Глава VII. Позднее, вспоминая все происшедшее, Том понял, что на сомнения и колебания ушло не больше минуты, но тогда это время показалось ему вечностью – один за другим

Позднее, вспоминая все происшедшее, Том понял, что на сомнения и колебания ушло не больше минуты, но тогда это время показалось ему вечностью – один за другим он перебирал варианты: как поступить? А действие развивалось с замедленной скоростью сна‑фантазии, словно в ролике, рекламирующем шампунь.

Прямо перед ним – футах в двадцати – находилась дверь запасного выхода. Можно выбраться из музея, прежде чем на него наткнутся «они», если «они» еще здесь, либо явится полиция и арестует его. В конце концов, подсказывал ему трезвый голос разума, самое главное, чтобы фамилия его семьи не попала в газеты, не звучала в суде. Можно заскочить в будку ближайшего телефона‑автомата и предупредить полицию, если им это еще не известно: в музей проникли взломщики, ранен один из охранников. Это будет вполне гражданский поступок. И тонкий ход. Скорее всего, это посоветовал бы и Пит.

И в то же время другой живший в нем человек, но такой расторопный, не такой практичный, говорил Тому: на самом дело у него нет выбора, он обязан подняться наверх, откликнуться на SOS – других вариантов нет и быть не может. А трезвый голос настаивал:

«Может, грабители еще там, наверху. Они пристукнут и тебя, и какой будет толк? Лучше давай ищи телефон‑автомат».

«Но пока ты будешь бегать и искать автомат, они могут убить охранника».

«Они могут убить и тебя, Том, если поймают».

«Может быть. Придется рискнуть».

«Не будь эгоистом. Я ведь предлагаю тебе бежать не ради тебя самого. Ради отца. Неужели ты хочешь, чтобы его новое назначение повисло на волоске?»

«Нет, конечно, но я должен помочь человеку».

«Если бы ты любил отца по‑настоящему, ты не стал бы так рисковать».

Сидевший в нем умник явно зашел слишком далеко, и, поморщившись, Том вышел из галереи, как был, в носках, бесшумно пробрался в вестибюль, а оттуда но широкой мраморной лестнице поднялся наверх.

Лестница огибала северо‑западный угол вестибюля, и, когда глаза его оказались вровень с полом второго этажа, Том остановился: с этой точки сквозь мраморные перила лестницы просматривался вход в большую галерею, часть которой находилась прямо над галереей черноногих.

Справа был вход в небольшой зал для особых экспонатов, где и выставлялись мексиканские золотые фигурки. С места, где он стоял, этот зал виден не был. Никаких звуков оттуда не доносилось.

По левую руку находился просторный салоп, он соединял два верхних крыла музея, свет в него проникал через окна во всю степу с северной и южной стороны. Освещения хватало, чтобы увидеть: в салоне никого нет, по крайней мере на виду. Если кто‑то прячется за кадкой с растениями или за одним из больших диванов… Ну, тогда другое дело.

Придется рискнуть. Не сидеть же тут всю ночь в засаде. Тихонько, пригнувшись, он прокрался по оставшимся ступенькам и бесшумно проскочил через открытое пространство ко входу в галерею. Добежав до викторианской пианолы, он остановился и присел позади нее – разобраться в обстановке, сориентироваться.

Вокруг было тихо. Мягко ступая, он вернулся ко входу и, стараясь ничем себя не выдать, посмотрел влево. Из зала для особых экспонатов струился свет. По дальней стене двигались тени, слышались приглушенные голоса.

Глотнув, Том осторожно шагнул назад. Итак, грабители еще здесь, делают свое черное дело. Вплоть до этой минуты он как бы не верил в происходящее. Теперь поверил. Да и как не поверить, когда своими глазами видишь свет, своими ушами слышишь голоса. Значит, не померещился ему и сигнал SOS, который кто‑то выстукивал по отопительной трубе.

Он стоял перед темной галереей, почти полностью укрыв фонарик ладонью, так что между его пальцев сочился совсем слабый свет. Теперь направо: на первом этаже в галерею черноногих он шел именно так. Он вдруг всполошился: кажется, поднявшись наверх, он еще слышал постукивание, но сейчас его не было. Значит, придется идти по памяти – надо вспомнить, куда уходила наверх труба.

Кажется, теперь налево. Что‑то шевельнулось у него под ногами. Том отскочил и направил слабый лучик фонарика вниз. Да, ему не померещилось. На сей раз – никаких привидений. У стены бесформенной грудой, со связанными за спиной руками лежал другой охранник.

Том вмиг опустился возле пего на пол – он обнаруживает себя, но теперь не до этого – и стал осторожно отлеплять от лица охранника пластырь. Пластырь потянул за собой волоски из усов и бороды охранника, и тот с легким ойканьем глотнул ртом воздух. Потом облизал губы.

– Господи, Джерри, где тебя носило?.. Кто это?.. Это не Джерри! Кто здесь, черт вас дери?

Шепот этого человека, мучимого болью, был почти беззвучным – Тому пришлось наклониться, чтобы разобрать эти шелестящие звуки.

Он нетерпеливо покачал головой.

– Не важно. – Кисти охранника были схвачены внушительными наручниками, закрепленными вокруг трубы с горячей водой, там, где она входила в батарею. – Эту штуку я снять не могу, – хрипло прошептал Том. – Где ключи, не знаете?

– Откуда? Только, ради бога, тише. Они еще здесь. – Охранник судорожно хватал ртом воздух, словно испытывал страшную боль.

– Знаю. Видел. – Том осветил лицо охранника. На лбу – капельки пота, лицо пепельно‑серое, помятое. – Что мне делать?

– Быстрее выбирайся отсюда и звони в полицию. Только осторожно. У них оружие!

– Знаю. – Том вспомнил человека в галерее первого этажа, липкую кровь на его затылке. – А сколько всего охранников?

– Четверо. Что с остальными – одному богу известно. На меня накинулись, как только погас свет.

– А сколько их было, знаете? Охранник покачал головой:

– Я их даже не видел. – Голос его затих.

– Вы ранены?

– Нет… разве что руки, – прошептал он едва слышно, превозмогая боль.

Том посветил фонариком, но ничего особенного не заметил. Наручники как будто не очень тесные. Он нагнулся пониже, для равновесия взялся рукой за трубу и едва не закричал от боли и неожиданности. Труба пылала жаром. И к ней прикованы наручниками кисти охранника! Господи, сколько он уже вот так мучается, не имея возможности даже крикнуть?

Том быстро махнул фонариком в одну сторону, в другую. Труба прочнее скалы, наручники тоже. Что же делать? Он снял с себя толстые спортивные носки и аккуратно подоткнул их между трубой и кистями охранника.

Послышался слабый вздох облегчения – охраннику стало легче. Тронув его за плечо – держись! – Том бесшумно выбрался из галереи. В маленькой комнате налево еще мерцал свет, по стене, огромные и искривленные, двигались тени.

Быстрее выбирайся отсюда и звони, так сказал охранник. Мягко ступая босыми ногами, Том проскочил по холодной мраморной лестнице, потом через вестибюль – вот и главный вход.

Где‑то у окошечка информации обязательно должен быть телефон. Лучше позвонить отсюда, чем бегать по улице и искать автомат. Пробегаешь целый час.

Нашел. Трясущимися пальцами Том набрал 911 и, сгорая от нетерпения, стал ждать ответа… Ну в чем дело? Он несколько раз стукнул по клавише, но не было далее гудка для набора. Том приподнял телефон со стола и тупо уставился на болтающийся шнур. Да, это не простачки, позаботились обо всем. Значит, придется бежать на улицу, со смешанным чувством вины и облегчения подумал он.

А если просто постучать в соседний дом и сказать: помогите? Нет, безнадежно. Сейчас середина ночи, праздник Всех святых. Люди подумают, что это какой‑то загулявший попрошайка, и даже не откроют дверь. Как же быть? В жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Он стоял, держа в руках бесполезный телефон, а драгоценные секунды и не думали замедлять свой бег.

Тут он вспомнил: где‑то возле раздевалки есть телефон‑автомат, оттуда звонил мистер Майлс, когда они всем классом были в музее. А что, если… Он пробежал мимо раздевалки, перескочил через низкий барьерчик. Ага, вот и телефон! Он поднял трубку и вслушался – будет ли гудок? Есть! Эти грабители, конечно, большие ловкачи, но и они дали маху. Про этот телефон не знали. Том сразу осмелел.

Он снова набрал 911 и стал ждать, поглядывая в сторону вестибюля. Ступеней он отсюда не видел, значит, грабители могут свалиться на него, как снег на голову. Ну отвечайте же скорее!

– Полицию, пожалуйста, – сказал он телефонистке.

– Фамилия и адрес? – задала она дежурный вопрос. Почти не думая, он ответил:

– Звонят из охраны. Из Музея Провинции.

Через секунду раздался мужской голос:

– Городская полиция.

Том заговорил быстро, но негромко, на низких тонах:

– Звоню из Музея Провинции. Здесь сейчас взломщики. В зале особых экспонатов. Хотят похитить золотые статуэтки доколумбовой эпохи. Электричество отключено. Сигнализация не работает. Остальные охранники помочь не могут, они либо ранены, либо где‑то заперты. Этого я не знаю. Пожалуйста, приезжайте немедленно.

Том услышал, как человек на том конце провода с шумом втянул в себя воздух.

– Вы можете их как‑то задержать? – В голосе слышалась обеспокоенность. – Возле нефтеочистительного завода сильный пожар, почти всех наших перебросили туда. А остальные патрулируют но городу, отлавливают любителей покуролесить, все‑таки праздник. Мы направим к вам ближайшие машины, как только сможем.

– Спасибо. Только поспешите. Постараюсь их задержать.

Том повесил трубку, лишив полицейского возможности задавать щекотливые вопросы. Что ж, он может быть собой доволен. Насчет «остальных охранников» он здорово ввернул. Он не назвался охранником, но подтекст был именно такой. Они поверят ему и немедленно приедут. Немедленно… «Как только сможем» – вот что ему было сказано… А когда они смогут? Скоро? Если все они тушат пожар… Но что может быть важнее коллекции бесценных шедевров, принадлежащих другой стране?

Так или иначе, свое дело он сделал. Самое время двигать домой, а то и вправду вот‑вот нагрянет полиция. Только… Он резко остановился, немного не дойдя до главного входа. А если полиция опоздает? И грабители преспокойно вынесут отсюда украденное золото? Тогда во всем будет виноват он. Стащить священную укладку – это была его дурацкая затея, вот все газеты и раструбили о золотых экспонатах, расписали па первых страницах, тут‑то о них и прознали преступники и давай шевелить мозгами. А так напечатали бы обычный рекламный материал где‑нибудь сзади, в разделе «Куда пойти в выходные дни». Стало быть, если экспонаты украдут, виноваты в этом будут не только воры, но и он, Том Лайтфут.

Том в отчаянии застонал. Весь груз, свалившийся с него в парильне, снова лег на плечи. Он неохотно повернулся к выходу спиной и зашагал назад, через вестибюль. Мрамор ожигал его босые ступни холодом. Превозмогая себя, он прокрался вверх по ступеням, в большую галерею. Скользнув мимо зала особых экспонатов, он увидел там слабый свет. Никуда они не делись, все еще здесь.

На цыпочках он приблизился к охраннику:

– Как вы, ничего?

Охранник кивнул. Боль и страдание ушли с его лица, хотя на виске начало расплываться большое пурпурное пятно.

– Я позвонил в полицию, – сообщил Том. – Они не могут приехать сию минуту. Грабители еще тут. Почему они так копаются?

– Стеллажи для экспонирования – особые. – Охранник едва заметно улыбнулся. – Стекло многослойное, небьющееся. Тут нужен либо бурильный молоток, либо взрывчатка, а это слишком большой риск – золото мягкое, фигурки хрупкие. Скорее всего, они пытаются открыть замки отмычкой.

– Как думаете, откроют?

– Если есть среди них такой спец, откроют. Вопрос времени.

– Времени… Скорее бы полиция приехала.

– А ты лучше дуй отсюда, сынок. Тут, может, такое сейчас начнется. Не знаю, каким ветром тебя принесло. Да, пожалуй, и знать не хочу. Но пока не поздно, дуй отсюда, и… спасибо.

Том покачал головой.

– Не могу я уйти. Это все из‑за меня.

– Как это? – Голос охранника вдруг зазвенел. – Ты что же, с ними?

– Нет, конечно! Просто… я провернул одну штуку, из‑за которой про музей написали в газете, на первой странице, раструбили про мексиканскую выставку. Если воры из‑за этой статьи и сунулись грабить музей, значит, моей вины тут не меньше, чем их.

– Ерунда. Это называется с больной головы на здоровую. Такие дела без подготовки не делаются. В общем, слезы все равно лить поздно.

– Я и не лью. Я думаю. Отвлечь бы их как‑нибудь. Хоть на несколько минут задержать, пока не приедет полиция.

– Знаешь что, парень, держись‑ка от них подальше. Тут тебе не игрушки.

– Знаю. – Перед глазами Тома возникла фигура охранника в галерее первого этажа – будто бросили на пол скомканное пальто. Жив ли он? Том решительно отогнал от себя эту картину и на цыпочках завернул за угол, к передней части галереи. Лившийся через окна свет позволял видеть экспонаты около входа в галерею, остальное поглощала темнота.

Это не игрушки, так сказал охранник. А может, как раз игрушки? Вот же они: граммофоны, пианола, шарманки – музыкальные ящики из лавки древностей. У Тома забрезжила одна идея, и он на цыпочках вернулся к охраннику.

– Педели две назад наш класс приходил сюда с экскурсией, и все эти штуковины играли. А сейчас их можно завести?

– Можно. Но…

– Доверьтесь мне. Пожалуйста. Как они включаются?

– Все питаются от батареек – иначе не обойтись без трансформатора, а это большая канитель. А так поворачиваешь ключ – и поехали.

– Где ключ?

– У меня, на связке. В левом кармане брюк. – Застывшее, одеревеневшее тело с трудом подчинялось охраннику, но наконец Тому удалось вытащить из его кармана связку с ключами. – Нужен большой, квадратный, он и на ключ‑то не похож. Прорези сзади. Поищешь там – найдешь. Запихиваешь в прорезь ключ и – снизу вверх. Вот и все. Ты понимаешь, на что решаешься? Будь осторожен. Не дай бог, они тебя увидят.

Том кивнул. Потом встревоженно склонился к охраннику.

– А вы? С вами ничего не будет?

– Со мной‑то ничего. Если заявятся, прикинусь мертвым. Не беспокойся. По‑моему, это безумие, но… желаю удачи!

Найдя нужный ключ, Том бесшумно – все‑таки босиком! – заскользил по галерее. Пожалуй, шарманки лучше оставить в покое. Включить их все он не успеет, да и звук у них больно нежный – желаемого эффекта не получится. Вместо этого он включил пианолу и какой‑то забавный экспонат под названием «живой оркестр». Он состоял из скрипок, барабанов, тарелок и тамбурина.

Едва из музыкальных машин донесся стрекот – заработали! – Том пулей вылетел из галереи и спрятался за огромным филодендроном в салоне второго этажа. Посмотрим, как поведут себя грабители. Если они все‑таки его заметят, перед ним две лестницы, обе ведут к спасению. Короче, за этим филодендроном он как за каменной стеной.

Первое тонюсенькое теньканье пианолы, пожалуй, не разбудило бы и канарейку, но когда грянул «живой оркестр», шум поднялся невообразимый. Стучали барабаны, звенели тарелки, тамбурин трясся, как эпилептик, а скрипки выли, как плакальщицы на похоронах. Пианола же играла совершенно другую мелодию и вносила в какофонию свою лепту.

– Какого черта?

Три массивных тени вынеслись из зала для особых экспонатов, во все стороны размахивая сильными фонарями. Том забился в угол между цветочной кадкой и стеной, и сердце его бухало почище барабана.

– Дьявольщина, наверное, охранник освободился, – пробормотал один из них и исчез в галерее. Через несколько секунд он вернулся. – Нет, он в отключке.

Чарли, похоже, ты перестарался. Работаешь без изящества. Надеюсь, ты его не укокошил – для твоего же блага.

– Что я, бить но умею, что ли? – возмутился Чарли.

– Хочется верить, что умеешь. – Третий голос звучал негромко, это был голос образованного человека. – Джордж, иди проверь трех других охранников.

– Хорошо, босс, – сдавленно произнес первый голос.

Человек сбежал по ступеням, держа перед собой большой фонарь – Том представил себе автомобиль с включенными фарами.

Двое других остались в дверях зала для особых экспонатов, а из главной галереи продолжал доноситься невразумительный шум. Тому вдруг стало не по себе – показалось, главный грабитель, босс, знает: Том где‑то рядом, и лишь ждет, когда он допустит оплошность, выдаст себя. У него возникло неодолимое желание – вскочить на ноги и бежать. Бежать без оглядки, а куда – не важно.

Усилием воли он подавил этот порыв, заставил себя успокоиться и попытался вспомнить уроки прадедушки. «Действуй, как мелкая зверушка, – поучал он. – Повернись к врагу лицом. Пригнись пониже и расслабь мускулы».

Казалось, он сидит здесь, скрючившись, уже несколько часов. Наконец из вестибюля снизу послышались гулкие шаги. Чарли и босс, стоявшие в тени дверного проема, вышли вперед.

– Джордж? – Звук голоса гулко разнесся в колодце лестницы.

– Все нормально, босс. Двое, которых я запер в чулане, там и сидят. Честят все на свете.

– Выбраться оттуда они не могли?

– Исключено.

– А четвертый охранник?

– Лежит в отключке на полу в галерее, где Чарли его и уложил.

Том увидел, как узкая тень еще больше вытянулась – босс поднял руку, посмотрел на часы.

– Ладно, давайте быстрее. Времени в обрез. Тут никого нет. Долго еще, Джордж?

– Замки‑то с секретом, – с досадой отозвался Джордж. – Ну, еще пяток минут.

– Так пошевеливайся!

– А может, лучше смотать удочки, пока не поздно, а? – Чарли, похоже, ударился в панику.

– Успокойся ты! – В голосе худого зазвучал металл. – Этот последний шкафчик, над которым потеет Джордж… Я знаю коллекционера, который мне за одни маски миллион отвалит.

– Миллион… – протянул Чарли.

Худой шлепнул его по спине, и они вместе вернулись в маленькую комнату. Выждав полминуты, Том метнулся через открытое пространство и выключил музыку.

Тишина ворвалась бешеным вихрем, как прежде – шум. Все трое во главе с Чарли снова выскочили наружу.

– Босс, нутром чую, здесь кто‑то есть.

– Охранников Джордж проверил. Никого тут нет… это часовой механизм или что‑то в этом роде.

– Но…

– Заткнись и марш паковать фигурки. Дуг пригонит машину ровно через минуту.

Том подождал, пока они снова возьмутся за работу. Их громадные, горбатые тени метались по потолку и стенам – бандиты суетливо завертывали золото и запихивали его в большие саквояжи. Подождал – и включил большой патефон‑автомат. Звук вышел еще пронзительней, чем от двух первых инструментов вместе. Трос ворюг снова пулей вылетели из комнаты в большую галерею.

– Все‑таки это охранник.

– Да он прикован наручниками к радиатору. Кто он, по‑твоему, – Гудини[7]? – Голос Джорджа взлетел до фальцета, и худой спокойно вмешался в перепалку:

– Сейчас проверим.

Все трое с шумным топотом двинулись в дальний конец галереи, огромные тени от их фонарей бежали врассыпную по потолку и стенам. Бесшумно ступая босыми ногами, Том подкрался ко входу в галерею и стал вслушиваться. Видно их не было, но сердитые голоса перекрывали даже грохочущую музыку патефона‑автомата.

– А что это обмотано вокруг кистей? Носки! Чарли, что за шутки?

– Это не я, честно говорю.

– Кто же тогда, черт возьми?

– Может, охранник?

– Ну да, конечно! Теперь он еще и человек‑змея. Кстати, сам он не только в носках, но и в туфлях.

– В общем, я тут ни при чем.

Последовала пауза. Том затаил дыхание, приготовился бежать.

– Чарли, я велел заклеить ему рот пластырем.

– Я и заклеил, босс. Клянусь.

– Он не врет, – прогудел низкий голос Джорджа. – Вот он, пластырь, на полу.

Снова пауза. Сердце Тома глухо тукало под ребрами.

– Значит, босс, кто‑то здесь все‑таки есть.

– Привидения! – почти взвизгнул Чарли. – У меня от этого музея мурашки по коже. Давайте скорее мотать отсюда.

– Заткнись, Чарли. Привидения не носят носки… белые адидасовские носки с голубыми полосками.

– Такие носят бегуны, – вставил Джордж.

– И дети.

Голос стлался мягким бархатом, но от него веяло таким холодом, что Том, не выдержав, метнулся к лестнице. Проскочив три ступеньки, он услышал эхо шагов в мраморном вестибюле и увидел сияние фонаря.

Наконец‑то полиция! Склонившись через перила, Том закричал:

– Эй, сюда!

Свет фонаря выхватил его из тьмы, на мгновение ослепил, сбил с толку. Раздался мужской голос:

– Это вы, босс? Машина подана. Эй!..

Том попятился назад по ступенькам, но на крик своего соучастника троица с топотом выскочила из галереи. Том ракетой пронесся по ковровой дорожке – футов пятьдесят – через салон и попал в лабиринт комнат другого крыла. Ну как они расположены? Он ведь видел план, надо вспомнить. За залами геологии и палеонтологии – галерея естественной истории. Она делает полную петлю и возвращается к главной галерее. Сможет ли он убежать? Ведь за ним гонятся трое, у них здоровенные фонари, а четвертый внизу прикрывает лестницу!

Он опрометью кинулся мимо динозавров и – оказался в тупике. Он помнил, что за динозаврами есть еще одна комната, но сейчас она оказалась закрытой, видимо, там шла смена экспозиции. Том заметался в панике – кто же поможет ему спрятаться? Разве что динозавр с утиным носом? И Том вскарабкался па его заскорузлую шершавую спину. По ведь это всего лишь модель из стекловолокна! Господи, только бы она под ним не рухнула.

Распластавшись вдоль спины динозавра, он лежал, не шевелясь, а топот ног был уже совсем рядом. Он зажмурился, чтобы в свете фонаря не сверкнули его глаза; только бы тень динозавра на стене не выглядела слишком неестественно. Может, эти бандиты об очертаниях динозавра и понятия не имеют. Но вот сквозь стиснутые веки он почувствовал: в зале снова воцарилась тьма. Том с облегчением, но как можно бесшумнее перевел дух и открыл глаза. Все нормально. Но надолго ли? Они обегут всю галерею, нигде его не найдут и вернутся сюда, будут искать более тщательно. Л проскользнуть мимо них ему никак не удастся. Наверняка у входа в галерею они оставят человека – пробка, которая закупоривает бутылку. Скорее всего, этой пробкой будет Чарли, у пего как раз рука тяжелая. И даже если удастся проскочить мимо Чарли, внизу его караулит их сообщник, Дуг. Как же быть?

И раззява же он! Даже и в голову не пришло, что может быть четвертый. Для него и дверь оставили открытой, теперь ясно. Иначе‑то зачем? Не для себя же – выбраться из музея не проблема. Они ведь даже сказали о нем: «Дуг пригонит машину». Вот дубина! Том бранил себя на чем свет стоит, а сам тем временем, осторожно водя по стенам слабеньким фонариком, оглядывал зал. Он совершал одну ошибку за другой. И вот теперь он в ловушке. Найти бы укрытие понадежпее. Он обязан его найти. Что это в боковой стене, совсем рядом с ним? Щель? Похоже на щель. А вдруг это дверь?

Он соскользнул с динозавра и подошел поближе. На сей раз повезло! Это была какая‑то служебная каморка, дверь вделана заподлицо, покрашена в тот же землистый цвет, что и стена. Над ней проходила тонюсенькая щель. А в двери – замочная скважина. Никакой дверной ручки. Только скважина.

На секунду Тома охватила паника. Вдалеке он услышал шаги и голоса. Они приближались. Тут он вспомнил: охранник дал ему связку ключей! На ней – четыре ключа. Один для музыкальных машин, остается три. Из них один слишком велик. Трясущимися руками Том попробовал второй. Он вошел в скважину легко, но поворачиваться не хотел. Может, что‑то там заело? Черт! На какой‑то жуткий миг ключ просто застрял в замке, и Тома заколотила дрожь – теперь не вытащить!

Третий ключ вошел в замок, как горячий нож в масло, и Том протиснулся за дверь. В ту же секунду большой фонарь снова осветил зал. Том потянул дверь на себя, и пружина в замке слабенько щелкнула.

– Что это? – услышал он голос Чарли, приглушенный дверью.

– Да что с тобой сегодня, Чарли, черт тебя дерн! Боишься, что домовые тебя зацапают? Как‑никак день Всех святых, а?

– Заткнись, Джордж. Хватит языком чесать, надоел. Я что‑то слышал.

– Ну, погляди по сторонам. Нет здесь ничего. Разве вот этот длинноволосый красавец зубками клацнул?

– Ну вы, двое, утихомирьтесь. Надо в машину золото тащить, тут его на три миллиона.

– А если он выскочит и вызовет полицию?

– Дуг не выпустит. У пего пистолет.

– Л если он уже выскочил… Он ведь мог нас видеть.

– В темноте?

– Но…

– Это просто перепуганный пацан, играл в какую‑нибудь свою игру. Праздник Всех святых, даже если он что и брякнет, ему никто не поверит. Пошевеливайся, Чарли…

Голоса стихли. Том, весь дрожа, выпустил из легких воздух, перевел дыхание. Спасся просто чудом, иначе не скажешь. А у Дуга, который едва не выловил его внизу, – пистолет. Сбежать бы ему по лестнице на несколько секунд раньше…

Охранник был прав, когда говорил: «Быстрее выбирайся отсюда. У них оружие!»

Только куда теперь выбираться – поздно. И вообще – где он? Его едва мерцавший фонарик осветил запыленный коридор, дальше налево – лестничный пролет. Другой дороги не было, и он стал подниматься по ступеням. Они привели к другой двери, которая открылась тем же ключом. Том решительно шагнул вперед и внезапно, почти на уровне глаз, увидел звездное небо – в лицо ему дунул холодный ночной ветер.

В этот ужасающий миг ему вспомнился роман Стивенсона «Похищенный»: Дэвид Бальфур по требованию дяди взбирается на башню и вдруг ступеньки перед ним кончаются – он стоит па краю бездны глубиной в пятиэтажный дом, в одном шаге от смерти. Дэвида тоже окружала кромешная тьма.

Том поежился, отступил назад. Снова включил фонарик, тот уже едва светил. Казалось, свет звезд и то сильнее. Ну да ладно, ничего страшного. Он просто сам себя пугает. Никакой зияющей пропасти перед ним не было – обычная, покрытая гравием плоская крыша. Ее опоясывал парапет высотой фута в два. За него ничего не стоит вывалиться, сказал себе Том, надо держаться от края подальше.

Он преодолел тошнотворный страх высоты, и оказалось – с крыши открывается великолепный вид. В обоих направлениях уменьшающимися бусинами тянулись огни Второй авеню. Справа густо закрашенным сектором темнели деревья, скрывавшие верхний склон оврага. Дальше – скопище огней, центр города. Наверное, уже очень поздно. Отдельные дома, многоквартирные здания были почти полностью окутаны темнотой. Давал о себе знать холод. Из‑за плеча он увидел взошедшую луну.

Вдоль улицы пронесся мелькающий красный свет, пересек мост над оврагом. За ним – второй, третий. Том опустился на колени и выглянул через парапет. По подъездной дорожке к фасаду музея подкатили две машины. Третья припарковалась поближе ко входу в здание, и Том увидел: из нее выскочили двое и побежали к северной стене музея.

Он с облегчением улыбнулся. Грабители и драгоценные золотые фигурки все еще внутри. Остальное – за полицией. Он свое дело сделал. И соскочил с крючка.

Но не с крыши! У него даже перехватило дыхание. Как же ему слезть с крыши и при этом остаться незамеченным?