О ПОСЛАНИИ ПРОТИВ СТРИГОЛЬНИКОВ, ПРИПИСЫВАЕМОМ ЦАРЬГРАДСКОМУ ПАТРИАРХУ АНТОНИЮ

В сборнике Московской Синодальной библиотеки № 268 [58] находится статья под заглавием «А сие списание от правила св. апостол и св. отец дал владыце Наугородцкому Алексею Стефан, владыка Перемыскый на стриголники». Оказывается, что статья эта, кроме начала, есть то самое послание, которое с именем Константинопольского патриарха Антония напечатано в Акт. ист. 1. № 6 [228]. Посему составители Описания рукописей Синод. библиотеки, изложив свои сомнения о том, чтобы послание могло принадлежать патриарху Антонию, выразили мысль, что «надписание статьи скорее дает право почитать сочинителем ее епископа Перемышльского Стефана, которого имя, доселе неизвестное в истории нашей иерархии, невольно напоминает собою современного ему просветителя Перми, святого Стефана, епископа Пермского» (Опис. Кн. 4. С. 303 [254]). А автор «Обзора русской духовной литературы» в своих дополнениях к нему простерся еще далее и решительно утверждает, что это «прекрасное послание надобно считать за сочинение пермского просветителя святого Стефана» (Прибавл. к Черниг. епархиал. ведом. 1863. С. 656 [417]). Но 1) по содержанию своему послание это отнюдь не может быть признано посланием одного епископа к другому. Ни в начале, ни в конце, ни в продолжении всего послания нет ни малейшего обращения от лица одного иерарха к другому, ни малейшего даже намека на то. Напротив, 2) из содержания послания видно, что оно писано прямо к стригольникам. Сочинитель постоянно обращается к ним: «Смотрите, стригольницы, наипаче же еретици... Рцете, еретици, где хощете попа взята себе... Како деремусте уничижити святителя... Вы, еретици, тако глаголите...» и прочее. И вообще опровергает разные части учения стригольников, как бы беседуя с ними лицом к лицу. Но написать послание прямо к стригольникам, жившим в Новгороде и особенно в Пскове, обличать и учить их непосредственно могли только или патриарх Цареградский, или Русский митрополит (которые действительно, как известно, и обращались с своими посланиями к стригольникам), или, наконец, Новгородский владыка, а из прочих епископов русских ни Перемышльский, ни Пермский и никакой другой не имел права и не мог посылать в чужую епархию такого послания. 3) Охотно соглашаемся, что послание, приписываемое патриарху Антонию, повреждено, как это замечено было и прежними нашими исследователями. По крайней мере, оно могло принадлежать ему, и из летописей известно, что патриарх Антоний в 1394 г. действительно прислал в Новгород свою грамоту «О проторех и исторех на поставлениях священных», следовательно, против стригольников (Ник. лет. 4. 255 [374]) и что митрополит Киприан, находившийся тогда в Новгороде, действительно переслал оттуда в Псков какую-то «патриаршу грамату» чрез Полоцкого владыку Феодосия (П. собр. р. лет. 4. 194 [351]). 4) Если бы даже допустить, что послание это написано не патриархом Антонием, а владыкою Перемышльским Стефаном к Новгородскому владыке Алексею, все же отсюда не следует, чтобы оно было написано Стефаном, епископом Пермским,— такое заключение более, нежели смелое. Пусть история нашей церковной иерархии доселе не знала, что тогдашний епископ Перемышльский назывался Стефаном — а она, как известно, не знает по именам и многих других наших прежних епископов,— из этого никто, конечно, не станет выводить, что такого епископа Перемышльского вовсе не существовало.