Специфика социокультурных систем.

Уже во второй половине XIX в., во время оформления социологии как отдельной научной дисциплины обозначились два подхода к определению ее предмета. Это было связано с различным пониманием природы социальных систем и процессов.

Основатель французской социологической школы Эмиль Дюркгейм сформулировал принципиальную установку на научность социологии как требование рассматривать социальные факты в качестве внешних по отношению к человеку, объективных явлений. По его мнению, социальный фактор определяет и трансформирует неопределенную материю индивидуального, почти все существующее в индивидуальном сознании исходит от общества. Коллективные представления не произвольны и не различны у отдельных индивидов, а имеют свойство обязательности и принудительности. Несколько огрубляя позицию Дюркгейма, можно сказать, что, по его мнению, действия людей «программируются» их принадлежностью к той или иной социальной группе. Такая интерпретация природы социальных систем и процессов получила название объективного социологизма.

Если Э. Дюркгейм критерием научности социологического знания полагал его объективность, то М.Вебер считал, что социология должна быть «понимающей» наукой, учитывающей в первую очередь сознательную мотивацию действий социальных субъектов. «Социальным мы называем такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом (или действующими лицами) смыслу соотносится с действием других людей и ориентируется на него» [3; 602-603].

Свойство социальности Вебер приписывает только культурно обусловленным действиям людей. Это «целерациональное», «ценностно - рациональное» и, в какой-то мере, «традиционное» действие. Просто же реактивное действие («аффективное») не является предметом изучения социологии, поскольку оно не имеют подразумеваемого смысла. «Столкновение двух велосипедистов, например, не более чем происшествие, подобное явлению природы. Однако попытка кого-нибудь из них избежать этого столкновения, последовавшая за столкновением брань, потасовка или мирное урегулирование конфликта является уже социальным действием» [3; 626].

Наиболее радикальным вариантом объективного социологизма явился марксизм. Свой подход Вебер квалифицирует как «позитивную критику» исторического материализма Маркса в том смысле, что считает «надстройку», а не «базис» (если использовать марксистскую терминологию), или просто «мягкие» системы верований, а не «жесткую» экономику или технологию активными и эффективными силами истории [9; 296]. Если для Дюркгейма или Маркса культура – это вторичный по отношению к социальной структуре феномен, то логика рассуждений Вебера исходит из признания ее первичности.

В своей книге «Протестантская этика и дух капитализма» Вебер убедительно доказывает то, что формированию буржуазной цивилизации современной ему Европы предшествовали не столько радикальные изменения технологии или системы разделения труда, сколько возникновение новой культуры – специфической этической системы. Размышляя о духе капитализма, Вебер говорит: «Суть дела заключается в том, что здесь проповедуются не просто правила житейского поведения, а излагается своеобразная “этика”, отступление от которой рассматривается не просто как глупость, а как своего рода нарушение долга. Речь идет не столько о “практической мудрости” (это было бы не ново), но о выражении некоего этоса» [3; 73-74]. Для возникновения технологий индустриального общества и соответствующей системы разделения труда был необходим особый строй мышления, «который хотя бы во время работы исключал неизменный вопрос, как бы при максимуме удобства и минимуме напряжения сохранить свой обычный заработок, – такой строй мышления, при котором труд становится абсолютной самоцелью, призванием» [3; 82].

В Европе основой такой трудовой этики стали теологические концепции протестантизма, укрепившиеся в борьбе с официальной догмой католической церкви в XVI-XIX веках, несмотря на то, что «культурные влияния реформации в значительной своей части… были непредвиденными и даже нежелательными для самих реформаторов последствиями их деятельности, часто очень даже далекими от того, что проносилось перед их умственным взором, или даже прямо противоположными их подлинным намерениям» [3; 105]. Таким образом возникает иллюзия объективности социальных процессов, но Вебер «расколдовывает» реальность, находя за внешними проявлениями глубинные, культурно обусловленные, субъективные смыслы.

В целом социологические концепции, составляющие историю этой дисциплины, можно отнести к двум основным подходам: объективистскому, с одной стороны, и культурно-аналитическому – с другой. В рамках первого были разработаны многочисленные теории структурно-функционального анализа, второй получил развитие в символическом интеракционизме и социальной феноменологии. Очевидно, что противопоставление этих подходов весьма условно, и они не столько исключают, сколько дополняют друг друга, как было показано ранее.

В советской социологии из-за догматизации марксизма в целом доминировал объективистский подход. «Культура считалась чем-то второстепенным, производным от социальных процессов, поэтому тот, кто следовал совету Козьмы Пруткова “зри в корень”, не обращал взора к культуре» [5; 3]. Сегодня признано, однако, что исследования уральской школы социологов в этой области «долгие годы отличались размахом, полнотой, глубиной постановки вопросов и оригинальностью решения многих спорных проблем» [8; 387]. Один из основателей уральской социологической школы Л.Н.Коган подчеркивал, что «культура – “сквозная” общественная система, она как бы пронизывает все общество, все его структуры… она входит как составной элемент в любой “блок” социальной жизни» [6; 7]. В современной социологии все заметнее проявляется стремление сочетать институциональный подход с личностным и более общим социокультурным.