобы научить вас тому, что вам будет необходимо знать, если вы пройдете программу обучения, но также и для того, чтобы понять, насколько быстро вы учитесь. - Это звучит скорее как слова эрудита, чем бесстрашного. Странно.

- Первое, что вам нужно сделать, - заполнить этот информационный листок, - говорит он, и я практически смеюсь. В этом есть что-то нелепое: жесткий и закаленный воин Бесстрашия рядом с кипой бумаг, которые он называет "информационными листками"; но, разумеется, отдельные вещи должны быть обычными, потому что так гораздо эффективнее. Он пускает эту кипу вокруг стола вместе со связкой ручек.

- Это нужно для того, чтобы мы больше узнали о вас и чтобы у нас был стартовый уровень, с которым можно бы было сравнить ваш прогресс. Поэтому в ваших интересах быть честными и не говорить о себе лучше, чем вы есть на самом деле.

Я колеблюсь, уставившись на листок бумаги. Я заполняю свое имя - ответ на первый вопрос - и возраст в ответ на второй. В третьем спрашивается о моей фракции по рождению, а в четвертом про количество моих страхов. Пятый вопрос о том, что это за страхи.

Я не уверен, как именно их описать. С первыми двумя просто: высота и страх заточения, но как быть со следующим? И что я должен написать о своем отце, что я боюсь Макуса Итона? В конечном счете, торопливо пишу, что мой третий страх потеря контроля, а четвертый - физическая угроза в замкнутом пространстве, зная, что все это далеко от правды.

Но следующие несколько вопросов странные и смущающие. Это специфически сформулированные утверждения, с которыми я должен согласиться или нет. "Нет ничего страшного в воровстве, если это нужно, чтобы кому-то помочь". Ну, это достаточно просто - я согласен. "Некоторые люди более достойны награды, чем другие". Может быть. Это зависит он награды. "Сила должна быть только у тех, кто её заслуживает". "Сложные обстоятельства воспитывают сильных людей". "Ты не знаешь, насколько на самом деле силен человек, пока его не испытаешь".

Я бросаю взгляд вокруг стола на остальных. Кто-то кажется озадаченным, но ни один не выглядит так, как чувствую себя я - встревоженный, почти боящийся обвести кружком ответ под утверждением.

Я не знаю, что делать, поэтому обвожу "согласен" под каждым ответом и сдаю свой листок вместе с остальными.

 

Зик и девушка, которую он пригласил на свидание, Мария, стоят, прижавшись к стене прохода рядом с Ямой. Отсюда я вижу их силуэты. Выглядит, как будто они все еще прижаты друг к другу, как и пять минут назад, когда они впервые пришли туда, все время хихикая, как идиоты. Я скрещиваю руки и оборачиваюсь к Николь.

- Итак, - говорю я.

- Итак, - повторяет она, покачиваясь с носков на пятки и обратно. - Немного неловко, да?

- Ага, - с облегчением соглашаюсь я. - Так и есть.

- Давно вы с Зиком дружите? - говорит она. - Я нечасто видела тебя рядом с ним.

- Несколько недель, - говорю я. - Мы познакомились во время инициации.

- О, - отвечает она. - Так ты переходник?

- Эм... - Я не хочу признавать, что я перешел из Отречения, частично потому, что если я признаю это, люди начнут думать, что я враждебно настроен и частично потому, что мне не нравится болтать о моих родителях, когда я могу этого избежать. Я решаюсь солгать.

- Нет, просто... думаю, я сторонился людей.

- О, - она слегка прищуривается. - У тебя, должно быть, отлично получалось.

- Одна из моих отличительных черт, - говорю я. - А давно дружите вы с Марией?

- С детства. Она могла бы споткнуться и упасть, а приземлиться на свидании с кем-нибудь, - говорит Николь. - Не у всех есть такой талант.

- Да, - киваю я. - Зику пришлось подтолкнуть меня к этому.

- Серьезно? - Николь поднимает бровь. - Он хотя бы сказал, что тебя ждет? - Она указывает на себя.

- Хм, да, - отвечаю я. - Я не был уверен, в моем ли ты вкусе, но подумал, что, может быть...

- Не в твоем вкусе, - холодно и резко произносит она. Я стараюсь пойти на попятную.

- Я имею в виду, что не думаю, что это так уж важно, - говорю я. - Личность гораздо важнее, чем...

- Чем моя неудовлетворительная внешность? - Она поднимает обе брови.

- Я не это хотел сказать, - выдавливаю я из себя. - Я просто ужасен во всех этих вещах.

- Да, - произносит она. - Так и есть.

Она хватает маленькую черную сумку, лежавшую у ее ног, и засовывает под руку.

- Скажешь Марии, что мне нужно было уйти пораньше.

Она шагает прочь от перил и исчезает в одном из проходов рядом с Ямой. Я вздыхаю и снова смотрю на Зика и Марию. Судя по неясным движениям, которые я в состоянии различить, я могу сказать что они даже не собирались останавливаться. Я барабаню пальцами по перилам. Сейчас, когда наше двойное свидание превратилось в неловкое свидание на троих, будет правильно, если я уйду.

Я замечаю Шону , выходящую из кафетерия, и машу ей.

- Разве не сегодня ваше грандиозное ночное свидание с Иезекиилем ? - интересуется она.

- Иезекииль , - произношу я, морщась. - Я и забыл, что это его полное имя. Девушка, с которой у меня было свидание, только что стремительно скрылась.- Молодец, - говорит она со смехом. - Сколько оно длилось, минут десять?

- Пять, - отвечаю я и тоже смеюсь. - Очевидно, я нечувствительный.

- Нет, - произносит она с притворным удивлением. - Ты? Ты же такой чувствительный и милый!

- Забавно, - говорю я. - Где Линн ?

- Она начала спорить с Гектором. Нашим младшим братом, - сообщает она. - Я слушаю как они спорят уже, ох, всю жизнь! Поэтому я и ушла. Я думала пойти в спортзал потренироваться. Не хочешь со мной?

- Да, - говорю я. - Идем.

Мы направляемся к спортзалу, но тут я понимаю, что для того, чтобы туда попасть, нам придется пройти по тому же коридору, в котором сейчас находятся Зик и Мария. Я пытаюсь удержать Шону за руку, но опаздываю - она видит их прижатые друг к другу тела, её глаза широко открыты. На мгновение она замирает, и я слышу звуки поцелуев, которые предпочел бы не слышать. Потом она снова начинает спускаться по коридору, двигаясь так быстро, что мне приходиться бежать вприпрыжку, чтобы догнать ее.

- Шона...

- Спортзал, - повторяет она.

Когда мы туда приходим, она сразу начинает с груши, и я прежде не видел, чтобы она била с такой силой.

 

- Это может показаться странным, но важно, чтобы бесстрашные высшего уровня понимали, как работают некоторые программы, - говорит Макс. - Программа слежения в диспетчерской одна из таких - лидеру Бесстрашия придется временами наблюдать за тем, что происходит внутри фракции. Далее, программы симуляции, которые вы должны понимать, чтобы учить новичков-бесстрашных. А также программа отслеживания денежного оборота, которая позволяет, среди прочего, спокойно существовать торговле внутри фракции. Некоторые программы достаточно замысловаты, что подразумевает, что вам придется быстро освоить компьютерные навыки, если у вас еще их нет. Вот чем мы займемся сегодня.

Он указывает на женщину, которая стоит за его левым плечом. Я знаком с ней по игре в "Слабо".

Она молода, с пурпурными прядями в коротких волосах и таким количеством пирсинга , которое я не смогу сосчитать.

- Лорен научит вас основам, а затем проведет тестирование, - говорит Макс. - Лорен - одна из обучающих инструкторов, но в свободное время она работает в качестве компьютерного техника в штабе Бесстрашия. Это ее наследие от Эрудиции, но мы не обращаем на это внимания ради удобства.

Макс ей подмигивает, и она широко улыбается.

- Начинайте, - говорит он. - Я вернусь через час.

Макс уходит, и Лорен хлопает в ладоши.

- Итак, - говорит она. - Сегодня мы поговорим о том, как работает программирование. Те, кто уже имеет представление об этом, могут пропускать объяснения мимо ушей. Остальным советую оставаться внимательными, я не буду повторяться. Изучение этих вещей похоже на изучение языка - недостаточно только запомнить слова; необходимо понимать правила и то, как и почему они работают.

 

В более младшем возрасте я работал в качестве добровольца в компьютерных лабораториях на верхних этажах здания, чтобы отработать часы, назначенные мне фракцией, а также чтобы выбраться из дома, и тогда я научился разбирать компьютер и собирать его обратно. Но этому я не учился никогда. Следующие несколько часов проходят в пелене технических терминов, которые я с трудом запоминаю. Я пытаюсь делать краткие записи на клочке бумаги, который нашел на полу, но она продвигается так быстро, что мои руки не поспевают за тем, что я слышу, и через несколько минут я отказываюсь от попыток и просто пытаюсь внимательно слушать. Она показывает примеры того, о чем говорит, на экране в передней части комнаты, и очень сложно не отвлекаться на вид из окна позади нее: с этого ракурса видно, как Яма показывает городской пейзаж, зубцы Центра протыкают небо, болото проглядывает между мерцающими зданиями.

 

Не один я кажусь потрясенным - некоторые кандидаты склоняются друг другу и яростно шепчутся, выспрашивая определения, которые они пропустили. Эрик, впрочем, удобно сидит в кресле, чертя пальцем по тыльной стороне ладони. Ухмыляясь. Я узнаю эту ухмылку. Конечно, он уже все это знает. Он изучил это в Эрудиции, вероятно, когда был еще ребенком, иначе он не выглядел бы таким самоуверенным.

И еще до того, как я успеваю заметить, как проходит время, Лорен нажимает кнопку, чтобы убрать экран под потолок.

- На рабочем столе вашего компьютера вы найдете файл, обозначенный как "Тест по программированию", - говорит она. - Откройте его. Он запустит ограниченный по времени экзамен. Вы получаете серии небольших программ и отмечаете ошибки, которые приводят к неисправности в их работе. Это могут быть действительно значительные вещи, такие как порядок кода, или совсем незаметные, такие как неправильное слово или разметка. Сейчас вам не нужно их исправлять, но вы должны быть способны их заметить. В каждой программе будет по одной ошибке. Вперед.

Все начинают яростно стучать по экранам. Эрик наклоняется ко мне и говорит:

- Разве в ваших домах Сухарей были компьютеры, Четыре?

- Нет, - отвечаю я.

- Что ж, видишь, вот так нужно открывать файл, - продолжает он, преувеличенно сильно нажимая на файл на экране. - Видишь, это выглядит как бумага, но на самом деле это просто рисунок на экране - ты же знаешь, что такое экран, да?

- Заткнись, - говорю я, открывая тест.

Я пристально смотрю на первую программу. Это как изучение языка, говорю я сам себе. Все должно начинаться в правильном порядке и заканчиваться в обратном порядке. Просто убедись, что все на верных местах.

Я не начинаю с самого начала кода, спускаясь вниз - вместо этого я смотрю на самое ядро внутри всех оболочек. Там я вижу, что строка кода заканчивается в неправильном месте. Я отмечаю это место и нажимаю на кнопку со стрелкой, которая позволит мне продолжить экзамен, если я прав. Экран сменяется, представляя мне новую программу.

Я поднимаю брови. Должно быть я впитал больше, чем думал.

Я начинаю следующую программу таким же образом, двигаясь от центра кода к внешним сторонам, сверяя верхнюю и нижнюю часть, обращая внимания на знаки уравнения, интервалы и обратные наклонные линии. Поиск ошибок в кодах на удивление успокаивает, это просто способ убедиться, что мир по-прежнему находится в нужном порядке, в каком и должен, и пока так и есть, все будет идти спокойно.

Я забываю обо всех людях, находящихся вокруг меня, даже о пейзаже позади нас, о том, что значит прохождение этого экзамена. Я просто сосредотачиваюсь на том, что передо мной, на переплетении слов на экране. Я замечаю, что Эрик заканчивает первым, задолго до того, как кто-либо еще выглядит готовым завершить экзамен, но я стараюсь не беспокоиться по этому поводу. Даже тогда, когда он решает встать рядом со мной и смотреть через плечо, пока я работаю.

В конце концов я нажимаю на кнопку со стрелкой, и всплывает новое окно. «ЭКЗАМЕН ЗАВЕРШЕН », сообщает оно.

- Хорошая работа, - сообщает Лорен , когда проходит мимо, чтобы проверить мой экран. - Ты закончил третьим.

Я разворачиваюсь к Эрику.

- Погоди-ка, - говорю я. - Не ты ли объяснял мне, что такое экран? Очевидно, у меня совсем нет компьютерных навыков, поэтому мне очень нужна твоя помощь.

Он с негодованием смотрит на меня, и я широко улыбаюсь.

 

Когда я возвращаюсь, дверь в мою квартиру открыта. Всего на дюйм, но я знаю, что закрывал её, когда уходил. Я открываю дверь, толкая ее локтем и носком ботинка, и вхожу с колотящимся сердцем, ожидая, что обнаружу внутри незваного гостя, роющегося в моих вещах, хотя я не уверен, кто это должен быть: один из ищеек Джанин , разыскивающий доказательства того, что я отличаюсь от остальных, как отличался Амар , или Эрик, который ищет способ напасть на меня из засады. Но квартира пуста, и в ней ничего не изменилось.

Ничего не изменилось, за исключением листка бумаги на столе. Я медленно приближаюсь к нему, словно он может вспыхнуть и сгореть или раствориться в воздухе. На листке записка, написанная от руки мелким наклонным почерком.

«В день, который ты ненавидишь больше всего

В час, когда она умерла

В месте, где ты впервые прыгнул ».

При первом прочтении слова кажутся мне бессмысленными, и думаю, что написанное - это какая-то шутка, оставленная здесь специально, чтобы напугать меня, и это сработало, потому что я с трудом держусь на ногах. Я сажусь в одно из расшатанных кресел, напряженный, не отрывая взгляд от листка. Я читаю его снова и снова, и сообщение начинает обретать смысл.

В месте, где ты впервые прыгнул. Должно быть, речь идет о железнодорожной платформе, на которую я взобрался сразу после того, как присоединился к бесстрашным.

В час, когда она умерла. "Она" - речь может идти только об одном человеке: моей матери. Моя мать умерла глубокой ночью, поэтому, когда я проснулся, ее тело уже забрали, мой отец и его друзья из Отречения унесли его. Её смерть наступила примерно в 2 часа ночи, сказал отец. День, который ты ненавидишь больше всего. Это самое сложное - это относится к какой-то дате, дню рождения или празднику? Ничего похожего на ум не приходит, и я не понимаю, зачем кто-то мог оставить такую записку так заранее? Это может относиться ко дню недели, но какой из дней я ненавидел больше всего? Это просто - дни заседания Совета, потому что мой отец уходил из дома поздно, и возвращался в скверном настроении. Среда.

Среда, 2 часа ночи, железнодорожная платформа рядом с Центром (Сирс Тауэрс ). Это сегодня ночью. И есть только один человек в мире, который знает всю эту информацию. Маркус.

Я сжимаю листок бумаги, но не чувствую его. Руки покалывает, они почти онемели, как только я впервые подумал о его имени.

 

Я оставляю дверь в квартиру открытой, ботинки расшнурованы. Я иду вдоль стен Ямы, не замечая, как высоко я забираюсь, как быстро несутся навстречу Яме звезды, не чувствуя никакого желания посмотреть вниз. Зик упоминал о месторасположении диспетчерской несколько дней назад. Я только могу надеяться, что он все еще там, потому что мне понадобится его помощь, чтобы получить доступ к видеозаписям в коридоре у моей комнаты. Я знаю, где расположена камера, скрытая в углу, где никто не должен был ее заметить. Ну, я ее заметил.

Моя мама тоже подмечала такие вещи. Когда мы гуляли по территории Отречения, только мы вдвоем, она указывала мне на камеры, скрытые в шарах из темного стекла или закрепленные на краю зданий. Она никогда ничего об этом не говорила или не казалась обеспокоенной, но она всегда знала, где они находятся, она даже смотрела прямо в них, как бы говоря - я вас тоже вижу. Таким образом я рос, ища, сканируя, наблюдая за деталями в моем окружении.

Я еду на лифте на 5й этаж, затем следую по указателям к диспетчерской. Немного вглубь по коридору, поворот, нараспашку открытая дверь. Меня встречает стена мониторов - несколько человек сидят перед ней, за столами, вдоль стен расположены другие столы, за которыми сидело еще больше людей, каждый напротив своего монитора. Запись меняется каждые пять секунд, показывая разные части города: поля Дружелюбия, улицы вокруг Центра, территорию Бесстрашия и даже Беспощадный Зал с его огромным вестибюлем. Я мельком замечаю один из секторов Отречения на экране, затем стряхиваю с себя оцепенение и ищу Зика. Он сидит за столом у правой стены, печатая что-то в диалоговом окне в левой части монитора, а на правой идет изображение Ямы. У каждого в комнате есть наушники, чтобы, как я предполагаю, слушать то, что, они должны просматривать.

- Зик , - говорю я тихо. Некоторые смотрят на меня, словно ругают за вторжение, но никто ничего не говорит.

- Эй! - отвечает он. - Я рад, что ты пришел, я умираю от скуки... а что случилось?"

Он переводит взгляд с моего лица на кулак, все еще сжимающий кусок бумаги. Я не знаю как объяснить, поэтому и не пытаюсь

- Мне нужно посмотреть запись коридора рядом с моей квартирой, - говорю я. - За последние четыре часа или около того. Ты можешь помочь?

- Зачем? - Говорит Зик. - Что случилось?

- Кто-то был у меня дома, - говорю я. - Я хочу знать кто это был.

Он оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не наблюдает. Или не подслушивает.

- Слушай, я не могу этого сделать, нам даже не позволяется останавливаться на чем-либо, пока мы не увидим что-нибудь странное, здесь все чередуется.

- ...

- Ты должен мне, помнишь? - говорю я. - Я бы не просил, если бы это не было важно.

- Да, я знаю. - Зик снова оглядывается, затем закрывает диалоговое окно, открытое ранее, и открывает еще одно. Я смотрю на код, который он вводит, чтобы найти верную запись, и с удивлением обнаруживаю, что я частично понимаю его, всего после одного дня обучения. На мониторе появляется картинка одного из коридоров Бесстрашия недалеко от кафетерия. Он щелкает по нему, и эту картинку заменяет другая , на этот раз внутри кафетерия; следующая показывает тату-салон, потом госпиталь.

Он продолжает просматривать территорию Бесстрашия, а я наблюдаю за мелькающими картинками, которые показывают мимолетные кадры обычной жизни бесстрашных: люди теребят пирсинг , пока стоят в очереди за новой одеждой, люди тренируют удары в спортзале. На мгновение я вижу Макса в месте, которое напоминает его офис, сидящим в кресле, женщину, сидящую напротив. Женщину со светлыми волосами, убранными назад и собранными в тугой узел. Я кладу руку на плечо Зика.

- Подожди. - Клочок бумаги в моей ладони уже кажется менее важным. - Вернись назад.

Он возвращается, и я убеждаюсь в том, что и подозревал: Джанин Метьюз в офисе Макса, с папкой на коленях. Одежда идеально отглажена, осанка прямая. Я снимаю наушники с головы Зика , и он хмурится, но это меня не останавливает.

Голоса Макса и Джанин очень тихие, но тем не менее я их слышу.

- Я сократил количество до шести, - говорит Макс. -Я бы сказал, что это очень неплохо для.. второго дня?

- Это неэффективно, - отвечает Джанин. - У нас уже есть кандидат. Я ручаюсь за него. Таков был план.

- Вы никогда не спрашивали меня о том, что я думаю об этом плане, и это моя фракция, - произносит Макс напряженно. - Он мне не нравится, и я не хочу проводить целые дни, работая с тем, кто мне не по нраву. Поэтому вы должны будете позволить мне по крайней мере попробовать найти кого-то, кто соответствует критериям...

 

- Хорошо, - Джанин встает, прижимая папку к животу. - Но когда у вас ничего не получится, я жду, что вы это признаете. У меня нет терпения для гордости бесстрашных.

- Да, потому что Эрудиция - образец смирения, - неприятным тоном произносит Макс.

- Эй, - сердито шепчет Зик , - мой куратор смотрит. Отдай мне наушники.

Он срывает их с моей головы, и в это время они зацепляются за мои уши, обдирая их.

- Ты должен убраться отсюда, или я потеряю свою работу, - говорит Зик.

Он выглядит серьезным и обеспокоенным. Я не возражаю, хотя я и не выяснил то, что мне нужно было узнать - в любом случае, я сам виноват, что отвлекся. Я выскальзываю из диспетчерской, мысли скачут, одна половина меня все еще напугана тем, что мой отец был в моей квартире, что он хочет увидеться со мной наедине на безлюдной улице посреди ночи, а другая часть сбита с толку тем, что я только что услышал. У нас уже есть кандидат. Я за него ручаюсь. Должно быть речь шла о кандидате в руководство Бесстрашия.

Но почему Джанин Метьюс озабочена тем, кто будет назначен следующим лидером бесстрашных?

 

Я не замечаю, как возвращаюсь в квартиру, потом сажусь на край кровати и пристально смотрю на противоположную стену. Я продолжаю по отдельности обдумывать все, и мысли мои одинаково безумны... Почему Маркус хочет встретиться со мной? Почему Эрудиция так сильно вовлечена в политику Бесстрашия? Маркус хочет убить меня без свидетелей, или предупредить меня о чем-то, или угрожать мне? Кто тот кандидат, о котором они говорили?

Я сдавливаю запястьями лоб и стараюсь успокоиться, хотя ощущаю каждую беспокоящую мысль словно иголку в затылке. Сейчас я ничего не могу поделать с Максом и Джанин. Сейчас нужно решить, иду ли я на встречу сегодня ночью.

В день, который ты больше всего ненавидел. Я никогда не думал, что Маркус вообще замечал меня, замечал то, что мне нравилось или то, что я ненавидел. Казалось, что он видел во мне неудобство, раздражителя. Но разве я не выяснил несколько недель назад, что ему было известно, что симуляция на меня не подействовала бы, и он постарался помочь мне избежать опасности? Может быть, несмотря на все ужасные вещи, которые он сделал или сказал мне, часть его продолжает быть моим отцом? И, может быть, именно эта часть его приглашает меня на эту встречу, и он старается показать мне, что он меня знает, что он знает, что именно я ненавижу, что люблю, чего боюсь.

Я не знаю, почему эта мысль наполняет меня надеждой, хотя я его так долго ненавидел. Но, может быть, так же как часть его продолжает быть моим отцом, часть меня остается его сыном.

 

Когда я покидаю территорию Бесстрашия в 1.30 ночи, от нагретых солнцем тротуаров все еще исходит тепло. Я ощущаю его кончиками пальцев. Луна скрыта за облаками, поэтому на улице темнее, чем обычно, но я не боюсь ни темноты, ни улиц, ни чего бы то ни было другого. Это единственная вещь, которой может научить группа новобранцев Бесстрашия.

Я вдыхаю запах теплого асфальта и начинаю неторопливо бежать, ударяя кроссовками по земле.

Улицы, окружающие сектор Бесстрашия, пусты; моя фракция живет сбившись в кучу, как стая спящих собак. Именно поэтому, как я понимаю, Макс так озабочен тем, что я живу один. Если я истинно бесстрашный, не должен ли я хотеть, чтобы моя жизнь как можно больше пересекалась с остальными, не должен ли искать пути соединиться с фракцией до тех пор, пока я не стану её неотъемлемой частью?

Я рассуждаю об этом, пока бегу. Может быть, он прав. Может быть, я недостаточно стараюсь ассимилироваться, может быть, я подталкиваю себя недостаточно сильно. Я двигаюсь в размеренном темпе, бросая взгляды на таблички с названиями улиц, чтобы отслеживать, где я нахожусь. Я знаю, что достиг кольца зданий, которые заняты афракционерами , потому что вижу, как их тени передвигаются позади темных завешанных окон. Я бегу под железной дорогой, деревянные заграждения которой простираются далеко вперед и сворачивают от улицы.

Здание Центра все больше увеличивается у меня на глазах, когда я подбегаю ближе. Сердце сильно колотится, но не думаю, что от бега. Я резко останавливаюсь, когда достигаю края железнодорожной платформы, и, пока я стою в шаге от лестницы, пытаясь восстановить дыхание, я вспоминаю, как впервые карабкался по этим ступеням, окруженный движущимся вокруг меня и подталкивающим морем кричащих бесстрашных. Тогда было просто двигаться с их скоростью. А теперь я должен тащить себя сам. Я начинаю взбираться, мои шаги отзываются эхом металла, и когда я забираюсь наверх, я смотрю на часы.

2 часа.

Но платформа пуста.

Я хожу туда-сюда по платформе, чтобы убедиться, что ни одна темная фигура не прячется в темных углах. Вдалеке громыхает поезд и я останавливаюсь в поисках света, закрепленного в передней части. Я не знал, что поезда так поздно ходят - все электричество в городе должно выключаться после полуночи, чтобы сберегать энергию. Интересно, просил ли Маркус афракционеров об одолжении. Но зачем бы ему ехать на поезде? Маркус Итон, которого я знаю , никогда бы не осмелился так близко ассоциировать себя с бесстрашными. Он скорее бы пошел по улицам босиком.

 

Огни поезда вспыхивают всего один раз, прежде чем он проносится мимо платформы. Он грохочет и трясется, замедляя движение, но не останавливаясь, и я вижу человека, худощавого и гибкого, выпрыгивающего из предпоследнего вагона. Не Маркус. Женщина.

Я сжимаю бумагу в кулаке все крепче и крепче, пока пальцы не начинают болеть.

Женщина шагает в мою сторону, и когда оказывается в нескольких футах от меня, я могу рассмотреть её. Длинные волнистые волосы. Выступающий нос с горбинкой. Черные штаны Бесстрашия, серая рубашка Отречения, коричневые ботинки Дружелюбия. Её лицо морщинистое, состаренное, худое. Но я знаю её, я никогда не смог бы забыть её лицо, мою мать, Эвелин Итон.

- Тобиас , - выдыхает она, широко раскрыв глаза, словно он так же потрясена мной, как и я ею, но это невозможно.О на знала, что я жив, а я помню, как выглядела урна с её прахом, стоящая на камине моего отца с его отпечатками пальцев.

Я помню тот день, когда я проснулся в компании серолицых отреченных на кухне моего отца, и как они смотрели, когда я зашел, и как Маркус объяснил мне с состраданием, которого, я знал, он на самом деле не чувствовал, что у моей матери был выкидыш и она умерла при преждевременных родах в полночь.

«Она была беременна?» Я помню , как спрашивал это.

«Да, сын, была ». Он повернулся к другим людям на кухне. Просто шок, конечно.

Это обязательно происходит, когда подобное случается.

Я помню, как сидел в гостиной с тарелкой, полной еды, рядом с группой отреченных , шепчущихся рядом со мной, мой дом до краев был наполнен соседями, но никто не говорил чего-то для меня значащего.

 

- Я знаю, тебе , должно быть... страшно, - говорит она. Я с трудом узнаю ее голос; он ниже, сильнее и жестче, чем я его помню, именно так я понимаю, что с годами она изменилась. Я чувствую, что мне надо справиться со многим, слишком сильным, чтобы я смог выдержать, и вдруг я перестаю что-либо чувствовать.

- Я думал, ты умерла, - произношу я без выражения. Ужасно глупо говорить такое матери, которая вернулась из мертвых, но и ситуация глупая.

- Я знаю, - говорит она, и мне кажется, что она плачет, но здесь слишком темно, чтобы увидеть. - Я не мертва.

- Заметно. - Звук моего голоса звучит фальшиво, повседневно. - Ты вообще была беременна?

- Беременна? Вот что они сказали тебе, что-то про смерть во время родов? - Она мотает головой.

- Нет, не была. Я месяцами планировала свой уход - мне нужно было исчезнуть. Я думала, что, возможно, он расскажет тебе, когда ты достаточно повзрослеешь.

У меня вырывается короткий смешок , похожий на лай.

- Ты думала, что Маркус Итон признается, что жена ушла от него. Мне.

- Ты его сын, - говорит Эвелин , хмурясь. - Он любит тебя.

Затем все напряжение последнего часа, последних нескольких недель, последних нескольких лет нарастает во мне, слишком большое, чтобы сдерживать, и я смеюсь, но смех звучит странно, механически. Это пугает меня, хотя смеюсь я сам.

- У тебя есть право злиться за то, что тебя обманывали, - говорит она. - Я бы тоже злилась. Но Тобиас , мне пришлось уйти, я знаю, ты понимаешь, почему...

Она приближается ко мне, а я хвастаю ее за запястье и отталкиваю.

- Не прикасайся ко мне.

- Хорошо, хорошо. - Она поднимает ладони вверх и отходит назад. - Но ты ведь понимаешь, ты должен.

- Что я понимаю, так это то, что ты оставила меня одного в доме с маньяком- садистом, - говорю я.

Такое чувство, будто внутри нее что-то ломается. Руки падают по бокам, словно становятся очень тяжелыми. Её плечи резко опускаются. Даже лицо обвисает, когда до нее доходит, что я имею в иду , что я должен иметь в виду. Я скрещиваю руки и отвожу плечи назад, стараясь выглядеть настолько взрослым, сильным и жестким, насколько это возможно. Теперь это просто, когда на мне черная одежда Бесстрашия, тогда как раньше это был серый цвет Отречения; и может быть поэтому я выбрал Бесстрашие в качестве убежища. Не из злости, не из желания сделать больно Маркусу , а потому, что я знал, что эта жизнь сделает меня сильнее.

- Я... - начинает она.

- Хватит тратить моё время. Что ты здесь делаешь? - Я бросаю скомканную записку на землю между нами и вопросительно поднимаю брови.

- Уже 7 лет прошло с тех пор, как ты умерла, и ты ни разу не попыталась устроить это драматическое разоблачение раньше, так что же изменилось сейчас?


Поделиться:

Дата добавления: 2015-04-04; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты