Развитие права 1920-е годы.

С одной стороны, разрешались элементы рыночных отноше­ний, но с другой - сохранялся тотальный контроль гос. В це­лом кодификация строилась на основе идеологии коммунизма.

Переход после Гражданской войны к мирному хоз. строительству активизировал дальнейшую разработку гражданско-правового законодат.

В 1917-1918 гг. принимались новые декреты о суде, в каждом из которых так или иначе интерпретировалось понятие «революционного правосозна­ния».

Правоведы 20-х годов придавали важное значение этим декретам, но все же главное место отводили судебному решению как ведущей форме правотворчества. Объяснялось это от­части тем, что декреты этого периода (1917-1920 гг.) представляли собой нечто разрозненное и не приведенное в систему.

С переходом к нэпу развернулась новая дискуссия по вопросу о ре­волюционной законности и ее отношении к экономике переходного периода. Под революционной законностью стали понимать тот право­порядок, который признавался «верховными органами пролетарской диктатуры» целесообразным и общеобязательным (П.Стучка). Право­сознание стало рассматриваться в качестве ведущего принципа право­творчества, положенного в основу законодат. и наиболее опреде­ленно выявляющегося в содержании принимаемых кодексов.

Советские правоведы 20-х годов столкнулись с важным противоре­чием, заложенным в самой правовой системе переходного периода, — между «пролетарским судом» и «буржуазным правом». Преемствен­ность юр. форм («буржуазное» — советское право) выража­лась, в частности, в том, что праву переходного периода наряду с прин­ципом целесообразности был присущ и принцип «справедливости». Хотя последняя ни разу прямо не упоминалась в ГК РСФСР, но опре­деленно присутствовала в содержании его статей, в ряде случаев даже определяя границы применения закона. Судебная и правоприме­нительная практика представлялась советским правоведам наиболее эффективным средством противодействия «буржуазным» началам, все еще существующим в праве переходного периода. «Творческая актив­ность судебной практики, точно ограниченная исключительно интере­сами гос. и трудящихся, но вовсе не ограниченная неподвиж­ными рамками закона».

Разрешение дилеммы «пролетарский суд — буржуазное право» осуществлялось следующим образом: судья должен был прежде всего попытаться найти прямой ответ в действующем законе. Если это не удавалось, он обращался к анализу «общих начал», которые можно вы­вести из существа советского законодат. Не найдя достаточно определенного ответа там, судьи вправе искать решения в последней инстанции — в «общих принципах классовой политики».

Уже в 1919 г. П.Стучка предложил начать кодификацию нового права. Главенствующее место должна была занять К. Далее шло «соц. право», включающее семейное право и право соц. обеспечения. Затем должны были располагаться «имущественные права», точнее, нормы, отменяющие и ограничивающие эти права (о национализации земли и производства), а также «допустимость при­менения пережитков частной собственности переходного времени». Завершить сборник должны были кодифицированные правила о труде, «остатки договорного права» и международное право. Систематизиро­ванные таким образом нормы составят «обязательное для всех право», тогда как все дальнейшие узаконения будут представлять собой лишь технические инструкции. Этот первый подход к вопросу о системе пра­ва был обусловлен практической необходимостью, связанной с форми­рованием системы советского законодат.

20-е годы стали периодом интенсивной кодификационной рабо­ты. В 1922-1923 гг. были приняты и вступили в действие Граждан­ский, Уголовный, Земельный, Гражданско-процессуальный, Уголов­но-процессуальный кодексы, Кодекс законов о труде, разработаны проекты Хоз., Торгового, Промышленного, Кооператив­ного, Административ. кодексов.