Доминанты духовности и систематизирующие идеи правовой культуры древнего Китая 4 страница

Третья группа противоречий определяется тем, что витальность и духовность демонстрируют полюса человеческого «Я», его «подножие» и «вершину». И в этом смысле человеческое существование – это всегда бытие на грани, которое отделяет возможность падений и взлетов. Только культура, в ее измерении от политического до религиозного, помогает удержаться «на краю», не существовать, а осуществиться. Культура может помочь перевести противоречия между биологическим и духовным из колеи деструктивных процессов в русло конструктивных, созидательных преобразований. Культура способна развернуть коллизии не по антагонистическому сценарию, а по оптимальному пути разрешения противоречий с ориентиром на ценности блага и красоты.

Осваивая культуру, человек становится на путь самосовершенствования. Не противодействуя биологическому началу, человек и не порывает с ним. Будучи существом социальным, способным выполнять определенные общественные функции, человек продолжает оставаться живым организмом, наделенным волей к жизни.

Будучи существом духовным, человек обретает способность постигать глубинную суть мира и своего места в мире. Он по-иному видит, по-иному слышит, по-иному чувствует сердцем и по-иному может выразить это в слове своем. Ибо он созрел до готовности «глаголом жечь сердца людей».

Духовное рождение человека осознается и переживается как состояние, наделенное волей власти над собой. Только в самоборении, в состоянии диалога с самим собой, в муках поиска своего «Я» рождается духовный человек.

§2. Ментальные предпосылки правосознания

Человек, рефлексирующий по поводу своей включенности в систему общественных отношений, склонен к анализу этих отношений и своего места через свое мировоззрение.

Такой подход есть состояние перманентного процесса духовного освоения социальной действительности и ее противоречий.

Логика социализации предполагает восхождение сознания от непосредственной эмпирии к обобщениям различного уровня: предрассудка, рассудка и разума.

Ни один из этих уровней не является автономным и самодостаточным. Они связаны целевой ориентацией правового сознания.

Предрассудок выступает в качестве первичной формы рациональности, которая сохраняет связь с чувственным представлением. Через предрассудок человек сознает себя «жизнью, которая хочет жить», и потому характеризуется сущностными силами и, в первую очередь, волей к жизни. Но предрасудок эгоцентричен. Этим объясняется его ориентир на самосохранение. Он способен, при необходимости, пренебрегать различиями между допустимым и запретным.

Социальность человека находится в плену его биологичности. И все же человек – это существо, принципиально отличное от животного. Он субъект рассудка.

Рассудок, как вторая форма рациональности, преодолевает ограниченность предрассудка и выводит человека в новое качество. Правда, это качество локализовано правовым пространством и социальным временем. На практике рассудок закладывает основания юридического позитивизма.

Рассудок формализует конкретику социальной реальности и игнорирует антропологическую включенность, ограничиваясь построением одномерных схем, подменяющих как многообразие мира, так и многообразие человеческих отношений. Он работает в режиме адаптации правил социальной реальности и в определенной мере инициирует противоречие между рассудком и предрассудком, между социальностью и витальностью, ставя общее выше частного.

Разум, в отличие от рассудка и предрассудка, работает на грани понимания. В отличие от рассудка, оперирующего определениями единичного, разум ориентирован на поиск всеобщих определений бытия человека, стоящих над естественной и социальной ограниченностью бытия человека. Объектом разума выступает вся мировая культура. Усилиями разума обеспечивается инверсия достижений мировой культуры в состояние культуры человеческого «Я».

Опираясь на разум, человек культивирует свою духовность и делает все возможное, чтобы укоренить свое бытие в бытии культуры, неустанно выстраивая связи между бытием универсума и бытием микроуниверсума. Но возможности разума имеют свои границы. И когда разум осознает свою ограниченность, тогда и рождается сократовское признание: «Я знаю, что я ничего не знаю». Это болезненное состояние духа Р. Декарт назвал интеллектуальной печалью. И выйти из этого состояния можно только с помощью интеллектуально-метафизической интуиции, которая идет дальше логических построений рассудка.

Интеллектуально-метафизическая интуиция, используя скрытые резервы психики и сознания, способна прикоснуться к онтологическим основаниям бытия и осмыслить их содержание. Она ориентирована на вскрытие феноменальной действительности мира и открытие сущностной реальности этого мира. (См.: Бытие мира и бытие в мире: виды бытийной реальности – объективная, субъективная и неизреченная трансцендентная реальность //Кальной И.И. Философия. Учебник. Симферополь. 2003 Стр. 168-173).

Только с помощью интеллектуально-метафизической интуиции разум в ипостаси духовного «Я» понимает и принимает трансцендентную реальность как некое устойчивое начало, содержание миропорядка. Что касается объективной или субъективной реальности бытия в мире, то это всего лишь явление формы первореальности. То, что возникает на время, а исчезает насовсем.

Идея существования высшей реальности как первореальности; идея того, что человеку дано жить одновременно в двух мирах – явленном и неявленном, является основопологающей в мировых религиях, философских учениях и искусстве. Речь может идти только о различных дискурсах ее проявления, а также о возможностях осуществления принципа дополнительности с ориентиром на получение целостного представления о ее содержании.

Механизм интуиции скрыт. Никто не знает, как к нему приходит озарение и открытие. Чтобы механизм интуиции заявил о своей явлености, нужны определенные усилия – условия.

· Во-первых, субъект познания о предмете познания должен иметь исчерпывающее представление.

· Во-вторых, субъект познания должен постоянно пребывать в состоянии озадаченности.

· В третьих, субъект познания должен принять в качестве аксиомы следующие положения:

- трансцендентная реальность существует;

- в каждом фрагменте объективной или субъективной реальности есть свое метафизическое начало;

- логическое доказательство метафизики, как и ее эмпирический факт невозможны;

- бытие мира в ипостаси трансцендентного заявляет о себе только через бытие в мире объективной или субъективной реальности.

Если язык разума носит денотативный характер, когда его умозаключения обнажают скрытые смыслы, то язык интеллектуально-метафизической интуиции имеет скорее конотативный характер, ибо предполагает наличие подтекста всего того что подразумевается, хотя вербально это и невыразимо.

Право – это не только объективно-субъективная реальность, но и нечто не явленное, но подразумеваемое. Это то, что уходит в онтологию бытия человека и бытия общества. И в этом смысле, право больше чем простая кодификация, свод норм, правил. Нормы - это всего лишь «социальное тело» права, за которым скрывается его душа. И это состояние души можно уяснить, проникнув в онтологию права средствами интеллектуально-метафизической интуиции.

§ 3. Мотивационные конфликты морально-правового сознания

Поиски истоков мотивационных конфликтов в сфере только правового поля или в границах воздействия внешних факторов приводят к вульгарно-социологизаторскому упрощения. Правовое поле или внешние факторы являются лишь условием проявления конфликта, а его причину нужно искать в человеке, в его сознании. Причину следует искать в тех противоречиях, которые складываются между уровнями человеческого «Я»: биологическим, социальным и духовным; между сущим и желаемым. Что касается реакции на противоречия между сущим и желаемым, то ее можно проследить через анализ правового сознания человека.

Реакции индивида на переживаемые конфликты могут быть экстравертными или интравертными.

· Экстравертные реакции проявляются в форме негации или трансформации.

- субъект направляет свою энергию на ликвидацию той социальной причины, которая породила внутренний конфликт;

- субъект адаптирует условия, порождающие состояние конфликта, или избегает их.

· Интровертные реакции проявляются в форме сублимации, аутотерапии, эскапизма.

- субъект переключает энергию, разбуженную внутренним конфликтом, в русло иной деятельности;

- субъект изменяет свое отношение по формуле стоиков «Не можешь изменить ситуацию, измени к ней свое отношение», ослабляя действие внутреннего конфликта;

- субъект стремится своеобразно уйти от конфликта, включая механизм компенсации, что находит свое выражение в приобщении к алкоголю, наркотикам, сиюминутным утехам.

Через правовое сознание проявляется способность индивида совмещать различные мотивы, оценки, интересы; переносить напряжение противоречий; доводить их до фазы разрешения в условиях реальных общественных отношений, где индивид заявляет о себе как юридическое лицо гражданского права со всеми вытекающими отсюда возможностями.

Анализ реакций на мотивационные конфликты, которые проявляются в правовом сознании обеспечивают еще два вывода.

· Избавление от внутреннего напряжения, как рефлекторной реакции на внутренние возбудители, лишает индивида готовности «держать удар», искать оптимальные пути разрешения проблемной ситуации, формировать духовный иммунитет. В условиях избавления от этого напряжения, индивид расслабляется до состояния духовной стагнации. И прав В. Франкл, один из авторитетов по проблеме смысла жизни, что человеку требуется не равновесие – «гомеостазис», а скорее борьба за достойную цель.

· Существует иллюзия о том, что чем меньше человек знает о мире и о себе, тем спокойнее он себя чувствует. Незнание как бы оберегает его от тревоги и огорчений. Действительно, чем просвещеннее разум, тем дальше человек от довольства собой и окружающим миром. Этот «мыслящий тростник», сознает свою относительную обособленность от мира. Он мучается проблемой свободы и ответственности. Он ищет смысл жизни, анализирует и сопоставляет, сравнивает и выбирает, ощущая разлад с миропорядком и самим собой. Человек – существо поиска и вечной неудовлетворенности. Но человек отдает себе отчет, что только в ипостаси духовного «Я» он может стать выше своего биологического «Я» и преодолеть ограниченность своего социального «Я» и тем самым продвинуться по пути разрешения собственных внутренних конфликтов. Человек заявляет о своей воле к жизни и воли власти над собой.

§ 4. Экзистенциальное правовое самосознание

Это та сфера сознания, где человек имеет дело с жизненными смыслами и соответствующим образом на них реагирует в форме стоического, скептического, несчастного и разорванного сознания.

Форма стоического сознания характерна для общества тотального страха. В условиях неопределенности и непредсказуемости ближайшего будущего, индивид уходит в себя, формирует мифологему рационального мира на внутреннем уровне, который противостоит иррациональной подлинной действительности, что помогает ему сохранять невозмутимость духа и поддерживать видимость спокойствия.

Форма скептического сознания демонстрирует выход из мифологемы внутреннего мира в попытке доказать себе и другим свою суверенность в условиях того же общества тотального страха. На деле эта попытка превращается в праздную болтовню, когда, как довольно тонко подметил Георг Вильгельм Гегель, «удовольствие противоречить друг другу приобретается ценой противоречия с самим собой».

Форма несчастного сознания представляет собой воплощенную скорбь духа ибо оно одновременно и с равной силой тяготеет к всеобщему и к собственной единичности. Оно чем-то напоминает Буриданова осла, который сдох от голода между двумя охапками сена.

Форма разорванного сознания демонстрирует утрату веры в устойчивость социального порядка и бессилие выжить в этом мире тоталитарного страха, неопределенности и непредсказуемости завтрашнего дня. Оно принимает негативный характер с ориентацией на осмеяние и самоосмеяние, логически доходящее до самоуничтожения, поскольку глухо к увещеваниям со стороны собственного рассудка. В условиях разорванного сознания социальное «Я» утрачивает свою самоценность (перечеркивается), а духовное «Я» вырождается в сарказм, иронию и безумие.

По существу разорванное сознание – это позиция маргинала, который оказался в социокультурном разломе, где отсутствует устойчивая шкала ценностных ориентиров, а посему присутствует предрасположенность к дивиантному поведению. Маргинальное положение освобождает от идеологических стереотипов, но одновременно подталкивает на путь криминального поведения.

Существует несколько типов маргинальности, создающих проблемную ситуацию для правового пространства.

· Социальная маргинальность возникает в результате смены среды обитания. Переезд сельского жителя в город или наоборот создает сбой в механизме социализации на уровне проекции, идентификации и символизации. Далеко не все способны адаптировать новую среду обитания и реализовать ее возможности. И кто не сумел это сделать, тот пополняет либо армию бомжей, либо включается в игру без правил.

· Возрастная маргинальность проявляется как состояние духовно-нравственной нестабильности подростка, который постоянно находится в фазе морально-психологической переориентации в условиях дефицита внутренней культуры. Взросление подростка ежечасно ломает стереотипы социального «Я» и он, либо обгоняет сложившуюся систему социально-нормативных ценностей, либо безнадежно отстает. В первом случае мы получаем молодых «старичков», которые все знают, обо всем имеют свое суждение, и они уже ничего не ждут от жизни. Во втором – формируется вечное детское «Я» со всеми комплексами от встречи со взрослой жизнью.

· Культурная маргинальность проявляется как состояние человека, который в силу обстоятельств потерял свои «корни», а ассимилировать ценности и дух новой культуры он не может или не желает.

· Моральная маргинальность проявляется как состояние человека, который расстался с моралью своего общества в силу определенных обстоятельств, но не смог принять мораль общества, которое приютило его. Отсутствие эталона морали ставит под сомнение формирование собственной нравственности и создает еще одно условие для девиантного поведения.

Феномен маргинализма значительно усиливается акцентуацией. Это своего рода «ахиллесова пята» личности. Она создает внутреннюю предрасположенность к дивиантным поступкам. Среди многообразия видов акцентуации (См.: Леонгард К. Акцентуированные личности. Киев. «Вища школа», 1981.) можно выделить определенные типы людей.

· Конформный тип людей с постоянной готовностью подчиняться авторитету, силе, мнению большинства; легко ориентируется на принцип «как все», лишен рефлексии, инициативы, творческого риска.

· Психастенический тип людей демонстрирует замкнутость, постоянную тревогу перед будущим: склонность к «самокопанию»; потребность в психологической поддержке.

· Неустойчивый тип людей демонстрирует отсутствие воли; пассивность и равнодушие даже к собственному будущему; тяготение к праздности и отсутствие чувства ответственности, трудолюбия, упорства; отсутствие чувства долга и устойчивых принципов; равнодушие к окружающей среде и склонность к бегству как от людей, так и от себя.

· Истероидный тип людей демонстрирует склонность к эпатажному поведению, внешним эффектам. Как правило, люди этого типа скандалисты. Они никого не уважают, но при этом, требуют неукоснительного внимания к себе. В основном это экстраверты, ориентированные на праздную жизнь.

· Эпилептоидный тип людей демонстрирует беспричинную возбудимость и агрессивность. Как правило, это эгоисты, проявляющие безжалостность и жестокость по отношению к другим. В их поведении просматривается ярко выраженный прагматизм и отсутствие сентиментальности.

Указанные типы акцентуаций в значительной мере усугубляют состояние людей, сказавшихся в маргинальном положении, обостряют существующие коллизии и создают конфликтные ситуации.

Ситуация особенно усугубляется в условиях переходного времени, когда маргинализм положения и реальные акцентуации дополняются психологической напряженностью перед лицом неопределенности даже ближайшего будущего.

В этих условиях значительно усиливается рост преступности. Девиантное поведение уже никого не смущает, социальные аномалии воспринимаются как нормы. Честь, совесть, долг, достоинство, терпение и терпимость, законопослушность, уважительное отношение к жизни проходят скорее по реестру исключения, чем правила. Существенно понижается рейтинг духовного «Я». Доминирует статус биологического «Я» и имеет место трансформация социального «Я», его аберрация и склонность к аномальному поведению, использованию компенсационного механизма. В конечном итоге человек теряет смысл жизни. Жизнь уже не рассматривается как высшая ценность. В социальном измерении она котируется ниже стоимости куска хлеба, а в личном измерении она вообще теряет ценность и тогда реальностью становится суицид.

§ 5. Право распоряжаться собственной жизнью

Проблема самоубийства одна из сложнейших философско-правовых проблем. Ее сложность обусловлена неоднозначностью отношения к суициду разных народов в разные времена.

Общественное мнение Древнего Рима поощряло практику политических самоубийств. В Древней Индии самоубийство вдов на похоронах мужа носило ритуальный характер. В Японии «харакири» – это ритуал защиты дворянской чести. Но абсолютный запрет на самоубийство является правилом всех трех мировых религий: иудаизма, христианства, ислама.

Среди причин, провоцирующих людей на суицид, традиционно выделяют внешние и внутренние.

· Внешние – неспособность выжить в условиях экономического кризиса; семейные конфликты; неприятности по работе, страх уголовного наказания, неразделенная любовь; предательство.

· Внутренние – крах жизненных ценностей; утрата смысла жизни; абсолютное одиночество; потеря понимания и нужности; смертельная болезнь с приступами мучений; акцентуации, в том числе и тяга к компенсационному механизму.

Задавшись вопросом о том, имеет ли человек право распоряжаться собственной жизнью, Г. Гегель изложил свое отношение к суициду в работе Философия права - М., 1990, с. 126 и далее 127. По Гегелю, если государство потребует от индивида отдать свою жизнь, он обязан подчиниться. В остальных случаях он обязан подчиняться нравственному закону, который запрещает самовольный уход из жизни.

Известный социолог, философ Э. Дюркгейм в своей работе: «Самоубийство – социологический этюд», М., 1994 определил три типа суицида: эгоистический, альтруистический и аномийный.

К эгоистическим самоубийствам Дюркгейм относит те случаи, когда человек утрачивает смысл жизни, когда возникают экзистенциальные коллизии ужасного конца или ужаса без конца; когда мотивы собственного «Я» перечеркивают общественные приоритеты. Этот тип разделяют, как правило, люди умственного труда.

К альтруистическим самоубийствам Дюркгейм относит те случаи, когда человек готов пожертвовать своей жизнью ради корпоративной общности людей, солидарного образования, особенно в случаях, когда он осознает свою тягость для окружающих. Этот тип избирают старики, смертельно больные люди.

К аномийным самоубийствам Дюркгейм относит те случаи, которые являются следствием кризисного состояния современной цивилизации, когда индивид не в состоянии изменить обстоятельства своего бытия и не может их адаптировать.

В основании аномийного суицида лежит сознание неразрешимости противоречия между притязаниями индивида и возможностью их реализации. Ситуация усугубляется тем, что индивид оказывается выключенным из социального пространства, над ним не довлеют императивы, он не ощущает себя частью целого, его свобода не уравновешивается дисциплинарными факторами. Эта свобода и создает «суицидогенную обстановку».

Значительный процент аномийных самоубийств поставляют распавшиеся браки, когда исчезает семья как социальная ячейка общества, а вместе с ней и «дисциплинарная матрица». И в этом случае свобода открывает путь к суициду. Статистика свидетельствует, что в данном случае мужской суицид превышает женский. Женщины легче переносят потерю сложившегося микросоциального пространства.

Проблему суицида поднимает и такой людовед как Ф.М. Достоевский. Особенно его волновали беспричинные самоубийства, точнее суицид без каких либо видимых причин среди священников и детей. (См.: «Дневник писателя» за 1876 год).

Анализ многочисленных фактов заставляет Ф.М. Достоевского сделать вывод о том, что рушится институт семьи, разлагается общество и его сознание. Индивид не осознает себя частью целого, микрокосмосом космоса. Принцип «вседозволенности» теснит принцип «положение обязывает». Стало быть, фиксированная причина суицида – это всего лишь вершина айсберга, основание которого уходят в метафизическую реальность.

Ф.М. Достоевский обращает внимание на то, что значительный процент суицида падает на людей «холодного разума и беспросветной скуки», тех людей, которые, сделав ставку на разум, потеряли душу. Другими словами - это те, кто абсолютизирует социальное «Я» с его «рассудком» и неприемлет духовное «Я» с его действительным разумом. Неразвитому духовному «Я» недоступна гармония мироздания как того целого, ради которого индивиду как части следует смиренно сносить земные страдания.

Но неразвитому духовному «Я» абсолютно ясно, что его жизнь на земле рано или поздно превратиться в ничто, а посему все устремления теряют смысл. Жить, осознавая все это обидно и оскорбительно. Вот и возникает желание истребить себя, чтобы не принимать тотальность тирании, в существовании которой нет виновных.

Стало быть, без постоянного совершенствования духовного «Я» бытие человека в мире невыносимо и сомнительно.

Современные исследования суицида свидетельствуют, что феномен самоубийства является отражением состояния «коллективной души», конкретного общества (коллективного сознания и коллективной бессознательности).

«Коллективная печаль» на уровне подсознания рождает экзистенциальную грусть и реальную меланхолию. А это уже проявление социальной патологии, первый шаг к суициду. Можно ли бороться с этим явлением и какими средствами? Правовые меры не эффективны в условиях ориентира на принцип «после меня хоть потоп». Общественное мнение пока что воспринимает самоубийство терпимо и сочувственно. Остается религия. Но засилие в ней политического рационализма делает религию неэфективным средством формирования иммунитета против суицида.

Не может быть и эффективным средством и семья. Она сама болеет. Не под силу решать эту проблему и современному государству. Оно излишне бюрократизировано.

Остается лишь уповать на феномен «солидарного Мы», как прообраз гражданского общества ХХI века. Малые корпорации граждан, в рамках которых протекает личная и общественная жизнь людей, позволяют человеку преодолевать локальное и тотальное отчуждение, не чувствовать себя покинутым, преодолевать личную аномию коллективной волей к жизни.

На индивидуальном уровне профилактикой суицида остается совершенствование духовного «Я», не забывая, что полумера не лечит, а добивает. «Полудуховное Я» является средой подпитки социума, а не системой иммунитета против него. Остается с нами только формула «Я пришел в мир не по своей воле, а посему я не имею права и уйти из жизни по собственному желанию».

Есть необходимость обратить внимание и на проблему «эвтаназии» - (хорошей смерти). На сегодня она объект дискуссий. Заявленная проблема не имеет однозначного решения.

Инстинктивный страх смерти, в определенной ситуации непрекращающихся мучений, может уступить место желанию от них избавиться. Но именно в этих условиях человек далеко не всегда адекватен.

Что касается мысли о тратах на поддержание жизни безнадежно больных людей, то с точки зрения общечеловеческих ценностей эта мысль аморальна и цинична, ибо насильственное отнятие естественного права на жизнь, оправдываемое утилитарными соображениями, преступно и попадает под санкции уголовного права.

И все же, в определенных случаях, с учетом интересов больного, демонстрирующего абсолютную вменяемость, эвтаназия возможна, но для ее осуществления необходимы:

- заключение мед консилиума;

- волеизъявление больного;

- санкция прокурора;

- соответствие нормам уголовного права.

Без правовой регламентации эвтаназия открывает путь к преступным злодеяниям в диапазоне: от желания родственников поскорее получить наследство, до желания медиков получить материал для трансплантации.

Эвтаназия должна быть актом милосердия, а не убийства.

Но сложность принятия эвтаназии усугубляется

а) позицией христианства, его догматами о том, что только Богу дано право распоряжаться жизнью человека, и все светские ухишрения по этому вопросу воспринимаются как «суета сует и томление духа»;

б) предполагаемый выбор приходится делать не между злом и благом, а между большим и меньшим злом, помня о вечном вопросе – а судьи кто?

Кроме суицида и эвтаназии существует и проблема «права» общества на смертную казнь. В условиях, когда общество не гарантирует индивиду личную безопасность, когда институт государства демонстрирует бессилие противостоять преступности против жизни, собственности и свободы человека, актуализируется «право» общества на смертную казнь.

И суицид, и эвтаназия, и смертная казнь, демонстрируя рядоположенность политики и права, морали и нравственности, требуют рассмотрение заявленных проблем через проекцию метафизики или философии права. Хотя последняя также ограниченна и историческим опытом, и субъектами философии права. Поэтому поиск истины это еще не гарант истины. Но дорогу осилит идущий. И это должно рождать оптимизм, а не его противоположность.

Глава № 12. Императивный характер права, его основные категории

1. Основные категории права: жизнь, свобода, собственность.

2. Императивный характер права.

§ 1. Основные категории права: жизнь, свобода, собственность

Право основано на трех принципах. Оно предполагает:

- воздержание от посягательства на жизнь, свободу и чужую собственность;

- соблюдение договоров и справедливого наказания за совершенное преступление;

- реализацию соответствующих санкций, которые обеспечиваются государством, основанным на общественном договоре.

Право традиционно рассматривается как выражение мирового порядка. Справедливость, происходящая от природы, есть договор о полезном с целью не вредить друг другу и не терпеть вреда (См.: Материалисты Древней Греции /Под ред. М.А. Дынник. М., 1955 г. с. 217). Что касается формы права – номоса (закона), то она является результатом договора людей об общей пользе и взаимной безопасности.

Важнейшей чертой права является его универсальная нормативность, которая проявляется в императивной форме. Причем эта императивность носит безлично авторитарный характер. Своей категоричностью естественное право гарантирует индивиду правомерность поведения, если он будет действовать должным образом.

Соблюдение субъектами соответствующих предписаний рассматривается как благо, а их нарушение – как зло. В этом смысле, естественное право потенциально регулятивно.

· Императивность естественного права носит сверхличный характер и определяется не властью авторитета и не авторитетом власти, а мировым порядком, демонстрируя свою метафизичность.

· Нормы естественного права носят абсолютный характер. Они не приемлют формулу: «если нельзя, но очень хочется, то можно». Нормы естественного права напоминают табу мифа: «если нельзя, но очень хочется, то все равно нельзя».

Ценности права опираются на принцип абсолютности, ибо оно является выражением мирового порядка. Поскольку его нормы никто не дарует человеку, то никто не может их и отнять. Право священно и безусловно при любых обстоятельствах.

Основными категориями права являются: жизнь, свобода, собственность.

· Жизнь и ее время в интервале между рождением и летальностью является высшей ценностью мироздания. И только человек волен распоряжаться этим «мигом между прошлым и будущим». Существуя в пределах природного, социального и духовного миров, и будучи онтологически укорененным в этих мирах, человек не только определяет свое место в каждом из них, но и уясняет меру своей ответственности перед этими сверхличностными началами.

· Свобода как возможность осуществления воли является второй по значимости ценностью естественного права. Без осуществления воли, как одной из сущностных сил человека, человек может быть чем угодно, но только не человеком. Реализуя свою волю, человек сознательно совершает выбор и на его основе осуществляет те или иные поступки.

Поскольку человек выступает в трех ипостасях (природного, социального и духовного), то вполне уместно выделить и соответствующие виды свободы: витальную, социальную и духовную.

- Витальная свобода заявляет о себе как воля к жизни. Ее специфика заключается в том, что она вненормативна. Она слепа и не выходит за пределы естественных причинных связей. Но это особый вид слепоты, которая похоже не только не мешает, а помогает решать проблемы витального характера, не путаясь ни в целях, ни в средствах их достижения.

- Социальная свобода есть воля к самоутверждению в пределах конкретного социального пространства. Она есть воля к власти и успеху. В отличие от витальной свободы, социальная свобода нормативна, ибо предполагает определенные ограничения и принятия свободы других людей. Другими словами, она является осознанной необходимостью.