Развлечения

Однажды Семен Иванович, совершенно неожиданно для себя, обнаружил в своем огороде соседского мальчишку Петьку, самозабвенно поедающего взращиваемую Семеном Ивановичем морковь. Мысль о том, что семья лишается бесценного каротина, вкупе с отсутствием раскаяния на лице у Петьки, так взбесила Семена Ивановича, что Петька незамедлительно стал обладателем:

а) пылающего, выкрученного крепкими пальцами фермера, уха;

б) отхлестанного хворостиной, согласно Уставу Огородников, зада;

в) огромного, как экономическая мощь Китая, чувства обиды.

Такая Большая Обида не могла уместиться в тщедушном теле Петьки и была разделена с любящим родителем – Захаром Николаевичем. Захар Николаевич не смог вынести вида плачущей плоти от плоти своей и вышел потолковать по‑соседки с Семеном Ивановичем.

– А не охренели ли вы, Семен Иванович, чужих детей бить? – вежливо начал он беседу. – Я ведь за такие выверты могу и побои вам нанести. Предположительно, в область лица.

– Разумеется, – не менее галантно подхватил разговор Семен Иванович. – Отчего ж не попробовать повредить лицо человеку, который пытается помешать всякому отребью наедать морду у себя в огороде? Это ведь гораздно легче, чем самому попытаться прокормить свое отребье. А насчет побоев – советовал бы вам не горячиться. Я вполне удовлетворен расправой над вашим сыном. Избиение вас тоже приятно, но зачем мне столько удовольствий в один день?

И засмеялся обидно. Захар Николаевич в сердцах пнул ограду из сетки рабицы, разделяющую огороды. Пес Семена Ивановича, совершенно случайно оказавшийся по ту сторону сетки, взвыл от боли и выбежал от греха с огорода.

– Заметьте, я пинал свою сторону забора, на что имею полное право, – захихикал подло Захар Николаевич.

– Чем вам животное не угодило, а? Да вы большее животное, чем ударенный вами пес. Видит бог, я не хотел этого. Вы сами виноваты, – вздохнул Семен Иванович, достал из кармана револьвер и открыл огонь по Захару Николаевичу.

– Заметьте! – кричал он между выстрелами. – Я стреляю по своей стороне забора. На что имею полное право.

Захар Николаевич ойкал и кривился при каждом попадании, но не переставал дразнить Семена Ивановича:

– Мазила вы! Стреляете вы так же плохо, как и следите за своей морковью. Которая, ксати, и не уродилась вовсе! Сейчас я вам это докажу.

Захар Николаевич метнулся в сарай и через мгновение выскочил оттуда с огнеметом.

– Страшнейшая засуха в регионе! Сгорело все! – кричал он, выжигая дотла огород, одежду и волосяной покров Семена Ивановича.

– Что ж вы за хамло такое? – обиделся Семен Иванович. – Одежду попортил, прическу опять же… Неадекватный вы дурак, Захар Николаевич. И из‑за этого у вас сейчас будут проблемы.

Семен Иванович покрутил пальцем над собой. Образовавшийся от кругового вращения пальца смерч прошелся по огороду Захара Николаевича и потоптался на сарае и бане, не оставив от них ничего, кроме приятных воспоминаний.

– Старый, добрый, нечестный прием, – хмыкнул изрядно потрепанный Захар Николаевич. – А вот недвижимость сносить не надо было. Недвижимость сносить все умеют. Вот так, например.

Захар Николаевич дунул в сторону дома Семена Ивановича, отчего дом вместе с фундаментом и погребом отделился от земли и унесся в изумительно красивое, безоблачное небо.

– Странный вы какой‑то, – опечалился Семен Иванович. – Где ж я теперь жить буду, по‑вашему? У вас, что ли? У вас тесно очень.

– Чего это? – не понял Захар Николаевич. – Один из самых просторных домов. У меня в доме, между прочим, просторы необозримые. Метраж огромадный.

– Метраж‑то метраж… – поцокал языком Семен Иванович, отрастил огромную руку и ударил по дому Захара Николаевича. – Потолки очень низкие.

– Как, я спрашиваю, можно жить с такими низкими потолками? – поднял он тонкую пластину, в которую превратился дом Захара Николаевича, и бросил вышеупомянутую пластину в вышеупомянутого Захара Николаевича.

– Все что нажито! – закричал Захар Николаевич, заскочил на пролетающую мимо пластину и с видом заправского скай‑серфера отлетел на полторы тысячи километров.

– И враг бежит, бежит! – заплясал Семен Иванович, ничуть не смущаясь своей наготы.

– Фигушки! – донеслось издалека громогласное ржание Захара Николаевича. – Примите наши подарки! Летят с приветом!

С оглушительным свистом на участок Семена Ивановича упал метеорит. По всей видимости, метеорит был не самым маленьким, потому что Семен Иванович обнаружил себя на дне километровой воронки под толстым слоем пепла.

– Апчхи! – чихнул Семен Иванович, отчего пепел поднялся, закрыл солнце и сотворил ночь по области.

– Что вы наделали, безумец! – закричал он в кромешной тьме. – Тут же были люди! Они в чем виноваты?

– Помилуйте, Семен Иванович! – засмеялся Захар Николаевич. – Вокруг меня по‑прежнему люди. Это у вас там стемнело неожиданно.

– Ну… Люди повсюду одинаково смертны! Что у нас по области, что у вас… где вы там находитесь? – решил схитрить Семен Иванович.

– Да, да, да. Так я вам и сказал! – не переставал смеяться Захар Николаевич. – Вы подурней себя кого‑нибудь найдите.

– А впрочем, какая разница‑то, где вы? – обозлился Семен Иванович и обрушил с огромной силой Луну на Землю.

Рвануло так, что Захар Николаевич лишился слуха на минут пять. Он озабоченно хлопал себя ладонями по щекам, пытаясь вылететь из огромного облака пыли и осколков планеты и спутника ее. Через минут пять, однако, слух вернулся и он смог услышать:

– … и не надо там молчать так таинственно! Я ведь знаю, что ничего с вами не произошло! Ну что? Как вы там? Понаслаждались обществом окружающих? Ха‑ха‑ха.

– Рано веселимся, Семен Иванович! – закричал Захар Николаевич. – Веселье только начинается!

Он смастерил из останков планеты громадную комету и швырнул ее на голос Семена Ивановича. Промахнулся, разумеется. Верней, не совсем промахнулся – комета пронеслась мимо Семена Ивановича и врезалась в Солнце. Светило не вынесло такого к себе отношения и превратилось в сверхновую планету.

– Красиво как! – восхитился Семен Иванович, отлетевший на безопасное расстояние.

– И не говорите, – поддержал оказавшийся неподалеку Захар Николаевич. – Неописуемо красиво. Ради такого зрелища ничего не жалко.

– Неплохо повеселились. Неординарно так, – миролюбиво сказал Семен Иванович, пытаясь закурить в безвоздушном пространстве.

– Ага. Может, до вон той туманности метнемся наперегонки? – предложил Захар Николаевич. – Разомнемся малость, полетаем…

– В вас никогда не умрет мальчишество! – засмеялся Семен Иванович. – Всадник Апокалипсиса вроде, а в душе – пацан пацаном.

– Я не повзрослею никогда! – кивнул Захар Николаевич. – Не старею душой! И вам того же желаю!

– Ладно. Поигрались и хватит, – сплюнул Семен Иванович бычком в направлении альфа Центавра. – Давай назад отматывать.

– Давай, – пожал плечами Захар Николаевич. – Хорошо повеселились – пора и честь знать…

…такая Большая Обида не могла уместиться в тщедушном теле Петьки и была разделена с любящим родителем – Захаром Николаевичем.

– А нечего по чужим огородам шастать! – выдал Захар Николаевич Петьке образцово‑показательный подзатыльник. – В своем огороде тебе морковки не хватает? Уйди с глаз моих.

И вышел в огород. Покурить с Семеном Ивановичем. Или анекдотов потравить.

Тварь

В этот раз маньяку Феофилу попался трудный мальчик. Мальчик не хотел ничего, откровенно смеялся в лицо Феофилу и не хотел уходить со двора.

– У меня игровая приставка там есть… Плейстэйшн, – нудил Феофил.

– Сходи поиграй, раз есть. В супер‑марио, – смеялся мальчик. – Не буду я с таким старьем играть.

– Конфеты там разные есть. Много. Драже. И шоколадные. И леденцы, – не сдавался Феофил.

– За зубы не боишься? – смеялся мальчик. – Ты ж и мяса в дом купи. Котлеток всяких, вырезку…

– Велосипед! – выдохнул Феофил.

– Какой! – выдохнул мальчик.

– Минск! Большой! – попытался ошеломить Феофил.

– Лох! – не ошеломился мальчик и продолжил смеяться. – У меня – Унивега Альпина. Карбон.

– Телевизор и мультики! – сменил направление Феофил.

– Не позорься, – отрезал мальчик.

– Ну ты скажи, скажи… Чего у тебя нет? – сменил тактику Феофил. – У меня дома это есть.

– Все у меня есть, все, – вновь засмеялся мальчик. – А если нет – будет.

– Прям все‑все? – не поверил Феофил.

– Все‑все, – заверил мальчик. – У меня Тварь есть.

– Как тебе не стыдно! – возмутился Феофил. – Твоя мама знает, какие ты слова говоришь?

– Не твое дело, – отрезал мальчик. – Тварь – она и есть Тварь. Как ее еще называть?

– Фу! Какой ты плохой! – поцыкал зубом Феофил. – Уйду я от тебя. Мороженого поем. Хочешь мороженого? – безо всякой надежды забросил маньяк удочку в последний раз.

– Мороженого… – протянул мальчик. – Мороженого хорошо бы…

– Так пошли! – засуетился Феофил. – Вот там есть… За углом прямо.

– Не надо никуда идти, – сказал мальчик. – Сейчас мороженое будет здесь.

– Прилетит к нам волшебник? – снисходительно захихикал Феофил. – В голубом вертолете?

– Тварь принесет. Говорю же – Тварь у меня есть, – объяснил мальчик.

– И где она? – не понял Феофил.

– Не знаю, – пожал плечами мальчик. – Сейчас позову.

Мальчик достал из кармана свисток и подул в него. Свиста не последовало.

– Не работает твой свисток, – сказал Феофил. – Я могу дома его починить, кстати.

– Работает, – ответил мальчик. – Просто свиста не слышно.

– И где твоя Тварь? – скептично спросил Феофил.

– За спиной у тебя, – ответил мальчик. – Только не ори, пожалуйста.

Феофил вдруг почувствовал, что кто‑то дышит ему в спину. По рукам и ногам с топотом пробежалось две дивизии специально выученных беговых мурашек. Медленно, на ватных ногах он обернулся и…

Это действительно была Тварь. Что‑то аморфное, изначально мерзкое смотрело на Феофила парой десятков глаз и… И Феофил закричал.

– Говорю же, не ори! – сказал мальчик и похлопал Тварь по одному из бугорков вокруг морды, которая занимала добрую половину поверхности Твари. – Она добрая.

Феофил захлопнул рот и, содрогаясь от отвращения, смотрел как Тварь прихрюкивает и пытается лизнуть руку мальчика фиолетовым пучком языков.

– Ну все, все… – осадил мальчик Тварь. – Мороженого принесешь? Мне Гранд Опуленс Санда, как обычно.

– Ты какое будешь? – спросил мальчик у Феофила.

– П… Пломбир, – прозаикался Феофил, которому совсем не хотелось мороженого.

– Я ж говорю – лох, – сурово отозвался мальчик. – И ему – пломбира. И быстро.

Феофилу очень захотелось закричать при виде того, как послойно исчезает тварь. И пока не исчез дергающийся фиолетовый пучок языков, Феофил был занят борьбой с желанием заорать и убежать со двора.

– Успокойся, а… – спокойно сказал мальчик. – Ушла она. Минут через пять придет.

– Кто это, а? – дрожащим голосом спросил Феофил.

– Тварь это, – пояснил мальчик.

– Я понял. Я спрашиваю – кто это? В смысле – животное или растение?

– А я знаю? – пожал плечами мальчик. – Животное вроде. Хотя, конечно, может, и растение. Просто животным прикидывается. А какая разница, а?

– Ну… Я не знаю, – разницы в принципе не было никакой. – Может, и гриб вообще. Или микроб большой. С фиолетовыми языками. И… А сколько у нее зубов вообще? Мне показалось – много очень..

– Не знаю. Рядов 15, наверное, – ответил мальчик. – И те, что снаружи – тоже зубы, кстати. Она двусторонняя.

– А? – не понял Феофил. – Как двусторонняя?

– Вот так. Я как‑то видел, как она вывернулась. Из пасти так – о‑о‑о‑п – и полезло. Хлоп – и такая же. Только не розовая с фиолетовыми языками, а фиолетовая с розовыми. Вот вернется – попрошу ее показать.

– Не… Не надо, – сдержал рвотные позывы Феофил, обладающий хорошей фантазией. – А откуда она?

– А я знаю? Шел себе, смотрю – свисток. Свистнул – она и появилась. Ух я и орал тогда…

– Представляю, – понимающе кивнул Феофил. – И что?

– И ничего. Желания выполняет.

– А как ты догадался, что выполняет?

– Она сама сказала.

– Так она еще и говорит? – удивился Феофил.

– Ага. Хри‑и‑пло так. Страшно, – ответил мальчик. – Я попросил, чтоб молчала при мне. Боюсь очень.

– Джинн! – осенило Феофила.

– Не‑а. Джин как облако ваты выглядит, – возразил мальчик.

– А ты откуда знаешь? У тебя и джин есть?

– Не‑а. Мне Тварь сказала. Я ей верю. Она мне не врет. И слушается меня.

– Почему? – задал Феофил совсем уж глупый вопрос.

– У меня ж свисток, – хмыкнул мальчик.

– А покажи – что за свисток? – попросил Феофил.

– Вот, – мальчишка протянул на ладони обычный пластмассовый свисток. – На посмотри.

Феофил взял свисток в руку. Свисток ничем не отличался от своих собратьев, которые продавались в любом спортмагазине. И вдруг Феофил понял, что это самый великий в его жизни шанс. Он крепко зажал свисток в руке и побежал со двора. Феофил мчался по улицам, ловко проскакивая между шарахающимися от него прохожими. Он бежал, а в висках его стучало: «Мое!! Все мое!!!» Задыхаясь, он добежал до своей квартиры, запер двери и свистнул в свисток.

– Да ты спринтер, – раздалось за спиной низкое и страшное рычание. – Такую дистанцию за 15 минут – это сильно.

Феофил мысленно приготовился, повернулся и все равно заорал.

– Чего орешь, дурак? – спросила Тварь. – Мороженое возьми вот. И ешь.

– Где? – спросил Феофил.

– Под ноги смотри, – рыкнула Тварь.

У ног действительно стоял стаканчик пломбира. Феофил взял мороженое, лизнул его и затараторил:

– Значит, так. Мне сейчас надо…

– Тебе сейчас надо доесть пломбир, – сказала Тварь.

– Ты меня слушай! – прикрикнул Феофил. – Перво‑наперво мне надо…

– Доесть мороженое! – рыкнула тварь так, что Феофил аж присел от страха.

– Ну хорошо, хорошо… – начал откусывать большими кусками мороженое Феофил. – А потом, когда я доем…

– А потом у тебя нету, – вроде даже как‑то сочувственно прорычала Тварь. – Никакого потом. Есть, но очень короткое и незавидное.

– Ты должна меня слушать! – перестал есть мороженое Феофил.

– Кто тебе сказал? – рычание получилось каким‑то мирным и даже усталым.

– Я… Я… А его ты почему слушала? А? Пацана‑то? – взвизгнул Феофил.

– Нравится он мне – вот и слушаю, – сказала Тварь. – Ты мороженое ешь. А то оно все равно растает и все начнется. А так – хоть мороженого поешь.

– А я? – всхлипнул Феофил.

– А ты не нравишься. У детей свистки воруешь, – сказала Тварь. – Доедай – мало осталось уже.

– Я… Я… У меня свисток!!! – закричал Феофил и запихал остаток мороженого в рот.

– Можешь свистнуть на прощанье! – придвинулась Тварь к Феофилу.

И кричащий Феофил в последний момент понял, что Тварь сейчас будет выворачиваться вокруг него.