Семинар 12 3 страница

--------------------------------

<72> См., например: Spiegel J. Lexicon iuris civilis / Per Iac. Spiegelium postremo auctum et recogn. Basileae: Ioan. Hervagius, 1549. P. Nante A, O ante B; Pantia Ch. Commentaria ad tit. inst. de obligation. et qvib. mod. recontrahitur oblig. Alexandriae: Apud Herculem Quinctianum, 1588. P. 9 - 10; Kahl J. Lexicon Iuridicum Iuris Caesarei. Coloniae Allobrogum: Excudebat Matthaeus Berjon, Sumptibus Caldorianae Societatis, 1612. P. 1899.

<73> Гражданский кодекс Португалии (ст. 402 - 404) определяет, что натуральными являются обязательства, основанные на моральном или социальном долге, который нельзя осуществить юридическим способом, но по справедливости составляет долг; на натуральные обязательства в полном объеме распространяются нормы о гражданских обязательствах, за исключением возможности принудительного исполнения и иных случаев, установленных законом. Определение натурального обязательства как основанного на моральном или социальном долге вообще является характерным для права, относящегося к "романской ветви" (Италия, Франция, Португалия).

<74> Характер натурального обязательства по голландскому праву определяется ст. 4 книги 6 ГК Нидерландов, согласно которой к натуральным обязательствам применяются положения об обязательствах, если законом не оговорено иное. Пункт 1 ст. 5 той же книги 6 устанавливает, что натуральное обязательство по соглашению сторон может быть преобразовано в юридически обязывающее.

Однако состоявшаяся на рубеже XVIII - XIX вв. рецепция института натуральных обязательств произошла совершенно в иных правовых реалиях, когда не только ушли в прошлое такие формально породившие натуральные обязательства явления, как деление права на jus civile и jus gentium, рабство и римская familia, но и юридическая практика, и соответствующее ей профессиональное правосознание были уже таковы, что не связывали возникновение гражданского правоотношения исключительно с законом и иском, а рассматривали волю сторон как "источник права", порождающий юридически признаваемое правоотношение, в том числе до и независимо от иска, в том числе для случаев, не описанных в законе. В новом праве в сравнении с правом римским иск и обязательство "поменялись местами", и уже не обязательство вытекало из иска, как полагали римские юристы, а обязательство порождало иск, существуя как полноценное гражданское правоотношение уже до иска, а иногда и независимо от него.

Воспринятие гражданским правом института натуральных обязательств происходило в условиях, когда обязательство стало пониматься отлично от того, как его толковали римские юристы, не только в связи с утратой обязательством своей материально-процессуальной формы иска-обязательства, но и потому, что институт обязательства стал развиваться в сторону, так сказать, "деперсонификации". Римскими юристами обязательство мыслилось как личная связь между кредитором и должником, личность которых не только взаимно признавалась, но и, как это молчаливо презюмировалось, влияла на характер обязательства. Н.Г. Вавин писал: "...римляне смотрели на обязательственное отношение как на строго личную связь между его участниками, при которой всякое изменение его индивидуального состава представлялось нарушением его существа и вело к его прекращению" <75>.

--------------------------------

<75> Вавин Н.Г. Природа и понятие договорной цессии в современных законодательствах // Юридический вестник. 1916. Книга XIII(I) (отдельный оттиск). С. 1.

Развитие гражданского оборота неизбежно повлекло увеличение "оборотоспособности" обязательств и, как следствие этого, привело к такому состоянию, когда в некоторых случаях личность одной или нескольких сторон в обязательстве стала в гражданском праве почти или полностью безразлична <76>. Деперсонификация некоторых обязательств достигла такой степени, что появилась концепция, согласно которой ответственность наступает не столько в отношении субъекта права, сколько в отношении определенного имущества, при котором субъект играет лишь роль атрибута, который позволяет идентифицировать это имущество в целях наложения на него взыскания <77>.

--------------------------------

<76> Как лавочнику в Средние века, так и супермаркету сегодня безразлично, кто его покупатель, личность которого в подавляющем числе случаев остается попросту неизвестна. Еще более деперсонифицированы и обезличены обязательства участников биржевых торгов, где, продавая и покупая товар через брокера, ни покупатель, ни продавец не имеют ни малейшего представления о личности друг друга.

<77> Подробнее об этом будет сказано далее.

Такая утрата обязательством его "личностной составляющей" помимо иных последствий привела к тому, что натуральное обязательство стало восприниматься как не имеющее надлежащей защиты, "ущербное", поскольку при прочих равных условиях вероятность добровольного исполнения натурального обязательства между не имеющими личной связи должником и кредитором (как это имеет место в гражданском праве) очевидно мала по сравнению с вероятностью такого же исполнения, существовавшей в римском праве, где натуральное обязательство не только было личной связью кредитора и должника, но и во многих случаях существовало между членами одной римской familia.

Хотя многие юристы неоднократно высказывали мнение о "ненужности" натуральных обязательств, этот институт продолжает существовать и сегодня. В 1843 г. Россхирт писал, что различие между obligatio naturalis и civilis в наши дни "почти не имеет значения" и относится лишь к истории римского права; поскольку это различие было основано на формализме римского права, в котором все обязательства снабжались определенной формой иска, французы восприняли натуральные обязательства, но "не знают, что делать" с различием натуральных и цивильных обязательств <78>. Г.Ф. Шершеневич полагал, что российскому законодательству чужда идея о натуральном обязательстве <79>. Д.И. Мейер утверждал, что в нашем юридическом быту obligationes naturales нет <80>. В 1898 г. Л.А. Кассо писал о том, что "в современном западном праве не исчезли еще последние следы учения об натуральных обязательствах" <81>. Не исчезли эти "следы" и в XXI в.

--------------------------------

<78> Roshirt C.F. A.a.O. S. 135 - 136.

<79> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 112.

<80> Мейер Д.И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2003. С. 323.

<81> Кассо Л.А. Понятие о залоге в современном праве. М.: Статут, 1999. С. 261.

Эволюция института натуральных обязательств от римского права до нашего времени происходила путем придания правоотношениям, ранее относившимся к натуральным обязательствам, статуса обычного ("полноценного") гражданского правоотношения. Происходило это различным образом: от обретения участниками правоотношений (рабами, подвластными женами и детьми) статуса полноправного субъекта гражданского права до придания "натуральным" отношениям значения юридического факта, порождающего гражданские права и обязанности в связи с одобрением их лицами, для которых (или для подопечных которых) возникают гражданские права и обязанности (сделки несовершеннолетних, подопечных и лиц, действующих без надлежащего полномочия). Однако два вида обязательств в законодательстве, вероятно, всех стран континентального права сохранили режим натурального обязательства. Это обязательства, по которым кредитором пропущена исковая давность, и обязательства из игры и пари.

Мы не можем подробно останавливаться на обязательствах из игр и пари, поскольку эта тема требует специального объемного исследования <82>. Что же касается характера обязательства после истечения исковой давности, то необходимо высказаться касательно ведущегося в цивилистике не одно столетие <83> спора о том, прекращается ли с истечением срока исковой давности обязательство (и входящее в его содержание требование или субъективное право) или оно продолжает существовать и превращается в натуральное обязательство.

--------------------------------

<82> О юридическом характере обязательств из игр и пари см., например: Брагинский М.И. Договоры об играх и пари: понятие, виды, правовое регулирование. М.: Статут, 2004.

<83> См., например: Dahn F. Ueber die Wirkung der Klagverjahrung bei Obligationen. Inaugural-Dissertation. Munchen: Cristian Kaiser, 1855. S. 8; Пухта Г.Ф. Курс римского гражданского права. Т. I. М.: Типография "Соврем. изв.", 1874. С. 255 - 258.

Поскольку практически каждый видный цивилист или учебник гражданского права высказывался в пользу одной или другой точки зрения по этому вопросу, сколь-нибудь "репрезентативное" изложение этих мнений является технически невозможным. Поэтому прежде всего следует отметить, что в целом позиция цивилистов, отрицающих существование обязательства (требования, субъективного права) после истечения срока исковой давности, содержит в себе очевидное внутреннее противоречие, связанное с тем, что исполненное по задавненному требованию признается правом надлежащим исполнением. Если полагать, что с истечением исковой давности обязательство прекращается, то необходимо найти то новое правовое основание, по которому исполнение задавненного обязательства признается правом надлежащим исполнением <84>, в том числе основанием возникновения (приобретения) права собственности. Однако такое "самопорождающееся" основание в действительности отсутствует.

--------------------------------

<84> В частности, на этом содержательно была основана справедливая критика В.П. Грибановым (см.: Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М.: Статут, 2001. С. 187 - 188) взглядов О.С. Иоффе, который, отрицая существование обязательства (в том числе натурального) по истечении срока исковой давности, строил свою позицию на фикции возникновения (восстановления) субъективного права в результате добровольного исполнения задавненного обязательства, когда писал: "...истечение давности погашает само субъективное гражданское право. Однако добровольное исполнение погашает факт истечения давности. В связи с этим и субъективное право считается никогда не погашавшимся давностью, а следовательно, оно продолжает рассматриваться в качестве существующего права" (см.: Иоффе О.С. Советское гражданское право // Иоффе О.С. Избранные труды. Т. II. СПб.: Юридический центр "Пресс", 2004. С. 369).

Кроме того, позиция, отрицающая существование обязательства после истечения исковой давности, игнорирует следующие особенности развития такого правоотношения. Проблема состоит в том, что в случае задавненных обязательств мы, как правило, имеем дело с двусторонними, взаимными обязательствами. Если полагать, что истечением исковой давности права (требования) на стороне пропустившего срок кредитора прекращаются, то мы искусственно "разрываем" это обязательство, поскольку права должника (который при этом одновременно будет кредитором по предоставлению, как предполагается, уже полученному от пропустившего срок исковой давности лица) будут оставаться наличными, действительными, признаваемыми правом как основание приобретения. Такой насильственный разрыв обязательства вел бы к тому, что оно искусственно превращалось бы по сути в "дарение помимо воли", со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая, например, законодательный запрет дарения между коммерческими организациями (подп. 4 п. 1 ст. 575 ГК РФ), что в конечном итоге превращает конструкцию, основанную на прекращении обязательства истечением исковой давности, в некоторого рода юридический абсурд.

Поэтому нам представляется верным самым решительным образом присоединиться к тем авторам, которые признают существование обязательства после истечения срока исковой давности в виде утратившего иск натурального обязательства.

V

Исчезновение тех отношений, которые внешне породили натуральные обязательства в римском праве, не привело к исчезновению натуральных обязательств. Как оказалось, натуральные обязательства возникают в гражданском праве неизбежно, и прежде всего в ситуации правовой неопределенности, когда имеют место правоотношения, которые занимают промежуточное положение между признаваемыми правом (действительными) отношениями и отношениями, не признаваемыми правом в качестве действительных или правомерных. Сложность и многообразие гражданских правоотношений и гражданского оборота в целом таковы, что они неизбежно порождают ситуации, когда в каком-то периоде времени невозможно определить, признается или нет это отношение правом. Таково, например, состояние сделок, заключенных не полностью правоспособными до одобрения или неодобрения этих сделок надлежащим лицом <85>, состояние субъективных прав по истечении срока исковой давности и т.д. Ю.С. Гамбаров писал: "Между полной недействительностью и полной силой сделки стоят смягченные формы недействительности и ослабленной силы действительности сделки: таковы, напр., сделки, по которым не дается иска, но оставляется возможность осуществления другими способами юридической защиты (натуральные обязательства)" <86>.

--------------------------------

<85> В римском праве эти отношения признавались натуральным обязательством, в современном гражданском праве эти отношения никак не именуются, оставаясь фигурой умолчания, когда невозможно однозначно установить, возникло ли правоотношение и в какой момент времени. С момента одобрения они становятся признаваемыми правом действительными сделками. Неодобрение сделки означает, что она не совершена. Однако в период времени с момента заключения сделки до ее одобрения или неодобрения данное отношение пребывает в состоянии неопределенности, когда невозможно определить, возникло гражданское правоотношение или нет.

<86> Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. Том I. Часть общая. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1911. С. 712.

Воспринятие института натурального обязательства гражданским правом породило необходимость уже в новом, современном состоянии права дать ответ на вопрос о том, какие правовые последствия влечет натуральное обязательство. Количество мнений, высказанных по этому поводу, столь велико, что не поддается сколь-нибудь приемлемому по объему цитированию. Бесспорным <87> является то, что натуральное обязательство является действительным, исполнение погашает наличный долг и не является дарением, исполненное не может быть истребовано обратно как неосновательное обогащение. В остальном мнения ученых крайне разнообразны и противоречивы, в особенности в том, что касается акцессорных обязательств и возможности зачета встречных требований, которые могут или не могут возникать из натурального обязательства.

--------------------------------

<87> Конечно, это бесспорно лишь для тех авторов, которые не считают натуральное обязательство неюридическим отношением.

Жестко ограничительного взгляда на возможные юридические последствия натурального обязательства придерживался, например, М. Пляниоль, который писал: "Естественные обязательства отличаются от гражданских тем, что кредитору не предоставлено ни одно из средств принуждения против своего должника; если он получает платеж, то только по доброй воле должника; способы принудительного исполнения ни прямые, ни косвенные <88> для него безусловно не существуют" <89>.

--------------------------------

<88> Здесь мы видим заочный завуалированный спор Пляниоля с Савиньи, которому и принадлежала идея о том, что в натуральном обязательстве принуждение действует "случайно", непрямым путем (см.: Савиньи Ф.К. Указ. соч. С. 25).

<89> Пляниоль М. Курс французского гражданского права. Петроков: Типография С. Панского, 1911. С. 78.

Одним из тех, кто наиболее широко допускал "дополнительные" (помимо всеми признаваемых) правовые последствия натурального обязательства, был Ф.Х. Феринг, который писал, что на основании натурального обязательства могут возникать зачет встречных требований, удержание (или отказ от встречного предоставления в случае непредоставления), поручительство, залог, признание долга, новация, легат <90>.

--------------------------------

<90> Vering F.H. Geschichte und Pandekten des romischen und heutigen gemeinen Privatrechts. Mainz: Verlagvon Franz Kirchheim, 1887. S. 470.

Исторически наиболее спорным среди ученых являлся вопрос о допустимости цессии для натурального обязательства. Спектр мнений по этому вопросу <91> даже не ограничивался признанием или непризнанием цессии натурального обязательства и содержал в себе различного рода "промежуточные" точки зрения. Так, например, Л.К. Арндтс фон Арнесберг писал: "Хотя натуральное обязательство и может быть цедировано, но цедированное натуральное обязательство, как правило, не может быть использовано для зачета требований" <92>. Такой разброс взглядов на цессию натурального обязательства был связан прежде всего с тем, что в анализе этой проблемы продолжала существовать "инерция римского права". Й. Христиансен писал, что для римлян "требование и долг являлись неотчуждаемыми свойствами лица" <93>. В классический период римского права цессия представляла собой лишь особую судебную процедуру, соглашение цедента с цессионарием о процессуальном представительстве. Как указывает Н.Г. Вавин, в результате рецепции римского права "в своем воззрении на обязательственное отношение глоссаторы пошли по следам римского классического права, возведя в степень принципа идею о неотчуждаемости прав по обязательствам", по этому же пути пошли и многие из пандектистов, и отказ от этих "крайне романистических идей" происходил постепенно <94>.

--------------------------------

<91> Обзор мнений различных авторов о допустимости цессии натурального обязательства см.: Hanausek G. Die Lehre vom uneigentlichen Niessbrauch nach gemeinem Recht. Erlangen: Verlag von Andreas Deichert, 1879. S. 123 - 127.

<92> Arndts von Arnesberg L. Cession einer naturalis obligatio // Arndts von Arnesberg L. Gesammelte Civilistische Schriften. Bd. I. Stuttgart: Verlag der Cotta'schen Buchhandlung, 1873. S. 415.

<93> Christiansen J. A.a.O. S. 496.

<94> См.: Вавин Н.Г. Указ. соч. С. 1 - 2.

Таким образом, "отказ" натуральным обязательствам в цессии изначально был вызван не столько свойствами этих обязательств, сколько историей эволюции самого института цессии, который в современном его состоянии был обоснован только в известной работе Б. Дельбрюка 1853 г., где этот автор окончательно <95> отказался от древнеримской конструкции цессии, основанной на неотчуждаемости обязательства, существовавшего неразрывно с иском, и создал новую концепцию современной цессии, где требование и долг стали отчуждаемы так же, как вещь, и независимы от иска, поскольку иск существует только после нарушения права, а обязательство существует и до этого момента и само обязательство не сводится к иску или требованию, а лишь производит их, при этом обязательственное право отличается от "права требований и долгов" <96>.

--------------------------------

<95> Так как идеи об отчуждаемости обязательств и требований высказывались еще до Дельбрюка (см., например: Koch C.F. Die Lehre von dem ubergange der Forderungsrechte durch Universal- undSingularsuccession, oder von der Vererbung der Forderungen, von der Cession, Assignation und Novation (Delegation und Expromission). Breslau: Georg Philipp Aderholz, 1837. S. 31 ff.).

<96> Delbruck B. Die Uebernahme fremder Schulden nach gemeinem und preussischem Rechte. Berlin: Ferd. Dummler's Buchhandlung, 1853. S. 13 - 15 ff.

Этот процесс видоизменения института цессии привел к развитию теории обязательства вообще, к новому взгляду на этот институт, и в частности к тому, что была признана возможность цессии натурального обязательства. Так, например, Н.Г. Вавин решительно высказывался в пользу цедирования натурального обязательства <97>.

--------------------------------

<97> Вавин Н.Г. Указ. соч. С. 23.

Л.К. Пфордтеном было сформулировано общее положение о том, что "натуральное обязательство имеет все прочие последствия обязательства, за исключением иска" <98>. А. Бринц, желая уточнить это положение, выдвинул свою известную, широко цитируемую формулу: "Натуральное обязательство пригодно к платежу, не пригодно к иску" <99> ("Zahlbar, merit klagbar"). В целом следует признать, что вопрос о том, какие гражданско-правовые отношения (залог <100>, цессия <101>, зачет встречных требований <102>, новация <103> и т.д.) могут быть основаны на натуральном обязательстве, является до настоящего времени спорным.

--------------------------------

<98> Pfordten L.K. von der. Abhandlungen aus dem Pandektenrechte. Erlangen: Palm und Enke, 1840. S. 7. Цит. по: Brinz A. A.a.O. S. 50.

<99> Brinz A. Das Obligationenrecht als Theil des heutigen romischen Rechts. Von Friedrich Carl von Savigny. Erster Band. Berlin bei Veit und Comp. // Kritische Blatter civilistischen Inhalts. 1853. N 3. S. 48.

<100> Так, например, несмотря на то, что залог традиционно признавался допустимой мерой обеспечения натурального обязательства (см., например: Gluck C.F. Ausfuhrliche Erlauterung der Pandecten nach Hellfeld. T. XVIII. Abt. I. Erlangen: Palmischen Verlagshandlung, 1816. S. 167; Дыдынский Ф. Залог по римскому праву. Варшава: Тип. С. Ольгебранда, 1872. С. 48), Х. Вебер полагает, что залогом могут быть обеспечены требования с пропущенным сроком исковой давности, но не могут натуральные обязательства из игр и пари, "поскольку здесь у должника не возникает полноценного (совершенного) обязательства и получающего судебную защиту (nicht gerechtlich durchsetzbare) требования... не существует" (см.: Вебер Х. Обеспечение обязательств. М.: Волтерс Клувер, 2009. С. 187).

<101> Мнения о недопустимости цессии в отношении натуральных обязательств основаны, как правило, на весьма спорном утверждении о том, что право на судебную защиту входит в содержание охраняемого субъективного права (см., например: Новоселова Л.А. Права и обязанности цедента и цессионария // Гражданин и право. 2003. N 3. С. 66 - 85).

<102> О проблеме зачета требований из натуральных обязательств см., например: Бевзенко Р.С., Фахретдинов Т.Р. Условия осуществления зачета обязательств // Законодательство. 2005. N 10. С. 48 - 55.

<103> О возможности новации натуральных обязательств см., например: Павлов А.А. Условия и последствия новации // Вестник ВАС РФ. М., 2006. N 8. С. 4.

На наш взгляд, в современном гражданском праве натуральное обязательство может быть прекращено и обеспечено теми же способами, которые признаются правом в отношении любого гражданского обязательства, если иное не вытекает из существа натурального обязательства <104> или если закон не содержит в этом отношении прямого запрета <105>, как это, например, установлено ч. 2 ст. 411 ГК РФ, которая запрещает зачет требований, если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек. Данную норму, конечно же, можно толковать двумя способами. Расширительное толкование может вести к тому, чтобы в порядке аналогии закона распространить эту норму на любые натуральные отношения, а не только на те, о которых прямо говорит норма. Второй способ толкования отрицает такое расширительное понимание нормы и признает ее действие исключительно в отношении задавненных требований <106>. Нам представляется верным второе толкование, уже хотя бы потому, что речь идет о юридическом запрете, а согласно общепринятым принципам толкования (в том числе признаваемым на конституционном уровне) запрещающая норма не должна толковаться расширительно.

--------------------------------

<104> В частности, природа натуральных обязательств не позволяет говорить о том, что в отношении их допустимы такие способы защиты гражданских прав, как восстановление положения, существовавшего до нарушения права; пресечение действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения; признание сделки недействительной и применение последствий ее недействительности; присуждение к исполнению обязанности в натуре.

<105> По сути такая модель натурального обязательства использована, например, в ГК Нидерландов.

<106> Нужно отметить, что данная норма в том виде, как она сформулирована в ч. 2 ст. 411 ГК РФ, не разрешает всех проблем, связанных с зачетом задавненных требований. Например, остается без ответа вопрос, подлежит ли применению эта норма в том случае, если при зачете встречных требований задавненными являются оба требования: и то, которое засчитывается, и то, которое предъявляется к зачету. О недостатках формулировок ст. 411 ГК РФ см., например: Мусарский С.В. О действии статьи 411 ГК РФ в отношении обязательств с истекшей исковой давностью // Законодательство. 2008. N 2. С. 8 - 13.

Таким образом, натуральное обязательство может быть прекращено, изменено или обеспечено любым не противоречащим его существу способом, не только основанным на взаимной воле участников такого обязательства, но и представляющим собой односторонние действия кредитора, если только закон специально не запрещает такие действия в отношении конкретного натурального обязательства.

VI

В научной литературе высказано множество различных мнений о характере натуральных обязательств и их месте в общей системе обязательств, причем порой это делается при исследовании проблем, на первый взгляд не имеющих какого-либо отношения к институту натурального обязательства. Так, например, Л.А. Кассо <107> и И.А. Базанов <108>, исследуя, вроде бы, далекую от натуральных обязательств проблематику залога, независимо друг от друга и, казалось бы, без какой-то видимой связи вдруг упоминают obligatio naturalis, высказавшись в том смысле, что натуральное обязательство есть нечто прямо противоположное ("неуместное", "неискомое") по отношению к залоговому обязательству. Что имели в виду эти видные цивилисты? Попробуем разобраться, о чем идет речь и почему и Л.А. Кассо, и И.А. Базанов рассматривали натуральное обязательство и залоговое обязательство как две противоположные стороны одного и того же правового явления.

--------------------------------

<107> Кассо Л.А. Указ. соч. С. 261 - 262.

<108> Базанов И.А. Происхождение современной ипотеки. М.: Статут, 2004. С. 494.

Замечание о натуральных обязательствах было сделано Л.А. Кассо и И.А. Базановым при рассмотрении юридической конструкции так называемого реального обязательства, разработанной в немецком праве применительно к институту залога. Автором концепции реального обязательства (Realobligation, Realschuld, Grundschuld) является В. Майбом <109>. Суть этой концепции состоит в том, что правоотношения, складывающиеся при залоге, весьма далеки от стандартного понимания обязательства как правовой связи, содержанием которой является требование кредитора к конкретному должнику ("личное" требование, как это вытекает из традиции римского понимания obligatio). При залоге основное содержание правоотношения состоит не столько в требовании кредитора к должнику, сколько в обращении взыскания на предмет залога; при этом право залога "прикреплено к вещи", следует за ней, а фигура должника вообще является "переменным значением", поскольку должником становится любой собственник предмета залога. В этой связи В. Майбом писал, что в залоговом обязательстве, очевидно, присутствует вещный элемент, оно существует как "обязательство (долг) вещи", а не должника, поскольку (особенно при смене собственника предмета залога) отвечает не то лицо, которое обязалось перед кредитором, а то, которое является или стало собственником предмета залога, и только в пределах этого предмета залога. При этом автор поясняет, что понятие "обязательство вещи" не означает, что речь идет "об очеловечивании вещей посредством перенесения человеческих характеристик и состояния" или "о выпячивании вещного субстрата юридического лица": это понятие основывается на признании той правовой реальности, что кредитор обращается только к вещи <110> (поскольку кредитору безразлично, кто собственник этой вещи и, соответственно, залоговый должник) <111>.

--------------------------------

<109> Meibom V. v. Ueber Realschulden und Reallasten // Jahrbuch des gemeinen deutschen Rechts. 1860. Bd. IV. S. 442 - 510.

<110> Meibom V. A.a.O. S. 455.

<111> Внешняя идеалистичность и механистичность концепции "обязательства вещи", "отвечающего имущества" без субъекта (вернее - независимо от субъекта) имеет свои корни в позитивном праве: такое обременение, как залог, следует за имуществом, независимо от того, какие субъекты и на каком основании становятся его собственником (п. 1 ст. 353 ГК РФ). Если в ситуации, когда должник по основному договору и залогодатель не совпадают, некоторую крайне слабую и опосредованную (поскольку, например, залог был оговорен в договоре, из которого возникло основное обязательство) обязательственную связь между кредитором по основному договору и залогодателем еще можно усмотреть, то в случае отчуждения предмета залога обязательственная связь между кредитором и новым собственником заложенного имущества почти эфемерна (так как эти субъекты ничем не связаны, кроме нормы закона, согласно которой право залога "кочует" вместе с предметом залога). В этом случае обязательственные атрибуты залога ничтожны по сравнению с его очевидно вещным характером. Поэтому совершенно справедлива позиция Е.А. Суханова, который характеризует право залога как вещное право (см., например: Суханов Е.А. О понятии и видах вещных прав в российском гражданском праве // Журнал российского права. 2006. N 12. С. 42 - 50).