Философия экономики. Историческая эволюция основных категорий.

Термин «философия экономики» вводит в обиход итальянский философ Б. Кроче, который рассматривает экономическую сферу социальной деятельности, как такую, которая «стала развиваться как философия сразу после осознания своих фактов как экономических». Сущностный измерение философского исследования экономической сферы социального бытия он обосновывает сквозь призму анализа понятия «полезность» (utile). Такой анализ сущности экономических отношений в обществе способствует формированию концепции утилитаризма как основы распределения экономических благ.

Дальнейшее развитие предложенного Б. Кроче анализу методологических перспектив философии экономики как самостоятельной области социального знания, формирования предмета ее исследования и категориального аппарата осуществляла в теоретических наработках ряд исследователей второй половины XX века. Философский анализ таких экономических категорий как «труд», «стоимость», «капитал», «деньги» и т.д., представлены в трудах К. Маркса, М. Вебера, Г. Зиммеля, К. Поппера, Л. Мизеса и Ф. Хайека, Ю. Хабермаса, Ф. Фукуямы, О. Тоффлера, среди русских мыслителей - С. Булгакова.

Философско-экономическое знание как основа определения наиболее благоприятных принципов организации социально-экономического пространства, становится сферой конструирования базисных принципов и основ экономической культуры социума, которая вследствие взаимообусловленности экономических и политических целей общества является сферой формирования принципов экономической идеологии как основы политической экономии, ведь по определению Ф. Фукуямы, «любая из проблем современной политики по содержанию сводится к экономике». Философия функционирует как сфера проблематизации методологических основ экономического знания и формирование обобщенной системы экономических категорий. В практическом измерении философия экономики разветвляется минимум на два направления - философии хозяйства и философию бизнеса, стоящих как сферы теоретического анализа соответствующих измерений экономической деятельности.

Философия экономики — рассмотрение философских оснований экономической науки. Включает в себя философию хозяйства, собственности, товара и денег, экономической политики, принципов распределения, потребительского выбора в обществе, экономической природы бюрократии, а также хозяйственную этику.

Проводится категориальный анализ экономики, исследуется культурная ценность экономических факторов и связи между экономическими теориями и мировоззрением людей в определённые эпохи.

Философия экономики фокусируется на таких проблемах, как проблема «стоимости — цены», которые не могут быть адекватно раскрыты без философской рефлексии[1].

Направление «философии хозяйства» начал разрабатывать Сергей Николаевич Булгаков, соединив русскую религиозную философию и западный экономический позитивизм.

19. Представление об «Экономическом человеке» в современных экономических теориях.

«Благоразумный человек» Адама Смита

Видный деятель политической экономии XVIII в. Адам Смит в одном из своих ранних произведений «Теория нравственных чувств» (1759) практически игнорирует эгоистическую сторону человеческой природы, останавливаясь на нравственной стороне: «Какую бы степень эгоизма мы ни предположили в человеке, природе его, очевидно, свойственно участие к тому, что случается с другими». В человеке рождаются такие чувства как милосердие, сочувствие чужому горю, радость, участие, причем себялюбие не является причиной появления этих чувств.

Характер «экономического человека» во многом определяется его работой. Например, простой пахарь, работающий с инструментами и животными, состояние которых может изменяться, обычно более рассудителен и внимателен, нежели «механический работник», живущий в городе. В силу того, что первому необходимо наблюдать за разнообразными природными явлениями, его умственные способности превышают способности второго, который выполняет обычно одну-две простые однотипные операции.


Но если исходить из предпосылки, что «экономический человек» движим стремлением к личной выгоде, совсем не обязательно противопоставлять это стремление общественному благополучию. Опровержение мнения о том, что личные, свехкорыстные интересы расходятся с интересами общества.

Модель «экономического человека» Жана-Батиста Сэя

Тему личного интереса в начале XIX в. продолжает французский экономист Жан-Батист Сэй. Предпринимателя, который безусловно является «экономическим человеком», Сэй характеризует как состоятельного, умного, любящего порядок и честность. Ему необходимо «знание людей и понимание окружающих обстоятельств», умение оценивать потребности людей, чтобы как можно полнее их удовлетворять, необходимо также обладать талантом управления. Однако следует иметь в виду, что различные виды деятельности требуют развития одних качеств в большей степени, чем других. Говоря об «Экономическом человеке» - потребителе, Сэй отмечает, что «потребление частных лиц всегда находится в связи с характером и страстями людей», на него могут оказывать влияние самые разные чувства, такие как тщеславие, великодушие, алчность и даже мстительность, но в то же время это могут быть осмотрительность и эгоизм. «Экономический человек», выполняя роль потребителя может вести себя нерационально, причем во многих случаях именно так и происходит, «человек по своей слабости часто ударяется в крайности. Также, по мнению автора, лишь некоторые люди руководствуются своими интересами, остаются верными своим убеждениям, «большинство же следуют вопреки своим желаниям за безрассудной толпой».

По мнению Сэя, поведение человека в экономическом пространстве отличается от поведения того же субъекта в других сферах. Принцип собственного интереса нельзя положить в основу дружеских отношений, равно как нельзя сказать, что экономические отношения строятся на симпатии, а также с учетом личного интереса. Личный интерес, как утверждает Сэй, вечен, не может быть уничтожен, а в «вопросе труда и обмена принцип каждый для себя должен неизбежно преобладать как главный двигатель, т. е. экономические отношения необходимо должны строиться именно на личном интересе, который в последствии перейдет в «общий интерес». Люди трудятся на благо общества, личная выгода «выскальзывает из рук», поскольку достижения одного человека в скором времени становятся общественным достоянием и к тому же, он не способен будет извлечь из продукта своего труда столько выгоды, сколько извлечет общество. «Экономический человек» Сэя многолик, в образе производителя он в большинстве случаев рассудителен и благоразумен, однако в потреблении может руководствоваться не столько своими личными реальными нуждами, сколько быть подверженным толпе.

Разносторонний «экономический человек» Жана-Шарля Сисмонди

«Экономический человек» является производителем, инвестором своей рабочей силы и потребителем того, что произвели другие. Процессы потребления и производства происходят параллельно, пока индивид потребляет продукты труда в процессе отдыха, другой работает, чтобы предоставить первому такую возможность. Основным положением теории Фредерик Бастиа «О гармоничности человека» служит то, что все интересы человека взаимосвязаны, а все законные интересы гармоничны.

Рационализм «экономического человека» Альфреда Маршалла

Альфред Маршалл в своем произведении «Принципы политической экономии» (1890) высказывает свое понимание «экономического человека». По мнению А. Маршалла человек формируется в процессе трудовой деятельности, и под воздействием тех ресурсов, которые он создает в процессе труда. Характер человека формируется «под влиянием того, как он использует свои способности в труде, какие мысли и чувства этот труд в нем порождает»

Маршалловская модель современного ему «экономического человека» представлена такими характерными особенностями и свойствами: самостоятельность, «привычка каждого выбирать свой собственный путь», уверенность в себе, осмотрительность и известная «быстрота в выборе решений и в суждениях». Особая черта - «привычка предвидеть будущее» и вместе с тем «определять курс действий с учетом дальнейших целей». То есть «экономический человек» рационален, он может свободно выбирать «такую линию поведения, которая - после тщательного обдумывания - представляется ему наиболее подходящей» для достижения желаемых целей. Как пишет Маршалл, не соответствует истине, что человек поглощен корыстной погоней за богатством. То, что делает один образ действий предпочтительнее другого, совсем не обязательно сводится к материальной выгоде. Мотивы действий «экономического человека» могут быть различны, но самый устойчивый «стимул к ведению хозяйственной деятельности» - это желание и возможность получить за нее материальное вознаграждение.

Торстейн Веблен об иррациональном «экономическом человеке»

Описанные выше модели «экономического человека» схожи тем, что субъект экономических отношений представлен рациональным, даже если им движет алчность и стремление обогатиться, его действиям в какой-то степени присуще соизмерение выгод и издержек. Американский социолог Торстейн Веблен, пожалуй, впервые за историю концепции «экономического человека» критикует такой взгляд на его действия. Прежде всего, по мнению Веблена, человек является собственником и потребителем, причем потреблению уделяется большее внимание, нежели

обладанию благами и производству. Таким образом, «экономический человек», по мнению Веблена, не является расчетливым рациональным агентом, соизмеряющим свои выигрыши и убытки.

Протестант Макса Вебера как «экономический человек»

Понятие «экономического человека» у Вебера тесно связано с религией, а именно с протестантизмом.
В своей работе «Протестантская этика и дух капитализма» (1905) Вебер отмечает: «Пуританизм стоял у колыбели современного «экономического человека». «Дух капитализма» рассматривается как особый тип мышления, для которого характерны рассмотрение «приобретательства» как способа удовлетворения материальных потребностей, отказ от радостей жизни и мирских благ, это есть «систематическое и рациональное стремление к прибыли в рамках своей профессии». Человек, которому чуждо желание заработать как можно больше, который «по своей природе не склонен зарабатывать деньги», является представителем «традиционализма», а индивид, который «входит в сложное переплетение рыночных отношений» и рассматривается нами как человек экономический, с самого рождения вынужден
подчиняться этическим нормам, характерным для капиталистического общества.

Этика «экономического человека» Амартии Сена

В XX в. все большее внимание стали уделять этической стороне модели «экономического человека».

Профессор Гарвардского университета Сен задается вопросом, могут ли люди придерживаться приписываемого им практицизма, можно ли с уверенностью утверждать, что на человеке никак не отражается сфера самоуглубления и самопознания. Сен сетует на то, что людям приписывается «холодно- рациональный» тип поведения и утверждает, что на самом деле реальные люди гораздо богаче, в смысле того, что мотивации людей намного более разнообразны. Сен предлагает отойти от понятия рациональности как исключительно собственной выгоды, по его мнению, рациональным можно назвать и стремление добиться неэгоистических целей. Описывая экономическое поведение людей, следует уделять внимание этической стороне. Сен подчеркивает, что по эффективности функционирования рыночных экономик нельзя судить о реальной мотивации людей.

Изучив концепции «экономического человека», проследив их эволюцию, представляется возможным дать определение «экономическому человеку» и составить свое мнение о субъекте экономических отношений. Итак, современный «экономический человек» - это субъект экономических отношений, который стремится повысить уровень своего благосостояния (как личного, так и семейного), рациональный,
но не охотящийся за прибылью, ему не чужды неэкономические интересы, свойственна некоторая этическая направленность. Современного «экономического человека» характеризуют упорство, уверенность в себе, в то же время умеренность, осмотрительность.

20. «Антикальвинистский манифест» Ф.Фукуямы.

Фукуяма провозгласил, что распространение либеральных демократий во всём мире может свидетельствовать о конечной точке социокультурной эволюции человечества и стать окончательной формой человеческого правительства. (дополнительный материал характеризующий Фукуяму)

В этом году исполняется сто лет самому известному социологическому трактату за всю историю человечества: речь идет о книге 'Протестантская этика и дух капитализма' ('The Protestant Ethics and the Spirit of Capitalism') Макса Вебера (Max Weber). Его теория стала своего рода 'марксизмом наизнанку'. По Веберу религия - не идеология, порожденная экономическими интересами (марксов 'опиум для народа'). Именно религия сделала возможным появление современного капитализма. Сегодня, в начале нового века, якобы отмеченного 'столкновением культур', когда в провалах модернизации и строительства демократии на Ближнем Востоке зачастую винят именно религию, стоит еще раз, по-новому, взглянуть на идеи Вебера и его книгу.

В центре внимания Вебера - протестантизм в его аскетическом варианте. По его мнению, кальвинистская доктрина предопределенности побуждала верующих демонстрировать свою богоизбранность за счет активной коммерческой деятельности и участия в накоплении благ земных. Таким образом, протестантизм привел к возникновению трудовой этики - то есть цениться стал усердный труд сам по себе, а не только его результаты - и демонтажу прежней аристотелевско-католической доктрины о том, что человеку не следует приобретать больше богатства, чем это необходимо для достойной жизни. Кроме того, протестантизм обязывал своих приверженцев к нравственному поведению не только в семье, что сыграло важнейшую роль в формировании общества, основанного на взаимном доверии.

Тезисы Вебера вызывали неоднозначное отношение с момента их опубликования. Многие ученые утверждали, что факты не подтверждают превосходства протестантов над католиками в экономической деятельности, что современный капитализм начал вызревать в католических странах еще задолго до Реформации, что причиной экономического отставания этих стран стал не сам католицизм, а Контрреформация. Немецкий экономист Вернер Зомбарт (Werner Sombart) заявлял, что ему удалось обнаружить функциональный эквивалент протестантской этики в иудаизме, Роберт Белла (Robert Bellah) нашел его в японском буддизме эпохи сегуната Токугава.

Можно с полным основанием утверждать, что большинство современных экономистов не воспринимают тезисы Вебера - как и любое культурологическое объяснение экономического роста - всерьез. Многие считают культурологию своего рода 'запасным аэродромом', где совершают посадку ленивые социологи, не способные создать подлинно научные теории. Действительно, в попытках объяснить те или иные экономические и политические результаты воздействием культурных факторов следует проявлять осторожность. Предостережением здесь могут служить работы самого Вебера о других мировых религиях. В книге 'Религия Китая: конфуцианство и даосизм' ('The Religion of China: Confucianism and Taoism'), опубликованной в 1916 г., он довольно мрачно оценивает перспективы экономического роста в конфуцианском Китае, чья культура, по его мнению, является почти таким же серьезным препятствием на пути развития современного капитализма, как и культура японская.

Однако, как мы теперь понимаем, движению Японии и Китая вперед препятствовала не культура, а засилье бюрократии, неразвитость политического процесса и неудачные политические решения. Как только эти недостатки были устранены, обе страны пережили настоящий экономический взлет. Культура - лишь один из многих факторов, определяющих успех того или иного общества. Об этом необходимо помнить, сталкиваясь с утверждениями, будто терроризм, отсутствие демократии и другие явления, присущие Ближнему Востоку, связаны с исламом. В то же время, нельзя и отрицать значение религиозных и культурных факторов при анализе вопроса о том, почему в одних обществах институты функционируют эффективнее, чем в других. В католических государствах Европы экономическая модернизация, да и утверждение демократии, проходили дольше, чем в протестантских. Так, 'третья волна' демократизации (по определению Сэмюэла Хантингтона (Samuel Huntington)) в 1970х - 1990х гг., во многом охватывала именно католические страны - Испанию, Португалию, и ряд государств Латинской Америки. Даже сегодня в странах, входящих в Европейский союз - при всем их светском характере - отношение к политической коррупции на протестантском Севере и средиземноморском Юге существенно различается. В конечном итоге именно вступление в Союз 'щепетильных' скандинавов привело в 1999 г. к отставке руководства всех его исполнительных структур из-за незначительного коррупционного скандала с участием бывшего премьер-министра Франции.

Однако, 'Протестантская этика' ставит куда более фундаментальные вопросы о роли религии в жизни современного общества, чем можно было бы предположить исходя из большинства спровоцированных ею дискуссий. Вебер утверждает, что в современном мире трудовая этика существует отдельно от породившего ее религиозного рвения, превратившись в элемент рационального, 'научного' капитализма. По Веберу, общественные ценности формируются не рациональным путем, а за счет творческого импульса, первоначально вдохновлявшего все великие мировые религии. В конечном итоге их источником является явление, которое он окрестил 'харизматической властью' - в первоначальном смысле этого греческого слова 'отмеченной Богом'. В современном мире, по его словам, на смену подобному типу власти приходит другой - рационально-бюрократический, который, устанавливая на земле мир и процветание, одновременно омертвляет человеческий дух (помещая его в так называемую 'железную клетку'). Современную эпоху все еще преследует 'призрак мертвых религиозных верований', но подлинной духовности она в основном лишена. Особенно, по мнению Вебера, это касается Соединенных Штатов, где 'погоня за богатством, лишенная религиозного и этнического смысла, все больше связывается с чисто земными страстями'.

Вопрос о том, насколько веберовская картина современного мира актуальна сегодня, через сто лет после выхода 'Протестантской этики', заслуживает более тщательного рассмотрения. Во многом, конечно, она подтвердилась с убийственной точностью: рациональный, 'научный' капитализм распространяется по планете, принося во многие регионы мира материальный прогресс, и сплачивая его воедино в 'железной клетке', которую мы сегодня называем глобализацией.

Однако бесспорно и другое: религия и религиозные страсти отнюдь не угасли: проявлением этого является не только воинствующий ислам, но и глобальный взлет протестантского евангелизма, который, по крайней мере с количественной точки зрения, вполне способен поспорить с исламским фундаментализмом в качестве источника подлинной религиозности. Возрождение интереса к индуизму у представителей среднего класса Индии, возникновение движения 'Фалун Гонг' в Китае [секта приверженцев буддийского философского учения, связанного с медитацией и оздоровительной гимнастикой - прим. перев.], 'взлет' православия в России других посткоммунистических странах, сохраняющееся влияние религии в Америке - все это позволяет предположить, что секуляризацию и рационализм вряд ли можно считать неизменными 'повивальными бабками' современности.

Можно даже поставить вопрос шире: что именно следует считать религией и харизматической властью? Одной из характерных черт прошедшего столетия стало появление, по определению немецкого теоретика Карла Шмитта (Carl Schmitt), 'политико-религиозных' движений, таких как нацизм или марксизм-ленинизм, основанных на страстной вере в иррациональные по сути постулаты. Марксизм претендовал на научность, но в реальном мире его приверженцы следовали за вождями вроде Ленина, Сталина или Мао с такой слепой верой в верховную власть, что в психологическом плане ее невозможно отличить от религиозного рвения. (Во время 'культурной революции' в Китае следовало с осторожностью относиться к старым газетам: если кто-то садился на газету с портретом Мао, или заворачивал в нее рыбу, виновника подобного святотатства могли заклеймить как контрреволюционера).

Как это ни странно, веберовская картина современного мира, где действуют 'специалисты без души, сластолюбцы без сердца' куда больше подходит к современной Европе, чем к сегодняшней Америке. Нынешняя Европа - мирный, процветающий континент, рационально управляемый Евросоюзом, и абсолютно светский. Европейцы по-прежнему употребляют такие понятия как 'права человека' и 'человеческое достоинство', которые уходят корнями в христианские ценности их цивилизации, но мало кто может внятно объяснить, почему они до сих пор верят в эти принципы. О Европе с куда большим основанием, чем об Америке, можно сказать, что по ней бродит 'призрак мертвых религиозных верований'.

Таким образом, веберовская 'Протестантская этика' сыграла важнейшую роль в качестве стимула серьезных дискуссий о роли культурных ценностей в современную эпоху. Однако в качестве труда по истории современного капитализма или с точки зрения социального прогнозирования ее научная точность оставляет желать лучшего. Жестокий век, наступивший после публикации книги, не знал недостатка в примерах харизматической власти, а новое столетие, похоже, будет в этом отношении еще богаче. Стоит задуматься: может быть веберовская ностальгия по подлинной духовности - можно даже сказать, его своеобразное ницшеанство - не так уж и справедлива, а жизнь в 'железной клетке' современного рационализма - в конечном итоге не так уж и ужасна.

21. Основные идеи «Позитивной экономики» М.Фридмена.

В 1953 году была опубликована работа «МЕТОДОЛОГИЯ ПОЗИТИВНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ», написанная Милтоном Фридменом. Это небольшое эссе стало наиболее известной работой по методологии экономической теории 20 в., вызвало большую дискуссию и сыграло значительную роль в развитии современной философии экономики. Взгляды Фридмена до сих пор во многом остаются доминирующей методологической основой неоклассической экономической науки.

Выраженная в работе позиция в ряде отношений близка позднему неопозитивизму. Фридмен утверждает, что различия методов естественных и социальных наук не столь фундаментальны; что «позитивная» экономическая теория есть объективная наука точно в таком же смысле, как и любая из физических наук. Однако, когда автор касается целей науки, становится очевидным, что он не вполне разделяет идеи логического позитивизма. Он полагает, что «позитивная наука» имеет своей конечной целью выдвижение теории или гипотезы, которая дает правильные и значимые (т.е. не являющиеся трюизмами) предсказания относительно еще не наблюдавшихся явлений. Предсказательная теория состоит из двух элементов: во-первых, из «языка», с помощью которого ведется аргументация, и, во-вторых, из содержательных гипотез, вычленяющих существенные черты экономической реальности. Рассматриваемая как «язык» теория представляет собой набор тавтологий — формальную систему, с одной стороны, для упорядочения эмпирического материала, а с др. — для обеспечения согласованности и непротиворечивости утверждений. Если же рассматривать теорию как совокупность содержательных гипотез, то о ней следует судить по ее предсказательной силе. Только фактические данные могут показать, является ли теория «правильной» или «ошибочной», т.е. будет ли она принята как обоснованная или же будет отвергнута. При этом не существует возможность проверить теорию, основываясь на «реалистичности» ее допущений, поскольку таковыми они никогда не являются; все дело в том, являются ли они достаточно хорошими приближениями к реальности с точки зрения конкретной цели. А на этот вопрос можно ответить на основании эффективности теории, т.е. ее способности давать достаточно точные предсказания. Поскольку конечное число свидетельств, утверждает Фридмен, не позволяет отобрать из всего множества альтернативных теорий одну-единственную, в расчет принимаются критерии «простоты», «плодотворности», логической последовательности. Фридмен скептически оценивает нападки, направленные против некоторых нереалистичных предпосылок неоклассической экономической теории (гипотезы максимизации, модели совершенной конкуренции) и высказывается против смягчающих допущений и использования альтернативных теорий, которые делают более реалистичные предположения относительно поведения экономического человека и структуры рынков.

Методологию Фридмена нередко называют инструменталистской, поскольку он отрицал необходимость эмпирической проверки базисных моделей теории и подвергал сомнению онтологический статус ее предпосылок. Известная критика методологии Фридмена принадлежит П. Самуэльсону, который ввел в терминологический оборот экономистов принцип «Ф-уклона», сформулированный им в двух версиях. Согласно основной версии, реализм предпосылок не является критерием обоснованности теории. Вторая, радикальная, версия «Ф-уклона» приписывает нереалистичным предпосылкам положительное значение на том основании, что экономические теории неизбежно описывают сложную реальность упрощенно.

ТЕОРИЯ Фридмана не предусматривает социальную защиту в таких областях, как здравоохранение (медицинские услуги платные, либо вы сами платите врачу, либо покупаете страховку у частной компании), образование (образование должно быть частным на всех уровнях, но население должно иметь минимальный уровень грамотности; если у родителей нечем платить за начальное образование, то государство дает им ваучеры, обеспечивающие частичную оплату, сюда может не входить оплата учебников и т.д.;), пенсии ( граждане могут либо откладывать свои деньги в свой будущий пенсионный фонд, либо покупать пенсионную страховку у частных компаний), право на труд, право на установленную минимальную зарплату (установление минимальной заработной платы заведомо способствует увеличению безработицы, т.к. за эти деньги работодатель нанимает меньшее количество работников, оставляя других людей безработными), право на жилище (государственное жилье в целом ухудшает жилищные условия: получая бесплатную квартиру, человек добровольно отказывается от возможности приобрести лучшую квартиру и, таким образом, заведомо ухудшает свои жилищные условия).

Основные идеи Фридмана:

1. Цены должны быть свободными и регулироваться только рынком.

2. Государство не должно создавать предпочтительных условий для отечественных товаров по сравнению с импортными.

3. ГОСУДАРСТВО должно поддерживать:

- Приватизацию и децентрализацию экономики.

- Ограничение и уменьшение социальной помощи.

- Интервенционистскую внешнюю политику (вмешательство во внутренние дела других стран).

ГОСУДАРСТВО должно защищать людей от насилия, а в остальном ничего не гарантировать, т.е. иметь форму негативного государства.

ПРАВИТЕЛЬСТВО необходимо для защиты нашей свободы. Целью правительства является вмешательство только в случаях против действий, вредных своими последствиями (преступность, аварии, стихийные бедствия, политические катаклизмы и т.д.).

ОСНОВОЙ управления государства является его децентрализация. Если тебе не нравится, что делает твое местное правительство, то ты можешь переехать в другую местность (или штат), где законодательство тебе больше подходит.

ТРУД человека - это его собственность. Наем в армию определяется на основании спроса, как рынок труда в производстве. Ты сам должен определить, если захочешь, куда лучше и выгоднее тебе идти: в армию, полицию и т.д.