Величие в веках

«Дорогие потомки!

Пишет вам Степан Захарович Стрикнов. Если сейчас на дворе еще двадцать первый век или двадцать второй, пожалуйста, не читайте дальше, а аккуратно сложите это письмо обратно в банку и закопайте банку. Потому что это письмо адресовано потомкам из как минимум двадцать третьего века, или даже более поздним, а чужие письма читать некрасиво и недостойно.

Дорогие мои поздние потомки!

Хотел вам рассказать, что именно мной, Степаном Захаровичем Стрикновым, была придумана та самая гуманная философия, руководствуясь которой, вы живете в радости и покое. Так же, это именно я придумал для вас велосипед, галогеновую лампочку, которая служит прообразом ваших осветительных приборов, и обычай здороваться при встрече. А все ваши источники, которые говорят, что все это придумал не Стрикнов, врут самым наглым и беспардонным образом. Потому что я, как человек бескорыстный, просто отдал свои изобретения людям. А они были присвоены наглыми стяжателями и скупердяями в целях наживы. Знайте, дорогие потомки, Великий Изобретатель Стрикнов прозябал в страшной нужде и без полагающейся ему славы!

И даже теперь я не требую разыскать моих прямых наследников и вознаградить их в силу своего бескорыстия. Я всего лишь прошу, чтобы имя мое было увековечено на многочисленных памятниках и монументах. Лучше всего из белого мрамора. Или из драгоценного металла. Ну и в школах пусть бюстики стоят. Пусть детишки знают, кому обязаны светом в домах, миром и содранными при падении с велосипеда коленками.

Искренне ваш,

Степан Захарович Стрикнов!»

Степан Захарович еще раз перечитал письмо, кивнул довольно, упаковал послание в полиэтиленовый пакет, обмотал скотчем в два слоя, полученный пакет запихал в стекляную банку из‑под кофе и закопал во дворе. Копать пришлось глубокой ночью, чтоб избежать лишних вопросов от соседей.

– Где тебя носило, лунатик? – проснулась жена.

– Во дворе был, – честно ответил Степан Захарович.

– Случилось что? – без эмоций поинтересовалась жена.

– Ничего не случилось, – еще раз предельно честно ответил Степан Зазарович. – След в истории оставил.

– Уборная же есть, – хмыкнула жена. – Чего во дворе следить‑то?

– Спи, а? – разозлился Степан Захарович. – Покурить ходил.

– Поспишь тут… Разбудил ведь уже. Теперь фиг засну, – пробурчала жена и моментально уснула.

Степан Захарович долго лежал без сна, представляя сверкающие монументы и свой профиль в учебниках истории. Потом уснул, и приснилось ему, как рослые и светлые потомки смеются над его письмом и говорят:

– Подумаешь, галогенка, велосипед… Вот если бы он придумал прикуриватель в автомобилях – другое дело. Вот это было бы – д‑а‑а‑а! А так – фигня какая‑то.

Проснулся Степан Захарович в расстроенных чувствах.

– Как ты думаешь, сложно придумать прикуриватель в автомобиле? – огорошил он вопросом жену.

– Ты простишь меня, если я тебе скажу, что именно сейчас, в шесть тридцать утра, об этом я не думаю никак? – ехидно ответила супруга.

– А все‑таки? – настоял на своем Степан Захарович.

– К доктору сходи, а, – отмахнулась жена. – Странный ты какой‑то в последние дни…

«Впишу! – решил для себя Степан Захарович. – Делов‑то… Раскопаю ночью и впишу»…

… «А не дай бог увидит кто… – думал Степан Захарович, орудуя лопатой во дворе следующей ночью. – Подумают нехорошее. Вызовут милицию. Как откроется все – засмеют ведь. Хоть из города уезжай потом. Нет‑нет. Никаких больше дописываний. Прикуриватель впишу, и все. И пусть будет потом… Какая мне разница‑то? Я ж все равно не увижу. Может, оно и не сработает вообще… Зато если сработает…Что это, а?»

Степан Захарович с удивлением смотрел на выкопанную банку из неизвестного серебристого металла, на которой светилась надпись «Великому Стрикнову».

«Чей‑то розыгрыш. Не иначе как увидел кто‑то вчера и баночку подменил. До чего ж подлый народишко, а…» – думал Степан Захарович, несясь на всех парах к собственной квартире.

Закрывшись в ванной, Степан Захарович попытался открутить крышку с банки. Надпись на банке с «Великому Стрикнову» сменилась на «Что вы крутите, а?! Там внизу кнопочка специальная есть! Туда и жмите!» Степан Захарович послушно нажал на кнопочку, обнаруженную на дне. «Вот теперь крутите!» – вновь сменилась надпись. Степан Захарович ухватился опять за крышку. «В другую сторону, идиот!» – ласко посоветовала новая надпись. В банке обнаружилось письмо Степана Захаровича, ветхое на вид и покрытое каким‑то прозрачным гибким пластиком для пущей сохранности.

А чуть ниже основного текста шли комментарии:

«Стрикнов! Вы подлый самозванец и дебил! Неужели вы думаете, что потомки не знают, кто придумал велосипед? Искренне ваши, Потомки XXI века. ЗЫ: Письмо закопали обратно не читая».

«Потомки XXI века сами не лучше – Байкал засрали и острова японцам отдали. Молчали бы в тряпочку. 2118 год».

«Ой, кто бы говорил, а… Сами войну затеяли. Психи начала века. Неадекватные уроды. А мы тут расхлебывай. Потомки. 2189 г. Монгольская Империя – во все века! ЗЫ: Стрикнов – молодец. Велосипед и галогенки – это круто».

«Всем чмоки и обнимашки! Монголы – лузеры! Великий Евразийский Султанат – сила! ЗЫ: Что такое велосипед?»

«2296.»

«$%@%#(!! _$%(($%))^(#($*%)))))))))))))))))))))) 2380!»

«…ldfj– d‑f – d‑s – fghg‑fg‑h‑f‑gh – rt‑bc‑s‑s– @%@.! 2590.»

«56/2983462. Т. 23098!! 2780.»

«Все кто выше в коментах – уже умерли! Тхахахах!

Великий Стрикнов, огромное вам спасибо за возвращение письменности и языка. А велосипед и прочую фигню – мы в гробу видели. С помощью нашей машины времени отправляем вам ваше письмо обратно и хотим спросить – вы не будете возражать против памятников из платины? Ответ упакуйте в нашу баночку»…

– С ума сошел уже совсем?! – крикнула от дверей жена танцующему в прихожей Стрикнову. – Что за пляски паралитиков в ночи?!

– Ты это… – величаво ответил Степан Захарович. – Ты соображай, с кем говоришь‑то! С Великим Стрикновым!

Кто ты

– Ты кто?

В белом свечении не было теней, не было стен, не было вообще ничего. Только он и этот дурацкий вопрос.

– А где я? – резонно спросил он. – Что со мной?

– Ты кто? – ударило вновь по сознанию.

– Никто! – по‑мальчишески строптиво отрезал он. – Сначала скажите, где я.

– Ты кто?

– Слушайте, я не буду отвечать, – сказал он и попытался присесть.

На корточки он присел, но, при попытке нащупать пол, руки не находили ничего.

– Хмм… – не понял он и ощупал свои подошвы. Под подошвами тоже не было абсолютно ничего. Он провел пальцем по рисунку подошв и спросил непонятно кого:

– А… А это как? Я же стою на чем‑то.

– Ты кто?

– Антон я, – сдался он. – А где я?

– Ты кто? – не изменились ни тон, ни интонация.

– Дайте сесть на что‑то!!! – взорвался он. – Кто, да кто… Заладили.

Стул просто вырос ниоткуда. Да и не стул вовсе. Просто Антон ощутил, что он сидит. Только что сидел на корточках, а теперь, судя по ощущению, в каком‑то кресле. Причем при попытке ощупать кресло руки все так же проваливались в никуда, но локти как‑то находили какое‑то подобие подлокотников и было на что откинуть голову.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Ты кто?

– Я Антон Павлович Семенов. Мне 23 года. Живу… – он назвал улицу, дом, квартиру, город, страну и на всякий случай добавил: – Планета Земля…

– Не то, – ответило отовсюду. – Ты кто?

– Я работаю… – он назвал контору, адрес офиса, должность, немного рассказал о служебных обязанностях и потом вдруг понял, с чего надо было начинать. – Человек я. Хомо Сапиенс. Русский я.

– Опять не то, – хихикнул кто‑то. – Ты кто?

– Я голодный! – сказал он. – Я есть хочу.

И сразу нашел в руке зеленое большое яблоко. Он бросил яблоко и проследил как оно, уменьшаясь, падает в никуда.

– Мяса хочу какого‑нибудь, – упрямо сказал он.

И нашел в руке куриную ножку. Обыкновенную жареную куриную ножку. Обыкновенную даже на вкус. Не сильно горячую и посоленную точь‑в‑точь как он любил.

Он двумя руками схватился за куриную кость и хитро сказал:

– А попить? Тоже очень хочу.

И обнаружил вместо косточки в руках стакан яблочного сока. Хотя вроде и не спускал глаз с косточки.

– Я умер? – спросил он, напившись.

– Сначала скажи – ты кто? – спросил голос.

– Покажитесь мне и я скажу, – сказал он.

Напротив него сидела красивая девушка, забросив ногу на ногу. Сидела абсолютно ни на чем и выжидающе смотрела на него.

– Антон. Антон я, – поклонился он. – Честное слово. А вы?

Девушка пожала плечами и указала глазами куда‑то за спину Антона. Он обернулся, но не увидел ничего. Обернувшись обратно, он вздрогнул – на месте девушки сидел он сам.

– А кто я? – спросил двойник.

– А я могу поспать? Или уйти? – ошарашенно спросил он у лже‑Антона.

– Не получится, – покачал головой двойник. – Кто ты?

– Никто. Никто и все тут. Я никто и ничто. Вы этого добиваетесь? – крикнул он и вскочил.

Затем сделал три шага, как по полу. Потом присел на корточки и опять не нащупал никакого пола.

– Это бред! Бред какой‑то! – крикнул он.

– Кто ты? – раздельно произнес двойник, вновь сидящий перед ним. – Ну или кто я?

– Я не знаю, как вам ответить, – поник Антон.

– Тебе придется, – сочувственно сказал двойник. – Кто ты?

– Не буду! – крикнул он и попытался лечь.

Он несколько раз с размаху кидался в ничто и, каким‑то образом, вновь и вновь оказывался стоящим перед двойником.

– Дайте мне лечь, – попросил он.

Двойник покачал головой и улыбнулся. Антон ощутил резкую боль в ноге и увидел, как капли крови с подошв туфлей падают куда‑то вниз.

– Больно! – закричал он. – Гвоздем, что ли? Больно мне!

И кинулся на двойника. Затем еще раз. Потом еще. Он кидался и всякий раз оказывался стоящим в трех шагах от сидящего двойника. Затем остановился и заплакал от бессилия.

– Что вам нужно, а?

– Кто ты? – спокойно спросил двойник.

Антону резкой болью обожгло щеку. Как будто кто‑то отвесил ему хлесткую пощечину.

– Трус! – крикнул Антон. – Свинья!

Несмотря на закрытое руками лицо, обожгло болью вторую щеку.

– Кто ты? – спросил двойник и превратился в большую собаку с умными глазами. – Я спрашиваю – кто?!

– Мне нужен пистолет! – сказал Антон.

И тотчас же ощутил рукоять пистолета в руке. Он загнал патрон в ствол и навскидку выстрелил в собаку. Пес превратился в маму Антона и сказал:

– Как тебе не стыдно, а? Я же просто спросила – кто ты? Неужели так сложно ответить?

– Сложно. Очень сложно, – спокойно ответил Антон и безо всякой подготовки выстрелил себе в голову.

Свет сменился на успокаивающую тьму и опять зажегся с той же яркостью. Мама строго смотрела на Антона.

– Не ломай мои игрушки, пожалуйста. Скажи лучше – кто ты?

Антон ощупал абсолютно целую голову и твердо ответил:

– Я твоя игрушка. Наверное.

– Верно, – рассмеялся двойник. – А как с тобой играть?..