ДЕРЖИСЬ ЗА ПУГОВИЦЫ

– Хватит, – внятно и громко произношу я. – Бар закрывается. Пора домой.

– Ннееее, пажааааалста, – умоляюще тянет клиент, подталкивая ко мне пустой стакан. – Не надо! Е‑еще стаканчик. Плесни, а?

Гляжу на часы. Двенадцать сорок пять. Официально заведение работает до часу ночи. Поморщившись, беру бутылку рома «Блэк дог».

– Сто рупий, сэр.

Мужчина вынимает из нагрудного кармана помятую бумажку, и тогда я тютелька в тютельку наливаю, сколько положено.

– Пааасибо, б‑б‑б‑бармен.

Посетитель выпивает залпом – и тут же валится на стол. Попутно он разбивает бокал, расплескивает бутылку содовой и опрокидывает миску с мятной чатни.[64]Через пару секунд мужчина уже громко храпит. Ну вот, теперь мне придется не только убирать за ним весь этот свинарник, но и звонить в службу такси, поднимать припозднившегося пьянчугу на ноги, да еще исхитриться отправить его домой. Хорошо хоть плату за напитки догадался требовать вперед. Зато про чаевые можно забыть.

Наверное, я сам виноват. Ведь видел же: клиент готов рухнуть в любую минуту. Так нет, понадеялся на его крепкий желудок. И, как всегда, ошибся.

Даже два месяца проработав в баре‑ресторане, я не в состоянии оценить способности посетителей. Хотя успел уже составить примерную классификацию алкоголиков. Первое место в моем списке занимают кони. Такой опрокинет и восемь стаканчиков, а у него даже язык не заплетется. Следом идут ослы. Эта братия начинает реветь и блеять или же распускает нюни после двух‑трех обычных доз. Ниже располагаются псы. Чем больше они пьют, тем громче спорят и тем охотнее лезут в драку. Некоторые вдобавок пытаются заигрывать с нашей Рози. Потом, конечно, медведи: налакаются – и на боковую. Но хуже всех – мерзкие свиньи. Последний стакан непременно лезет из них наружу. Границы между этими группами довольно размыты. Видал я и коней, опустившихся до свинского уровня, и псов, превращающихся в медведей. К счастью, клиент, что дрыхнет передо мной, окончил глубокой спячкой, а не лужей блевотины.

Наконец‑то я сбагриваю последнего пьяницу. Настенные часы показывают десять минут второго. С тех пор как Рози с отцом отправились на выходные в Гоа, возвращаться домой в Дхавари после полуночи стало привычным делом. Опять же моя оплошность. Зачем было хвастать, что я умею смешивать и точно отмерять напитки, что знаю разницу между кампари с содовой и «Кровавой Мэри»? Никто и не попросил бы простого официанта замещать Альфреда в его отсутствие.

Что такое бар‑ресторан «У Джимми» в Колабе? Это выцветшие гравюры на стенах, зеркала за стойкой и лучшее меню в Южном Мумбаи. Еда здесь отменная, цены низкие, поэтому клиентура собирается весьма разношерстная. Буквально в любой день вы можете наткнуться на чиновника высшего ранга, потягивающего свой напиток бок о бок со скромным заводским работягой. Управляющий требует завязывать с ними разговоры: людям охотнее пьется в компании. Вот настоящий бармен, Альфред д'Соуза, не только помнит завсегдатаев по именам, но и виртуозно заводит беседы: подсаживается, выслушивает их печали, а сам незаметно подливает спиртное и знай себе увеличивает счет. Да и дочь у него – девчонка не промах. Юбка в облипочку, блузка с глубоким вырезом… Стоит ей невзначай наклониться, показать ложбинку между грудями, и растаявшие клиенты требуют ценные заморские вина вместо дешевых индийских. Иногда манеры Рози приводят к неприятностям с неотесанными пьянчугами, которые принимают ее за легкую добычу, и тогда мне приходится брать на себя роль добровольного вышибалы.

Мистер Альфред д'Соуза уверен, что между мной и юной барменшей что‑то наклевывается, поэтому смотрит на меня сычом, особенно когда дочь поблизости. Он заблуждается. Рози, конечно, прелесть. Маленькая, грудастая. Порой она загадочно подмигивает, склонив головку набок, словно хочет послать какой‑то сигнал. Да только мне сейчас не до намеков. Голова переполнена мыслями об одном‑единственном человеке, и это Нита. Доктора в Агре сказали, что выздоровление займет не менее четырех месяцев. Знаю, Шьям нипочем не даст нам увидеться. Поэтому я и вернулся в Мумбаи: мечтал изгнать призраки прошлого, живые и мертвые. Только разве от себя убежишь? Воспоминания подстерегают на каждом шагу. Неудачник‑астроном Шантарам дразнит меня на городских улицах. Актриса Неелима Кумари вдруг окликает в поезде. Глаза Салима смотрят на меня со всех афиш. Но я же сам решил не впутывать бывшего друга в свою безумную жизнь и безумные планы.

Вот оно, мое жилище – сотня квадратных футов, жалкая лачуга, куда не проникают ни солнечный свет, ни чистый воздух. Ржавый металлический лист, заменяющий крышу, страшно дребезжит, когда над головой проносится поезд. Водопровод и санузел отсутствуют. И это все, что может себе позволить официант из бара. Но я здесь не один такой. Миллион моих собратьев разместились на болотистом треугольнике заброшенной пустоши площадью в двести гектаров. На этой величайшей в Азии свалке нищие бродяги со всех концов страны вынуждены сражаться за каждый клочок земли под небом. Каждый день тут случаются шумные драки – к примеру, за ведро воды, которая подчас несет смертельную заразу. Местные обитатели живут как бродячие звери и умирают как насекомые. Откуда их только не понаехало: из пыльного Бихара, Гуджарата… Все рвались в Мумбаи, мечтая разбогатеть и начать веселую жизнь, однако золото их грез давно обратилось в свинец, сердца проржавели, а разум разъела гангрена. Как у меня.

Дхавари не место для впечатлительных. Если делийский детдом унижал нас, то здешнее мрачное запустение притупляет все чувства и омертвляет душу. Сточные канавы кишат москитами. Вонючие, перемазанные экскрементами сортиры полны голодных крыс, из‑за которых забываешь о запахе и думаешь лишь о спасении собственного зада. На каждом углу высятся склизкие горы хлама, откуда некоторые из нас нет‑нет, да ухитряются выудить что‑нибудь полезное. Иногда, чтобы протиснуться по узкому кривому переулку, нужно зажать нос или постараться не дышать. Но все же для множества людей это и есть родной дом.

Среди современных небоскребов и залитых неоновым сиянием торговых центров наш район кажется раковой опухолью прямо в сердце Мумбаи. Город же делает вид, будто слыхом не слыхивал о такой болезни. Отказавшись мириться с нею, он объявил ее вне закона. Поэтому все без исключения дома в Дхавари считаются нелегальными постройками, что подлежат неминуемому сносу в любое время. Правда, местных поселенцев больше занимает борьба за существование, чем подобные мелочи. Они без зазрения совести проживают в запрещенных квартирах, пользуются запрещенным электричеством, пьют запрещенную воду и смотрят запрещенное кабельное телевидение. Мало того – работают на бесчисленных подпольных предприятиях и даже путешествуют «по‑черному», без билетов, на пригородных поездах, минующих колонию.

Уродливый рост раковых клеток нельзя остановить, перестав обращать на них внимание. Медленное убийство будет лишь продолжаться, отравляя ослабевшее тело.

Итак, я каждый день добираюсь из Дхавари к бару‑ресторану «У Джимми». Что хорошо в моей работе – начинается она, как правило, не раньше полудня. За это единственное достоинство нужно с лихвой расплачиваться долгими ночами без сна, обслуживая пьяных шутов и грубиянов, бесконечно выслушивая их сетования на судьбу. Знаете, что я понял? Виски – превосходный уравнитель. Будь ты хоть крупная шишка рекламного бизнеса, хоть неприметный литейщик, если не умеешь пить – ты просто жалкий бражник.

После прискорбной истории с Шантарамом я думал, что уже не смогу общаться с пьянчугами. Но что было делать, если только здесь мне предложили работу? Остается слабо утешаться: в конце концов, запах виски не столь противен, как вонь общей уборной, а пьяные жалобы гораздо меньше режут ухо, чем вечные истории насилия, растления, болезней и смерти, от которых никуда не денешься в тесных переулках Дхавари. Я даже научился изображать интерес. Достаточно в нужных местах поддакивать, многозначительно хмыкать, периодически восклицая: «Неужели?» и «Ну надо же!», будто бы впервые услышал о том, что на свете бывают неверные жены и негодяи‑начальники (а что еще здесь могут поведать?), время от времени услужливо подбадривая посетителя взять еще немного соленых орешков кешью, заказать жареного цыпленка и, разумеется, запить его добрым виски. Еще я каждый день с замиранием сердца жду, когда же придет письмо от работников «КХМ», извещающее, что меня берут участвовать в телевикторине. Однако почтальон приносит какую‑то ерунду вроде приглашений бесплатно попробовать пиццу в кафе на углу.

Предчувствие провала начинает затуманивать мой разум. Должно быть, особая цель, которая привела меня сюда, не по зубам простому официанту. Наверное, я плыву против течения. В этом деле задействованы чересчур могучие силы, а значит, бесполезно и бороться. Но в памяти снова звучит плач Ниты, рыдания Неелимы разрывают сердце, и воля к победе возвращается. Я должен попасть на викторину! Ну а до тех пор буду слушать россказни городских пьянчужек. Всякие попадаются истории: хорошие и плохие, смешные и печальные. И среди них – одна вообще ни в какие ворота.

Полночь уже прошла. Однако единственный посетитель никак не собирается восвояси. К счастью, сегодня последний день моей каторги. Завтра возвращаются Рози с отцом, и можно будет рано уходить домой, как все нормальные люди.

Считая с десяти часов, это уже пятый стакан. Клиент явился на личном «мерседесе», который поджидает снаружи. Водитель сладко храпит в машине – видимо, знает, что хозяин никуда не торопится. Мужчине чуть больше тридцати, на нем шикарный темный костюм с шелковым галстуком и сверкающие кожаные туфли.

– Мой милый брат, мой милый брат! – восклицает он каждые две минуты, прихлебывая виски «Блэк лейбл» и закусывая шами‑кебабом.[65]

Управляющий поворачивается ко мне и щелкает пальцами.

– Томас, подсядь к тому господину и расспроси его о брате. Не видишь, бедолага совсем расклеился.

– Но как же, сахиб, уже за полночь. Может, попросить его уйти? Мой поезд отходит в полпервого.

– Поспорь мне еще, зубы пересчитаю! – рявкает хозяин. – У клиента собственный «мерседес», а ты… Давай, заведи с ним беседу. Раскрути этого парня купить шотландского виски «Сингл мальт» из новых запасов.

Посмотрев исподлобья на управляющего, как обиженный школьник на грозного задиру, я неохотно подсаживаюсь к посетителю.

– О, милый брат! Надеюсь, ты простишь меня! – жалобно стонет тот и снова вгрызается зубами в мясо.

Больше всего он похож на осла, хотя и в «светлый» период: залил за воротник, и теперь причитания льются без остановки.

– Что же произошло с вашим братом, сэр? – почтительно интересуюсь я.

Мужчина поднимает голову, смотрит мутными полуприкрытыми глазами:

– Зачем ты тревожишь мою рану?

– Расскажите мне о своем брате, сэр. Возможно, боль немного утихнет.

– Оставь, ее ничто не угасит. Даже виски.

– Хорошо, сэр, не хотите говорить о нем, давайте потолкуем о вас.

– Да знаешь ли ты, кто я?

– Нет, сэр.

– Я Пракаш Рао, управляющий директор «Сурия индастриз», крупнейшей в Индии фирмы по производству пуговиц.

– Пуговиц?

– Именно. Всяких‑разных пуговиц – для рубашек, брюк, пальто, юбок и кофточек. Это мы их делаем. Каких только сортов не выдумываем, из чего угодно: из полиэфирных смол, из ткани, кожи, пластмассы, даже из верблюжьей кости, из рога, ракушек и дерева. Видел когда‑нибудь рекламу в газетах? «Только у нас, в „Сурия“, самый богатый выбор пуговиц для любой одежды – от пальто до трусов». Спорим, на твоей рубашке тоже наша продукция.

– Ну а ваш брат, как его имя?

– Братец‑то? Арвинд Рао. О, мой несчастный, мой дорогой Арвинд! – опять заводит волынку посетитель.

– И что приключилось с Арвиндом? Что он сделал?

– Раньше был владельцем «Сурия индастриз». Пока я не занял его место.

– Как же так получилось? Извините, позвольте плеснуть вам немного «Сингл мальт». Прямо из Шотландии, только вчера доставили.

– Спасибо. Приятно пахнет. Помню, я впервые попробовал эту штуку в Порт‑Луи, на Маврикии. Во время свадебного путешествия.

– Вы говорили о том, что заменили брата.

– Ах да. Он был чудесным человеком. И все же потерял свое место, потому что сошел с ума.

– Неужто сошел с ума? Невероятно! У вас орешки кончаются, возьмите‑ка новую миску.

– Это слишком долгая история.

Припоминаю реплику Рози:

– Ночь только родилась. Бутылка полна. Так почему бы вам не начать?

– А ты мне друг? – бормочет мужчина с помутневшим взором.

– Конечно, – заверяю я посетителя, улыбаясь во весь рот.

– Ну, тогда слушай. Видишь ли, я сегодня напился. А пьяные всегда говорят правду, верно, дружище?

– Совершенно верно.

– Так вот, приятель, мой брат, мой дорогой и милый Арвинд, обладал недюжинными способностями к бизнесу. «Сурия индастриз» он основал практически с нуля. Поначалу мы торговали бусами в старом Хайдарабаде на рынке. Да ты наверняка помнишь, возле Чарминар.[66]Это он любовно возвел целую империю, которая перешла ко мне по наследству.

– Но вы наверняка помогали брату вести дела?

– Можно сказать, что нет. Я был неудачником. Даже вступительные экзамены провалил. Арвинд по доброте сердечной взял меня под свое крыло, устроил в отдел продаж. Я очень старался, и постепенно его вера в мои скромные таланты возрастала. В конце концов брат сделал меня главой отдела международных продаж и направил в зарубежный офис компании, расположенный в самом Нью‑Йорке.

– Нью‑Йорк! Ну надо же! Должно быть, отличное место.

– О да, прекрасное. Но и работа была не из легких. Я вкалывал с утра до поздней ночи, почти все время ездил на метро, встречался с посредниками, торговыми агентами, оформлял приказы, обеспечивал своевременные поставки.

– Понимаю. И что же произошло потом? Погодите минутку, я только принесу новую порцию шами‑кебаба.

– Благодарю, дружище. В Нью‑Йорке я и познакомился с Жюли.

– Жюли? А кто это?

– Ее настоящее имя – Эрзули,[67]но все называли ее Жюли. Темная, стройная, знойная девушка с копной густых кудрей и пухлыми губками работала уборщицей в том же здании, где мы снимали офис. Она оказалась подпольной эмигранткой с Гаити. Ты слышал когда‑нибудь о Гаити?

– Ни разу в жизни. Где это?

– Крохотная такая страна на Карибах, неподалеку от Мексики.

– Ага. Итак, вы повстречали Жюли.

– Ну, иногда мы просто здоровались. Но вот девушкой заинтересовалась служба иммиграции: как‑то выяснилось, что у нее нет грин‑карты. Бедняжка умоляла меня назваться ее работодателем. Тогда она спокойно могла бы остаться в Америке. И я в припадке великодушия согласился спонсировать красавицу. В ответ она одарила меня любовью, почтением и невероятным, умопомрачительным сексом. Верь мне, дружище, я ведь пьян в стельку. А пьяные всегда говорят правду. Верно?

– Совершенно верно. Может, еще стаканчик?

– Спасибо, друг. Ты так добр ко мне. Намного добрее, чем Жюли. Знаешь, она ведь использовала меня. Ловко играла на слабостях. Я был одинок в огромном городе. Одно за другим… В общем, в итоге мы поженились.

– И провели медовый месяц в Порт‑Луи, правильно?

– Правильно. А вот вернувшись оттуда, я с ужасом открыл для себя другую, темную сторону новоиспеченной супруги. После свадебного путешествия мы впервые пошли к ней домой. Квартира оказалась полна каких‑то странных вещиц. Чего там только не было: бутылки из‑под рома, украшенные бисером и блестками, целая охапка омерзительных с виду кукол, камни различной формы, распятия, трещотки, даже старинный пергамент из кожи змеи. А еще скверный и злющий кот по кличке Боссу.

Прошло время, и я осознал, что многого не подозревал о Жюли. Однажды в Бронксе на меня напал грабитель с ножом. Нанес глубокую рану – по счастью, не смертельную. Жена не пустила меня в больницу, а приложила травы, прочитала какие‑то заклинания, и всего лишь за два дня от пореза не осталось даже шрама. Тогда‑то она и сказала, что с юных лет была колдуньей вуду.

– А что такое вуду?

– Лучше тебе не знать, мой друг. Это религия, распространенная на Гаити. Люди там поклоняются духам, которых называют Лоа, и верят, что во Вселенной все взаимосвязано. Одно событие тянет за собой другое и так далее. Случайностей не бывает, невозможного тоже. Вот почему их шаманы способны творить немыслимые вещи. К примеру, воскрешать мертвых.

– Вы шутите.

– Ни в коем разе. Ожившие трупы они кличут «зомби». Говорю же тебе, я сегодня набрался по уши. А пьяные никогда не врут. Верно?

– Верно.

Я так заслушался, что забыл о своих обязанностях – угощать клиента орешками и подливать ему виски.

– Жюли перевернула мою жизнь вверх дном. Бывшая уборщица непременно желала крутиться среди сливок общества. Похоже, она считала, будто охмурить брата богатого предпринимателя – то же, что выйти замуж за самого предпринимателя. Ей постоянно нужны были деньги. Но ведь они принадлежали не мне, а компании Арвинда.

Молодая супруга не хотела ничего слушать. Не выдержав ее напора, я пошел на воровство. Началось с мелочей – с пары долларов за мнимый вызов такси. Дальше – больше. Беру с клиента плату, а в гроссбух не заношу. Или подпишу контракт, получу задаток, а в главном офисе об этом ни сном ни духом. Время текло, и понемногу я присвоил полмиллиона долларов. Наконец настал день, когда мой брат, а проживал он здесь, в Мумбаи, обнаружил растрату.

– О Боже! И как же он поступил?

– А ты как думаешь? Арвинд был вне себя от гнева. Стоило ему сказать слово, и сидеть бы мне за решеткой. Да ведь кровь не водица. Я со слезами вымолил у брата прощение. Разумеется, он перевел меня из Америки в маленькую контору в Хайдарабаде и взял обещание возместить за двадцать лет упорной работы хотя бы часть украденных денег.

Как же я тогда радовался! Что угодно, лишь бы не в тюрьму! Но Жюли кипела от ярости. «Да кто ему позволил так обращаться с тобой? – подначивала она. – Сражайся за свои права, у вас ведь равные доли в компании!»

Жена точила и точила меня, пока ее слова не возымели действие. Я начал видеть в Арвинде чужака и наглого мошенника, себя же считал несправедливо обделенным. Однажды брат наведался ко мне в контору, в Хайдарабад, и опять нашел недостачу. Потеряв терпение, он учинил скандал при подчиненных, оскорблял меня, называл неудачником, грозился лишить работы в компании. Было очень обидно и горько.

Тут я впервые почувствовал желание отомстить. Узнав об этом случае, Жюли вошла в раж. «Пора уже проучить подлеца, – говорила она. – Готов ли ты расквитаться с ним за свою поруганную честь?» Я согласился, поскольку был ослеплен злостью. «Отлично! Тогда раздобудь мне пуговицу с его нестираной рубашки и маленькую прядь волос». «Где же я их возьму?» – спросил я. «Это уж твоя забота», – пожала плечами жена. Эй, дружище, может, плеснешь еще глоток?

Спохватившись, я торопливо наполняю его стакан.

– Ну и как же вы раздобыли все необходимое?

– Очень просто. Навестил братца в Мумбаи, зашел домой и потихоньку срезал пуговицу с рубашки, брошенной в корзину для стирки. Потом разыскал семейного парикмахера и выкупил у него прядь волос, как только Арвинд подстригся. Цирюльник ничего не заподозрил, Я наплел, будто собираюсь в Тирупатхи, а локон брата – жертва по обету.

Не прошло и месяца, как Жюли получила то, что требовала. А дальше случилось нечто поразительное. Жена достала тряпичную куклу мальчика, испещренную странными черными линиями, пришила к ее груди пуговицу, а волосы приклеила на голову. Потом зарезала петуха и нацедила полную миску свежей крови. Несколько раз окунула туда игрушку вниз головой, потом отнесла к себе в комнату и долго бормотала заклинания, поджигая причудливые корни и травы. «Готово, – сказала она, доставая черную булавку. – Теперь в этой кукле поселится дух твоего брата. Делай с ней, что хочешь, и то же самое произойдет с обидчиком в Мумбаи. Стоит мне, например, воткнуть булавку в голову, и у него начнется жуткая мигрень. А если вонзить поглубже возле пуговицы – возникнут боли в груди. На, попробуй». Казалось, она трунит над простофилей‑муженьком, и, чтобы поддержать шутку, я сунул черную булавку в дырку на белой пуговице. Спустя два часа раздался звонок из Мумбаи. Мне сообщили, что брат угодил на больничную койку с легким сердечным приступом.

– Боже мой! – восклицаю я. – Невероятно!

– Вот именно. Вообрази, как меня потрясла эта новость. Нет, не она сама, а то, что Жюли удалось‑таки сотворить настоящую чернокнижную куклу вуду.

Следующие два месяца я тайно забавлялся с новой игрушкой. Вымещал на ней досаду и скрытое от других разочарование. Страдания Арвинда доставляли мне сумасшедшее, порочное удовольствие. Помню, я приезжал в Мумбаи, щекотал куколку черной булавкой – и с наслаждением наблюдал через окно, как родной брат корчится от боли на лужайке у дома. Потом стало интересно: что, если потешиться в присутствии зрителей? И я принес тряпичного мальчика в пятизвездочный отель на прием, устроенный в честь японских гостей. Сел неприметно за угловым столиком. Арвинд как раз говорил речь: «… Да, мистер Харада, мы подумываем открыть дочернюю компанию в вашей стране, однако дело в том, что из „Ниппон баттон компани“ пришел не слишком положительный ответ. Мы также…» Тут я втыкаю черное острие прямо кукле в висок. «Оууууууу!» – закричал мой брат и сжал голову обеими руками. В тот вечер иностранные клиенты не стали ужинать.

В следующий раз я захватил игрушку на свадьбу в Бангалоре, куда пригласили нас обоих. Как только Арвинд собрался благословить молодых, я опять воспользовался черной булавкой. «И пусть Господь благ‑оууууууууууууу!» – завыл он и неожиданно боднул жениха в живот, к огромному неудовольствию гостей. Многие жалели меня в тот вечер, думая, что брат мало‑помалу сходит с ума.

А позже случилась торжественная церемония, на которой Арвинду вручили награду за выдающиеся успехи в бизнесе. Бережно держа в руках сверкающий хрустальный трофей, мой брат поднялся на сцену, чтобы произнести благодарственную речь. «Друзья мои, я очень польщен. Всю свою жизнь я верил, что упорный труд и оууууууууууууууууу!» Хрустальная безделушка полетела на пол и разбилась на тысячи осколков.

Арвинд обратился к доктору, тот сделал МР‑томографию и, не найдя ничего серьезного, направил его на обследование к психиатру.

В последний раз я взял свою куклу на ежегодное собрание акционеров и скромно уселся в заднем ряду. Мой брат читал директорский отчет: «Так вот, уважаемые держатели акций, с радостью сообщаю вам, что в этом квартале наша компания добилась весьма существенного роста валового оууууууууууууууууууууу!» Дальше было сущее столпотворение; перепуганные акционеры требовали немедленно снять безумного директора с должности. Через неделю он подал в отставку. Я возглавил компанию, Арвинда же упекли в сумасшедший дом.

Брат оставался там целых два года. За это время я сказочно разбогател. Наконец Жюли добилась всего, чего только хотела. Когда мы переехали в Мумбаи, она первым делом вызвала мать и брата из города Порт‑о‑Пренс, и они переселились к нам. А я, хоть и приобрел все внешние атрибуты красивой жизни, начал ею тяготиться, раскаивался в том, какими путями достиг цели. Потом я повстречал Джотсну.

– Кто это?

– Официально – лишь новая секретарша. Однако это далеко не все. Мы родственные души. У меня с ней так много общего, как не могло быть ни с одной иностранкой вроде Жюли. Они ведь полные противоположности друг другу. Джотсна открыла мои глаза: я понял, сколь подло и низко обошелся с братом, и, разумеется, решил забрать его из психушки.

– Ну и как, у вас получилось?

– Нет. Слишком поздно. Арвинда пичкали наркотиками, терзали, били электрошоком… В общем, две недели назад он скончался.

– Что?

– Да‑да. Мой бедный брат умер.

Посетитель принимается рыдать.

– Мой дорогой брат умер! – Он закрывает лицо ладонями. – И все из‑за меня!

Опомнившись, я вижу, как бывший «осел» на глазах вырождается в «собаку».

– Но эта стерва еще поплатится! Я выгоню ее жирную мамашу на улицу, избавлюсь от ее никчемного братца, прикончу гадину‑кота и вышвырну Жюли из Мумбаи. Пускай себе гниет в аду на Гаити! Ха!

– И как же вы собираетесь это сделать?

Во взгляде Пракаша мерцают коварные искры.

– Ты ведь мне друг, а я сегодня под мухой. Пьяные никогда не врут. Поэтому слушай. Я говорил с адвокатом и подготовил бумаги, необходимые для развода. Если жена их примет – скатертью дорожка, если же нет, есть и другое средство. Хочешь взглянуть?

Он достает из кармана брюк короткоствольный револьвер, такой маленький, что поместился бы у меня в кулаке. На гладкой блестящей поверхности металла – ни единой отметки.

– Правда, прелесть? Вот из этой штуки я размозжу ей голову. И сразу женюсь на Джотсне. Ты мне друг. А я напился вдребезги. Пьяные всегда говорят оууууууууууууууууууууууууууу! – внезапно кричит он, хватается за сердце и падает лицом на стол, опрокинув бутылку и миску с орешками кешью, которые громко рассыпаются по полу.

Похоже, я снова остался без чаевых.

Где‑то через полчаса приезжают полицейский джип с красной мигалкой и «скорая помощь». Доктор в белом халате объявляет, что Пракаш Рао умер от обширного инфаркта.

В карманах покойного констебли обнаруживают бумажник, туго набитый купюрами, фотографию молодой красавицы индианки, а также стопку документов, озаглавленных словом «Развод». Пистолета при нем так и не находят. Да и зачем оружие трупу?

Смита насмешливо улыбается.

– Ты ведь не думаешь, будто я поверю в эту экзотическую бредятину?

– Судить – не мое дело. Я просто поведал тебе то, что услышал от клиента. И то, что увидел своими глазами.

– Да, но здесь же ни слова правды?

– Скажу одно: порой реальная жизнь превосходит любые фантазии.

– Только не убеждай меня, будто бы Пракаш Рао погиб из‑за куклы вуду, которую кололи булавкой. По‑моему, ты все сочинил.

– Хорошо, можешь не верить в эту историю. Тогда как ты объяснишь мой ответ?

Смита нажимает на кнопку «ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ».

– Дамы и господа! – Прем Кумар постукивает по столу. – Мы переходим к следующему вопросу, вопросу номер шесть, цена которого целый лакх![68]Без этой темы не обходится ни одна викторина… Вы правильно угадали: речь пойдет о городах мира! Мистер Томас, надеюсь, вы знаток и в данной области? К примеру, известно ли вам, как называется столица Индии?

В зале хихикают. Ну конечно, где уж официанту запомнить главный город своей родины!

– Нью‑Дели.

– Отлично. А как насчет Соединенных Штатов Америки?

– Нью‑Йорк.

– Нет, не угадали! – усмехается ведущий. – Может, вы знаете столицу Франции?

– Не знаю.

– Или Японии?

– Не знаю.

– Ну, хотя бы Италии? Это всем известно.

– Нет.

– Тогда не представляю, как вы справитесь с нашим заданием без помощи Спасательной Шлюпки. Итак, вопрос номер шесть стоимостью в сто тысяч рупий. Назовите столицу Папуа – Новой Гвинеи. Варианты: a) Порт‑Луи, b) Порт‑о‑Пренс, c) Порт‑Морсби и d) Порт‑Аделаида.

Звучит напряженная музыка.

– Мистер Томас, вы хоть немного представляете, о чем речь?

– Да, мне известно, какие ответы неправильные.

– В самом деле? – недоверчиво произносит Прем Кумар.

Аудитория начинает перешептываться.

– Ну да. Это не Порт‑о‑Пренс, потому что Порт‑о‑Пренс находится на Гаити; не Порт‑Луи, расположенный на Маврикии. Порт‑Аделаида – австралийский город… Остается c) Порт‑Морсби.

– Поразительно. Вы совершенно, на сто процентов уверены?

– Да, уверен.

Раздается барабанная дробь. Загорается верный ответ.

– Совершенно, стопроцентно в точку! Это действительно Порт‑Морсби. И вы только что выиграли сто тысяч рупий, теперь вы лакхпати![69] – восклицает ведущий.

Зрители поднимаются с мест, одобрительно шумят. Прем Кумар вытирает со лба капли пота.

– Клянусь чем угодно: слушая ваши ответы, я готов поверить в любое волшебство.

– Да не волшебство, придурок, а вуду! – сквозь смех обращается к экрану Смита.

Внезапно ее глаза устремляются на ковер. Адвокат наклоняется и что‑то подбирает с пола. Это пуговка, совсем простая: кружок и четыре дырки. Смита внимательно смотрит на мою рубашку. Действительно, одной не хватает. Девушка протягивает мне свою находку:

– Возьми и будь осторожнее.

ДВЕСТИ ТЫСЯЧ РУПИЙ: