Понятие и структура правовой системы

Анализ правовой системы (а также системы права, системы законодательства – см. тему …) предполагает использование понятий и терминов системного подхода – общенаучного, комплексного метода (способа) познания различных объектов. Системный подход, в его современном понимании, особое распространение получил во второй половине XX в. Понятие и, разумеется, сам феномен правовой системы привлекли внимание отечественных правоведов в 70-80-е годы прошлого столетия.

<QUEST1< FONT>Центральное понятие системного подхода – система (от греч. systema). Термином «система» обозначается объект как целостное образование, состоящее из определенных взаимосвязанных частей (элементов). Различают материальные и абстрактные системы. К материальным системам относят системы неорганической природы (физические, химические и др.) и живые системы, особым видом которых являются социальные системы, в том числе и правовая система. Абстрактные системы – это понятия, теории, гипотезы, научные знания.

Любая социальная система может изучаться в ее статике (в определенный исторический промежуток времени) и динамике (в историческом развитии), синхронии (одновременно с другими социальными системами) и диахронии (как исторически возникшая и развивающаяся). Особенности социальных систем – их сложность, организованность, упорядоченность, целенаправленность, открытость по отношению к внешней среде. Акцент на самоорганизации систем характерен для синергетики – научного направления, развивающего положения системного подхода.

Элемент системы – это ее относительно самостоятельно функционирующая часть, определенным образом связанная с другими частями системы. Будучи объединенными в социальную систему в соответствии с целью ее функционирования и развития, элементы выступают и рассматриваются как единое целое. <OPENTEST1< FONT>Система как целое не сводится к сумме ее частей (элементов). Целостность системы, сохранение ее основных свойств (признаков) при различных внутренних и внешних изменениях обеспечивается относительно постоянными, устойчивыми и существенными связями, отношениями между элементами системы.

Сеть таких связей, отношений между элементами системы образует ее структуру. Взаимодействуя друг с другом, обмениваясь информацией, элементы социальной системы и создают ее как сложную систему отношений, деятельности социальных субъектов. Следует подчеркнуть, что современный системный подход ориентирует на выявление не только и не столько системообразующего элемента системы (например, правовой), но и главным образом системообразующих (интегративных) связей между ее элементами.

Системный подход позволяет представить каждую систему как подсистему системы более высокого уровня. Правовая система – одна из подсистем общества. В этом качестве она рассматривается во взаимодействии с социальной, политической, культурной и т.д. системами. Соответствующие внешние факторы (социальные, культурные, политические) влияют на состояние и функционирование правовой системы, но их влияние остается ограниченным в том смысле, что любая система является таковой, сохраняя свою целостность. Взаимодействующие с правовой системой объекты так или иначе тоже испытывают ее влияние. Совокупность всех объектов (подсистем общества), с которыми взаимодействует правовая система, образуют среду ее функционирования. Элементы правовой системы, в свою очередь, могут рассматриваться как ее подсистемы. Будучи вычлененными из правовой системы как самостоятельные, обособленные целостности, они взаимодействуют с правовой системой, которая по отношению к ним предстает уже в качестве внешней среды их функционирования.

Обращение отечественных правоведов к идее правовой системы объяснялось в свое время необходимостью перейти от изучения отдельных сторон правовой действительности к ее комплексному изучению (см., напр.: Правовая система социализма. В 2-х кн. Кн. 1. Понятие, структура, социальные связи / Под ред. А.М.Васильева. М., 1986. С. 14). Кроме того, по словам Н.И.Матузова, само выдвижение этой идеи «объективно явилось своего рода молчаливым компромиссом между сторонниками узкого и широкого понимания права, ибо те, кто стремится расширить понятие права и включить в него, помимо норм, ряд других элементов, получают категорию, с помощью которой можно все эти реалии отразить. В данном контексте концепция правовой системы предстает как удачный “выход из положения”» (Матузов Н.И. Право как центральный элемент и нормативная основа правовой системы // Вопросы теории государства и права. Личность, право, правовая система. Саратов, 1988. С. 20). Те же доводы в пользу обобщенного осмысления различных сторон правовой действительности можно встретить и в работах других ученых-юристов 80-х годов прошлого века (см., напр.: Алексеев С.С. Право и правовая система // Правоведение. 1980, № 1. С. 31).

Категория «правовая система» давала возможность исследовать те аспекты правовой действительности, которые не укладывались в «прокрустово ложе» господствовавшего тогда и идеологически предписывавшегося этатистского (так называемого «узкого», «узконормативного») правопонимания. Компромисс заключался в том, что и «широкое» понимание права получало санкцию научной общественности. Высказывалось мнение о совпадении по объему понятия правовой системы, в которое включалось, помимо установленных государством норм, правоотношение и правосознание, с истолковыванием права сторонниками его широкого понимания (см.: Денисов Ю.А., Спиридонов Л.И. Абстрактное и конкретное в советском правоведении. Л., 1987. С. 67). Акцент на динамике правовых явлений переключал внимание со статики издаваемых государством правовых установлений на их реальное воплощение в общественной жизни, что способствовало становлению и развитию социологического направления в правоведении, преодолению разрыва юридической теории и практики.

Все эти внушавшие оптимизм перемены и тенденции не коснулись, однако, по-прежнему этатистской, «силовой» трактовки самой нормы права как «приказа» суверена, т.е. ее трактовки в духе классического юридического позитивизма XIX в. Норма права, по сути, продолжала отождествляться с нормой законодательства, с нормативно-правовыми актами. Следует подчеркнуть, что и сегодня, спустя четверть века, нормы права (право как система норм) предстают в концепции правовой системы, предложенной, например, М.И.Байтиным, «как элемент и функциональный признак политической власти», который «служит связующим звеном между ней, государством и правовой системой общества, всеми ее составными звеньями» (Байтин М.И. Сущность права. Современное нормативное правопонимание на грани двух веков. М., 2005. С. 200). Остается неясным, как может право быть признаком, (т.е. объективным свойством) политической власти и одновременно, как далее подчеркивает автор, систематизирующим элементом правовой системы. По крайней мере очевидно, что при таком подходе правовая система утрачивает свою самостоятельность.

Огосударствление правовой системы, в конечном счете лишающее ее внутренней целостности, так или иначе характерно для всех концепций, в которых право как совокупность создаваемых государством норм признается центральным (системообразующим) элементом правовой системы. «Неоспоримо, – пишет, например, И.Н.Барциц, – что главным компонентом правовой системы выступает право в его нормативистском понимании» (Барциц И.Н. Правовое пространство России. Вопросы конституционной теории и практики. Изд. Московского ун-та, 2000. С. 38). Именно поэтому В.С.Нерсесянц усмотрел в самой идее правовой системы в качестве какого-то нового правового понятия подмену общего понятия права с целью «под ширмой новых словообразований сохранить существо официального советско-легистского правопонимания и с помощью подобных словесных новаций противодействовать уже формировавшемуся в нашей науке юридическому (антилегистскому и антипозитивистскому) правопониманию» (Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. Учебник для вузов. М., 1999. С. 450). Хотя такая цель, по нашим представлениям, вряд ли кем-то специально ставилась, но традиционная этатистская теоретико-методологическая ориентация, действительно, не позволяла и не позволяет сосредоточить внимание на правовой системе как относительно самостоятельном по отношению к «внешней среде» (включая политическую систему) целостном образовании. Естественно, что в этом случае не вырисовываются и новые познавательные возможности использования данной категории в теоретическом правоведении.

<OPENTEST2< FONT>В современных концепциях правовой системы, в том числе и нормативистской направленности, она не сводится к системе норм права. В настоящее время в отечественном правоведении утвердился широкий подход к исследованию правовой системы. Правда, иногда различают правовую систему «в широком значении» и правовую систему в «узком значении» как «совокупность нормативных правовых актов» (см., напр.: Аюпова З.К. К вопросу о категории «правовая система» в современном правоведении // Современное право. 2006, № 7. С. 59). При широком подходе одни авторы включают в число элементов правовой системы основные правовые явления (см., напр.: Алексеев С.С. Государство и право. Начальный курс. М., 1999. С. 300), другие – все правовые явления (см., напр.: Гранат Н.Л. Основные правовые системы прошлого и настоящего // Общая теория права и государства. Учебник для юридических вузов / Под ред. В.В.Лазарева. М., 1996. С. 256; Тюленина С.В. Система права // Теория государства и права / Под ред.В.К.Бабаева. М., 1999. С. 409). При этом в последние годы обсуждается соотношение понятий правовой системы и правовой действительности. Они рассматриваются либо как тождественные и соответственно охватывающие всю совокупность юридических явлений, либо правовая система (с тем или иным набором элементов) выступает в качестве «части», определенного компонента правовой действительности.

В этих дискуссиях обнаруживается стремление не ограничивать жизненный мир права «сухими иероглифами законов» (В.Эрлих). Сама категория правовой действительности расшифровывается как «правовая жизнь общества», «правовое пространство», «правовая сфера общественной жизни», что расширяет кругозор юриста. Однако и в этом, едва наметившемся направлении исследований преобладает нормативистская трактовка самого права с ее лишь словесно различающимися вариантами (см., напр.: Затонский В.А., Малько А.В. Категория «правовая жизнь»: опыт теоретического осмысления // Правоведение. 2006, № 4. С. 10). Не случайной оговоркой выглядит поэтому в данном контексте, например, утверждение, что «права и свободы устанавливаются государством…» (Там же. С. 11). Так что правовая жизнь общества, выражающая, по мнению процитированных авторов, все то в обществе, что «не безразлично праву» (Там же. С. 9), протекает все же в пространстве права как «приказных» велений государства¹.

В данной концепции правовая жизнь общества – предельно широкое понятие. Она включает как позитивные процессы и отношения, так и негативные проявления, фиксируемые правом в качестве отрицательных, общественно вредных или опасных (см.: Там же. С. 9). В отличие от правовой системы, которая охватывает только позитивные компоненты правовой жизни общества, правовая жизнь общества включает и неупорядоченные процессы (негосподствующую правовую идеологию, правонарушения и т.д.), и определенные случайные факторы и т.п. (см.: Там же. С.5)². По отношению к правовой жизни общества правовая система выполняет организующую роль, обеспечивая нейтрализацию и вытеснение из нее негативных юридических явлений (см.: Малько А.В. Категория «правовая жизнь»: проблемы становления // Государство и право. 2001, № 5. С. 9).

Представляется, что нет необходимости вычленять правовую систему из правовой жизни общества. <OPENTEST3< FONT>Правовая система охватывает всю правовую сферу общественной жизни. Никакая система, включая и правовую, не в состоянии играть организующую роль по отношению к каким-либо явлениям (например, правонарушениям), не включаемым при этом в систему. Свойство системы – определенная организация элементов, образующих ее собственную структуру, а не находящихся за ее пределами. Явления правовой патологии входят в систему, но не в качестве ее элементов, а как показатель уровня правонарушаемости, характеризующего состояние (определенный срез) системы в тот или иной момент ее существования и функционирования. В конечном счете девиантное (отклоняющееся) поведение – это показатель отношения субъектов системы (правовой жизни общества) к ее нормативным ценностям, степени социального признания целей системы и средств к их достижения.

Что касается иных неупорядоченных процессов, а также случайных факторов, то и они включены в систему, если не нарушают ее данной конкретно-исторической целостности. Более того, неупорядоченные элементы системы делают ее более гибкой, позволяя приспосабливаться к изменяющимся социальным условиям. «Заурегулирование» системы препятствует ее адекватной самоорганизации. Вообще, как писал П.И.Новгородцев, «никакими усилиями человеческой воли невозможно достичь абсолютной рационализации общественных отношений» (Новгородцев П.И. О своеобразных элементах русской философии права // Русская философия права: философия веры и нравственности. СПб., 1997. С. 217).

Любая органическая система предстает не только в ее структурной статике, но и в динамике, точнее, как динамическая целостность. Это ее свойство уловили авторы, предложившие для характеристики динамизма, ритмики функционирования правовой системы обратиться к категории «гармонизация правовой системы». При этом они исходили из современных представлений не только о статической гармонии, гармонии структуры, но и динамической гармонии, гармонии эволюции, в которую входит и дисгармония как момент такой динамической, эволюционной гармонии (см.: Баранов В.М., Пшеничнов М.А. Гармонизация правовой системы России: концептуализация категории // Вестник Нижегородского ун-та им. Н.И.Лобачевского. Серия «Право». 2000, вып. 1(2). С. 7-9). Именно потому, подчеркивал Н.Н.Алексеев, что бытие права представляет собой не статику, а динамику, оно не может быть сведено к одномерному описанию (см.: Алексеев Н.Н. Основы философии права. СПб., 1993. С. 71 и др.).

Многомерность, многослойность правовой системы не означает, что в ее теоретической модели должны перечисляться абсолютно все правовые явления в качестве элементов системы. Между тем такая тенденция прослеживается в юридической литературе (см., напр.: Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С. 25; Теория государства и права. Курс лекций / Под. ред. Н.И.Матузова, А.В.Малько. М., 1997. С. 159; Синюков В.Н. Российская правовая система. Введение в общую теорию. Саратов, 1994. С. 164-165). В результате сетевая структура системы оказывается весьма расплывчатой. Поэтому нередко элементы правовой системы тем или иным образом группируются. Выделяются основные блоки системы или, например, ее уровни. Так, А.В.Поляков и Е.В.Тимошина, рассматривая правовую систему как целостность правовых коммуникаций, включают в нее два блока – информационный и деятельностный, функционирующие в рамках единого пространства правовых коммуникаций (см.: Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 259). А.В.Перевалов различает в структуре правовой системы несколько уровней: субъектно-сущностный, интеллектуально-психологический, нормативно-регулирующий, организационно-деятельностный и социально-результативный (см.: Теория государства и права Под ред. В.М.Корельского, В.Д. Перевалова. М., 2004. С. 463-464).

Чаще в элементном составе правовой системы выделяют позитивное право (систему норм, отраслей права), правовую идеологию и юридическую практику (см. напр.: Алексеев С.С. Право. Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 47; Алексеев С.С. Государство и право. Начальный курс. М., 1999. С. 300). При этом по-разному трактуется не только само право (позитивное право), но и юридическая практика – как синоним юридической деятельности или не вполне совпадающее с ней правовое явление; как включающая или нет правовые учреждения. Обсуждается вопрос о том, входит ли в правовую систему только господствующая или, кроме нее, и негосподствующая правовая идеология, и т.д.) (см. подробнее: Российское государство и правовая система: современное развитие, проблемы, перспективы / Под ред. Ю.Н.Старилова. Воронеж, 1999. С. 311, 329).

Привлекает внимание вопрос о политике права в качестве самостоятельного элемента правовой системы. Традиционно правовая политика рассматривается при этом в контексте государственной политики, деятельности правовых учреждений, а не с точки зрения правовых требований к содержанию деятельности государства и юридических учреждений, что соответствовало бы задачам и целям правовой государственности. Правда, иногда применительно к правовой политике подчеркивается и роль общества в целом, а также правовой идеологии, правосознания, правового менталитета, определяющих характер воздействия права на поведение людей (см.: Там же. С. 322).

Дискуссионна проблема выделения системообразующего, центрального элемента правовой системы. <OPENTEST4< FONT>Большинство авторов считают, что главным компонентом правовой системы является позитивное право. При этом доминирует его нормативистское (позитивистское) понимание как системы общеобязательных норм, исходящих от государства и им охраняемым. Существование и функционирование иных правовых явлений признается немыслимым без понимаемых таким образом юридических норм (см., напр.: Байтин М.И. Сущность права. Современное нормативное правопонимание на грани двух веков. М., 2005. С. 198-199). Такой подход демонстрирует в лучшем случае нейтральное отношение к правовому качеству закона (позитивного права), а значит, и всей юридической практики. Роль правосознания (правовой идеологии) сводится в конечном счете лишь к подшлифовыванию существующего нормативного порядка, независимо от его содержания, а также восприятия субъектами права.

Позитивное право обычно рассматривается в качестве «начального звена» (С.С.Алексеев) действия права, его толкования, применения и др., т.е. в контексте «обратной связи» между нормами позитивного права и субъектами юридической практики, включающей (в широком смысле, например, по мнению В.Н.Синюкова) правоотношения, правовые учреждения, акты реализации юридических норм (см.: Синюков В.Н. Российская правовая система. Введение в общую теорию. Саратов, 1994. С. 164). Куда меньше внимания в современных концепциях правовой системы уделяется процессу правообразования: чаще всего указывается лишь на то, как общественное правосознание объективируется в нормах, которые получают официальное признание в тех или иных юридических источниках права. Отмечаются и возможные противоречия между законодательством и юридической практикой, законодательством и уровнем общественного правосознания и др.

Очевидно, что система (структура) норм позитивного права является важнейшим, хотя и не основополагающим, элементом правовой системы. Для характеристики любой правовой системы самостоятельное значение имеют также особенности официального выражения норм в системе юридических источников права (например, ведущая роль в ней законов или судебной практики). Современное сравнительное правоведение чаще всего акцентирует внимание именно на этой стороне правовых систем. Вместе с тем такой подход, в отрыве от других элементов правовой системы, не позволяет оценить правовой характер законодательства и иных юридических источников права. Ясно и то, что за фасадом национально-государственных систем позитивного права скрывается реальная деятельность субъектов права, прав и обязанностей, т.е. субъектов правовой системы (правовой жизни общества).

Лейтмотив либертарно-юридической концепции права – принцип формального равенства как синтеза и триединства всеобщей равной меры, свободы и справедливости. Представители этой концепции не выделяют (по отмеченным выше причинам) категорию правовой системы, а рассматривают в качестве системы одну лишь систему норм права (правовых институтов и отраслей права). Однако в рамках данного подхода принцип формального равенства распространяется как должное не только на систему позитивного права, но и на все способы, формы, процедуры и приемы установления, изменения, действия, толкования и применения позитивного права (см., напр.: Нерсесянц В.С. Теория права и государства. М., 2001. С. 119). В аспекте социологии права принцип формального равенства выступает как предписывающий законодателю объективный критерий для выявления, нормативного выражения и закрепления в законе соответствующих этому принципу правообразующих интересов (см.: Лапаева В.В. Социология права. М., 2000. С. 28-29). Таким образом, правовой смысл и правовое содержание всех явлений, охватываемых понятием правовой системы, обусловлены непреложным и универсальным императивом формального равенства как всеобщего масштаба и равной меры (формы и нормы) свободы.

От формального равенства как общего принципа правовой регуляции производна в этой концепции вся система принципов права. В ее основе лежит принцип верховенства права, прав и свобод человека и гражданина. Принципы права должны непосредственно действовать вопреки предписаниям неправового закона (см.: Варламова Н.В. Философия права и юридическая догматика (проблема внутренней непротиворечивости правовой теории) // Юриспруденция XXI века: горизонты развития. Очерки / Под ред. Р.А.Ромашова, Н.С.Нижник. СПб, 2006. С. 294-296). С позиций либертарной теории именно принципы права могут быть признаны системообразующим элементом правовой системы.

Современные сторонники (в той или иной степени последовательные) естественно-правового направления правовой мысли, как и либертарной концепции, соотносят роль принципов права с идеей верховенства прав человека. В отличие от нормативистов, принципы права не выводятся ими из норм позитивного права. Подчеркивается самостоятельное, а в ряде случаев и основополагающее регулятивное значение принципов права (см., напр.: Бержель Ж.-Л. Общая теория права. / Под ред. В.И.Даниленко. М., 2000. С. 166-173; Байниязова З.С. Правовая система и ее принципы // Юридическая мысль. 2003, № 1). Принципы права, пишет, например, В.М.Шафиров, – это «самостоятельный высокозначимый регулятивный элемент в структуре права (Шафиров В.М. Естественно-позитивное право. Введение в теорию. Красноярск, 2004. С. 164).

Принципы права – это не что иное, как доктринальный источник права, особенно значимый в европейских континентальных системах позитивного права. Европейское континентальное право и в целом обнаруживает высокую степень доктринальности. К правовым системам этой правовой семьи (романо-германской – см. подробнее ниже) тяготеет и Россия. Принципы права и прежде всего принцип верховенства прав человека получили в этих и других правовых системах демократических государств конституционное закрепление. Они очерчивают нормативно должное состояние правопорядка, правовой системы и в диалоге культур в современном глобализирующемся мире.

Между тем универсальность принципов права в их западном понимании подлежит корректировке с позиций интерцивилизационного (межкультурного) подхода. Представляется излишне прямолинейным утверждение сторонников либертарной концепции о том, что следует различать правовой и неправовой типы мировой культуры, а критерием уровня правовой культуры (т.е. в конечном счете той или иной правовой системы) является ее состояние в западном обществе (см., напр.: Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. Учебное пособие. М., 2003. С. 127-128). Такой подход, в частности, не адекватен целям и методам сравнительного правоведения, которое не может не учитывать своеобразие основных принципов права (и самого права) в иных правовых системах. Например, очевидна роль основных принципов мусульманского права как ориентира правовой жизни общества в исламских государствах, даже в условиях его конкуренции в ряде стран с национально-государственными системами позитивного права. Это именно принципы права, хотя и не в представлении европейских юристов. Кроме того, значение принципов права куда менее очевидно в англо-американском праве по сравнению с континентальными европейскими правовыми системами.

Некоторые авторы рассматривают право в качестве системообразующего элемента правовой системы, но признают «творцом» права не государство, а общество. Именно общество задает правовые императивы государству, облекающему их в форму законодательства и иных правовых предписаний. Намечаемый таким образом социологический подход к праву и правовой системе позволяет, кроме системы законодательства, выделить и иные правовые «пласты»: естественное право, обычное право, доктринальное право, религиозное право. «Все эти разновидности права, - пишет А.П.Глебов, – входят в право в его широком смысле, а через право – в правовую систему» (Российское государство и правовая система: современное развитие, проблемы, перспективы / Под ред. Н.Н.Старилова. Воронеж, 1999. С. 310).

Из данной концепции не ясно, какие именно социальные императивы обращены к государству, какие из них имеют правообразующее значение, и др. Однако она привлекает внимание тем, что автор, по сути, допускает идею правового плюрализма. Эта идея известна в социологии права (см., напр.: Карбонье Ж. Юридическая социология. Пер. и вступ. статья В.А.Туманова. М., 1986. С. 181). Ее отстаивают сторонники коммуникативной концепции права, полагая, что наряду с государственно-организованным правом существует также социальное право, складывающееся в различных сферах общественной жизни (корпоративное право, семейное, спортивное право и др.) (см.: Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 120). В силу сложившихся исторических традиций выделение «социального права» именно как права применительно к западным правовым системам воспринимается с трудом (скорее, в теневом пространстве позитивного права). Однако при рассмотрении так называемых традиционных правовых систем (где господствует обычное право), а также религиозного права (мусульманских, индусских правовых систем) нельзя обойтись без характеристики соотношения, например, мусульманского права как права и национально-государственных систем (в тех же странах) позитивного права.

Современные исследователи придают излишне много внимания выделению системообразующего элемента правовой системы. При этом не всегда учитывается, что выделенный в таком его качестве элемент приобретает в структуре системы, т.е. во взаимодействии с другими ее элементами, новые свойства, по сравнению со своим автономным (в абстракции) существованием. Более того, эти свойства обусловлены и взаимодействием правовой системы с другими подсистемами общества, а также с обществом в целом. Динамическую структурную целостность системы, ее основные свойства, способы взаимодействия с внешней средой, возможности самоорганизации вообще определяют и обеспечивают не те или иные отдельно взятые элементы, будь то само право, принципы права, а отношения, связи между элементами.

В любой реально функционирующей социальной системе отношения между ее элементами – это отношения между субъектами общественной жизни в той или иной ее сфере, выражающиеся в их сознательной волевой деятельности. Деятельностный подход к исследованию правовой системы, предложенный рядом авторов еще в середине 80-х годов прошлого века (см.: Советское государство и право. 1986, № 3. С. 125), позволяет выделить в структуре системы акты деятельности субъектов права, из которых слагаются правоотношения, нормотворчество, включая его технико-юридические компоненты, правореализация, в том числе правоприменение, толкование права, т.е. юридическая практика в ее широком понимании. В деятельности субъектов права раскрывается и реальный конкретно-исторический нормотворческий потенциал основных принципов права. норм позитивного права. Тем самым системное значение принципов, норм права как правовых императивов, обращенных к субъектам правовой жизни общества, конкретизируется, уточняется на уровне практического функционирования системы. На этом уровне следует учитывать и различные организационные формы правовой деятельности (юридической практики).

Человек в правовой системе – это не абстракция от правовых императивов – принципов и норм. Исходный элемент правовой системы – правоспособность, очерчивающая в определенных исторических условиях круг субъектов правового общения. Правоспособность предполагает способность субъектов к взаимному признанию в качестве субъектов права, прав и обязанностей.

В осознании взаимности прав и обязанностей проявляется специфика правосознания субъектов правоотношений. <OPENTEST5< FONT>Правосознание – интегрирующий элемент всех форм и видов правовой деятельности субъектов правового общения. В нем фиксируются ценностные ориентации субъектов, а созданные ими в процессе правовой деятельности ценности, включая позитивное право, позволяют судить о состоянии и уровне правовой культуры данного общества.

<OPENTEST6< FONT>Правовая культура не является отдельным, самостоятельным элементом (или подсистемой) правовой системы, как это представляется некоторым авторам. Под соответствующим углом зрения правовая культура определяется характером функционирования и развития всей правовой системы. Важно учитывать еще и то, что правовая культура – часть (подсистема) «интегральной» культуры – культурной сверхсистемы (П.А.Сорокин), в которой вырабатываются и транслируются (в правовой сфере – через правосознание) ценностные образцы, стереотипы поведения субъектов деятельности. Поэтому, в частности, сравнительный анализ различных правовых систем предполагает выявление их культурно-исторических основ, предпосылок и факторов развития.

В последние годы в отечественной юридической литературе заметно стремление, в контексте различных типов правопонимания, подчеркнуть человекотворческую основу и цель правовой системы. В качестве центрального или одного из ведущих элементов системы выделяются субъекты права. Так с точки зрения В.Д.Перевалова, субъекты права, прав и обязанностей, творящих право на основе правовых императивов общества, являются центральным звеном правовой системы (см.: Перевалов В.Д. Правовая система общества // Теория государства и права. Учебник. Под ред. В.М.Корельского, В.Д.Перевалова. М., 1997. С. 463). А.П.Семитко рассматривает субъекта права – человека как прежде всего участника правоотношений в качестве главного компонента правовой системы, справедливо полагая, что судить о той или иной правовой системе можно именно по тому, кто в данной системе признается субъектом права, каков в ней круг прав и обязанностей субъектов. Менее значимой представляется ему сама деятельность субъектов права (см.: Семитко А.П. Российская правовая система // Теория государства и права. Учебник / Под ред. В.М.Корельского, В.Д.Перевалова. М., 1997. С. 471-493). С.А.Денисов, напротив, ориентируясь на субъектов права как конструктивную часть системы участников системы, участников правовой жизни общества, в то же время считает, что одним из ее основных элементов (наряду с правосознанием и особенностями позитивного права) является правовая деятельность субъектов (см.: Денисов С.А. Административизация правовой системы. Влияние обособленных управленческих групп на правовую систему общества. Екатеринбург, 2005. С. 138).

Заслуживает внимания концепция А.А.Федорченко как сторонника деятельностного подхода к правовой системе. Структура правовой системы складывается, по его мнению, из взаимодействующих в правовой сфере субъектов правоотношений. Сущностным свойством системы, объединяющим все ее элементы в нечто целостное, признается правовая власть носителя субъективного права. Правовая деятельность как специфическая цель субъектов рассматривается и в качестве средства достижения общей цели функционирования правовой системы, т.е. в качестве ее функции.

В целом предложенная концепция – одна из немногих попыток соединить, как это характерно и для коммуникативной концепции, деятельностный и информационный пласты бытия правовой системы. При этом особая роль отводится автором и принципам права (правовой системы), которые направляют функционирование и развитие правовой системы, так что через них как каналы связи поступает информация об ее прошлом, настоящем и будущем (см.: Федорченко А.А. Правовая система общества: понятие, структура и свойства // Государственная власть и местное самоуправление. 2003, № 3. С. 3-6).

Динамический, т.е. деятельностный, точнее, деятельностно-информационный, пласт (пласты) правовой системы особенно четко очерчен в коммуникативной концепции права и правовой системы. Правовая система «предстает как система правовых коммуникацийв их правообразующей целостности (Поляков А.В., Тимошина Е.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2005. С. 258). Нормативный блок правовой системы здесь специально не выделен, так как правообразование происходит, согласно данной концепции, в самих правовых коммуникациях (правоотношениях), которые и обретают тем самым непосредственно нормативный характер. Что касается императивной роли принципов права, то она не вписывается в коммуникативную концепцию.

<QUEST2< FONT>Критически обобщая существующие подходы к исследованию правовой системы, можно сделать вывод, что правовая система – это конкретно-историческая целостная совокупность всех правовых явлений общества, структурируемая нормами (системой норм) позитивного права, получившими официальное закрепление в юридических источниках права (системе юридических источников права), а также иными правовыми императивами, определяющими правовой характер этих норм и практику их применения (основополагающие принципы права) либо существующими наряду (или в конкуренции) с ними (религиозное, традиционное право) нормативный блок правовой системы) и образуемая в ее динамике актами деятельности, в том числе в определенных организационных формах, субъектов права, прав и обязанностей (практико-деятельностный блок), воспринимающих, создающих и воспроизводящих в процессе и в результате своей деятельности, интегрируемой общественным правосознанием, культурные ценности в сфере права (духовно-ценностный блок). Таким образом, структура правовой системы складывается из следующих функционально значимых блоков элементов системы: нормативного, практико-деятельностного и духовно-ценностного в их взаимосвязи и взаимодействии. Во взаимодействии элементов (подсистем) системы проявляются ее культурно-исторические особенности, «стилевое» своеобразие в том или ином обществе.

Правовая система – относительно автономная и в то же время открытая система. Ее структура носит диалоговый характер. Особую роль играют в ней информационные связи и отношения между ее элементами, каждого из них с правовой системой и правовой системы – с другими подсистемами общества и обществом в целом. В современном мире ни одна правовая система не изолирована от правовых систем других обществ, культур и цивилизаций, а открыта для взаимообогащающего диалога с ними, со всем международным сообществом.