Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Столетие дарвинизма и рождение новых дисциплин




К этому времени возникли научные дисциплины, осветившие всю проблематику по-новому. Появилась биоценология, и ведущий фитоценолог В.Н. Сукачев подверг уничтожающей по сути (хотя и юбилейно корректной по форме) критике всю "теорию борьбы за существование", противопоставив "априорным умозаключениям" дарвинизма свои эксперименты на высших растениях. Они показали, в частности, что борьба между близкими формами (необходимая в схеме Дарвина) на деле почти отсутствует, и "дарвиновское положение о более напряженной внутривидовой конкуренции не имеет места" [26. С. 38]. Эту работу не анализируют уже полвека.

В ходе юбилея само учение Ч. Дарвина оказалось во многом переосмысленнным, поскольку критическое дарвиноведение, почти исчезнувшее со смертью современников Дарвина, теперь как бы родилось вновь. Об этом уже говорилось в работе [33]. (К сожалению, оно оказалось в советской науке под запретом.)

К юбилею Фишер переиздал "Генетическую теорию..." [41]. Этот странный анахронизм (евгеника показала свою негодность и была забыта лет на сорок) стоит упоминания, поскольку побудил биолога и философа А.А. Любищева дать убийственный анализ позиции Фишера (показавший, что тот не хотел видеть факты), вылившийся в небольшую книгу. Она ждала издания 25 лет [18], но до этого ходила в Самиздате, где I и прочел ее. Она оказала большую услугу ученым серьезной постановкой вопроса о связи биологии и истории, показав, что уверение древних, будто вор рождает вора, а гений – гения (по сути близкое Фишеру), противоречит фактам.

У Любищева, как и у Гумилева, основным двигателем истории цивилизаций служит духовная элита общества. Если Тойнби полагал религию фактором, прямо формирующим цивилизацию, то для Любищева прогресс требует значительной (пусть и неполной) независимости власти и культуры от церкви. Оба, в отличие от Гумилева, указывали на этносы, избегавшие упадка, зато обошли вниманием биологическую сторону (пассионарность), ключевую для Гумилева.

В 1959 г. Гумилев издал 4 статьи по частным деталям востоковедения, а вскоре – книгу о гуннах (Гумилев Л.M. Хунну. М., 1960), где эти статьи служат фрагментами его концепции. В ней он предложил новое видение истории. Еще в сталинской тюрьме он задумался: как и почему маленький народ становится великим, а впоследствии перестает быть таковым? Из этих размышлений родилось его учение по имени этногенез . Гумилев первый у нас осмелился сказать, что эволюция человечества – процесс и социальный, и географический, и биологический одновременно.

В 1959 г. Поппер опубликовал английскую версию своей книги 1934 г. Теперь фраза об отборе теорий, приведенная выше, звучала по-новому, поскольку еще в 1953 г. Поппер увязал воображаемый отбор с реальным понятием кибернетики – методом проб и ошибок. Позже он добавил, что никакого иного способа эволюции нет – ни в биологии, ни в теории познания [23. С. 260, 268, 406^107, 538]. Сейчас это звучит странно, но вполне отражает тогдашнюю кибернетическую эйфорию.

По иронии судьбы в том же году родилась теория, позже начисто опрокинувшая доктрину отбора, понимаемого как метод проб и ошибок: тогда Л.А. Растригин, один из творцов советской кибернетики, предложил метод случайного поиска. В 1959 г. он получил патент [10. С. 10], а вскоре напечатал статью на эту тему [24]. С них и началась теория, преобразившая в наше время эволюциолнную проблематику.

Метод содержит случайную компоненту, но отличается от проб и ошибок наличием целевого (оптимизационного) критерия, памяти и многих уровней поиска [10. С. 28-29]. Показана невозможность эволюции "по Дарвину" не только арифметически (что делалось еще при жизни Дарвина), но и функционально: если одновременно эво- люируют два признака и более, то их случайные вариации, контролируемые лишь избирательной размножаемостью, вообще ведут не к приспособлению, а к беспорядочным блужданиям в пространстве признаков. Для приспособления нужен именно поиск, случайная компонента которого необходима, но подчинена общей задаче.

Идею случайного поиска приложил к анализу эволюции С.Н. Гринченко, ученик Растригина. Он пишет: «"Селектогенез" и "направленность" эволюции реализуются активными поисковыми процессами на всех уровнях интеграции живого и "целевым" отбором на основных уровнях его интеграции по критериям энергетического характе- pa. To есть не Дарвиновскую селекцию... а селекцию результатов адаптивного случайного поиска экстремальных значений всей иерархической совокупности этих энергетических критериев. Другими словами, отнюдь не по Спенсеровскому критерию "наибольшей приспособленности", а по вполне конкретному воплощению Берговского "эндогенного фактора" эволюции» [10. С. 35].

Если снять внутренние кавычки, по-моему, излишние, то смысл этой громоздкой цитаты довольно ясен, что я попытаюсь показать далее. Пока же замечу, что мне понять ее было легче, чем другим, потому что сам я пришел к похожим выводам. Мой результат был не так общ, зато более нагляден: популяция может одновременно улучшать два своих параметра, только если изменчивость ее особей направленна.

Осталось почти не замечено рождение панбиогеографии – учения, позволившего увидеть эволюцию. Его автор, биолог Леон Круаза (1894-1982), итальянец, осевший в Венесуэле, впервые показал, что эволюция на самом деле происходит. Обычно в качестве "доказательств эволюции" принято составлять ряды сходных ископаемых и утверждать, что ряды эволюционны (указывают на родство); но разные ученые составляют их по-разному, а это позволяет креационистам отрицать их эволюционность. Круаза, как позже говорили, "положил филогению на карту", т.е. проследил, как исследуемая форма изменяется со временем и одновременно распространяется по земной поверхности [38]. Позже такую же работу независимо провел палеоботаник и философ С.В. Мейен. Оба нашли параллельные направленные ряды – то, что обычно именуется номогенезом [34]. На мой взгляд, только после работ этих двух классиков эволюционизм стал преображаться из набора догм в науку, имеющую факты. Именно это надо бы усвоить креационистам и дарвинистам вместо споров друг с другом.

Круаза сам издал и разослал свою увесистую книгу ведущим ученым, но поначалу (1959) откликнулся только Дж. Симпсон, притом лишь письмом к автору. В печати Симпсон, как и другие дарвинисты, никогда его не упоминал, а в частных беседах аттестовал как автора ненаучного и даже экстремиста [44].

С 1959 г. этнолог Клод Леви-Строс читал в Коллеж де Франс лекции по структурализму (не опубликованы), где соединял подходы гуманитарный и биологический, структурный и исторический [14]. Выявленные им параллели (например – между мифами далеких друг от друга народов) оказались идейно близки к тем рядам, какие выявил в ботанике Н.И. Вавилов. О структурализме в эволюции см. [34].

Если идею случайного поиска биологи не заметили, если книги Круаза остались уделом горстки специалистов, видевших больше, чем принято и удобно, а структурализм был отвергнут, то концепция Гумилева вот уже полвека устойчиво владеет вниманием общества, и впору отметить ее юбилей тоже. Мы коснемся ее далее.

 


Поделиться:

Дата добавления: 2015-04-16; просмотров: 78; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.013 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты