Формирование централизованного российского государства.

Процесс создания единого Русского государства, подготовленный политическими усилиями пяти поколений потомков первого московского князя Даниила, вступил в завершающую фазу при Иване Ш (1562- 1505), Василии Ш (1505-1533), Иване IV (1533-1584).

Эволюция от улусника[22] хана до вольного, суверенного властителя – одна из главных событийных линий правления Ивана Ш, крупнейшего государственного деятеля. Долгое время Ивана Васильевича прозывали Великим. Многие историки считают его фактическим создателем Московского государства, так как он: - добился полного освобождения от ордынской зависимости; - закончил собирание земель под властью Москвы; - укрепил государственный аппарат; - заложил основы российского самодержавия; -повысил международный престиж Москвы.

Одним из главных завоеваний Ива­на III стало полное освобождение от ордынской зависимости. В 1480 г. хан Ахмат решил заставить Русь выплатить дань, по­ступление которой прекратилось в середине 70-х гг. XV в. Для этого он собрал огромное войско и, заключив военный союз с литовским князем Казимиром, двинулся к юго-западным рубежам Руси. Иван III выработал стратегический план обороны на широком фрон­те с опорой на естественные водные рубежи. Он закрыл дорогу татарам, встав на берегу реки Угры — притоке Оки. Ордынцы пытались перейти Угру, но русские войска ве­ли упорные бои на переправах. Как показали события, действия Ивана Ва­сильевича были оптимальными. Не дождавшись помощи со стороны Казимира, действия которого были нейтрализованы набегом на Литву войск крымского хана Менгли-Гирея — союзника Ивана III и внут­ренними междоусобицами, а также опасаясь ранних холо­дов, Ахмат бежал на юг, в Ногайские степи, где был убит в одной из схваток с сибирскими татарами. Согласимся с мнением историка Ю.Г. Алексеева, что оборонительная кампания на берегах Оки и Угры может быть признана образцовой, а Иван Ш проявил качества стратега, которым может гордиться военная история нашей страны.

Так закончилось 240-летнее ордынское иго. Русское государство обрело формальный суверенитет. Орда распа­лась на ряд самостоятельных ханств (Казанское, Астраханское, Крымское и Ногайские орды), борьбу с которыми Рус­ское государство вело на протяжении XVI—XVIII вв., посте­пенно включая их в свой состав. Главная объективная причина победы над ордынцами - это, прежде все­го, создание единого, мощного Русского государства.

При Иване Ш процесс объединения русских земель при­обрел новую динамику. К 1468 г. было полностью подчинено Ярославское княжество, в 1472 г. присоединен Пермский край, в 1474 г. ликвидированы остатки независимости Ростовского княжества. Великие и удельные князья отказались от верховных прав в своих владениях и переходили под покровительство московского князя.

Более напряженно происходило присоединение Новгоро­да и его обширных владений. Особое значение борьбе с Нов­городом придавал тот факт, что происходило столкновение двух типов государственного строя — вечевого-боярского и монархического с сильной деспотической тенденци­ей. Часть новгородского боярства под руководством вдовы новгородского посадника Марфы Борецкой, стремясь сохранить город­ские вольности и свои привилегии, пошла на союз с Казими­ром IV — великим князем литовским и польским королем. Иван III организовал поход и раз­бил в 1471 г. на реке Шелони новгородское ополчение, а в 1478 г. полностью присоединил Новгород к Москве. Это событие можно считать первым серьезным шагом к централизации, так как началась перестройка новгородской политической жизни по московскому образцу: были упразднены вечевые собрания, а полномочия посадников передавались великому князю и его наместникам. Все атрибуты бы­лой вольности, включая вечевой колокол, были ликвидиро­ваны. Кроме того, Иван III по­степенно выселил из новгородской земли боярство, передав его владения московским служилым людям.

В 1485 г. Тверь, окруженная войсками Ивана III и поки­нутая своим князем, вынужденным искать спасения в Литве, была включена в состав москов­ских владений. В 1489 г. была присоединена Вят­ская земля. В результате войн с Литвой (1487—1494, 1500—1503) и перехода на московскую службу со своими землями русских православных князей из Литвы Ивану III удалось расширить свои владения. Так, в составе Московского государства ока­зались княжества, расположенные в верховьях Оки (Воротынское, Одоевское, Трубецкое и др.) и Чернигово-Северские земли, всего 70 волостей и 19 городов – Чернигов, Брянск, Путивль, Гомель, Любич и многие другие.

Объединительную политику продолжил и сын Ивана III Васи­лий III (1505-1533). Он присоединил Псков (1510), после новой войны с Литвой - Смоленск (1514). В 1521 прекратило свое существование послед­нее удельное княжество — Рязанское. В целом за годы правления Ивана III и Васи­лия III территория России увеличилась более чем в 6 раз, с 430 тыс. кв. км до 2 млн. 800 тыс. кв. км. Население страны выросло с 5-6 млн. человек в на­чале XVI в. до 9 млн. человек к середине века. Это почти в 2 раза больше, чем, например, в Англии того времени. Некоторые иностранцы, побывавшие в XVI в. в России, считали, что Москва больше Лондона с предместьями, а Новгород значи­тельно больше, чем Рим; Псков сравнивали по ве­личине с Парижем.[23] Вокруг некогда скромного княжества сложилась мощ­ная держава. "Изумленная Европа, - писал К. Маркс, - в начале царствования Ивана даже не подозревавшая о Московии, затиснутой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на ее восточных границах…".

В правление Ивана IV Грозного (1547-1584) расширение тер­ритории Российского государства продолжалось за счет захвата и колони­зации новых территорий у осколков Золотой Орды. В 1552 г. Иван Грозный покорил Казанское, а в 1556 г. Астраханское ханства. Таким образом, все Поволжье вошло в состав Русского государства. Волжский торговый путь, по которому можно было доплыть до Каспийского моря, а оттуда в Пер­сию, Турцию и двинуться дальше на Восток, принадлежал России. В 1581 году отряд казаков под предводительством Ермака покорил Сибирское ханство. Часть населения Сибири подчинилась России добровольно. Теперь Русское государство заняло всю Восточную Ев­ропу и продвинуло свою границу далеко за Урал.

В конце ХV в. появилось новое имя го­сударства - Россия. Оно впервые встречается в летописях периода княжения Ивана Ш. Названия "Россия", "Российская земля" долго существовали рядом с прежними названиями – «Русь», «Русская земля». Затем постепенно они становились все бо­лее распространенными. "Российский" стал означать принадлеж­ность к государству, а "русский" - к этносу. Централизованное государство с самого начала складывалось как полиэтничное. Наряду с русским народом в него входили многие другие народы и племена (карелы, коми, ханты, манси, мордва, удмурты, татары, башкиры и др.).

С ростом могущества Московии в ней усиливалась власть великого князя. Авторитет великокняжеской власти укрепился благодаря появлению новой государственной символики, имевшей огромное значение для людей средневековья, воспринимающих действительность не ра­ционально, а эмоционально. Так, овдовев, Иван III женился в 1472 г. на племяннице последнего импера­тора Византии Софье Палеолог. Великий князь московский становился как бы преемником византийского императора, почитавшегося главою православного Востока. При дворе заводится пышный, строгий и сложный церемониал по византийскому образцу. С конца ХV в. на печатях Ивана Ш стал изображаться не только московский герб с Георгием Победоносцем, но и герб Византии с двуглавым орлом. Появились такие символы власти как корона — знаменитая «шапка Мономаха», якобы доставшаяся киевскому князю Владими­ру от деда Константина Мономаха — императора Византии как знак царского достоинства, а также держава и скипетр. Новый титул - «государя всея Руси» (1493), а также титулы «царь» и «самодержец» (употреблялся пока ограниченно) подчеркивали самостоятельность, независимость государя. При Иване Ш были установлены дипломатические отношения с Германией, Венецией, Данией, Турцией.

Формирование единой территории Русского государства тесно переплеталось как с концентрацией власти в руках ве­ликого князя московского, так и с созданием общерусской системы управления

Власть великого князя неуклонно крепла, что проявля­лось в распространении служебно-подданнических отноше­ниймежду князем и всеми слоями общества, включая и выс­шие. Вассально-дружинные отношения[24], существовавшие в Киевской Руси, окончательно уступают место отношениям подданства (подчинение одному сюзерену, царю)). Во-первых, это определялось ролью великого князя как защитника православия, особенно после принятия московскими государями титула царя – помазанника Божьего. Во-вторых, экономической основой подданнических отношений являлось преобладание государственной собственности на землю. В России царь являлся своего рода вотчинником. Вся страна для него – это собственность, в которой он действует как полноправный хозяин. Вспомним, термин «вотчина» означал владения в качестве полной частной собственности и обладание вотчинником административно-судебными правами. Основной путь формирования вотчин в Киевской Руси – это захват общинных земель, а с ХIV в. – «раздача сверху». Развитие вотчин главным образом через княжеские пожалования делало бояр связанными не столько землей, сколько князем. Новые вотчинники не могли быть столь же независимыми, как их предшественники, корни которых терялись в Киевской Руси. Если во времена Дмитрия Донского бояре-вотчинники еще обладали двумя важнейшими правами - выбирать службу и быть советником князя, то при Иване Ш превратились в холопов. Даже ут­верждается форма обращения бояр и князей к государю: «Я есмь холоп твой». Прекратились отъезды бояр от князя, появляется понятие «государева измена». Бояре, присягая на верность великому князю, заверяли свою преданность особыми «клятвенными грамотами». Московский государь получил право налагать на бояр опалы, удаляя их с государственной службы, конфисковывать их вотчины или, наоборот, даровать им новые. В широком смысле слова боярином называли любого вотчинника. В узком смысле «боярин» - человек, получивший высший думный чин (Боярская дума).

Правящая элита Московского великого княжества по мере превращения его из удельного княжества в единое централизованное государство становилась общероссийской. Высшим слоем аристократии являлись удельные князья — братья великого князя. Они обладали значительными суверенными правами на подвластной территории: судили земель­ные и «разбойные» дела, собирали таможенные пошлины и другие поборы в удельную казну, имели свои боярские думы, считались главой местного дворянского ополчения. Их права и обязаннос­ти определялись договорами с великим князем. Участие удель­ного князя в общегосударственных делах было ограничено и находилось под контролем великого князя. Верховная власть, опасаясь династической борьбы, последовательно осуществ­ляла курс на ликвидацию удельной системы. Иван III начал наступление на уделы. Его братья Андрей Меньшой и Юрии умерли бездетными (великий князь не позволил им жениться). Старший из братьев Ивана III —Андрей Большой умер в заключении. Попали в тюрьму и его сыновья. Все их уделы были ликвидированы и вошли в состав великокняжеских земель. К концу жизни Ивана Ш сохранился лишь Волоко­ламский удел племянника великого князя — Федора Борисо­вича Волоцкого. Правда, в своем завещании Иван III наделил уделами своих сыновей — братьев Василия III. Однако эти уделы были значительно меньше прежних.

Иван III передал по наследству своему старшему сыну Васи­лию целый ряд политических преимуществ: «1) до сих пор все князья сона­следники совместно по долям или участкам владели городом Москвой; Иоанн III предо­ставил финансовое управление всей столицей, сбор доходов с нее одному великому князю, равно как ему же принадлежал и суд по важнейшим уголов­ным делам во всем городе Москве и в подмосковных селах, доставшихся в удел его младшим братьям; 2) до сих пор все князья, великий и удельные, били свою монету; по духовной Иоанна III право чеканить монету предостав­лено было одному великому князю Московскому; 3) до сих пор удельные князья могли располагать своими вотчинами в завещаниях по личному усмотрению; по духовной Иоанна III, удельный князь, умирая бессыновьим, не мог никому завещать свой удел, который в таком случае переходил к вели­кому князю; 4) по договорным грамотам со своими удельными братьями Иоанн III присвоил одному себе право вести сношения с иноземными госу­дарствами». Обладая таким количеством политических прав, Василий Ш являлся, по мнению В. О. Ключевского, «пер­вым государем в настоящем политическом смысле этого слова».[25]

Видную роль в правящей элите играли служилые князья. В отличие от удельных они не имели прав на занятие вели­кокняжеского престола. Они владели наследственными вот­чинами, обусловленными несением военной службы москов­скому государю. Их положение определялось условиями перехода на службу и близостью к великому князю, месторас­положением и величиной владений. Служилые князья — это региональные суперэлиты периода раздробленности, вклю­ченные в состав общероссийской элиты. В большинстве слу­чаев это происходило безболезненно. Например, переезд в Москву князей западнорусских земель по мере перехода Лит­вы в католицизм (Милославские, Одоевские, Глинские, Тру­бецкие и др.). С присоединением независимых прежде княжеств их князья вошли в состав московского боярства и в состав Боярской думы. Они сохранили титулы, но утратили права независимых пра­вителей. Формально московский государь «жаловал» служилым князьям боярские чины. На деле же то было не повышение, а понижение: из вассалов великого князя они окончательно превращались в его подданных. Этот процесс называется «обояриваиие» князей. Особую категорию составляли перешедшие на сторону ве­ликого князя татарские царевичи, которые получали в кормле­ние города и практически не имели на Руси прочных связей. Они принимали православие и быстро ассимилирова­лись. В русском дворянстве многие фамилии имели тюркское происхождение (Аксаковы, Карамзины, Юсуповы, Сабуровы, Годуновы и др.).

Формально по лестнице чинов старомосковское боярство стояло ниже князей, однако оно было стабильной и надежной частью властной элиты. Князья всячески поощряли браки старомос­ковской знати с новыми элитными группами.

Свою власть московский князь делил с Боярской думой. Первоначально в нее входили только представители старых московских боярских фамилий, служивших еще Ивану Калите и его сыновьям (Головины, Вельяминовы, Морозовы, Шереметевы, род Федора Кошки – родоначальник Романовых). Но с середины XV в. состав Думы стал меняться. С присоединением независимых прежде княжеств их князья вошли в состав московского боярства и в состав Боярской думы. Боярская дума из совета ближайших бояр превращается в постоянный верховный орган при великом князе, выполняющий совещательные и законодательные функции. Важнейшие решения издавались от имени государя и Боярской думы. Для таких случаев суще­ствовала специальная торжественная формула: «Государь ука­зал и бояре приговорили».

Порядок назначе­ния на думные, как и на другие высшие судебно-административные и военные должности, определялся принципом местничества. Мест­ничество — это право на занятие той или иной должности в зависимости от знатности и служебного положения предков, их заслуг перед Московским великим князем.

До середины XVI в. на Руси существовали только два общегосударственных ведомства: Дворец и Казна. Во главе Дворца стоял дворецкий, в ведении которого находилось управление личными (дворцовыми) зем­лями великого князя. С присоединением к Московскому кня­жеству новых территорий для управления ими создавались особые дворцы: тверской, нижегородский, новгородский и т. д. Таким образом, различные территории управлялись разными учреждениями. Это было пережитком раздробленности.

В Казне, возглавлявшейся казначеем, хранились деньги и драгоценности, а также — государственная печать и велико­княжеский архив. Казна, таким образом, являлась государст­венной канцелярией. Она заведовала также внешней полити­кой. Не случайно иностранцы называли казначеев и храни­телей печати (печатников) канцлерами. Одновременно идет процесс выделения особого социального слоя, специализирующегося на исполнении бюрократических (государственно-управленческих) функций – дьяков и подьячих, неродовитых, но грамотных чиновников. Они образовали первоначально аппарат Боярской думы, дворца, а затем приказов.

В административно-территориальном отношении страна делилась на уезды (обычно в границах бывших княжений), а те — на волости. Уезды управлялись боярами-наместника­ми, получавшими их в награду за прежнюю военную службу. Они кормились с подвластной территории и даже назывались «кормленщиками», т.к. получали часть налогов и судебных пошлин не за выполнение служебных обязанностей, а за прежние заслуги. Вот почему свои функции они зачастую пе­репоручали тиунам-холопам. Кроме того, их деятельность практически не контролировалась из центра, где отсутство­вал разветвленный аппарат управления, что, в итоге, ограни­чивало возможности центральной власти. Таким образом, центральный аппарат управления только складывался. В системе местного управления в наибольшей степени сохранялись пережитки раздробленности.

Система централизованного и местного управления полу­чила закрепление в Судебнике 1497 г. — первом своде законов единого государства. В Судебнике определялась компетенция должностных лиц, устанавливались процессуальные нормы, наказания, включая смертную казнь за наиболее тяжкие преступления. Кроме того, он вводил общее для всех земель правило, регулирующее выход крестьян от своего феодала. В Юрьев день (за неделю до 26 ноября и неделю после) крестьянин мог перейти на другие земли, выплатив своему прежнему хозяину так на­зываемое «пожилое» — плату за прожитые годы, прожитые на старом месте. В целом Судебник отражал усиление роли центральной власти в государственном устройстве и судопроизводстве страны.

Основной военной силой единого государства становилось войско, составленное из служилых людей. Основную массу служилых людей составляли дворяне, дети боярские (сын боярский – не отношения родства, а социальный статус мелкого и среднего служилого землевладельца). За выполнение своих военных обязанностей они получали земельное владе­ние. Войско формировалось в виде дворянского конного ополченияпо территориальному принципу ("тверичи", «дмитровцы», «новгородцы», «псковичи» и т.д.); княжата и дети боярские выходили «на поле» со своими вооружен­ными холопами. Со времен Куликовской битвы сущест­вовала пятиполковая система(Большой, Передовой, Полк правой руки, Полк левой руки, Сторожевой). Наряду с конницей в походе участвовало вспомогательное пешее войско — «посоха» (набиралось с «сох»; соха — единица земельного обложения), а также полевая и осадная ар­тиллерия ("наряд"). Общая численность войска — около 200 тыс. человек.

В результате унификации(приведения к единообразию) денежной системы появляется общерусская монета (день­га) — «московка»; в Новгороде чеканилась «новгородка». Рубль состоял из 200 московских денег (одна деньга— 0,93 г серебра) или 100 новгородских. При Иване III чеканилась и золотая монета.

Итак, развитие и укрепление централизованного госу­дарства, возникшего на базе политического объеди­нения русских земель, было длительным по време­ни процессом, сущность которого заключалась: 1) в окончательной ликвидации остатков политической самостоятельности земель и княжеств, сохраняв­шихся на территории страны; 2) в замене системы вассалитета отношениями подданства; 3) в развитии общегосударственного права и общегосударственного законодательства, в сосредоточении судебных прав в руках великого князя и его представителей в центре и на местах за счет сужения судебных привилегий фе­одалов; 4) в формировании общегосударственной на­логовой системы, сужении налоговых и других льгот феодалов; 5) в введении единой государственной мо­нетной системы и лишении удельных князей права чеканки монеты; 6) в ликвидации военной самостоя­тельности феодальной знати и создании вооруженных сил государства; 7) в создании новых центральных государственных органов управления, судебных и ад­министративных структур, обеспечивших централи­зацию в управлении страной; 8) в перестройке сис­темы управления на местах, в ликвидации системы кормлений[26].

Таким образом, процесс создания и укрепления централизованного государства включал в себя не только перестройку органов управления, но и многие другие изменения в политическом, а также экономи­ческом строе страны. В этой связи представляется убедительным мнение А. А. Зимина о том, что на рубеже ХV и ХVI вв. великокняжеская власть только приступала к созданию единого государственного аппарата. Следующий ряд фак­торов не позволяет еще характеризовать сложившуюся систему управления стра­ной как централизованную: 1) неразвитость общего­сударственных органов власти (Дворец и Казна) и отсутствие в них строгого разграничения функций; 2) центральные органы управления не только не дублировались на местах, но и не имели там своих представителей. Сохранились: 3) удельные княжест­ва; 4) кормленщики; 5) местничество; 6) относитель­ная самостоятельность церкви[27].

В отечественной науке нет единого мнения о типе и природе госу­дарственной власти в России, установившейся на рубеже XV—XVI вв. В основном историки считают, что по своей форме Российское государство первой половины XVI в. было сословной монархией. Свою власть в стране великий князь фактически делил с удельными и служилыми князьями, Боярской думой как органом власти феодальной аристократии и церковью как органом власти духовенства. При этом основной политической тенденцией было развитие деспотизма.

Некоторые историки используют термин «военно-служилое» государство как особый тип «восточноевропейской государственности»[28]. Центральной проблемой социологического объяснения русского исторического процесса является вопрос об отношениях общества и государства, о механизме функционирования социального строя. Суть рассуждений в данной социологической парадигме такова. В период образования Русского централизованного государства и его последующего развития существовали особые предпосылки законодательного закрепления спе­цифической системы сословной организации общества. Главная из них связана с необходимостью скорейшей мобилизации экономических и людских ресурсов в экст­ремальных условиях хозяйственной разобщенности регио­нов, низкого уровня развития товарно-денежных связей, рассредоточенности населения, в условиях постоянной борьбы с внешней опасностью. На Западе отсутствие свободных территорий, высокая плотность населения сильно обостря­ли социальные противоречия. Это влекло за собой боль­шую консолидацию сословий, что содействовало ускоре­нию законодательного закрепления сословных и личных прав. В России же в период складывания централизованного государства, напротив, острота социальной конфронтации длительное время снималась за счет оттока населения на окраины, где, в свою очередь, традиционно группирова­лись оппозиционные элементы. Не случайно именно такие окраинные районы превращались в очаги антиправительст­венных смут, крестьянских и казацких движений. В Западной Европе снижение социальной напряженности достигалось, в частности, благодаря миграциям населения, организованным церковью или правительствами (в виде, например, крестовых походов, морских экспедиций для открытия и колонизации новых земель, ссылки недоволь­ных и социально опасных элементов в колонии). А в Рос­сии главной заботой правящих верхов оказывалась как раз обратная практика всемерного сдерживания оттока населения или его бегства на окраины. Не­обходимость максимальной мобилизации экономических и людских ресурсов предопределила активную роль государ­ства в процессе формирования и законодательного регу­лирования сословий с целью обеспечить рацио­нальное функционирование всей системы.

Решение проблемы было найдено в создании особой служилой системы, при которой каждый слой общества (сословие) имел право на существование лишь постольку, поскольку нес определенный круг повинностей, или по терминологии того времени — «службы» или «тягло». Сердцевину организации составляло условное землевладе­ние — предоставление земли (с живущими на ней крестья­нами) служилым людям — помещикам при условии несе­ния ими военной и гражданской службы. (Закрепощение, таким образом, началось с дворян, а не с крестьян.) Так сформиро­валась поместная система, основным преимуществом кото­рой являлось то, что государство всегда могло располагать значительными военными силами без затраты каких-либо средств на их содержание. Располагая фондом земель, предназначенных для поместных раздач, государство обеспечивало взаимозависимость всех слоев общества. Важнейшим условием регулирования социальных отношений сверху донизу является управление. Решающая роль государства, его аппарата управления в функционировании всей общественной системы – наиболее характерная черта русского исторического процесса в длительной перспективе[29].

IV.

Роль русской православной церкви в становлении и укреплении российской государственности.

В формировании единого русского государства большое значение имело становление национальнойРусской православной церкви. Вопрос о взаимоотношениях православной церкви игосударственной власти - один из ключевых. Средневековая государственность строится на взаимозависимости двух ветвей власти - светской (юридической) и духовной (идеологической). Русская (Киевская) митрополия находилась под юрисдикцией кон­стантинопольского патриарха. В силу удаленности Кон­стантинополя эта зависимость была чисто символической, не слишком обременительной и заметно не проявлялась. Монголо-татары, у которых веротерпимость была возведена в ранг закона, не требовали выполнения повинностей от церкви. С 1279 г. митрополитам выдавались охранные грамоты (ханские ярлыки) о неприкосновенности православной веры, храмов и церковного имущества. Правда, в середине XIV в. (вероятно, вслед­ствие принятия Ордой мусульманства в 1313 г.) монголы попытались при­нудить церковь платить дань. Но уже с ярлыка митрополиту Алексею (1357 г.) привилегии восстанавливались.

Усилившись экономически, став крупнейшим землевладельцем, церковь стала претендовать на принятие самостоятельных независимых решений. При этом русская церковь как целостность, как организация всегда выступала поборницей государственного единства. Со времен Ивана Калиты (с 1328 г.) митрополиты, по традиции именуемые Киевскими и всея Руси, сделали Москву своей постоянной резиденцией. Собирание земель вокруг Москвы соответствовало политическим идеалам русской Церкви. Однако с XIV в. начинается острое политическое противостояние церкви и светских властей, когда решался вопрос о судьбах русской митрополии. В противоборстве литовских и московских князей неоднократно предпринимались попытки разделить единую русскую митрополию, поставить в Киеве особого митрополита. Правители Литвы и Москвы хотели иметь «своих» митрополитов, чтобы при удобном случае подчинить им единоверных подданных соседнего государства. Князь Дмитрий Донской добивался независимой национальной церкви. А его современники митрополит Алексий, Сергий Радонежский и другие церковные иерархи, когда встал вопрос о том, быть ли церкви единой или национальной, отстаивали идею единства. Дальновидным деятелям той эпохи ясна была дилемма: (а) или стремиться удержать единство митрополии, сохранить идеологический, политический, хозяйственный потенциал церковной организации и, тем самым, ослабить ее зависимость от светской власти; (б) или, наоборот, целиком перейти под ее покровительство. Отец Сергий постоянно и твердо отстаивал целостность церковной организации всех восточнославянских земель, поставив церковное выше светского. Поэтому он должен был разойтись с князем Дмитрием, духовным наставником которого был. (Отношения между духовным сыном и отцом были восстановлены только в 1385 г.) Князь признал поражение своей церковной политики, и православие сохранило структуру, которая обеспечивала ей известную степень самостоятельности.[30] Ситуация стала меняться в середине - второй половине ХV в.

В 1439 г. на Вселенском соборе во Флоренции была заключе­на уния о воссоединении христианской церкви Запада и Востока. Римский папа признавался главой единой церкви; православные приняли практически все условия, выдвинутые Римом. Византия пошла на союз, чтобы заручиться поддержкой Рима в противостоянии превосходящим силам турок. Однако католическая Европа не могла и не слишком стремилась спасать обреченную империю. В 1453 г. Констан­тинополь пал и, переименованный в Стамбул, был превращен в столицу турецкого султана. Уния утратила свое полити­ческое значение; впрочем, традиционное православие было официально восстановлено в Византии еще до османского завоевания, в 1451 г.

В работе флорентийского собо­ра участвовал московский митрополит Исидор, грек по национальности. Широко образованный человек, не чуждый идеям западного гуманизма (т. е. умеренного свободомыслия, исходившего из признания самостоятельной ценности чело­веческой личности), он был горячим сторонником унии. Московский князь Василий II, духовенство и боярство Северо-Восточной Руси не приняли уступок «латинству» (като­личеству) и низложили Исидора. В 1448 г. на соборе иерархов русской церкви митрополитом, по настоянию князя, был поставлен рязанский епископ Иона, что означало уста­новление автокефалии русской православной церкви (т.е. ее независимости от византийской).[31] Следствием этого стала большая зависимость русской Церкви от московских князей, с которой отнюдь не все иерархи хо­тели мириться. Поэтому отношение к великокняжеской власти и конкретным ее действиям в церковной среде далеко невсегда было однозначным. Среди иерархов и священнослужителей не было единодушия во взглядах на способы управления Московским княжеством, границы которого постепенно почти совпали с границами Московской митрополии (после 1458г. литовско-русские земли управлялись киевскими митрополитами, независимыми от Москвы); на роль Церкви в складывавшемся государстве.Следует выделить две позиции по данным вопросам.[32]

● Некоторые иерархи Церкви стремились перенести на русскую почву сложившиеся в Византии представления о единстве царства и священства; монарх признавался не только главой светской власти, но и вершителем воли Бога на земле. В соответствии с распространенными в Византии взглядами, император обладал особыми полномочиями в защите православной веры и в следствии этого должен был вмешиваться в вопросы церковной организации, регулировать взаимоотношения государственной и церковной власти, контролировать замещение высших духовных должностей; слово монарха имело определенный вес при решении догматических или связанных с обрядностью проблем.

После падения Константинополя в Московской Руси постепенно складывались представления о том, что великие князья должны играть в православном мире ту роль, которая ранее принадлежала императорам Византии. При московском дворе стали практиковать пышные ритуалы, за­имствованные из империи (женитьба Ивана III на греческой принцессе Софье Палеолог в 1472 г. способствовала укорене­нию византийских обычаев). Некоторые деятели Церкви охотно восприняли константинопольскую традицию прославления монарха как основного оплота веры.

Идеи византийско-русской преемственности и наследо­вания царских (т. е. императорских) прав московскими государями обосновывались и позднее. В княжение Василия III псковский монах Филофей развивал мысль о Москве как о «третьем Риме», сменившем отпавшие от истинной веры собственно Рим и Рим второй — Константинополь. Патриотически настроенные церковные деятели с со­чувствием восприняли концепцию превосходства «русской ве­ры» над греческой, «испорченной латинством». (Постоянные ссылки на якобы^- погубившую Византийскую империю Фло­рентийскую унию были характерны для русской церковной литературы XV—XVII вв.; это был полемический прием, игнорировавший факт отказа константинопольского патриар­хата от унии вскоре после ее заключения.)

При Иване IV мысли, высказанные Филофеем, получили официальное признание и в государственных, и в церковных кругах. Совершенный в 1547 г. обряд помазания на царство (во многом скопированный с соответствующего византийско­го ритуала), а также частые упоминания о римско-греческих корнях русской государственности в официальных посланиях и личных письмах Ивана Грозного имело большое значение для взаимоотношений светской власти и Церкви, монарха-самодержца и общества. Готовность подчиниться царю, признать его верховным вершителем не только в мирских, но и в духовных вопросах была, однако, далеко не всеобщей.

● Русское духовенство XV—XVI вв. выдвинуло из своей среды и деятелей, способных по-иному поставить и решить вопрос о взаимоотношениях Церкви с государством. Они требовали невмешатель­ства светской власти в церковные дела, добиваясь сильной, бо­гатой и независимой церкви, занимающей высокое положение вполитической жизни государства. Во главе этого направле­ния стоял Иосиф Волоцкий (отсюда – «осифляне»), долгое время возглавлявший основанный им близ Волоколамска монастырь. Он прославился не только личным благочестием и благотворительностью, но и активным участием в полемике о социальном и полити­ческом значении Церкви. Одной из важнейших задач приходских храмов и монасты­рей Иосиф считал материальную и духовную помощь страж­дущим, нищим, униженным, т.е. благотворительность. Теоре­тическое обоснование социальной активности Церкви сочета­лось с конкретной практической деятельностью. В голодное время волоцкие монахи кормили окрестных крестьян; при обители был устроен приют. Подобная благотворительность, отношения взаимопомощи на землях Волоцкого монастыря оправдывали в глазах Иосифа и многих его современников сохране­ние монастырского землевладения. Действительно, в XV— XVI вв. трудно было найти иной надежный источник средств на нужды социальных низов. Однако многие богатые монастыри в XV— XVI вв. больше заботились об увеличении доходов, чем об их использовании в духе христианской любви к людям. В мона­шеской среде не редкостью были различные пороки, широко распространилось корыстолюбие. Мирские со­блазны легко проникали за монастырские стены, что не могло не беспокоить искренних ревнителей православия. Иосиф Волоцкий надеялся преодолеть эти соблазны стро­гим соблюдением общежитийного устройства монашеского бы­та, который ввел Сергий Радонежский в 1377 г. в Троицком монастыре.[33]

Сторонники более глубоких перемен в монашеском быту призывали вообще отказаться от владе­ния селами и земельными угодьями, настаивали на строгом соблюдении церковных правил и об­рядов, проповедовали аскетический образ жизни и отказ от мирских удовольствий. Среди приверженцев подобных мер особую известность приобрели Паисий Ярославский и Нил Сорский. Теория «нестяжательства» зароди­лась в конце XV в. среди монашества заволжских монасты­рей. Между нестяжателями и осифлянами развернулась борьба, продолжавшаяся до середины XVI в. Великокняжеская власть первоначально поддерживала нестяжателей, так как была заинтересована в секуляризации церковных земель (для раздачи дворянам) [34]. В 1503 г. на церковном соборе по инициативе Ивана III был поставлен вопрос об отказе церкви от землевла­дения. Однако церкви удалось отстоять свое имущество, а нестяжатели потерпели поражение. Несмотря на это, в первые годы своего правления Василий II все еще поддерживал их. Но вскоре выяснилось, что при относительно слабой велико­княжеской власти, ориентация на сильную церковь более пред­почтительна. Шаг навстречу сделал и глава осифлян. С 1521 г. митрополичью кафедру удерживали последователи Иосифа Волоцкого, а нестяжатели были отстранены от дел. К середине XVI в. вновь возникла возможность повести наступление государства на церковные владения.

Еще одна область пересечения государственных и Церков­ных интересов была связана с появлением на Руси ересей — религиозных движений, отвергающих какие-либо элементы учения официальной Церкви. Центром еретических настроений был Новгород, где в XIV и начале XV в. действовали стриголь­ники, отрицавшие законность церковной иерархии, обличавшие пороки духовенства и делавшие из этого вывод о грехов­ности всей Церкви. В конце XV в. новгородский архиепископ Геннадий утверждал, что ему удалось обнаружить целую организацию еретиков, отвергающих догматы христиан­ства и подменяющих Христову веру иудаизмом (ересь «жидовствующих»).

Распространение критического отношения к догматам пра­вославия в среде духовенства, образованных горожан и знатных людей было связано с различными причинами: естественная пытли­вость человеческого ума, не склонного удовлетворяться гото­выми истинами; неустройство в церковной среде, явное несо­ответствие практики провозглашаемым высоким идеалам; на­конец, западные влияния, особенно ощутимые в Новгороде.

Еретики были искренни в своих сомнениях, столь же искрен­ни были и некоторые их гонители, усматривавшие в вольно­думстве серьезную опасность для веры. Архиепископ Ген­надий и волоцкий игумен Иосиф, наиболее ревностные и по­следовательные из этих гонителей. В 1490 г. ересь была осуждена церковным собором в Москве. Тем не менее, она проникла даже в великокняжеский дворец и одно время еретикам покровительствовал Иван III. Но в 1502 г. он окончательно порвал с ними. Тогда новый церков­ный собор в 1504 г. осудил еретиков на смерть. Однако нетерпимость к инако­мыслию и инаковерию не приобрела в Московском государ­стве такого размаха, как в католических странах Европы. И процесс 1504 г., и другие антиеретические судебные разбирательства XVI в. в большинстве случаев затевались не столько для защиты чистоты веры, сколько для расправы с политическими противниками. Так, соборный суд 1504 г. стал возможным только после того, как в 1502 г. был арестован официальный наследник престола, внук Ивана III Дмитрий Ивано­вич. Его мать Елена Волошанка была обвинена в пособниче­стве еретикам, и обличение ереси стало политически выгодно сторонникам князя Василия, будущего московского государя.

Обвинение в ереси при Василии III и Иване IV стало удоб­ным средством в разгоравшейся борьбе осифлян и нестяжа­телей. Как уже говорилось, великокняжеская власть была в принципе заинтересована в том, чтобы поддержать последова­телей Нила Сорского, среди которых в первые годы правле­ния Василия III выделялся Вассиан Патрикеев, пострижен­ный в монахи родственник государя. До 1521 г. нестяжатели явно одерживали верх над своими противниками.

Таким образом, русская церковь, испытывая сильные по­трясения в своей внутренней жизни и, преследуя свои собст­венные цели, поддерживала великокняжескую власть. В целом Русская православная церковь во все возрастающей степени превращается в государственную национальную церковь. Предпосылки такого превращения заложены в самой традиции вос­точного христианства (когда в симфонии властей, т. е. двуединстве светской и духовной властей, ведущая роль отводилась царю). Восточная церковь признавала над собой вер­ховенство государственной власти и входила в рамки правительст­венных учреждений. После распада единого государства на удельные княжества тесный союз церкви и государства был нару­шен. Этот союз начинает восстанавливаться по мере формирования единого русского государства. Наибольший импульс установлению такого союз придали три крупных церковных деятеля XVI века: игумен Во­локоламского монастыря Иосиф, митрополиты Даниил и Макарий. Важнейшим результатом союза между государством и церковью было национальное возвеличивание обоих – создание религиозно-политической теории (идеологии), санкционирующей самобытную русскую власть (государственность) и ставящую ее под охрану самобытной национальной святыни.[35]

V.