Лекция 4. Гносеология (учение о познании).

Гнозис в переводе с греческого означает знание. Проблема обоснования познания возникла в европейской философии по причине смены европейцами некоторых внутренних установок.

В современной философской традиции наиболее распространено понимание познания как отражения действительности в сознании. В античной традиции познание понималось постижение самих вещей как таковых. Для античного человека воспринимаемые вещи и есть реальные вещи внешнего мира, а вовсе не субъективные отражения в сознании. Более того, самого представления о субъективности, как внутренней реальности сознания, в которой отражается внешний мир, не существовало до наступления эпохи нового времени.

Очевидная для современного европейца теория отражения, для античного эллина была бы вообще непонятной. Связано это с тем, что от эпохи к эпохе изменяется представление об очевидном.

В античности первично очевидным была реальность окружающего мира, поэтому в центре картины мира античного человека был космос (т.е. мироздание, миропорядок), человек же воспринимал себя как часть космического целого. Иными словами, человек удостоверял себя по причастности первично очевидному мировому целому, включающему себя и мир материальных вещей, и идеальное бытие, в качестве которого выступал мировой разум (Гераклит), мир чисел (Пифагор), единое (Парменид) или мир идей (Платон). Поскольку первично очевидным для античного человека была реальность космоса, в котором он обнаруживал себя, картина мира античного человека носила космоцентричный характер.

Возникновение христианства предопределило характер европейской средневековой культуры. Первично очевидным для средневекового европейца было откровение Бога, в свете которого человек удостоверял собственное существование и существование мира по причастности высшему бытию. Поэтому картина мира средневекового человека носила теоцентричный характер. В ней не было предпосылок для возникновения теории отражения. Общение с Богом открывалось как непосредственная причастность онтологическому и абсолютно достоверному началу. Для средневекового человека было бы невообразимо представить это начало в виде субъективного образа чего-то, что нуждается в дополнительном обосновании.

Эпоха Возрождения носила переходный характер между средневековьем и новым временем, и именно в этот происходит отказ от средневековой картины мира, связанный с радикальным изменением понимания того, что первично очевидно. В центре картины мира европеец нового времени начинает помещать себя самого, все остальное он удостоверяет как наблюдатель. В силу этого новоевропейская картина мира приобретает антропоцентрический характер.

Первично очевидным европеец нового времени полагает себя как наблюдателя, которые удостоверяет реальность мира. Он может верить или не верить в существование Бога, но если же он верит, то не так, как средневековый человек. Христианин эпохи средневековья признавал очевидность присутствия высшего бытия, по причастности, к которому он осознавал собственное существование, христианин нового времени усматривает очевидность не вне, но внутри себя – в своем внутреннем опыте, на котором обосновывает собственную веру в Бога.

В новой картине мира неизбежно изменяется характер философской традиции. Для античного философа важным было раскрыть онтологическое понимание мира, в котором он обнаруживает себя. Поэтому античная философская традиция имела онтологическую ориентацию. Это означало, что сначала решались вопросы онтологии, а уже затем их решение определяло гносеологию. В средневековье бытие мира и человека удостоверялось по причастности бытию Бога, что также определяло выдвижение онтологических вопросов на первый план. В новое время бытие мира удостоверяется самим человеком как наблюдающим субъектом. Чтобы решить онтологические вопросы, необходимо было предварительно обосновать, правильно ли человек познает внешний мир. Это выдвинуло на первый план теорию познания, и поэтому новоевропейская философская традиция приобрела гносеологическую ориентацию.

Новая картина мира предопределила формирование теории отражения, которая сначала была неявной культурной предпосылкой, и лишь затем была философски оформлена. Она не была создана философами, которые лишь зафиксировали уже существовавшую в культурном сознании установку, которую, так или иначе, разделяет вся новоевропейская наука.

В соответствии с новоевропейской картиной мира человек осознает как очевидность того, что он – обладающий сознанием мыслящий и воспринимающий субъект. Содержанием сознания являются его мысли и впечатления органов чувств, в которых воссоздается образ реального мира. В соответствии с этим выделяется сфера внутреннего сознания – субъективность, и внешний по отношению сознанию объективный мир, в связи с чем возникает проблема, насколько соответствует реальный мир тому, как он представляется в сознании человека. Концепция отражения заключается в том, что воспринимаемый мир является отражением в сознании реального мира. Предметы объективного мира воздействуют на органы ощущений, которые приводят в действие определенные механизмы нервной системы и мозга, формирующие в сознании человека образы, соответствующие данным предметам. Цвет, запах, вкус предмета формируются в процессе восприятия. Они порождаются в сознании в силу физического воздействия предмета на органы ощущений, и являются свойствами воспринимаемого образа, а не самого материального предмета, но если органы ощущений порождают образ в соответствии с тем, какой на самом деле предмет, то тогда можно говорить о познании самого этого предмета.

Теория отражения расслаивает реальность на внутрисубъективную (субъективность, внутренний мир человека) и объективную (объективный мир, внешний мир вещей). Такого расслоения не знал ни античный человек, ни средневековый. Для античного человека познание заключается в прямом отношении познающего к предмету. Иными словами, человеку дан не образ предмета, не его отражение в сознании, а сам предмет как таковой. В качестве примера можно обратиться к позиции Платона, для которого познание предмета начинается с познания его сущности, в качестве которой выступает существующий сам по себе эйдос. Умственное познание – это созерцание эйдоса как такового, а не его субъективного отражения в сознании. Данная в органах ощущений вещь представляет собой воплощения эйдоса в бесформенной материи. Воплощаясь в матери, эйдос оформляет вещь, делая ее доступной для органов ощущений. Познание для Платона, это прямое отношение познающего человека к эйдосу и его воплощению в материи, а не к их субъективному образу в сознании. Говоря проще, если Платон воспринимает стол, то он считает, что воспринимает сам по себе реальный стол, а не субъективный образ стола в сознании. Такое понимание естественно для всякого античного человека, независимо от того, разделял ли он философские взгляды Платона или нет.

Новоевропейский человек рассуждает иначе, содержанием органов ощущений является данное в сознании чувственное впечатление, указывающее на предмет, а в уме – мысль об этом предмете. Однако надо еще убедиться, существует ли сам по себе этот предмет, на который указывают органы ощущений и ум. Быть может, образ предмета в сознании вызван вовсе не внешним воздействием объективного материального предмета, а чем-либо иным – внушением, галлюцинацией, сновидением, виртуальной реальностью и т.д. Теория отражения привела к новому вопросу, который не возникал ни в античности, ни в средневековье: существует ли мир, и действительно ли он такой, как мы его представляем?

Вполне допустимо предположение, что причиной возникновения образа предмета в сознании является объективный материальный предмет. Однако одно и то же следствие могут вызвать разные причины, поэтому логически равноправным будет утверждение, что образ предмета в сознании возник по какой-либо другой причине. Из того, что человек воспринимает окружающий мир, логически не следует, что этот мир действительно существует. Однако для многих людей принципиально важна уверенность в том, что мир не игра воображения, не иллюзия и не сновидение, а жизнь в реальном мире среди таких же реальных людей. От этой уверенности зависит ощущение жизни как особое чувство причастности подлинному бытию, что только и позволяет чувствовать себя по-настоящему живым. Именно поэтому в философии предпринимались постоянные попытки разрешить порожденное теорией отражения сомнение в реальности мира. Решение это проблемы определило все основные позиции в новоевропейской гносеологии.

Если спросить обычного человека, почему он считает, что окружающий мир реален, он либо сошлется на то, что он способен видеть, слышать и трогать реальные вещи, либо укажет, что попытается привести рассудочные доводы, доказывающие, что противоположное мнение противоречиво и абсурдно. Связано это с тем, что в зависимости от характера и жизненного опыта одни люди больше доверяют органам ощущений, другие – доводам ума. Первая позиция характерна для эмпириков, вторая – для рационалистов. Однако найдутся и такие, которые согласятся с тем, что у нас нет достаточных оснований считать, что мир реален. Эти различия нашли свое отражение в основных гносеологических позициях.

Европейская философская традиция Нового времени разделилась на два течения, в соответствии с внутренними интуитивными установками:

1 рационализм

2 эмпиризм.

Рационализм придерживался мысли о первичности познания умом. Человек воспринимает внешний мир органами ощущений, но их данные сами по себе хаотичны и неупорядочены. Ум приводит их в определенный порядок с помощью содержащихся внутри него идей – готовых умственных форм. Т.е., воспринимая хаотичные впечатления от какой-нибудь вещи, мы еще не можем сказать, что именно мы видим: стол, яблоко или другого человека. Содержащиеся в уме идеи упорядочивают хаотичные впечатления (например, видимые глазом) и собирают их в единый образ, который мы потом идентифицируем как стол, яблоко или человека.

Эмпиризм наоборот выводит умственные формы из полученных органами ощущений впечатлений, которые постепенно накапливаются, вспоминаются и помогают идентифицировать вещь, когда она снова будет воспринята. Эмпирики считают, что сознание человека изначально подобно чистой доске, на которой в процессе жизни накапливаются записи о пережитых впечатлениях, потом они обобщаются и выливаются в умственные формы – идеи.

Выбор одной из этих позиций не случаен, а обусловлен внутренней установкой на доверие либо внешним ощущениям, либо разуму. Врачи, например, доверяют только внешним ощущениям и не стремятся к умственным построениям, а математики наоборот.

Рационализм являлся господствующим течением в континентальной Европе (Франция, Германия), а эмпиризм – на островах (Англия, а впоследствии Америка, Канада, Австралия).

Эти установки прослеживаются не только в философии, но и в науке (континентальная более склонна к фундаментальным обоснованиям, а островная – к практическим) и в системе права (романо-германская нормативная система, когда ситуация соотносится с законом или нормой, а англо-саксонская прецедентная система, где ситуация решается ссылкой на прецедент – такую же, только уже решенную, ситуацию). Между континентальной и островной философскими традициями имела место мощная дискуссия по проблемам познания, которая породила богатую философскую традицию.

Этапы развития континентальной гносеологии.

Рене Декарт пытался обосновать реальность мира и достоверность научного познания. Для европейца Нового времени, как было сказано выше, первичной очевидностью является не мир и не Бог, а он сам (европеец). Декарт применил ко всему, что он знал и что его окружает особый метод, названный “методическое сомнение”. Он состоит в последовательном сомнении в достоверности данных органов ощущений и собственных психических состояний. В результате Декарт пришел к выводу, что данные ощущений недостоверны. Однако, существуют идеи, которые верны при любых обстоятельствах, как бы эти обстоятельства ни менялись. Это врожденные идеи: математические истины, понятия причины и следствия, субстанциальности вещей и т.п. Врожденные идеи позволяют сделать вывод о том, что мир существует. Как-то в военном походе Декарту пришло в голову, что можно сомневаться во всем, кроме факта собственного мышления. Он рассуждал так: если я сомневаюсь, значит я мыслю, а поскольку мыслю, постольку существую, ибо не может не существовать то, что мыслит. Он выразил свое открытие в краткой формуле: мыслю, следовательно существую (cogito ergo sum). Далее, рассуждал Декарт, если я сомневаюсь, значит я существо несовершенное, но если я это знаю, значит во мне есть понятие совершенства. Откуда оно появилось в несовершенном существе? Значит, это понятие вложило в меня совершенное существо, а таковым может быть только Бог. А поскольку Бог по определению существо совершенное, то он не может быть обманщиком именно из-за своего совершенства, поэтому истинные при любых обстоятельствах законы и понятия разума (врожденные идеи), которые вложил в меня Бог, тождественны законам мира, который сотворил Бог. Отсюда следует основная идея декартовской онтологии – идея тождества законов идеального бытия (разума и души) и материального бытия (мира).

Однако слабость этого доказательства Декарт понимал, поэтому пытался создать предельно прозрачное мироописание. Он считал, что есть самые простые законы – механические – которые лежат в основе более сложных законов. Эта позиция называется “механицизм” и внутри нее невозможно решить проблему человека, который принадлежит двум мирам – материальному (тело) и идеальному (разум). Человеческое тело подчиняется механическим законам, но и свободе воли тоже. Например, движение руки можно описать и объяснить с точки зрения законов биохимии, физики и т.п., в основе которых, по Декарту, лежат более простые законы механики, но как быть с тем фактом, что человек двигает рукой, когда и как сам захочет, а не потому, что так положено по законам механики – вот именно в этот момент и именно так двигать рукой? Декарт оказался в ловушке совмещений законов мира и свободы воли. Целостность механистической картины мира была нарушена. Сначала Декарт ввел закон сохранения; сознание направляет импульсы движения, которое само по себе есть только количественно. Но как это происходит? Декарт тогда просто препарировал человеческий мозг, нашел там какую-то железу и объявил ее ответственной за свободу воли человека, которая и направляет движение. Однако понятно, что проблема этим решена не была.

Другие философы всячески пытались обойти вопрос свободы воли.

Например, Бенедикт Спиноза, который придумал учение о всеобщей необходимости, вообще отказался от свободы воли. Он считал, что мир целиком есть одна единая субстанция – Бог. Она имеет свойства протяжения и мышления. Все, что происходит внутри этой субстанции, происходит по установленной разумом Бога необходимости, поэтому все разумно, законно и так и должно быть.

Лейбниц тоже отказался от свободы воли, но прямо это не озвучил. В его философской системе позиция рационализма доведена до своего логического конца. Главным понятием системы Лейбница является понятие предустановленной гармонии. И человек и все, что его окружает являются едиными и неделимыми монадами. Монада – замкнутая в себе сущность, не имеющая возможности для проникновения внутрь нее. Посмотреть и оценить то, что происходит внутри монады невозможно. Как же тогда люди видят один и тот же мир и вещи в мире? Монады между собой не общаются, но движутся и взаимодействуют по закону предустановленной гармонии. А по этому закону люди и видят мир и вещи одними и теми же. То есть мир, по Лейбницу, подобен огромному часовому механизму, где монады не общаются, а действуют друг на друга по необходимости и без всякой свободы воли.

Таким образом, рационализм зашел в тупик, так как внутри него невозможно обосновать наличие свободы воли.

С эмпиризмом случилось то же самое. Ход мысли в нем развивался так.

Джон Локк представлял позицию здравого смысла англичанина XVIII в. Все, что мы познаем, воспринимается органами ощущений. Но здесь возникает проблема строения самих органов ощущений, потому что очевидно, что они что-то изменяют при восприятии предметов. Тогда Локк решил разделить качества, присущие предметам, на первичные и вторичные. Первичные – это те качества, которыми обладают предметы сами по себе: вес, масса, объем, плотность и т.п.). Вторичные качества обусловлены органами ощущений: вкус, цвет, запах и т.п. Однако Локк не дал четкого логического основания для этого разделения качеств. Эту логическую недоработку заметил Джордж Беркли, который считал, что все, что есть, есть только в опыте, и ничего другого нет. Например, нет треугольника самого по себе, это фикция, есть только похожие на треугольники вещи в нашем опыте. Беркли последовательно отрицал все идеи разума, как не существующие в опыте. Так как оснований для локковского деления качеств на первичные и вторичные нет, то существуют только те, которые Локк считал вторичными и которые есть в опыте. Вывод их этого рассуждения таков – мы не можем познать предмет сам по себе в его сущности, поэтому сущности нет, а есть только совокупность воспринимаемых органами ощущений качеств, которые мы и называем вещами и миром вообще. Беркли, несмотря на это, не отрицает возможности научного познания, так как для науки особой разницы нет, реально то, что она познает, или нереально. Она познает законы разума, по которым происходит восприятие. Почему же тогда сознаний, как мы видим, много, а мир один? Значит, считает Беркли, все сознания согласовываются единым сознанием – Богом. Однако законы мышления в ощущениях не даны. От них в свою очередь и отказался Дэвид Юм, который довел позицию эмпиризма до логического конца. Юм считал, что в действительности существуют не законы причинности, например, а ассоциативные ряды, которые выстраиваются человеком на протяжении его жизни. Например, если мы видим дым, это еще не значит, что там есть огонь, просто мы привыкли в силу нашего предшествующего опыта считать, что где дым, там и огонь. Здесь действует не закон причины и следствия, а привычная ассоциация. Юм сделал все логические выводы из эмпиризма и перешел в скептицизм – позицию, которая отрицает всякое познание и воздерживается от высказывания каких-либо суждений.

Это и было тупиком эмпиризма (скептицизма). Итак, западноевропейская гносеология Нового времени зашла в тупик по обоим своим направлениям.

Вывел ее из тупика Иммануил Кант.