Тема 1. Региональная идентификация: основные подходы

Значимость социально-пространственной (территориальной) идентификации в региональном плане определяется тем, что в силу несравненно расширившихся возможностей (в том числе, за счет научно-технического прогресса и других факторов), среда жизнедеятельности социально-территориальных общностей становится не просто неким данным условием их коллективной жизни (требующим адекватной адаптации), а предметом социального проектирования использования всего совокупного потенциала территории для повышения уровня и качества жизни, оптимального социального воспроизводства.

При этом интересы и проекты-ожидания локальных сообществ не всегда конгруэнтны интересам и проектам социетальных (в смысле общенациональных) и транснациональных сил. Отмечая это, М. Кастельс в фундаментальной работе, посвященной XX веку и концу тысячелетия, пишет: «Вместе с технологической революцией, трансформацией капитализма, упадком государственности мы пережили в последнюю четверть века всеобщий взрыв мощных проявлений коллективной идентичности, которая бросает вызов глобализации и космополитизму от имени культурной уникальности и стремления людей контролировать собственные жизни и среду обитания».

Региональная идентификация предполагает выработку и закрепление определенных социальных представлений — образов субсоциетальной принадлежности к локализованному социальному пространству.

Известный исследователь социальной идентификации Э. Эриксон считает ее исходным уровнем индивидуально-личностный уровень, когда отдельный индивид соотносит и отождествляет себя и других с социальными образцами, группами, типами, признаками и т.д. По его определению, индивидуальность — это твердо усвоенный и личностно принимаемый образ себя во всем богатстве отношений личности к окружающему миру, чувства адекватности и стабильного владения личностью собственным «Я», способности к полноценному решению задач, встающих на каждом этапе развития.

Однако, региональная (территориальная) идентичность, особенно в российских условиях, имеет четко определенный групповой (коллективный) генезис и выражается в социальном представлении через «слитный» образ «Я — Мы». С. Московичи, раскрывая социально-психологический механизм выработки таких представлений, выделил способы, с помощью которых «обыденные» значения атрибутируются личностям, группам и событиям в определенном субсоциуме. Он отмечал, что в процессе социализации в непосредственной культурной среде индивиды постепенно научаются понимать действия или ситуации определенным способом внутри их культуры. В этом случае они согласовывают свою деятельность с деятельностью других членов сообщества (группы) и участвуют в передаче этих значений тем, кто связан с ними. Таким образом, значение событий, идентифицирующих сообщество (в данном случае — региональное), не создается индивидами как таковыми (оно ими может быть только выражено), но культурно совместно используется как социальные представления.

Эти представления, идентифицирующие региональное сообщество как субсоциум, закрепляются, легитимизируются и воспроизводятся в сети коммуникаций: межличностных, личностно-групповых, межгрупповых внутри регионального сообщества, где региональная принадлежность присутствует латентно на подсознательном уровне и обнаруживается лишь при сравнении с другими региональными сообществами («Мы и они») или в каком-то особом случае типа регионального прецедента («У нас») и при позиционировании себя во внешней среде — идеологизированной форме.

Синтезированными образцами таких представлений могут быть: традиционных (патриархальных) — большое семейство; модернистских — корпорация; постмодернистских — сетевое сообщество со всеми их атрибутивными признаками. Групповое (коллективное) начало региональной идентификации, в противоположность некоторым другим социально-психологическим механизмам идентификации, например, гендерным, профессиональным и т.д., переводит «Мы» в «Я». Региональная идентификация также предполагает значительную укорененность данного территориального субсоциума (сообщества) и (или) принадлежность к однозначно определенной локальной территории проживания. Ряд российских исследователей социальной идентичности (Г.А. Аванесова, О.Н. Астафьева, Р.Ф. Туровский и др.) отмечают амбивалентность и неустойчивость региональной идентификации, связывая это, прежде всего с многозначностью трактовки регионов как территориальных образований, границы которых задают ее рамки.

Вопрос о границах, конечно, имеет важное значение для региональной идентификации, она действительно привязывается к конкретной территории. В тех или иных пределах, время от времени, они могут изменяться. Но вопрос не в самих границах, а в отношениях социальных субъектов, в изменяющихся социально-экономических условиях их деятельности, степени социальной освоенности данной территории.

В этом плане, определенные подходы к социальной идентификации регионов содержатся в исследованиях специалистов по экономической и социальной географии. В работах С.Н. Бобылева и Н.В. Зубаревич представлены пространственные образы российских регионов, дается комплексный анализ проблем их развития, предлагается статистически обоснованная система показателей и индикаторов, позволяющая типологизировать регионы по пересечению базовых признаков уровня социально-экономического развития и освоенности территории: «богатые и освоенные», «богатые и слабоосвоенные», «бедные и освоенные», «бедные и слабоосвоенные». В их публикациях обосновываются показатели социального развития регионов в глобальном контексте, где показывается региональное многообразие при усиливающейся неоднозначности воздействия глобализации на разные части общенационального пространств.

Не менее важной в региональной идентификации является поселенческо-расселенческая структура территории. Урбанизация, освоение новых и исход со старых освоенных территорий, некоторые другие факторы обусловливают образование сложных конфигураций сетевых структур мегалополисов, конурбаций, агломераций, втягивающих в себя целые гроздья поселений и в то же время, сохраняя, а в отдельных случаях расширяя обезлюженное пространство. Публикации А.В. Дмитриева, М.Н. Межевича, А.М. Лолы дают основательные представления об этой стороне социально-пространственной идентификации.

В то же время подвижность отдельных групп, перемещающихся с одной территории на другую, а это, как правило, активные субъекты, является важным фактором отмеченной амбивалентности и неустойчивости региональной идентификации даже в условиях относительной стабильности границ. Более того, этот фактор носит социально-конфликтогенный характер, что основательно показано в исследованиях А.В. Дмитриева и других специалистов по социологии миграции.

Методологически важным является учет этнического фактора амбивалентности и подвижности региональной идентификации, отмеченное

Л.М. Дробижевой, В.Н. Ивановым, В.А. Тишковым и другими исследователями социально-этнических общностей и межнациональных отношений, особенно в условиях традиционно подвижных полиэтнических регионов или регионов с относительно устойчивой социально-экономической структурой, пополняющихся новыми массовидными группами мигрантов.

С одной стороны, сложившаяся региональная идентичность является условием адаптации таких групп, с другой, — эти группы вносят нечто новое в социальные представления «старожилов» о своей региональной принадлежности, которая может восприниматься и синтезироваться обеими сторонами. Эта диффузия идентичности может выходить в социальное проецирование, например, лучшего использования природных ресурсов и других факторов регионального потенциала или, напротив, порождать конфликтные ситуации и усиливать указанную амбивалентность.

Региональная идентификация имеет социокультурное содержание, которое по существу и служит ее ядром. Развивая социокультурный подход П. Сорокина, который, как известно, выделял три основных компонента в нем: субъекты взаимодействия; значения, ценности и нормы, благодаря которым индивиды взаимодействуют, осознавая их и обмениваясь ими; открытые действия и материальные артефакты как двигатели или проводники, с помощью которых объективируются и социализируются нематериальные значения, ценности и нормы, современные отечественные исследователи А.С. Ахиезер, Л.А. Беляева, Л.Г. Бызов, Н.И. Лапин, А.Л. Темницкий и др. рассматривают региональную идентификацию в контексте общесоциетальной трансформации российского общества, отмечая ее противоречивость, прежде всего в социально-ценностном плане, указывают при этом на относительную устойчивость региональных социокультурных образов. Социокультурный подход к выявлению такой стороны региональной идентификации как ментальность регионального сообщества рассматривался в ряде публикаций автора.

Однако, не только сам по себе сложный набор признаков (маркеров) создает трудности социально-региональной идентификации, но и продукт ее — региональная идентичность — оказывается многослойным дрейфующим образом, требующим постоянной, по меньшей мере, трехуровневой экспликации. По определению авторов «Энциклопедии государственного управления», региональная идентичность — тип социальной идентичности, «образующий самостоятельный структурный уровень территориальной идентичности, как вызревающего во времени и культурном пространстве процесса самоидентификации населения региона»; «сложный социокультурный конструкт, передающий процесс самоопределения индивида в региональной общности с точки зрения ингруппового подобия (т.е. включающего представления о своей группе, культуре, языке, историческом прошлом и образе жизни)»; наконец, это и «уровень соотнесения определенной общности, проживающей на одной территории, имеющей свои нормы и ценности, автостереотипы, формируемые на основе их соотнесенности с гетеростереотипами, иными картинами мира». Это положение делает необходимым исследование региональной идентификации посредством социального моделирования.