Недоросль

Младенец сидел в колясочке у подъезда и вполне умиротворенно был занят пусканием пузырей из собственной слюны.

– Эх‑х, – подумал Василий. – Сидит себе, не надо ему никуда… Тепло, хорошо. Маманя где‑то рядом крутится…

– Пбрбрбрррр, – приветливо пускал пузыри младенец.

Василий присел к коляске, сделал из небритого лица умильное, смастерил из пальцев «козу», вдохнул и потянулся к младенцу.

– Утипуськать будешь? – строго спросил младенец. – Пальцами в харю тыкать?

– Ути‑пуси, какие мы взрослые… – по инерции утипуськнул Василий и остолбенел. – Оп‑па. А ты говоришь?

– Ну дык, – степенно сказал мледенец. – Я ж – утипуси какой взрослый. А ты мне пальцами в лицо… А руки в последний раз позавчера мыл небось.

– Э‑э‑э, – совсем потерялся Василий. – А‑а‑а. А ты чего тут один? Мамка твоя где?

– А ты к мамке хотел поутипускать и пальцами потыкать, шалун? – хихикнул младенец и ловко выдул пузырь из носа. – Как тебе? Умеешь так?

– Омерзительно, – поморщился Василий, достал платок и обтер младенцу нос. – Беда с этими соплями.

– Что омерзительного? – возразил младенец. – Сфера – это красиво всегда. Идеальные фигуры – это красиво.

– Мал ты еще о фигурах рассуждать, – хихикнул Василий. – Вот повзрослеешь – тогда поговорим.

– Да пошел ты. Мне 37 лет уже, – сказал младенец и замахал ручонками.

– Ладно врать‑то… – не поверил Василий. – Что ж ты тогда младенцем остался? Чего взрослым не стал?

– А зачем? – веско спросил младенец. – Зачем взрослым становиться? В чем кайф?

– Ну как зачем? Как зачем? – закипятился Василий. – Ну это. Ну чтобы… В школу там, в армию потом, жениться…

– Угу. Как это все привлекательно звучит, – ехидно фыркнул младенец. – Срочно надо взрослеть. А то в армию не возьмут.

– Да при чем тут? При чем? – Василий вдруг понял, что не может привести плюсов. – Самостоятельным станешь! Вот! Сам себе хозяин: захотел туда – пошел туда. Захотел обратно – пошел обратно.

– Ты вообще куда идешь сейчас? На работу? – спросил младенец. – То есть тебе хочется на работу сейчас?

– Я люблю свою работу! – неубедительно сказал Василий. – Мне нравится работать курьером за 600 баксов… Новые люди, знакомства, езжу по городу…

– Не стыдно врать детям, а? – укоризненно покачал головой младенец. – Давай другое – в чем прикол?

– Пиво, например! – нашелся Василий.

– Не пью я. Младенец ведь. Да и не нравится, – отрезал младенец.

– Курить… э‑м‑м. Ладно – курить вредно. Ходить! – обрадовался Василий. – Ходить‑то ты не можешь еще.

– Могу. Немного, но могу. Неуверенно, конечно. Да и зачем мне? Меня ж возят. В колясочке вона. Не отказался бы небось? – подначил младенец.

– Не отказался бы… – согласился Василий и вдруг представил, как его везут в колясочке, а он в ней сидит, курит, пивко пьет, ловит на себе завистливые взгляды уставших пешеходов… – Погоди! Так это тебя уже 37 лет возят? Мать бы пожалел… Она ж старенькая небось уже…

– Нынешняя‑то? Двадцать пять ей, – ответил младенец. – В самый раз, по‑моему.

– Ха! Вот я тебя и поймал! Тебе‑то 37! Выходит, ты старше матери! – возликовал было Василий, но осекся. – Погоди, а что означает – нынешняя?

– То и значит. Тридцать третья она у меня уже. Бизнес это такой. Взяла на полгодика, попробовала – что и как. Потом для себя решает – надо ей это или нет.

– А как от тебя избавля… А как? – У Василия было много вопросов. – Потом куда?

– Не твое дело, ладно? – фыркнул младенец и вдруг откинулся в коляске и заагукал в спешном порядке.

– Ты чего? – сначала не понял Василий, но потом заметил бабушку, выходящую из подъезда.

– Утипуси, какие мы взрослые и серьезные!! – умильно заговорила бабушка. – Симпатичный какой карапуз у вас.

– Агу! – сказал нежно младенец и улыбнулся.

– Красавец! – восхитилась бабаушка. – И смотрит осмысленно так… Сколько ему? Месяцев девять‑десять?

– Тридцать семь лет, – буркнул Василий. – Вот и смотрит осмысленно.

– Очень смешно. Петросяны на каждом шагу, – обиделась бабушка и пошла по своим старушечьим делам. – Что за люди такие, а…

– Понял? – сел на колясочке младенец. – Не спалишь так просто. Ты давай говори – в чем кайф? Зачем взрослеть?

– Женщины!! – осенило Василия. – Любовь!

– Младенцев женщины, как правило, любят, – парировал младенец. – Не то что небритых курьеров.

– Любят, да не так, – хихикнул Василий. – Секса у младенцев нет зато!

– Так мне и не надо, – пожал плечами младенец. – Я ж не половозрелый. А эротики – хоть отбавляй.

– Да ладно? – не поверил Василий.

– Ну точно. Сам подумай… Кто чаще видит грудь – ты или грудной ребенок? Кого стесняются меньше?

– Тьфу, – сплюнул Василий. – Это ж мать! Как ты…

– Дурак, – спокойно ответил младенец. – Я ж не половозрелый – во мне эротизма нету. Красоту понять могу – и хватит. Все вспомнил? Вот и получается – ничего хорошего нету. Ладно б пузыри кубической формы научились пускать – это я еще понимаю. Или октаэдром. Тогда, может, и я бы повзрослел. А так… Не хочу. Да и деньги неплохие пока идут.

– А… А если захочешь повзрослеть – тогда как? – задумчиво спросил Василий.

– Тогда начну взрослеть, – сказал младенец. – А пока… Пока мне и так хорошо. А ты, между прочим, на работу опаздываешь. Шел бы отсюда. А то сейчас родительница спустится. Она за погремушкой пошла. Прикольная погремушка‑то… А хотя, что ты в погремушках понимаешь?

– А так ты можешь? – вскочил с лавочки Василий и запрыгал на одной ноге. Потом на другой. Потом прошелся колесом. Затем пробежался с гиканием. Потом подбежал к младенцу, вставил указательный палец себе в рот, надул щеки и резко выдернул палец.

– Шшпоок! – громко прозвучал хлопок, похожий на тот, что раздается при открывании бутылки вина.

– То‑то же, – хмыкнул Василий и пошел на работу.

– Сволочь! – подавленно прошептал младенец.

И начал пытаться выбраться из коляски, чтоб попробовать попрыгать и побегать.

– Как быстро он взрослеет! – умилилась очередная мама младенца.