БИЛЕТ 11 1.Теоретические труды В.К.Тредиаковского в связи с литературными представлениями классицизма.

Трактат « Новый и краткий способ к сложению русских стихов» 1735 г., где устанавливается состояние акцентологии русского и древних языков. «долгота и краткость слогов в новом сем российском стихосложении не такая, разумеется, как у греков и латин < ... >, но токмо тоническая, то есть в едином ударении голоса стоящая» Тр. пошел по пути последовательных аналогий, где главная меньшая единица – звук, далее- слог, кот. состоит из звуков разного качества, слоги соединяются в более сложную семантическую единицу – слово. Тредиаковский выделил особую единицу стиха - стопу, представляющую собой сочетание ударного с одним или несколькими безударными слогами. Мельчайшей ритмической единицей тонического стиха является долгий звук, по количеству слогов в одном стихе выделяется его ритм. Тр. приходит к открытию и научному обоснованию силлабо-тонической системы стихосложения и выделяет следующие размеры: спондей, пиррихий, хорей (трохей) и ямб.

Были не упомянуты трехсложные стопы – дактиль, анапест, амфибрахий, хотя впоследствии в поисках аналогов гомеровского гекзаметра Трд. разрабатывает модель шестистопного дактиля. Тр. работал только с длинными стихами, с короткими стихами он не работал, т.к. считал, что они в реформе не нуждаются( на короткие стихи заключительная стопа хорея оказывала несравненно более сильное влияние, так что они зачастую получались тонически правильными, здесь же ещё фольклорная традиция использования хорея. Трд. использовал только женские рифмы.

Огромной заслугой Тредиаковского перед русской поэзией, не только современной ему, но и последующей, была проведенная им реформа стихосложения. Ее принципы изложены им в 1735 г. в трактате «Новый и краткий способ к сложению российских стихов». До Тредиаковского в русской поэзии имела место только силлабика (от латинского слова syllaba — слог), т. е .стихосложение, в котором поэты не обращали внимание на качество, т. е. на ударность и безударность слогов, а следили только за равным числом слогов в рифмующихся стихах. Рифма в большинстве случаев была женская, унаследованная от польской поэзии, под влиянием которой и возникла русская силлабика. Главным недостатком силлабики была нечеткость проявления ритма, вследствие чего, как писал Тредиаковский, силлабические стихи «приличнее... назвать прозою, определенным числом идущею» (С. 366). Тредиаковский заменил силлабическую систему стихосложения силлабо-тонической, или, по его терминологии, «тонической», от слова «тон», т. е. ударение, ударный слог. Следует сказать, что эту новую систему Тредиаковский не выдумал, не изобрел. Она уже существовала в ряде европейских литератур, в том числе в немецкой, с которой Тредиаковский был хорошо знаком. Но в русской поэзии господствовала силлабика. Вопрос заключался в том, какой из двух существующих в европейской литературе систем отдать предпочтение — силлабической или силлабо-тонической, и Тредиаковский, в отличие от своих предшественников и современников, выбрал силлабо-тонику. Новая система отличалась от старой ритмической организацией стиха. Ритм (у Тредиаковского — «падение», от французского слова cadence) создается правильным чередованием ударных и безударных слогов, изредка осложняемым пиррихиями (стопа, состоящая из двух безударных слогов) и спондеями (стопа из двух ударных слогов). Единицей ритма является стопа, т. е. соединение одного ударного с одним безударным слогом (Тредиаковский признавал только двусложные стопы).

При создании нового типа стихосложения Тредиаковский стремился исходить из особенностей русского языка. «Способ сложения стихов, — писал он, — весьма есть различен по различию языков».

В русском языке есть ударные и безударные, но нет долгих и кратких слогов. Поэтому принципиальное отличие русского стихосложения от античного заключается, по его словам, в том, что долгота и краткость в «..«российском стихосложении... тоническая, то есть в едином ударении голоса состоящая» (С 368), в то время как в греческом и латинском языках долгие и краткие слоги отличаются друг от друга большей или меньшей протяженностью их звучания во времени. Тредиаковский считал, что к реформе стихосложения его привела народная песня. «И буде желается знать... — писал он, — поэзия нашего простого народа к сему меня довела... Сладчайшее, приятнейшее и правильнейшее разнообразных ее стоп... падение подало мне непогрешительное руководство... к введению в новый мой эксаметр и пентаметр... тонических стоп» (С. 383-384).

Значение реформы, проведенной Тредиаковским, трудно переоценить. Он первый в нашей литературе обратил внимание на огромную роль в стихосложении ритма, который, по его словам, есть «душа и жизнь» стихотворства. Тредиаковский обосновал свое нововведение теоретически и дал первые образцы русской силлабо-тоники. Каждое открытие проверяется практикой. «Тонический» принцип Тредиаковского блестяще выдержал испытание временем и вошел в поэзию и XVIII, и XIX, и XX вв., раскрывая все новые и новые возможности. Правда, реформа, предложенная Тредиаковским в 1735 г., была проведена им непоследовательно, полностью отказаться от силлабики Тредиаковский не решился. «Новым способом» он предлагал писать только «длинные» — одиннадцати и тринадцатисложные стихи. Первые из них он называл по количеству двухсложных стоп «российским пентаметром», второй — «российским гексаметром». Более короткие стихи он оставлял силлабическими. Вслед за силлабистами Тредиаковский признает только женскую рифму и решительно отвергает мужскую и дактилическую, равно как и сочетание разного типа рифм. В пределах «тонической» системы он допускал только двусложные стопы, считая лучшей из них хорей, и полностью отрицал трехсложные стопы.

Во втором издании своего трактата, помещенного в первом томе «Сочинений и переводов», изданных в 1752 г., Тредиаковский снял эти ограничения. Он распространил тонический принцип и на короткие стихи. Он признал правомочность трехсложных стоп, а также рифмы разного типа и их сочетание.

С трактатом о русском стихосложении перекликается другая теоретическая работа Тредиаковского — «О древнем, среднем и новом стихотворении российском» (1755). Это была первая попытка изложить историю русской поэзии начиная с древнейших времен. Историю русского стихотворства Тредиаковский делит на три периода. Первый он относит к временам язычества и за неимением «надлежащих и достойных образцов» характеризует его чисто гипотетически. Стихотворцами того времени являлись, по его мнению, «богослужители», т. е. языческие жрецы. Стихосложение было «тоническим, состоящим из стоп, господствовали в нем хорей... ямб... дактиль и анапест». Косвенным доказательством такого предположения служат, по словам Тредиаковского, «простонародные» наши песни, которые «сие точно свойство в стихосложении своем имеют» [5] .

Начавшееся у нас христианство истребило, по словам писателя, «идольские богослужения» и «лишило нас без мала на шестьсот лет богочтительского стихотворения» [6] . Древнее стихотворство существовало в это время лишь в песнях простого народа.Второй период падает на XVII и начало XVIII в. Он представлен поэтическими произведениями Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева, Кариона Истомина, Ивана Ильинского, Антиоха Кантемира. Поэзия этого времени — силлабическая. Она лишена стоп, ритма, но приобрела рифму. Тредиаковский не принимает силлабику, он считает ее чужеродным и случайным явлением в нашей поэзии.Третий период ознаменован появлением тонического (т. е. Силлабо-тонического) стихосложения. Роль первооткрывателя этого нового принципа принадлежит Тредиаковскому.

2.Проблематика и художественные особенности ранних сатирических произведений Д.И.Фонвизина («Лисица-казнодей», «Послание к слугам моим»)

В 1783 году, после нашумевшей полемики с Екатериной в журнале «Собеседник любителей российского слова», литературная деятельность Фонвизина натолкнулась на упорное сопротивление властей. Задуманный им в 1788 году журнал «Стародум, или Друг честных людей» был запрещен, переводить древнеримского историка Тацита ему не разрешили. Все это, несомненно, тяжело отразилось на его душевном состоянии и, быть может, ускорило кончину.

Поэтические произведения Фонвизина созданы им в начале его творческого пути. Как он позднее вспоминал: «Весьма рано появилась во мне склонность к сатире. Острые слова мои носились по Москве; а как они были для многих язвительны, то обиженные оглашали меня злым и опасным мальчишкою... Сочинения мои были острые ругательства: много было в них сатирической соли...».

Именно в Петербурге, в результате сближения с кружком молодых вольнодумцев-безбожников, написано одно из лучших произведений русской стихотворной сатиры «Послание к слугам моим».

Появление этой сатиры в печати позволило Новикову в 1770 году выразить мнение, что «если обстоятельства автору сему позволят упражняться во словесных науках, то небезосновательно и справедливо многие ожидают увидеть в нем российского Боало».

Однако к концу 1760-х годов Фонвизин почти прекращает свою поэтическую деятельность. Отказ же от сатиры, по позднейшему объяснению самого писателя, был результатом отказа от религиозного вольномыслия.

Стихотворные сатиры Фонвизина широко распространялись в списках и вызывали недоброжелательное отношение к их автору. Какая-то часть его стихотворного наследия до нас не дошла и известна только по названиям.

До нас дошло два сатирических произведения молодого Фонвизина — «Лисица-казнодей» и «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке».

В остросатирическом «Послании к слугам моим...» устами смышленого и наблюдательного конюха Ваньки, который со своих козел навидался многого, изъездил «вдоль и поперек» обе столицы и даже бывал во дворце, дана картина всеобщего плутовства и обмана, процветающих при самодержавно-крепостническом строе («Попы стараются обманывать народ, Слуги — дворецкого, дворецкие — господ). Создание этого послания было связано с участием Фонвизина в кружке Козловского, где царил дух свободомыслия. Содержание и обличительный пафос отразили наблюдения и раздумья его автора над рос. порядками, охраняемыми самодержавно-крепостнич. властью, в союзе с церковью. Поставленные вопросы о смысле мироздания и цели жизни («На что сей создан свет? И как мне в оном жить?») свидетельствовали о недоверии Ф. к религиозным догмам, утверждавшим, что всё в сотворённом мире целесообразно.

Смелость и новаторство Фонвизина в том, что он обратился к слугам, к крепостным крестьянам, отбросив сословные предрассудки и жанровый этикет (послания обычно адресовались лицам благородного рода). Правда, никто из слуг не дал ответа, но этого не смог сделать и сам барин. Зато была дана яркая остросатирическая картина русского общества. Конюх Ванька оказался наблюдательным и смышлёным, способным определить «сей свет»: в нём господствует всеобщий обман и корыстолюбие, власть денег подчиняет себе все сословия («Попы стараются обманывать народ, Слуги — дворецкого, дворецкие — господ... нередко обмануть хотят и государя). Ванька делает вывод, что се свет дурен. Петрушка сравнивает мир с ребяческой игрушкой, а людей в нём – с куклами. Петрушка не очень удручён, ведь можно жить весело и в таком мире, только нужно никого не жалеть («бери, лови, хватай всё, что ни попадёт»). Подобная житейская философия свидетельствует об отсутствии каких-либо прочных моральных ценностей в екатерининском гос-ве. У трёх слуг разное отношение к религии. Шумилов, Ванька и Петрушка – реальные лица, но Ф. не ограничился простым копированием натуры.

Ф. использовал традиционный размер высоких жанров классицизма – шестистопный ямб с парной рифмовкой, но сумел придать лёгкость разговорной речи.

В исключительной по смелости басне «Лисица-казнодей» (проповедник), написанной, видимо, в связи со смертью царицы Елизаветы Петровны, с возмущением рассказывается, как умершему льву — «знатному скоту», в правление которого его «любимцы и вельможи сдирали без чинов с зверей невинных кожи», — льстят придворные подхалимы — «подлые скоты». Их восторженные похвалы, понятно, насквозь лживы и лицемерны («О, лесть подлейшая! — шепнул Собаке Крот, — Я Льва коротко знал: он был пресущий скот»). Басня – разоблачение лживости и лицемерия в духовных проповедях и похвальных словах церковных и светских риторов. Здесь лисица – просвещённый, гуманный правитель, Крот – тиран и деспот. Художественные особенности этой басни – речевые характеристики героев. Проблематика басни — осуждение деспотизма и раболепия — характерная черта творчества Фонвизина, равно как и тема «скотства» (Лев «был пресущий скот», «Он скотолюбие в душе своей питал»), широко представленная в его комедиях.

БИЛЕТ 12
1.Творчество В.К. Тредиаковского как экспериментальное пространство в русской литературе.

Василий Кириллович Тредиаковский — классическая переходная фигура в русской литературной традиции.

Пожалуй, ни один из писателей начала XVIII в. не обладал до такой степени индивидуализированным литературным стилем и такой оригинальной литературной позицией, как Тредиаковский, чье положение в современном ему литературном процессе было совершенно особенным в силу того, что это был как бы «человек без середины».

Разнообразие жанров. Трд. брать те жанры, которые тогда были необходимы рус. лит-ре. Комплекс просветительских и классицистических идей воплощаются в жанре сатиры. Жанр герои. поэмы («Телемахида») рисует картину идеального государства. Трд. работает и малыми жанрами: басни, духовные оды (переложение Псалтыри), где, предваряя Ломоносова и Державина, Тр. говорит о прямом пути между человеком и Богом, создает стихи о природе (ещё до Державина!). Но есть малые жанры, к которым Трд. обращается постоянно – торжеств. ода и похвальные стихи. Здесь передается стремление к конкретике. Хотя ода предполагала сочетание конкретной ситуации и восторга автора. И это Трд. не удалось см. ода Парижу. Стихи похвальные о России, где Трд. удается ухватить нац. своеобразие, особенности веры, тоже движение к конкретике.

У Тредиаковского обнаруживается экспериментаторская страсть, во многом определявшая его эстетическую позицию и своеобразие его жанрово-стилевой палитры: Тредиаковский как бы испытывает слово, стиль и жанр с целью выявить его скрытые возможности. Диалог жанров, стилей, лирических эмоций определяет собою весь состав сборника; практически каждое стихотворение в нем имеет свою пару, синонимическую или антонимическую.