Стр. 234

толстые и худые. Дети, черноглазые, с яркими зрачками, куд­рявые, глядят и с верхних полсйс и между скамеек. -Галдеж, пение. Что-то пьют, закусывают. Все время переходят из од­ного края вагона в другой. Курят, хохочут. И все это яркими пятнами костюмов и рубах мелькает в мутноватой мгле бегу­щего по -степи ночью вагона.

Что из этих ощущений, из этих звуков, из языков пламе­ни, вылетавших из чугунной печки, и зеленоватого отблеска заиндевевших окон, за которыми стлалась морозная ночь, по­крывавшая засыпанную снегом степь, из впечатления ярко блестевших оскалов зубов, черных кудрей, хохота или скан­дала среди ярких и пестрых тряпок и подушек, что из звука гармони или, гитары и бубна в конце концов могло сложить­ся в некий целостный образ? Трудно сказать.

Но все это режиссеру могло пригодиться в его компози­ционных построениях, не для того, чтобы целостно воплотить в какой-то одной своей постановке и непременно воспроизве­сти вагон и переселяющихся куда-то цыган, а для того, что­бы иметь богатый запас ярких, подлинных, живых впечатле­ний, из которых его фантазия и творческая направленность создадут нужные рисунки и увлекающие образы для испол­нителей.

Свойство памяти режиссера таково, что он, относясь к типу режиссера-творца, запоминает наиболее хватающие за ду­шу, наиболее творчески возбуждающие, глубоко правдивые, подсмотренные в самой сердцевине, в интимнейшие минуты жизни куски ее, заставляющие его собственную фантазию раз­вивать, усложнять, видоизменять все пережитое в жизни.

Нужно ли говорить о том, что сильно и убедительно бу­дет его творчество лишь тогда, когда оно пронизано не толь­ко его дарованием, но когда все осмыслено, подвергнуто критическому отбору, когда он сознательно скуп в тех прие­мах и средствах, которыми на сцене передает глубоко его взволновавшую и горячо им любимую жизнь. Однако жизнь не укладывается только в рамки личных переживаний и впе­чатлений.

Чем более жадно впитывает в себя такой режиссер-тво­рец произведения искусства и культуры, чем смелее, самосто­ятельнее и глубже перерабатывает он их в себе, тем богаче его творческая личность, тем, больше он может дать коллек­тиву, создающему спектакль.

Но чем бы и в какой степени горячо ни интересовался ре­жиссер в области искусства и культуры, он не в силах пре­одолеть в себе своей основной склонности, которая и опреде­ляет возможность создания им спектакля,— склонности к композиции, сценическому сочинительству спектакля.

Он прекрасно знает, читая роман или повесть, даже не драму или комедию, что этот роман или эта повесть стали