Роль внешних факторов в становлении ранних цивилизаций

Раннегосударственные социальные организмы могут возникать как на осно­ве сугубо внутреннего развития (древнейшие цивилизации), так и в условиях контактов с уже сложившимися цивилизационными центрами. Роль устанав­ливающихся между ними связей в одних случаях состоит в заимствовании неко­торых достижений, в других — оказании мощного стимулирующего воздействия.

И те, и другие общества можно называть контактными, различая, соответ­ственно, контактные заимствующие и контактные заимствующе-стимулиру-емые общества, именуемые часто (А.Дж. Тойнби, Л. Огшенхеймом и др.) "циви­лизациями-спутниками" ("цивилизациями-сателлитами").

В условиях непосредственных контактов цивилизованных и позднеперво-бытных обществ наблюдается одна из трех ситуаций.

1. Цивилизация непосредственно влияет на граничащие с ней общества финальной стадии первобытности, выступающие в роли ближней или внешней периферии (контакты греков с фракийцами, иллирийцами, скифами и т, д.; германские и славянские племена на границах Рима и Византии и т.д.).

2. Цивилизация подчиняет и включает в свой состав позднепервобытные или раннеклассовые этносы, приобретающие статус внутренней периферии, а затем в большинстве случаев и вовсе сходящие с исторической арены в качестве само­стоятельно развивающихся обществ (население многих североафриканских и европейских провинций Римской империи: нумидийцы, мавританцы, иберы, кель­ты, иллирийцы, фракийцы, даки и др.; население южнокитайских областей, вклю­ченных в состав империи Хань, и т. д.).

3. Успешный натиск варварских народов на переживающую, как правило, в этот момент общий кризис цивилизацию может привести к образованию на тер­ритории занятых ими провинций повторной периферии (германское и славянское завоевание областей Римской и Византийской империй, фригийцы на территории разрушенного Хеттского царства, кочевники на берегах Хуанхэ в IV—V вв. и т. д.).

В условиях повторной периферии часто складываются благоприятные усло­вия для становления вторичных цивилизаций, что мы видим в ргеиде, Палести­не, Иране, Индии и Китае в конце бронзового и начале раннежелезного веков. Внутренняя периферия не представляет собой самостоятельного типа разви­тия, хотя в ряде случаев, впитав достижения более высокой культуры, соответ­ствующие общества со временем могут перерасти в самостоятельные государ­ственные образования (например, отделившаяся в начале I тыс. до н. э. от Египта Напата в среднем течении Нила). На базе внешней периферии склады­ваются социальные организмы контактных цивилизаций, причем роль цивили-зационного центра в процессе их формирования может быть различной.

В ряде случаев воздействие цивилизационного центра на позднепервобыт-ную периферию состоит главным образом в том, что последняя лишь перени­мает некоторые достижения более развитых соседей. Движущими силами их развития являются исключительно внутренние процессы, в какой-то степени активизирующиеся под воздействием внешних стимулов, но не подвергающи­еся существенным изменениям с их стороны.

I272____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации

Обычно такая ситуация наблюдается там, где в условиях приблизительно одного хозяйственно-культурного типа в соседних, связанных между собой районах происходит постепенный переход к раннеклассовым отношениям. Однако в одном месте этот процесс протекает несколько быстрее: вырабатыва­ются новые принципы организации всех сфер жизни, определенные этичес­кие, эстетические и религиозные каноны, наилучшим образом соответствую­щие данным историческим условиям. Естественно, что несколько отстающие, но аналогичные по характеру развития соседние общества, находящиеся в бо­лее или менее интенсивных контактах с очагами цивилизаций, перенимают многие достижения, что ускоряет их развитие.

В качестве примера можно назвать обширную зону сухих субтропиков Пе­редней Азии, где, судя по археологическим материалам, на рубеже III—II тыс. до н. э. в зоне перекрестного влияния Шумера и Хараппской цивилизации форми­ровалось несколько раннеклассовых обществ. О них можно судить по таким поселениям раннегородского типа, как Шахри-Сохте на западе Ирана, Алтын-Депе и Намазга-Депе в Южной Туркмении, Мундигак в Южном Афганистане, Джаркутан на юге Узбекистана и др., выполнявшим функции хозяйственного политического и идеологического лидерства в масштабах определенной терри­тории. В целом они имели местную основу и развивались вполне самостоятельно как города-государства номового типа, однако в их облике и культуре заметно использование месопотамских и хараппских образцов и эталонов.

Социальные организмы таких контактных цивилизаций по своей структуре близки к опережающим их в развитии соседям. В некоторых случаях грань между цивилизационным центром и периферией достаточно условна. Это хо­рошо видно на примере Элама, где становление ирригационного земледелия, городских центров, царской власти, жреческих корпораций и появление пись­менности протекало спонтанно и почти одновременно с аналогичными про­цессами в Нижней Месопотамии. Однако большинство сфер эламской культу­ры все же развивалось под сильным шумерийским влиянием.

Поэтому а.дж. Тойнби и Л. Оппенхейм имели основания относить Элам к категории цивилизаций-спутников наряду с Хеттской и Урартской. Усилившаяся на рубеже IV—III тыс. до н. э. торговля между номовыми социальными организма­ми Двуречья и населением богатого сырьевыми запасами Иранского нагорья иг­рала существенную роль в подъеме протоэламской цивилизации, осуществлявшей контроль над этими торговыми путями, причем по отношению к позднепервобыт-ным обществам плато Элам выступало в роли цивилизационного центра.

Следовательно, условиями развития контактных заимствующих цивилиза­ций являются: 1) сходство в направлении социально-экономического и куль­турного развития цивилизационного центра и его внешней периферии; 2) не­равномерность их развития; 3) своего рода "ненасильственное" восприятие периферией отдельных достижений центра, не приводящее к отклонению от заданной внутренними закономерностями линии спонтанного развития.

Для второго типа контактных цивилизаций характерно не просто влияние, а активное воздействие более развитых соседей на внутреннюю структуру формирующихся эксплуататорских обществ. Так, особенности внешних свя­зей во многом определяли конкретные пути развития Хеттского царства, Ахей­ской Греции или Финикии, Македонии, Фракии, Дакии и Скифии, Хазарии и обеих Болгарии, Великоморавской державы, Киевской Руси и СкандинавскихСтановление первых цивилизаций

стран, средневековых государств Западного Судана и Восточной Африки, Даль­него Востока, Индокитая и т. д. Соответствующие общества можно назвать заимствующе-стимулируемыми.

Условиями появления заимствующе-стимулируемых социальных организ­мов являются: 1) неравномерность социально-экономического развития — вы­движение цивилизационного центра и отставание внешнепериферийных об­ществ; 2) их активное многоплановое взаимодействие; 3) способность цивили­зационного центра в процессе развития контактов с периферийными соци­альными организмами видоизменять и в определенной степени "направлять" спонтанное развитие последних.

В терминологии А.Дж. Тойнби, рассматривавшего мировую историю в ас­пекте взаимодействия цивилизаций друг с другом и с природной средой, этот механизм определяется как "вызов-и-отклик": периферийные общества пере­страиваются в ответ на импульс, получаемый из цивилизационного центра, и в свою очередь воздействуют на соседнее общество.

Принадлежность обеих взаимодействующих сторон к одному или различ­ным хозяйственно-культурным типам в данном случае не имеет принципиаль­ного значения, хотя торговые контакты, очевидно, бывают более интенсивны­ми при специализации в различных сферах хозяйственной деятельности, тогда как культурное влияние, по всей видимости, легче распространяется при ис­ходной хозяйственно-культурной близости. Поскольку внешние связи в усло­виях развития контактных заимствующе-стимулируемых социальных организ­мов (составляющих огромное большинство обществ рассматриваемого пере­ходного периода) играют принципиально важную роль, представляется целесо­образным рассмотреть их более подробно.

Основным видом экономических контактов являются торговые связи. По-зднепервобытная, а затем и раннеклассовая периферии могут поставлять ци-вилизационному центру разнообразное сырье (руду, древесину, ценные поро­ды камня, самоцветы, благородные металлы и т. п.), продукцию промыслов (дорогие меха, перья редких птиц, слоновую кость и т. д.), рабов, всевозможные приправы, благовония, экзотические яства, в некоторых случаях и диковинных животных, в эпоху железного века — сельскохозяйственные товары, главным образом продукцию животноводства и зерно.

Взамен периферийные общества получают не только сельскохозяйственные товары (поставка зерна из Месопотамии в соседние горные и степные районы, экспорт вина и масла из Эгеиды Крито-Микенского и всего Средиземноморья Античного периодов и т. д.), но и ремесленную продукцию, удовлетворяющую престижные запросы варварской знати (дорогие ткани, художественную кера­мику, высококачественные металлические изделия, украшения и т. п.). При этом, как видно на примере древней Передней Азии, цивилизационный центр неред­ко нуждается в товарообмене намного больше, чем периферия. Агрессивность месопотамских деспотий в значительной мере обусловливалась стремлением подчинить соседние территории, являвшиеся источниками сырья.

Товарообмен с цивилизационным центром сказывается на периферийных обществах двояким образом. Из центра на периферию поступают новые товары, а также передовые для того времени идеи в области ведения хозяй­ства, организации социально-политических отношений, государственного ус­тройства, научные знания, эстетические каноны и т. д. Все это, как правило,274____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации

способствует социально-экономическому развитию внешнепериферийных социальных организмов.

Более важен второй момент — широкомасштабная торговля с цивилизо­ванным центром во многих случаях оказывает огромное воздействие на харак­тер и направленность исторического развития периферийных социальных орга­низмов. Сказанное проявляется в том, что последние в той или иной степени ориентируют свое хозяйство в соответствии с запросами внешнего рынка и определенным образом трансформируют собственную социально-экономиче­скую и даже территориально-поселенческую структуру. Характер обществен­ной трансформации определяется, в первую очередь, способом получения экс­портируемой продукции, которая может быть либо местного производства, либо полученной у соседних народов: мирным путем — через торговые связи или же насильственно — в виде военной добычи или дани.

При экспорте собственной продукции центральная власть заинтересована в интенсификации ее производства. В качестве примера можно привести севе-роафриканскудо Нумидию эпохи правления Массинисы (около 215—149 гг. до н. э.), когда ввиду резкого увеличения спроса на зерно на внешнем рынке (в Италии и Греции) правительство начинает активно содействовать развитию земледелия в преимущественно скотоводческой стране.

В том случае, когда рынок цивилизационного центра требовал сырье и осо­бенно металлы, расширение торговых связей стимулировало развитие государ­ственной добычи и переработки полезных ископаемых. Примером могут слу­жить африканские государства древности (Напата, Мероэ, Аксум) и средневе­ковья (Гана, Мали, Сон-гай), где правительство монополизировало и (или) строго контролировало плавку и обработку железа, медные копи, серебряные рудни­ки и золотые прииски. Подобные мероприятия укрепляли позицию государ­ственного сектора в экономике и, соответственно, правящей династии. С этим можно сопоставить данные о том, что в Македонии доходы от рудников при­надлежали царям, что предполагается и для Фракии с Дакией.

Если же контактный социальный организм экспортирует в основном товары не местного производства, то роль внешней торговли во многом зависит от того, специализируется ли он на транзитных поставках или же сбывает насильствен­но отчужденную у соседей продукцию. В первом случае периферийные соци­альные организмы могут выполнять роль посредника между самостоятельными цивилизационными центрами (страна Дильмун (о. Бахрейн) в Персидском за­ливе, бывшая в III тыс. до н. э. торговым посредником между Месопотамией и Индией; Угарит, выполнявший во II тыс. до н. э. посреднические функции в товарообмене между Месопотамией, Египтом, Эгейским миром и Хеттской Ана-толией) либо между сложившимся цивилизационным центром и позднеперво-бытными или уже формирующимися раннегосударственными организмами (Элам, древнейший Ашшур, специализировавшийся на поставках сырья из Малой Азии в Нижнюю Месопотамию; Троя, выступавшая в роли поставщика Востоку ев­ропейского металла в эпоху бронзы). В подобных социальных организмах тран­зитная торговля становится одной из важнейших статей дохода и определяет род деятельности многих людей, среди которых важную роль играют государственно-храмовые торговые агенты — тамкары древнего Ближнего Востока.

В случае когда сбываемые в цивилизационный центр товары добываются насильственным путем в виде дани или военной добычи, имеются все основа-Становление первых цивилизаций

ния предполагать усиление военно-политической власти, ориентированной на систематическое отчуждение прибавочного продукта у более слабых соседей, владеющих пользующимися спросом на мировом рынке товарами. Ярким приме­ром являются Киевская Русь и Волжская Болгария на ранних этапах развития, а также западносуданские государства раннего средневековья — Гана и Мали.

В эпоху раннего средневековья в Восточной Европе и Западной Африке метод получения товаров, экспортируемых в соседние более развитые обще­ства (в Византию и прикаспийские мусульманские земли в одном случае и в исламизированные Египет и Магриб — во втором), был идентичным и сводил­ся главным образом к следующим моментам. Благодаря развитию земледель-ческо-скотоводческого хозяйства в районах Восточноевропейской лесостепной полосы и Западносуданских саванн, при широком использовании железа, на берегах великих рек (Днепра, Волги, Нигера), служивших основными транс­портными артериями, складываются сложные социальные организмы.

Политической консолидации способствовала угроза со стороны кочевни­ков (тюркских народов и берберов), а развитие социально-экономической и культурной жизни стимулировалось торговыми контактами с цивилизацион-ными центрами. Потребности рынка последних, поставлявших периферийной знати престижные предметы, определяли стремление высших слоев к получе­нию товаров, пользующихся особым спросом у торговых партнеров. Цивилиза-ционные центры, опираясь на достаточно прочную экономику, обеспечиваю­щую военное превосходство, подчиняют и облагают данью лесные племена, обеспечивая при этом, по мере сил, безопасность ведущих к соседним цивили­зациям торговых путей. В результате в обществе заметно возрастает роль во­енной знати, получающей взамен на отчужденный натуральный продукт соб­ственной периферии престижные предметы роскоши.

Предложенная модель может быть, очевидно, соотнесена и с исторической ситуацией, возникавшей и в ряде других регионов. Прежде всего имеются в виду государственные образования, возникавшие на территории Маньчжурии (Бохай, царство чжурчженей). С одной стороны, они тесно связаны с Китаем, а с другой — контролировали население лесных просторов Приамурья.

Сходная ситуация складывалась и при регулярных торговых связях круп­ных, кочевнических в своей основе, государственных образований, собираю­щих дань с подвластных им земледельческих обществ и'цивилизационных цен­тров. Подобное могло происходить в Скифии Атея, среднеазиатском государ­стве гуннов-эфталитов, в Хазарии и Золотой Орде. Примечательно, что столи­цы этих государств (Итиль, Сарай-Бату и пр.) размещаются главным образом в низовьях крупных рек — важнейших транспортных артерий (как Волга), где контролировали сбыт товаров всего речного бассейна в заморские страны. Концентрация экспортируемых и импортируемых товаров в руках военной знати таких раннеполитических структур способствует усилению редистрибутивной функции власти, что усиливает социально-экономическое неравенство членов не только господствующего ядра данного сложного социального организма, но и между центром и подвластными ему территориями.

Однако постоянные деловые контакты правящей знати и средних слоев с приезжими купцами должны были способствовать развитию товарно-рыноч­ных форм обмена и внедрению денежных знаков в качестве всеобщего экви­валента стоимости. Приезжие купцы в первую очередь имели дело с централь-276 Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации

ной властью, концентрирующей в своих руках львиную долю совокупного при­бавочного продукта. Но чем большей степенью экономической самостоятель­ности обладали отдельные домохозяйства, тем более значительная часть произ­водимых материальных благ оставалась в их распоряжении и, следовательно, могла быть продана иноземным торговцам. А это стимулировало становление сословно-классовых отношений.

Таким образом, внешние связи могли, с одной стороны, на первых порах содействовать укреплению государственно-редистрибутивной системы, а с дру­гой, особенно при возможности широких контактов иностранных купцов со средними слоями населения, — создавались благоприятные условия для вне­дрения и последующего развития товарно-денежных отношений. Там, где внешнеторговая инициатива принадлежала периферийным социальным орга­низмам, а их правители сами организовывали сбыт товаров в цивилизацион-ный центр, можно предполагать более значительную роль первой тенденции. Там же, где в роли торговых посредников выступали иностранные купцы, со­здавались условия для реализации и второй.

В любом из этих случаев столичный центр выступал в качестве фокусной точки товарообмена: сюда по каналам редистрибутивной системы стекались экспортируемая продукция и доставляемые из-за рубежа товары. Здесь же со­вершался товарообмен между приезжими купцами и мелкими производителя­ми, привозившими свою продукцию на столичный рынок.

В процессе становления и развития многих раннеклассовых социальных организмов значительную роль играют и военно-политические контакты,при­чем не только с соседним цивилизационным центром, но и со стадиально близ­кими обществами. Постоянная военная угроза, как уже отмечалось, стимули­рует политическое объединение главным образом этнически близких кол­лективов в целях совместной самообороны. С угрозой со стороны критской талассократии исследователи связывают становление ахейских центров; консоли­дации складывавшихся древнеиранских городов-государств, еще сохранявших старые племенные связи, в Мидийское государство способствовала ассирий­ская, а затем и скифская угроза; ассирийская опасность стимулировала и обра­зование царства Урарту на базе федерации формировавшихся городов-госу­дарств Армянского нагорья — "союза Наири".

Многочисленные примеры показывают, что военная опасность, если она не столь велика, чтобы уничтожить формирующееся раннеклассовое общество, в целом стимулирует процесс консолидации и способствует появлению сложных социальных организмов. А наблюдавшееся при этом укрепление центральной власти способствует более четкому обособлению военной знати. Выделение дружинной прослойки неизбежно связано с концентрацией значительных мате­риальных ресурсов в руках центральной власти. Последнее, в свою очередь, стимулирует возрастание редистрибутивной системы и государственную орга­низацию отраслей производства, определявших обороноспособность социально­го организма в целом, что должно было отражаться на характере социальной организации ремесла. Постоянная военная угроза способствует развитию госу­дарственного ремесленного производства и усилению правительственного конт­роля над некоторыми отраслями посадского (где оно присутствует на этапе офор­мления эксплуататорских отношений) и общинного ремесел. Военная опасность предполагает и возрастание роли столицы как политического, редистрибутивно-Становление первых цивилизаций 277

го и ремесленного центра. Город окружается фортификационными сооружени­ями, особенно укрепляется резиденция правителя — цитадель, детинец, кремль.

Внешняя опасность может и тормозить темпы общественного развития. Это происходит в тех случаях, когда нужды самообороны требовали непомерно больших средств, которые при благоприятных обстоятельствах могли бы спо­собствовать росту социально-имущественной стратификации и развитию ре­месел, торговли и культуры. Кроме того, постоянные войны приводят к сокра­щению трудоспособного населения и гибели материальных ценностей, запус­тению земель и т. д. Поэтому роль военно-политических контактов в каждом случае должна рассматриваться конкретно.

По сравнению с военными, прочие виды политических контактов (обмен посольствами, визиты правителей и т. п.) сами по себе играют гораздо менее существенную роль. Однако они способствуют перенятию некоторых органи­зационных и особенно церемониальных форм, идеологических доктрин и ре­лигиозных культов, заимствованию мод и символики.

Таким образом, военно-политические контакты сказываются на самых раз­личных сферах общественной жизнедеятельности: стимулируют и ускоряют про­цессы консолидации и интеграции в рамках складывающихся раннеклассовых организмов, способных противостоять врагу; усиливают социально-имуществен­ную стратификацию, связанную с ростом значения военной прослойки в жизни общества; обусловливают и определенные экономические тенденции; влияют на культурную сферу, способствуя "военизации" идеологии и быта высших слоев.

Следует отметить, что важным социально-экономическим последствием удач­ных войн является, как правило, значительный приток пленных, не всегда, впро­чем, обращавшихся в рабов. По справедливому замечанию И.А. Стучевского, для развития рабовладельческих отношений важен не столько сам факт массового угона пленных, сколько характер их последующей эксплуатации. Условия страны, куда попадали военнопленные, не всегда открывали возможность их эксплуата­ции рабовладельческими методами. Так, в Египте Нового царства, в эпоху макси­мального притока пленных в эту страну, абсолютное их большинство вливалось в число зависимых земледельцев, составлявших основную массу населения страны. Аналогичным образом с пленными поступали ассирийские и урартские цари, пра­вители Вавилонии и империи Ахеменидов, гунны и тюрки, киевские великие кня­зья, монархи раннеклассовых государств Тропической Африки.

По всей видимости, в большинстве случаев (за исключением обществ ан­тичного Средиземноморья) в докапиталистических обществах и тем более в раннеклассовых социальных организмах пленных, в том случае, если их не убивали, не отпускали за выкуп и не перепродавали, сажали на государствен­ные земли. Как неполноправные работники, они подвергались более интенсив­ной эксплуатации, чем рядовое население, но в дальнейшем их потомки влива­лись в состав данного этноса. Пленных ремесленников поселяли в столице и других городах, где они работали на нужды государства, правителей и знати, постепенно приобретая характер полусвободных лиц.

Экономические и политические контакты приводят к знакомству варваров с культурой и идеологией более развитого общества, способствуют развитию культурных контактов. Последние воспринимаются либо фрагментарно, глав­ным образом в эпоху древности, когда преобладали политеистические доктри­ны, либо заимствуются системно, во всех основных аспектах, что типично для

278____________________Первые цивилизациии. Цивилизационные системы второй генерации

эпохи распространения мировых религий. В обоих случаях влиянию со сторо­ны культуры соседних цивилизаций наиболее подвержены высшие слои обще­ства, сосредоточенные в столице, а впоследствии непосредственно связанные с ними городские массы, что на примере Киевской Руси было показано Б.А. Рыба­ковым. Этой логике соответствует и разработанная С.А. Арутюновым на мате­риале освоения японцами китайско-корейской буддийско-конфуцианской тра­диции модель культурных заимствований.

Фрагментарное восприятие элементов культуры соседней цивилизации при обычно негативном отношении к ней в целом наиболее характерно для раннек­лассовых обществ древности, что связано с национальным характером религии той эпохи. Воспринять чужую религию, в образах которой концентрировались мировосприятие и миропонимание другого народа, означало отказаться от соб­ственных традиций. Однако знать охотно пользовалась престижно значимыми, подчеркивающими ее высокий социальный статус изделиями иностранных мас­теров, широко заимствовала моды и образцы более развитых соседей и в ряде случаев даже была,склонна к восприятию некоторых чужеземных культов.

Ярким примером фрагментарного заимствования соседней культуры могут служить скифы. Правда, общественное мнение отрицательно относилось к склон­ности некоторых царей и аристократов (Скила, Анехарсиса) приобщиться к эллинской культуре, за что те и поплатились жизнью [Геродот.— IV, 76—80; Диоген Лаэртский.— I, 102]. В то же время археологический материал сви­детельствует о широком заимствовании скифской знатью многих элементов материальной, а также, очевидно, и духовной культуры греков.

Сказанное не отрицает возможности более широких заимствований идей, ценностей и традиций в условиях языческого политеизма — в подобном случае воспринимаемые извне представления не противопоставлялись местным веро­ваниям, а постепенно внедрялись в комплекс соответствующей культуры, по­степенно трансформируя ее. Например, синкретические религиозные представ­ления населения римских провинций или эллинистических царств, когда мест­ные божества так или иначе дополняли Олимпийский пантеон или отождеств­лялись с отдельными его персонажами.

Иной вариант того же процесса наблюдается на примере восприятия буддий­ской культуры народами Центральной, Восточной и Юго-Восточной Азии. В Япо­нии, Бирме или Тибете заимствовался весь комплекс буддийского вероучения с соответствующими философскими доктринами, иконографическими канонами, литературными жанрами и т. п. Однако, попадая на иноэтничную почву и пропа­гандируя в принципе космополитическое учение, буддисты никогда не отрицали местных верований и традиций и умело адаптировались к новой среде. В этом смысле распространение буддизма коренным образом отличалось от утверждения христианства и ислама, нередко опиравшихся на военную силу и всегда яростно боровшихся с традиционными верованиями местного населения.

Системное заимствование внешнепериферийными социальными организ­мами целого комплекса некоей наднациональной культуры, оформленной в виде определенного вероучения, характерно для эпохи мировых религий. Эти рели­гиозные учения, космополитические по своей сути, выступали в надэтничной форме. Космополитизм, безусловно, способствовал их восприятию внешнепери­ферийными народами. Главным фактором, обеспечивающим им победу даже в том случае, когда правящая знать поначалу относилась к ним враждебно, была

Становление первых цивилизаций 279

их оптимальная приспособленность к социально-экономическим условиям, формам общественно-политической организации и культурно-мировоззренчес­ким запросам классовых докапиталистических обществ.

Мировые религии несли систему мировоззрения, удовлетворявшую эмоцио­нальным потребностям и интеллектуальным запросам практически всех соци­альных слоев, тогда как традиционное язычество уже не могло эффективно ре­агировать на поставленные жизнью социальные и духовные проблемы. Они да­вали целостное монистическое миропонимание: образное, наглядное — для широ­ких масс, и теоретически разработанное, философско-теологическое -— для ин­теллектуальной элиты; обещали компенсацию за прижизненные страдания и гарантировали наказание для обидчиков и злодеев; подтверждали и обосновыва­ли право власть имущих на их привилегированное положение, утешая угнетен­ных тем, что перед богом все равны, а богатство и знатность, скорее, препятствуют достижению высшей цели. Попадая в ту или иную иноэтничную среду, такая мировоззренческая система неизбежно приспосабливалась и видоизменялась, однако в данном случае адаптировались не отдельные фрагменты, вписывающи­еся в уже сложившуюся структуру, а целостный культурно-мировоззренческий комплекс, являющийся каркасом новой идейно-ценностной системы.

Необходимо подчеркнуть, что восприятие всякой культурной инновации осуществлялось не этносом в целом, а вначале отдельными социальными груп­пами, неудовлетворенными старой системой взглядов и не связанными с ней личными интересами. Другие слои по тем или иным причинам какое-то время сохраняют приверженность традиционным взглядам и борются за их сохране­ние, как это было в эпоху утверждения христианства на Руси.

Культурные контакты способствовали заимствованию хозяйственно-техни­ческих достижений, а также приводили к существенным изменениям в адми­нистративно-политической сфере, например, в ориентировавшейся на китай­ский эталон раннесредневековой Японии в ходе проведения реформ Тайка. Очевидно, преобразования государственного устройства, проведенные князем Владимиром после крещения, также не в последнюю очередь были связаны с освоением политического и идеологического опыта Византии.

Основным пунктом проведения иноземных влияний становится столица. Характерно, что одной из главных идей, усваиваемых знатью раннеклассовых социальных организмов, является представление о городе как центре и средо­точии всех сфер общественной жизни. При этом молодые народы нередко стремятся придать своим столицам подобие внешнего вида центров тех госу­дарств, на культуру которых они ориентируются и соперниками которых могут выступать. Так, древнеяпонские столицы строились по типу китайской Чаньа-ни, а появление в Киеве Золотых ворот и Софийского собора по константино­польскому образцу молено рассматривать и как следование византийской тра­диции, и как своего рода вызов "ромейской" империи.

Как видим, воздействие цивилизационного центра на периферийные по-зднепервобытные и раннеклассовые социальные организмы в одной сфере неизбежно влечет за собой изменения и в других. С этим связано и переселе­ние некоторого числа людей из центра на периферию в периоды ее интенсив­ного развития: насильственное (увод пленных), или же добровольное (приглаше­ние на службу), бегство от противников и так далее, что в некоторых случаях имело важные исторические последствия.