Мужской протест

Начальным моментом проявления симптомов женского начала у неврастеника является детское чувство слабости перед лицом взрослого человека. В этой ситуации возникает необходимость в получении поддержки, потребность в любви и ласке, а также физическая и психологическая зависимость и покорность. В случаях раннего недоразвития органов и в связи с этим их осознания (нарушения в опорно-двигательной системе, неуклюжесть, болезненность, различные расстройства в детстве, замедленное развитие и т. д.) данные явления усиливаются, после чего вырастает и зависимость. Это возросшее чувство своей собственной незначительности и слабости (что является причиной заблуждения относительно этой самой незначительности) ведет к отрицанию агрессивных проявлений, а отсюда — к беспокойству и тревоге. Нерешительность и неуверенность индивидуума в своих способностях рождают сомнения и метания между «женскими проявлениями» (беспокойное состояние и связанное с ним поведение) и «мужскими проявлениями» (агрессивность и позывы к принуждению). Структура нервного заболевания (неврастении, истерии, фобии, паранойи и в особенности мании принуждения) часто демонстрирует скопление женских черт, тщательно скрытое и завуалированное гипертрофированными «мужскими» желаниями и проявлениями.

Это и есть мужской протест. Он возникает каждый раз в качестве сверхзащиты в ответ на незаслуженное осуждение детьми проявлений женского начала (нечто подобное случается во время детских расстройств); он сохраняется затем только в рафинированном виде или если есть какие-нибудь дополнительные привилегии (любовь одного из родителей, отсутствие наказаний, поощрение за свою покорность, подчинение и т. д.).

Любая форма внутреннего принуждения сама по себе естественна; и неврастеников можно отвлечь от нее с помощью мужского протеста. Если это удается, налицо сразу же значительное усиление проявлений мужского начала; наблюдается установка очень высоких и зачастую недостижимых целей; развивается горячее желание к удовлетворению и громкому успеху; усиливаются все способности и эгоистические побуждения; обостряются зависть, жадность, амбиции, в душе возникает внутреннее беспокойство, которое делает невыносимым любое внешнее давление, пренебрежительное отношение, несправедливость, отсутствие чувства удовлетворенности. Открытое неповиновение, мстительность, чувство обиды являются постоянными его спутниками. И когда на все это наслаивается резко возросшая чувствительность, начинаются бесконечные конфликты. Обычные, а также нездоровые фантазии о своем величии да и просто грезы навязываются этим сверхмощным проявлением мужского протеста, что на время воспринимается ими как достижение пусть и суррогатного удовлетворения. В арсенале средств мужского протеста также имеется прием ухода в воображаемую жизнь. Каждое видение его при анализе раскрывает тенденцию бегства индивидуума от женской линии поведения к мужской.

Мужской протест в равной степени имеет место как у женщин, так и у мужчин; только у женщин он завуалирован и изменен и добивается успеха с помощью женских приемов. Очень часто во время сеанса психоанализа можно встретить со стороны женщины желание стать мужчиной. Вагинизм, сексуальная фригидность и многие другие хорошо известные явления невротического характера возникают именно на этой основе.

Если читатель примет предложенный мною термин «динамический подход», то он увидит, что все эти явления имеют общее свойство: так или иначе отдалиться от женской линии поведения и приблизиться к мужской. Таким образом, симптомы нервных заболеваний несут в себе иногда чуть больше женских, иногда чуть больше мужских черт; отсюда — каждый такой симптом относится к характеру гермафродита.

Принуждение под влиянием невроза обнаруживает мужской протест; уступка этому принуждению выдает в себе женское начало. Например, при эритрофобии пациент реагирует с яростью и темпераментом (а это мужское начало), если он чувствует или опасается пренебрежительного к себе отношения. Однако эта реакция осуществляется с применением женских приемов, когда лицо заливается краской или когда возникает страх от того, что он сейчас покраснеет. И такая атака прочитывается таким образом: «Я женщина, но мне хочется быть мужчиной».

Таким образом, неврастеник страхует себя от нежелательных последствий, например, оказываемое на него давление он переносит на другого (Фуртмюллер, 1912).

Если пациент не достигает никакого личного успеха; если удовлетворение от его, как правило, псевдомужского протеста потерпело крах в главном направлении, среди которых сексуальный мотив хотя всегда и присутствует, но является лишь одним из компонентов, — тогда невроз, к которому больной давно шел, наконец проявляется во всей своей сути. С этого момента наш пациент пытается удовлетворить свою мужскую амбицию с иной стороны: он переносит свою активность на других людей и на достижение других целей; или наоборот, происходит почти полное замыкание в себе. Подобные трансформации агрессивного поведения заканчиваются результатом, который я описал в своей работе «Проявление агрессивной тенденции* в жизни и при неврозах»¹⁷.

[* Понятие агрессивной тенденции используется Адлером только в смысле некой враждебности, как это обычно делается в наши дни, но оно означает также и проявление активной защиты. Джордж А. Келли (1963) в связи с этим вывел такое же различие между враждебностью многомерного понятия с ее вялостью и активностью подобно двум полюсам.]

Демонстрация агрессии и ее изменения играют важнейшую роль в неврозах, но стройность данной концепции страдает биологизированностью, что не позволяет полностью осознать нервное заболевание как явление. В конечном счете можно подвести основания под концепцию невроза, относящуюся сугубо к отдельному человеку и рассматривающую явления в отрыве от биологических характеристик, принимая во внимание лишь психологический аспект, или с учетом общепринятой психологии. Я же предлагаю — и это согласуется с позицией Фрейда, — что в каждом неврастенике (каждом человеке) мы встречаем как мужские, так и женские черты поведения, как в сочетании, так и в поочередном их проявлении. В чистом виде эта концепция представляет собой проблему свободы или проявления определенной воли. Несмотря на нашу внутреннюю уверенность, что воля носит навязанный характер, мы ведем себя так, словно не связаны ничем; таким образом ошибка находится в самой постановке проблемы. Другими словами, наличие этих двух разных по своей сути проявлений имеет место в поведении неврастеника, при анализе которого этот факт и надо иметь в виду.