Вечно актуальная тема

ПЯТЬСОТ ЛЕТ СПОРОВ ОБ ЭВОЛЮЦИИ

Ю.В. ЧАЙКОВСКИЙ

Двойной юбилей – 200-летие "Философии зоологии" Жана-Батиста Ламарка и 150‑летие "Происхождения видов" Чарлза Дарвина – хороший повод глянуть на историю той идеи, которая в XX в. стала основой научного мировоззрения ("Мысль об эволюции мира – единственное абсолютное, за что еще можно держаться сознанием" [6]), и оценить место, которое занимают в ней эти знаменитые книги.

Вечно актуальная тема

Если не углубляться в Античность и Средневековье, то можно сказать, что всё началось с Христофора Колумба, который обнаружил в открытой им части света новую расу людей. Сперва этот факт просто вызывал удивление, но когда Америго Веспуччи убедил мир в том, что открыт именно новый материк (1503), возник вопрос: могут ли его жители быть потомками Адама? Те, кто отвечал утвердительно, позже стали именоваться моногенистами. Их позиция служила базой для защитников прав индейцев на человеческое существование. Их противники – полигенисты, давали аргументацию тем, кто видел в индейцах всего лишь "говорящий скот". Можно сказать, что моногенизм предварял идею эволюции человека. Как видим, эволюционное учение с самого своего появления было радикально политизировано.

Католическая церковь сразу приступила к насильственному утверждению "истинной веры" в Америке. Для основной массы миссионеров, далеких от богословия, но близких к отрядам конкистадоров, туземцы были "порождением дьявола" [28. С. 29], но для иерархов Европы такая позиция была крайне неудобна, ибо лишала церковную идеологию главного стимулирующего тезиса – обращать людей в истинную веру. И "верховная церковная власть Запада решительно отвергла возникшее было мнение, будто индейцы – низшие существа. Было торжественно провозглашено, что они – потомки общечеловеческих прародителей" [28. С. 118]. Так гласила папская булла (1512). Словом, католическая церковь заняла позицию будущего моногенизма.

Гуманно мыслившие миссионеры пользовались этой позицией церковных властей в своих попытках противостоять чудовищным зверствам конкистадоров. Увы, их усилия приносили лишь незначительный, краткий и локальный успех. В целом завоевание туземцев носило в Америке истребительный характер. Он вполне оформился после того, как из Африки стали ввозить негров, которые оказались более выносливыми, а потому и более удобными в качестве рабов.

Противоречие гуманности и жестокости породил еще Колумб, грубо подавлявший всякое сопротивление индейцев и водивший захваченных пленников по городам Кастилии напоказ, словно диковинных зверей, но в письмах уверявший: "Если у них попросить какую-нибудь вещь, они никогда не откажутся ее отдать" и даже писавший, что они похожи на "голых испанцев" [28. С. 149]. В итоге их считали то людьми, то скотом, и обе позиции имели своих сильных защитников в литературе.

В Латинской Америке, в полном согласии с моногенизмом, стали преобладать метисы. Родилась новая этническая общность, которую Симон Боливар (1783-1830), испанский дворянин и предводитель борцов за освобождение от Испании, характеризовал так: "Мы не европейцы и не индейцы... Мы пребываем в конфликте с самими собой. Ведь у коренных жителей мы оспариваем право на эту землю и одновременно мы оспариваем право жить в стране, где мы родились, у противостоящих нам захватчиков" [28. С. 149]. То есть – у испанских войск.

Совсем иным, хоть ничуть не лучшим, было положение индейцев в Северной Америке, где завоевателями были, в основном, протестанты разных конфессий. Они не так яро свирепствовали, истреблению чаще всего предпочитая вытеснение с удобных земель, и не стремились к тотальному насаждению христианства. Зато они добились полного господства белой расы. Исключение составили земли, где колонизаторами были католики – например, Французская Канада. Там "создалось население, до сих пор существующее – канадские метисы" [12. С. 122].

К какой науке надо отнести анализ метисации людей? С одной стороны, метисы – новая раса, феномен явно биологический, причем эту расу некоторые антропологи давно признали [1. С. 284-285]. Параметры новой расы весьма внушительны: если европеоиды составляют 51% населения обеих Америк, негроиды – 7% и индейцы 5.5%, то метисы и мулаты (итог смешения европеоидов с негроидами) – 36% [21. С. 24]. С другой стороны, фактором этой биологической эволюции выступает религия. К подобному "стыку наук" ни биологи, ни гуманитарии не готовы. Единственным известным мне исключением является концепция историка и этнолога Л.Н. Гумилева (1912- 1992), к которой мы еще обратимся.

Признание эволюции человеческих рас – торжество идеи моногенизма. Если процесс един, то уместен вопрос: где он начался? Обычная схема, согласно которой мы все происходим от кроманьонцев Центральной Европы, казалась мне очевидной и вполне доказанной фактами, пока я не узнал, что, например, китайские антропологи считают ее наивным лепетом, ибо гораздо более древний синантроп ("пекинский человек") уже имел характерные монголоидные черты. Но если каждая раса произошла отдельно, от разных праобезьян, то почему все расы свободно скрещиваются?

Бегло проследим судьбу эволюционной идеи в христианском мире. Чтобы не потонуть в необъятном материале, коснемся только ключевых публикаций, притом появившихся в юбилейные годы, и тех, что тесно с ними связаны.