Противоречия: как жить? Плата или бенефиций?

Однако при всем этом вооружении интеллектуал XIII века сталкивался с множеством неясностей перед лицом нелегкого выбора. Противоречия заявляли о себе по ходу следовавших один за другим университетских кризисов.

В первую очередь возникали проблемы материального порядка. Они весьма занимали интеллектуала.

Вопрос первый: как жить? С того момента, как интеллектуал перестал быть монахом на содержании общины, он должен был зарабатывать себе на жизнь. В городах проблемы питания и жилья, одежды и оснащения — книги стоили дорого — были мучительны. Отныне студенческое поприще обходилось тем дороже, чем дольше длилось обучение.

Имелось два решения этой проблемы: плата или бенефиций для мэтра, стипендия или пребенда для студента. Оплата могла осуществляться в двух формах: мэтру платили либо его ученики, либо гражданские власти. Стипендия могла быть лично дарована меценатом или же быть дотацией общественного органа или представителя политической власти.

За этими решениями стояли расходящиеся в разные стороны обязательства. Первым фундаментальным выбором был выбор между платой и бенефицием. В первом случае интеллектуал решительно утверждал себя как работника, как производителя. Во втором случае он жил не плодами своей деятельности, но мог заниматься ею, поскольку являлся рантье. Тем самым должен

был определиться его социально-экономический статус: быть ему тружеником или привилегированным?

За этим первым выбором вырисовывались другие — меньшей значимости, но тоже немаловажные.

В том случае, если он принимал плату, он мог быть торговцем (если платили ученики), чиновником (если его труды возмещали коммунальные власти или правитель) или своего рода прислугой (если он жил за счет щедрости какого-нибудь мецената).

Будучи пребендарием, он мог получать бенефиций в зависимости от закрепленной за ним интеллектуальной функции, что делало его специализированным клириком. Либо он мог получить бенефиций, который числился за другой пастырской обязанностью, кюре или аббата, и тогда он был интеллектуалом лишь по случаю, даже вопреки своей церковной должности.

С XII века выбор зависел от обстоятельств места и времени, от положения и психологии данного индивида.

Но можно выявить некоторые тенденции. Мэтры были склонны жить на деньги, которые платили им ученики. Принимая такое решение, они обладали преимуществом оставаться свободными по отношению к светской власти: к коммуне, князю, церкви и даже меценату. Это казалось им естественным, поскольку в наибольшей мере отвечало обычаям той городской стройки, членами которой они себя считали. Они продавали свою науку и образованность подобно ремесленникам, торгующим продуктами своего труда, и подкрепляли торговлю требованиями соответствующих законов, чему мы находим многочисленные свидетельства. Главное из них заключается в том, что всякий труд заслуживает оплаты. Это утверждалось в учебниках для исповедников: мэтр может принимать деньги от студентов — collecta — по цене его труда, его усилий. Об этом часто напоминают университетские преподаватели, как, например, доктора права в Падуе в 1382 году: Мы полагаем, что неразумно работать, не получая от своего труда прибытка. А потому мы предписываем, чтобы доктор, принявший от имени факультета учащегося, получал от последнего в признание своих трудов три штуки материи и четыре фляги вина, либо один дукат. Поэтому мэтры преследовали неисправно плативших студентов. Знаменитый юрист из Болоньи Одофредус писал: Я заявляю, что на будущий год буду читать обязательный курс на совесть, как я это делал всегда; но я

сомневаюсь в том, что стану читать дополнительные курсы, поскольку студенты платят неисправно; они желают знать, но не желают платить, следуя известной поговорке: «Знаний-то все хотят, но никто не хочет платить за них».

Что касается студентов, то, — если судить по их письмам, будь они подлинными или нет, например, в пособиях по составлению писем, — они хотели, чтобы их содержала либо их семья, либо какой-нибудь благодетель.

Церковь и в особенности папский престол считали своим долгом урегулировать эту проблему. Церковь настаивала на бесплатном образовании. Эта позиция мотивировалась, прежде всего, желанием обеспечить получение образования студентам-беднякам. Другие основания ее восходили к архаике, к тому периоду, когда существовало только религиозное образование, притязавшее на то, что знание есть дар божий, а потому торговля им равноценна симонии; к тому же обучение считалось составной частью церковного служения (officium) клирика. Св. Бернард обличал доходы мэтров как презренную прибыль (turpis quaestus) в одном из своих знаменитых текстов.

Папство приняло целый ряд мер по этому поводу. На третьем Латеранском соборе в 1179 году папа Александр III провозгласил принцип бесплатности образования, и к этому решению призывали многие из последующих пап. Одновременно при каждой кафедральной церкви должны были создаваться школы, преподаватели которых обеспечивались бенефицием.

Но тем самым папство оказалось привязанным к интересам интеллектуалов, обреченных просить у него бенефиций, а это остановило или, по крайней мере, заметным образом затормозило движение, которое вело интеллектуалов к освобождению от церковной зависимости.

В результате профессорами в университете могли быть лишь те, кто принимал эту материальную зависимость от церкви. Конечно, наряду с университетами, несмотря на яростное сопротивление церкви, могли основываться светские школы, но вместо того, чтобы давать общее образование, они ограничивались техническим образованием, предназначенным для купцов: письмом, счетом, иностранным языком. Так, стала расти пропасть между общей культурой и специальной подготовкой. Церковь сама ограничила сферу своего влияния, следуя за декларацией

Иннокентия III в его Диалоге: Всякий одаренный разумом человек... может исполнять обязанности обучающего, ибо он должен выводить на правильный путь своего собрата, блуждающего вдали от пути истины и морали. Но проповедовать, то есть публично обучать, могут лишь те, кто к тому предназначен, то есть епископы и священники в церквях своих, аббаты в монастырях, коим была доверена забота о душах. Этот текст имеет огромное значение, поскольку в нем первосвященник — к тому же не слишком склонный к нововведениям — признает в виду общего развития необходимость различения религиозной и педагогической обязанностей. Безусловно, это мнение было высказано с учетом определенного исторического контекста, а именно, целиком и полностью христианского общества. Но наивысшее в церкви лицо признало, хотя бы косвенно, светский характер образования. Как известно, должного развития эти идеи не получили.

Многие мэтры и студенты средневековья были мирянами. Однако они участвовали в распределении церковных бенефици-

ев и тем самым только усугубляли один из величайших пороков средневековой церкви и старого порядка: раздачу доходов от церковных бенефициев мирянам. К тому же очень скоро выяснилась недостаточность института предоставления бенефиция отдельному мэтру школьным центром. Мэтры и учащиеся стали получать обычные бенефиции, а это усугубило другой бич церкви: существование пастырей без постоянного места.

Наконец, позиция церкви увеличила число проблем для тех, кто искал образования, далекого от церковной деятельности, а именно, в области гражданского права и медицины. Эти люди были обречены на двусмысленное положение во многих ситуациях. Популярность юридического образования не уменьшалась, но оно постоянно подвергалось нападкам крупных представителей церкви. Роджер Бэкон заявлял: В гражданском праве все имеет светский характер. Обратиться к столь грубому искусству — значит покинуть церковь. Поскольку официально об этом в университете не могли даже заикаться, то вся совокупность дисциплин, развития которых требовала техническая, экономическая и социальная эволюция общества и которые были лишены непосредственного религиозного характера, оказалась на целые столетия парализована.