Об известном и малоизвестном в Ушу

Древние и новые соблазны Востока

Рассматривая миросозерцание и развитие философской мысли в Китае, не трудно заметить единство взглядов и учений, объединяющих весь языческий мир, подпавший под влияние дьявольского обольщения, находящийся в плену ложных представлений.

Но тем не менее внутренний голос совести и движения души подсказывали человеку о недолжном состоянии мира, в котором царил грех. Отсюда рождался миф о «золотом веке», о ином миропорядке, при котором небесная гармония находилась в соответствии с земным укладом. Но гармония уничтожается. Попытка вернуть «время порядка» породила своеобразную культурно-этическую традицию. Одна из особенностей такой традиции состояла в строгом соблюдении обрядов и ритуалов, передаваемых из поколения в поколение, с целью предохранения «истины», заложенной в них. Так зарождалось Ушу.

В основе Ушу лежат первобытные танцы, совмещающие в себе ритуал и практическую тренировку. Сюжетом танцев становилось изложение мифа (китайцы считают, что это реально происходившие события) в форме определенного набора движений — символического языка. Темой многих танцев становились «битвы великанов и божественных правителей»: заметим, что система единоборств в раннем Китае всегда рассматривалась как привнесенная в этот мир богами или духами. С появлением религиозно-философских систем в Китае отмечается попытка адептов Ушу приобщить ритуал к «высшему началу».

Ушу вобрало в себя и магизм, и политеизм, и даосизм, и конфуцианство, и буддизм. Магизм Ушу китайцев очень сильно перекликается с заклинательством злых духов любого языческого народа. Здесь требуется тщательное исполнение обрядов и определенного набора движений (тао). Через тао, считают китайцы, идет приобщение к тому «пласту знаний», который дал начало Ушу, когда через жест и слово пытались умилостивить злых духов.

В китайских школах по Ушу предлагается поклонение перед алтарем, на котором установлены изваяния богов-покровителей и деревянные таблички с именами родоначальников школ, к которым часто мысленно обращаются во время созерцательных медитаций. Кроме того в Ушу есть также двигательные, активные медитации, примером которых является тайцзыцюань. Идея тайцзы — слияние с космосом, путь — «растворение в великой пустоте» (другими словами обезличивание). «Человек делает тао — тао делает человека», — говорят китайцы. И хотя слова о достижении гармонии звучат возвышенно, суть ее: самоутверждение своего я — через противопоставление себя природе или противнику (слово «ближний» здесь исключается). А вот насколько попытка растворения в «великой пустоте» успешна, поймем из следующего. Известный основатель одного из стилей Ушу Суньцзы учит: «Залог моей победы в том, что люди имеют форму, а я ее не имею». «Стоит задуматься,— продолжают учить мастера,— и момент атаки или защиты может быть упущен. Лишь интуитивное озарение может решить исход схватки». Что же это за озарение? В руководстве по китайскому боксу Ролланд Хоберзатцелла пишет: «Мыслители Китая, в частности Лао-цзы, установили границы довольно необычного взаимоотношения с силами, которые ими управляют». Вот где вспоминается учение Церкви о трезвении и постоянном усилии, «дабы целостность внутреннего человека противоборствовала козням врага, всем неразумным движениям человеческой природы» (Вл. Лосский). Идея человекобожия в учении Ушу тоже налицо. Идеал человека, по словам Ужан Саньфэнэ, следующий: «Такой человек поднимается на высоту и не дрожит от страха, входит в воду и не промокает, вступает в огонь и не чувствует жара. Таким человеком является тот, чье знание достигло Дао. Сердце такого человека свободно от чувств, никто не знает предела его возможностей».

Прельщаясь путем самобожия, адепт Ушу в реальности предает себя во власть темных сил, которые им управляют не только в бою, но и в последующей жизни. Сердце свободное от чувств (значит и от любви) — добыча дьявола. Это актуально для тех, чье знание стремится к Дао. Реальное следствие пропаганды Ушу — формирование антихристианского мировоззрения, своеобразная «китаезация» сознания, что неизбежно повлечет за собой утрату национальной, культурно-исторической самоидентификации. Умножение рядов «Иванов, не помнящих родства». Задумаемся: кому это нужно?

Диакон Виктор Праздничный, «Воронеж Православный»