ДВА ПОМЕЩИКА

Позвольте мне познакомить вас с двумя помещиками, у которых я часто охотился. Первый из них — отставной генерал-майор Вячеслав Илларионович Хвалынский. Высокий и когда-то стройный, он и теперь был вовсе не дряхлый. Правда, некогда правильные черты его лица немного изменились, щёки повисли, появились морщины, но выступает Вячеслав Илларионович бойко, звонко смеётся, позвякивает шпорами и крутит усы. Человек он очень добрый, но с довольно странными привычками. Он не может обращаться с небогатыми дворянами, как с равными себе людьми, даже речь его при этом меняется.

Хлопотун он и жила страшный, а хозяин плохой: взял себе в управляющие отставного вахмистра, необычайно глупого человека. Хвалынский большой любитель женщин. В карты он любит играть только с людьми низшего звания. Когда же ему приходится играть с вышестоящими, то он сильно меняется и даже не жалуется на проигрыш. Читает Вячеслав Илларионович мало, при чтении постоянно шевелит усами и бровями. На выборах он играет значительную роль, но от почётного звания предводителя по скупости отказывается.

О своём военном прошлом генерал Хвалынский говорить не любит. Живёт он один в небольшом домике и до сих пор считается выгодным женихом. Его ключница, полная, свежая, черноглазая и чернобровая женщина лет 35, по будним дням ходит в накрахмаленных платьях. На больших званых обедах и публичных торжествах генерал Хвалынский чувствует себя в своей тарелке. Особым даром слова Хвалынский не владеет, поэтому длинных споров не терпит.

Мардарий Аполлоныч Стегунов похож на Хвалынского только в одном — он тоже холостяк. Он нигде не служил и красавцем не считался. Мардарий Аполлоныч низенький, пухленький старичок, лысый, с двойным подбородком, мягкими ручками и брюшком. Он хлебосол и балагур, живёт в своё удовольствие. Своим имением Стегунов занимается довольно поверхностно и живёт на старый лад. Люди у него одеты по-старинному, хозяйством заведует бурмистр из мужиков, а домом — сморщенная и скупая старуха. Гостей Мардарий Аполлоныч принимает радушно и угощает на славу.

Как-то приехал я к нему летним вечером, после всенощной. После того, как Стегунов отпустил молодого священника, угостив его водкой, мы сели на балконе. Вдруг он увидел в саду чужих кур и послал дворового Юшку выгнать их. Юшка и ещё трое дворовых кинулись на кур, и пошла потеха. Выяснилось, что это куры Ермила-кучера и Стегунов велел их отобрать. Потом разговор зашёл о выселках, которым отвели плохое место. Мардарий Аполлоныч сказал, что там живут опальные мужики, особенно две семьи, которые никак не удаётся извести. В отдалении я услышал странные звуки. Оказалось, это наказывали Ваську-буфетчика, который прислуживал нам за обедом.

Через четверть часа я простился со Стегуновым. Проезжая через деревню, я встретил Васю и спросил, за что его наказали. Он ответил, что наказали за дело, а такого барина, как у них, и в целой губернии не сыщешь.

СМЕРТЬ

В одно прекрасное июльское утро заехал я к моему молодому соседу Ардалиону Михайловичу с предложением поохотиться на тетеревов. Он согласился с условием, что по дороге мы заедем к нему в Чаплыгино, где рубят дубовый лес. Сосед взял с собой десятского Архипа, толстого и приземистого мужика с четырёхугольным лицом, и управляющего Готлиба фон-дер-Кока, юношу лет 19-ти, худого, белокурого, подслеповатого, с покатыми плечами и длинной шеей. Поместье недавно досталось Ардалиону в наследство от тётки.

Дубовый лес Ардалиона Михайловича был мне знаком с детства — я часто гулял здесь с моим гувернёром. Бесснежная и морозная зима 40-го года погубила вековые дубы и ясени. Мне горько было смотреть на умирающий лес. Мы пробирались на место рубки, как вдруг послышался шум упавшего дерева и крик. Из чащи выскочил бледный мужик и сказал, что подрядчика Максима придавило срубленным ясенем. Когда мы подбежали к Максиму, он уже умирал.

При виде этой смерти я подумал, что русский мужик умирает, словно совершает обряд: холодно и просто. Несколько лет назад, в деревне у другого моего соседа, мужик обгорел в овине. Когда я зашёл к нему, он умирал, а в избе шла обычная, повседневная жизнь. Я не вытерпел и вышел.

Ещё, помнится, завернул я однажды в больницу села Красногорья, к знакомому фельдшеру Капитону. Вдруг на двор въехала телега, в которой сидел плотный мужик с разноцветной бородой. Это был мельник Василий Дмитриевич. Поднимая жернова, он надорвался. Капитон осмотрел его, нашёл грыжу и начал уговаривать остаться в больнице. Мельник наотрез отказался и поспешил домой, чтобы распорядиться своим имуществом. На четвёртый день он умер.

Вспомнил я и моего старинного приятеля, недоучившегося студента Авенира Сорокоумова. Он учил детей у великороссийского помещика Гура Крупяникова. Авенир не отличался ни умом, ни памятью, но никто не умел так, как он, радоваться успехам друзей. Я посетил Сорокоумова незадолго до его смерти от чахотки. Помещик не выгонял его из дому, но жалование платить перестал и нанял детям нового учителя. Авенир вспоминал студенческую юность и жадно слушал мои рассказы. Через 10 дней он умер.

Много ещё примеров приходит в голову, но ограничусь одним. При мне умирала старушка помещица. Священник подал ей крест. Приложившись к кресту, она засунула руку под подушку, где лежал целковый — плата священнику, и испустила дух. Да, удивительно умирают русские люди.