Становление российской партийной системы

Вообще в России законы Дюверже не очень-то работают, хотя в регионах всё лучше и лучше

1992г – по сути в России сформировалась система крайнего плюрализма (по Царегородцеву) Главное, что отличает партийную систему поляризованного плюрализма от атомизированной – это большая степень концентрации политических сил на стратегических осях и относительно стабильный характер.

Гельман. «Трансформация российской партийной системы». 2008, публичная лекция (http://www.polit.ru/lectures/2008/03/14/gelman.html)

«в 1990-е годы в России возникло большое количество новых партий, прошли выборы в условиях многопартийности и в Государственную Думу, и на уровне регионов. И если характеризовать, что представляла собой российская партийная система в 1990-е годы, можно сказать, что российской партийной системе была присуща крайне высокая фрагментация. Если использовать экономический жаргон, можно сказать, что на электоральном рынке было очень высокое предложение. Все мы помним, что в 1995 году 43 партии конкурировали за голоса избирателей на выборах в Государственную Думу. Во-вторых, на российском электоральном рынке отмечался очень эластичный спрос. Уровень поддержки тех или иных партий менялся, менялась их композиция в составе Государственной Думы, в составе региональных легислатур. И, наконец, в-третьих, несмотря на то, что партий в России было много, партии в целом имели довольно маленькое значение в российской политике. За пределами Государственной Думы роль партий была незначительной, если не сказать, что совсем уж ничтожной. Иначе говоря, партии на электоральном рынке конкурировали с непартийными агентами, прежде всего, с группами экономических интересов, с региональными элитами, с самого разного рода непартийными агентами. И партии в этой конкуренции с не-партиями далеко не были сильной стороной, скорее, наоборот…

…в 1990-е годы этот показатель (эффективное число партий) зашкаливал, превышая 10 (то есть, после выборов 1995 года в России было больше, чем 10 значимых партий), а в первой Думе эффективное число партий было 8,5»

Еще одной особенность такой системы является предельная поляризация мнений и преобладание центробежных тенденций над центростремительными. Следствие этого – частые расколы в политических партиях и перманентное ослабление политического центра.

В условиях отсутствия укоренившихся традиций многопартийности имидж политических партий всецело определяется авторитетом популярных политиков, озвучивающих программные положения своих организаций в средствах массовой информации. Такая персонификация отчасти компенсирует некоторую размытость партийных программ. Опыт первых многопартийных выборов показал, что большинство избирателей основывает свой выбор на личных симпатиях к тому или иному политическому лидеру, причем делают это не из рациональных побуждений. Т.е. о лево-правой ориентации можно забыть. Социальные расколы и идеология – по идее это КПРФ.

Заславский обозначал сценарии развития партийной системы. Один из них - перерастание поляризованной партийной системы в систему ограниченного плюрализма. Процесс этот будет выражаться как в постепенном сокращении числа реально действующих политических организаций, так и в укрупнении партий за счет их организационного слияния. Вместе с этим будет осуществляться усиление роли центризма в политической жизни, путем сдвига идейных позиций ведущих политических сил к центру. Наиболее важная предпосылка к такому переходу – это создание политическими силами общего пространства гражданского согласия, признание ими незыблемости базисных принципов общественного устройства. К 2000м годам этот сценарий пожалуй что реализовался.

Царегородцев. Основными линиями раскола обычно считаются отношение тех или иных партий к рыночной экономике и частной собственности («либералы» — «этатисты») и к открытости страны по отношению к Западу («космополиты» — «националисты»). При этом, по крайней мере, на выборах 1993 г., можно было вычленить два основных противостоящих друг другу лагеря: «либералы-космополиты» и «этатисты-националисты»

Основными линиями раскола обычно считаются отношение тех или иных партий к рыночной экономике и частной собственности («либералы» — «этатисты») и к открытости страны по отношению к Западу («космополиты» — «националисты»). При этом, по крайней мере, на выборах 1993 г., можно было вычленить два основных противостоящих друг другу лагеря: «либералы-космополиты» и «этатисты-националисты»

Политолог К. Холодковский и аналитики из фонда «Экспертный институт» предложили более сложную «пятичленную модель» политических семей, опирающуюся на анализ массового электорального поведения на выборах и референдумах 1991—1996 гг.: 1) «коммунисты»; 2) «центристы» («социалисты»); 3) «националисты» («государственники»); 4) «либералы» («демократы»); 5) «партия власти»

Вообще сочетание же президентско-парламентской модели со смешанной электоральной формулой отмечалось А. Лейпхартом как наиболее неблагоприятный конституционный выбор для развития молодых демократий

Гельман. Российская политика все более и более становится партийной (имеются ввиду 2000е). Напомню, что четыре высших поста в нашем государстве занимают или в ближайшем будущем будут занимать партийные политики или партийные номинанты. Это Дмитрий Медведев, выдвинутый на свой пост партией «Единая Россия», Владимир Путин, номинированный этой же партией на пост премьера и, вероятно, имеющий высокие шансы быть утвержденным на этом посту Государственной Думой, Сергей Миронов, также представляющий партию, правда, другую, и, наконец, еще один партийный представитель – Борис Грызлов. Я уж не говорю о том, что подавляющее большинство глав региональных администраций возглавляли списки «Единой России» и т.д. То есть, процесс «партизации» российской политики явно налицо, но в то же время уровень партийной конкуренции в России заметно упал.

Я бы выделил два основных тренда трансформации российской партийной системы, они тесно взаимосвязаны между собой. Это, прежде всего, возникающее доминирование партии власти на трех уровнях: парламентском, электоральном и, наконец, региональном. И второй, параллельно протекающий, хотя напрямую не связанный с этим тренд – это тренд резкого ослабления, я бы даже сказал, вымирания, политической оппозиции в России, как левой, так и либеральной.

Российские партийные системы могут быть представлены в виде трехслойного пирога. Верхний слой – самый большой, самый жирный, в нем больше всего крема и всего, что ассоциируется с пирогами – это, конечно, партия власти, это «Единая Россия». Слой поменьше, менее жирный, но тоже вполне съедобный, для избирателей пригодный – это разнообразные сателлиты «Единой России», которые возникают, живут, а иногда и умирают по воле Кремля, хотя иногда и выходили из-под контроля. И, наконец, нижний слой, до которого у разборчивых избирателей не доходят руки, - это оппозиция, доля которой в этом пироге становится все меньше и меньше и тает прямо на глазах.

Мы видим, что в «Единой России» господствует лояльность, отсутствует какое-то несанкционированное поведение со стороны членов партии, в том числе и потому, что возможны очень серьезные санкции извне. И, в принципе, партия работает как слаженный и успешно действующий механизм.

Вторая очень важная черта – это отсутствие идеологии или то, что я бы назвал «не-идеологией» «партии власти». Здесь надо представлять себе, для чего вообще партиям нужна идеология. На самом деле, идеология не только для партии, а для индивидов, для любых групп – это средство восприятия информации.

И третья очень важная особенность – это вторичная роль партии власти в подготовке и принятии политических решений. По сути, мы знаем, что «Единая Россия» очень часто голосовала в Государственной Думе за предложения, исходившие от правительства, от президентской администрации, не очень глубоко влезая в содержание этих предложений. Иногда такое некритическое или недостаточно критическое отношение к предложениям правительства оборачивалось против «Единой России», как произошло с монетизацией льгот.

Таким образом, можно сказать, что нынешней российской «партии власти» присущи три важнейших характеристики. Это внешнее управление, «не-идеология» и вторичная роль в принятии решений.

Что же происходит на нижнем ярусе слоеного пирога российской партийной системы, что происходит с оппозицией?

В 2000-е годы происходит процесс вымирания этой оппозиции. Почему? Собственно, из-за двух внешних по отношению к оппозиции факторов. Во-первых, это связано с президентской политической системой, которая крайне неблагоприятна для оппозиции по определению. То есть, оппозиция может добиться своих целей, только если получит главный приз. Главный приз – это пост президента, его завоевать довольно тяжело. Даже КПРФ, которая была достаточно сильна в 1996 году, это не удалось. И другой очень важный фактор – это структура элиты. В России в 1990-е годы элитная структура была чрезвычайно фрагментирована, это оставляло место для маневров оппозиции, для того, чтобы те политические группы, которые предлагали альтернативы правящему режиму, могли заручиться поддержкой союзников. В 2000-е годы это поле резко сузилось. Стало некому воплощать в жизнь альтернативы, в том числе и потому, что консолидации элит, своего рода навязанный консенсус в отношении всех альтернативных групп, оставил оппозиции чрезвычайно мало места для маневров, у нее не оказалось значимых союзников в элите. Проще говоря, никто просто не решался связываться с оппозиционными партиями, а те, кто связывались, получали от режима так, что им мало не показалось.

И в этой ситуации возникает кризис, на который могут быть разные реакции. Известно, что есть три типа реакции на кризисы. Это уход (пассивное сопротивление), это протест (активное сопротивление), и лояльность, то есть принятие статус-кво «по умолчанию». Российские оппозиционные партии пытались использовать все три стратегии в разных комбинациях, ничего у них не получалось. Три оппозиционные организации: КПРФ, Союз Правых Сил (и всего его предшествующие реинкарнации, начиная с «Выбора России») и «Яблоко» - демонстрировали разные стратегии.

Снова процитирую высказывание Суркова, который говорил о том, что российская партийная система с доминирующей партией, если она сложится, может быть сопоставлена со странами типа Швеции и Японии, в научной литературе их называют «нетипичными демократиями», то есть странами, где в условиях демократии господство одной и той же партии удерживается на протяжении многих избирательных циклов. Но на самом деле, российская партийная система демонстрирует гораздо больше сходств с опытом других стран, прежде всего, с той моделью государства-партии, которая сложилась в Мексике и функционировала там на протяжении целого ряда десятилетий.

И я думаю, что тезис о динамике, о колебаниях маятника российской партийной системы, имеет отношение не только к характеристикам партийной системы нашей страны, но и к характеристикам ее политической системы в целом.

Однако должен сказать, что в целом развитие партийной системы в России в 2000-е годы можно охарактеризовать, как процесс деградации. Насколько глубокой и затяжной будет эта деградация, и каковы механизмы ее возможного преодоления – видимо, будущее покажет. И пока трудно сказать, произойдет ли возврат к партийной конкуренции в России при нынешнем поколении российских лидеров, или эта болезнь затянется на многие годы.