Обыкновенная история»1847г.

Конфликт между дядей и племянником призван былотразить весьма характерные явления рус.общественной жизни, нравы и был той эпохи. «В борьбе дяди с племянником отразилась и тогдашняя только что начинавшаяся ломка старых понятий и нравов – сентиментальности, карикатурного преувеличения чувств дружбы и любви, поэзияпраздности, семейная и домашняя ложь напускных в сущности небывалых чувств..., пустая трата времени на визиты, на ненужное гостеприимство» (Гончаров). Вся праздная мечтательная и аффектационная сторона старых нравов с обычными порывами юности – к высокому, великому, изящному, к эффектам, с жаждою высказать это в трескучей прозе, всего более в стихах. Все это «отживало, уходило,являлись слабые проблески новой зари, чего-то трезвого, делового, нужного» (Гончаров).

По замыслу автора помещечий уклад, взрастивший Александра Адуева, праздная без напряженного труда души и тела обстановка помещечей усадьбы – это и естьсоциальные причины, обусловившие полную неподготовленность «романтика» адуева к пониманию действительных потребностей современной общественной жизни. Эти потребности до известной степени воплощены в фигуре дяди Петра Ивановича Адуева. Здоровый карьеризм вполне уживается в его характере и с образованностью, и с пониманием тайн человеческого сердца. Следовательно, по мысли Гончарова, сам по себе наступивший «промышленный век» вовсе не угрожает духовному развитиюличности, не превращает ее в бездушную машину, черствую к страданиям др.людей. Но писатель отнюдь не склонен идеализировать нравственный облик представителя новой, победившей «философией дела». Жертвой этой «философии» предстает в эпилоге романа и дядюшка, к-й потерял любовь и доверие жены,и сам очутился на пороге полной душевной опустошенности. Здесь мы подходим к пониманию существа конфликта в первом романе Гончарова. Типы «романтика»и «человека дела» для писателя – не только и не столько знаки принадлежности героя к опред.сословию, профессии или даже культурно-бытовой микросреде (провинция или столица). Это прежде всего понятные и трактуемые весьма широко «вечные типы» и даже в иносказательном плане «вечные» полюса человеческого духа, возвышенное и низменное, божественное и дьявольское и т.п. недаром судьбы героев обрастают множеством лит.реминисценций, н-р, речи и поступки Александра постоянно «рифмуются» в виде прямых цитат-аллюзий с судьбами многих героев евр.лит., таких же «разочарованных идеалистов» как и он сам (здесь и Вертер Гете, и герои баллад Жуковского и Евгений из Пушкинского «медного всадника»). Выходит, что романтическая биография Александра Адуева – настолько же биография рус.провинциального романтика 1840х, насколько и биография «интернациональная». Одним из уроков жизненной мудрости стало для Александра открытие благотворнойвозвышающей силы страданий и заблюждений: они «очищают душу», делают человека «причастным всей полноте жизни». тот, кто в свое время не был «неизлечимым романтиком», не чудачил, никогда не станет и хорошим «реалистом». пушкинская мудрость- «смешен и ветреный старик, и юноша степенный»- словно витает над финальными страницами творения Гончарова. Не потому ли в финале Петр Иванович так жестоко расплачивается за свою деловитость, что он слишком быстро поспешил принять «правду Века» и так легко и равнодушно расстался и с «желтыми цветами» и с «ленточкой», украденной из комода возлюбленной,и с иной романтической чепухой, к-я, все же, наличествовала в его жизни?

А Александр? Превращение Александра- «романтика» в «реалиста» тем и отличается от аналогичного дядюшкиного превращения, что «трезвый взгляд» на жизнь он прнимает, предварительно пройдя все ступеньки романтич.школы жизни, «с полным сознанием ее истинных наслеждений и горечи», а потому выстраданное «реалистическое» мировосприятие для Александра не есть «зло века», в угоду которому нужно непременно задавить в себе все поэтическое. Александр начинает постигать поэзию «прозы жизни», постепенно проникается и своеобразной «романтикой дела», его «душа и тело просили деятельности», - замечает автор, и на этом пути вектор духовной эволюции Адуева-мледшего предвещал появление будущего героя Гончарова, так же увлеченного романтикойдела – Андрея Штольца. Но Штольцо из него не получилось: ни на поприще «мечты», ни на поприще «дела»духовно победить тяжелую поступь «промышленного века» александру не удалось. но читатель все же помнит, что такая возможность вовсе не исключалась автором для своего героя.

Это летнее утро в деревне Грачи начиналось необычно: с рассветом все обитатели дома небогатой помещицы Анны Павловны Адуевой были уже на ногах. Лишь виновник этой суеты, сын Адуевой, Александр, спал, «как следует спать двадцатилетнему юноше, богатырским сном». Суматоха царила в Грачах потому, что Александр собирается в Петербург на службу: знания, полученные им в университете, по мысли юноши, необходимо применить на практике служения Отечеству.

Горе Анны Павловны, расстающейся с единственным своим сыном, сродни печали «первого министра в хозяйстве» помещицы Аграфены — вместе с Александром в Петербург отправляется его камердинер Евсей, сердечный друг Аграфены, — сколько приятных вечеров провела эта нежная пара за картами!.. Страдает и возлюбленная Александра, Сонечка, — ей посвящались первые порывы его возвышенной души. Лучший друг Адуева, Поспелов, в последнюю минуту врывается в Грачи, чтобы напоследок обнять того, с кем проведены были в беседах о чести и достоинстве, о служении Отечеству и прелестях любви лучшие часы университетской жизни...

Да и самому Александру жаль расставаться с привычным укладом жизни. Если бы высокие цели и ощущение своего назначения не толкали его в дальнюю дорогу, он, конечно, остался бы в Грачах, с безгранично любящими его матерью и сестрой, старой девой Марией Горбатовой, среди гостеприимных и хлебосольных соседей, рядом с первой своей любовью. Но честолюбивые мечты гонят юношу в столицу, ближе к славе.

В Петербурге Александр сразу же отправляется к своему родственнику, Петру Ивановичу Адуеву, который в своё время так же, как и Александр, «двадцати лет был отправлен в Петербург старшим своим братом, отцом Александра, и жил там безвыездно семнадцать лет». Не поддерживая связи с оставшимися после смерти брата в Грачах его вдовой и сыном, Петр Иванович сильно удивлён и раздосадован появлением восторженного молодого человека, ждущего от дядюшки забот, внимания и, главное, разделённости его повышенной чувствительности. С первых же минут знакомства Петру Ивановичу приходится едва ли не силой удерживать Александра от излияний чувств с попыткой заключить родственника в объятия. Вместе с Александром прибывает письмо от Анны Павловны, из которого Петр Иванович узнает, что на него возлагаются большие надежды: не только почти забытой невесткой, которая уповает на то, что Петр Иванович будет спать с Александром в одной комнате и прикрывать юноше рот от мух. В письмо вложено немало просьб от соседей, о которых Петр Иванович вот уже почти два десятилетия и думать забыл. Одно из этих писем принадлежит перу Марьи Горбатовой, сестры Анны Павловны, на всю жизнь запомнившей день, когда молодой ещё Петр Иванович, гуляя с ней по деревенским окрестностям, влез по колено в озеро и сорвал ей на память жёлтый цветок...

С первой же встречи Петр Иванович, человек суховатый и деловой, начинает воспитание своего восторженного племянника: он снимает Александру квартиру в том же доме, где живёт сам, советует, где и как питаться, с кем общаться. Позже находит ему и вполне конкретное дело: службу и — для души! — переводы статей, посвящённых проблемам сельского хозяйства. Высмеивая, порой достаточно жестоко, пристрастия Александра ко всему «неземному», возвышенному, Петр Иванович постепенно пытается разрушить тот вымышленный мир, в котором живёт его романтический племянник. Так проходит два года.

По прошествии этого времени мы встречаем Александра уже отчасти привыкшим к сложностям петербургской жизни. И — без памяти влюблённым в Наденьку Любецкую. За это время Александр успел продвинуться по службе, достиг и определённых успехов в переводах. Теперь он стал достаточно важным человеком в журнале: «он занимался и выбором, и переводом, и поправкою чужих статей, писал и сам разные теоретические взгляды о сельском хозяйстве». Продолжал писать и стихи и прозу. Но влюблённость в Наденьку Любецкую словно закрывает перед Александром Адуевым весь мир — теперь он живёт от встречи к встрече, одурманенный той «сладостной негой, на которую сердился Петр Иванович».

Влюблена в Александра и Наденька, но, пожалуй, лишь той, «маленькой любовью в ожидании большой», которую испытывал сам Александр к забытой им теперь Софье. Счастье Александра непрочно — на пути к вечному блаженству встаёт граф Новинский, сосед Любецких по даче.

Петр Иванович не в силах излечить Александра от бушующих страстей: Адуев-младший готов вызвать графа на дуэль, отомстить неблагодарной девушке, не способной оценить его высокие чувства, он рыдает и пылает гневом... На помощь обезумевшему от горя юноше является жена Петра Ивановича, Лизавета Александровна; она приходит к Александру, когда Петр Иванович оказывается бессилен, и нам неизвестно, чем именно, какими словами, каким участием удаётся молодой женщине то, что не получилось у её умного, рассудительного мужа. «Через час он (Александр) вышел задумчив, но с улыбкой, и уснул в первый раз покойно после многих бессонных ночей».

И ещё один год промелькнул с той памятной ночи. От мрачного отчаяния, которое удалось растопить Лизавете Александровне, Адуев-младший перешёл к унынию и равнодушию. «Ему как-то нравилось играть роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар судьбы...» И удар не замедлил повториться: неожиданная встреча с давним другом Поспеловым на Невском проспекте, встреча, тем более случайная, что Александр даже не ведал о переезде своего задушевного товарища в столицу, — вносит сумятицу в и без того потревоженное сердце Адуева-младшего. Друг оказывается совсем не таким, каким помнится по годам, проведённым в университете: он поразительно схож с Петром Ивановичем Адуевым — не ценит ран сердца, испытанных Александром, говорит о карьере, о деньгах, радушно принимает старого друга в своём доме, но особых знаков внимания к нему не проявляет.

Излечить чувствительного Александра от этого удара оказывается почти невозможным — и кто знает, до чего дошёл бы наш герой на этот раз, не примени к нему дядюшка «крайнюю меру»!.. Рассуждая с Александром об узах любви и дружбы, Петр Иванович жестоко упрекает Александра в том, что он замкнулся лишь в собственных чувствах, не умея ценить того, кто верен ему. Он не считает своими друзьями дядю и тётушку, он давно не писал к матери, живущей лишь мыслями о своём единственном сыне. Это «лекарство» оказывается действенным — Александр снова обращается к литературному творчеству. На этот раз он пишет повесть и читает её Петру Ивановичу и Лизавете Александровне. Адуев-старший предлагает Александру послать повесть в журнал, чтобы узнать истинную цену творчеству племянника. Делает это Петр Иванович под своим именем, считая, что так будет справедливее суд и лучше для участи произведения. Ответ не замедлил явиться — он ставит последнюю точку в надеждах честолюбивого Адуева-младшего...

И как раз в это время Петру Ивановичу понадобилась услуга племянника: его компаньон по заводу Сурков неожиданно влюбляется в молодую вдову бывшего приятеля Петра Ивановича Юлию Павловну Тафаеву и совсем забрасывает дела. Выше всего прочего ценящий дело, Петр Иванович просит Александра «влюбить в себя» Тафаеву, вытеснив Суркова из её дома и сердца. В качестве вознаграждения Петр Иванович предлагает Александру две вазы, которые так нравились Адуеву-младшему.

Дело, однако, принимает неожиданный поворот: Александр влюбляется в молодую вдову и вызывает у неё ответное чувство. Причём чувство столь сильное, столь романтическое и возвышенное, что сам «виновник» не в состоянии выдержать порывов страсти и ревности, которые обрушивает на него Тафаева. Воспитанная на любовных романах, слишком рано вышедшая замуж за богатого и нелюбимого человека, Юлия Павловна, встретившись с Александром, словно в омут кидается: все, о чем читалось и мечталось, обрушивается теперь на её избранника. И Александр не выдерживает испытания...

После того как Петру Ивановичу неизвестными нам доводами удалось привести в себя Тафаеву, прошло ещё три месяца, в которые жизнь Александра после пережитого потрясения нам неизвестна. Мы встречаемся с ним вновь, когда он, разочарованный во всем, чем жил прежде, «играет с какими-то чудаками в шашки или удит рыбу». Апатия его глубока и неизбывна, ничто, кажется, не может вывести Адуева-младшего из тупого равнодушия. Ни в любовь, ни в дружбу Александр больше не верит. Он начинает ездить к Костикову, о котором некогда писал в письме к Петру Ивановичу сосед по Грачам Заезжалов, желая познакомить Адуева-старшего со старинным своим приятелем. Этот человек оказался для Александра как нельзя кстати: он в молодом человеке «душевных волнений пробудить не мог».

И однажды на берегу, где они ловили рыбу, появились неожиданные зрители — старик и хорошенькая молодая девушка. Они появлялись все чаще. Лиза (так звали девушку) начала пытаться различными женскими хитростями увлечь тоскующего Александра. Отчасти девушке это удаётся, но на свидание в беседку вместо неё приходит оскорблённый отец. После объяснения с ним Александру не остаётся ничего другого, как переменить место рыбалки. Впрочем, о Лизе он помнит недолго...

Все ещё желая пробудить Александра от сна души, тётушка просит его однажды сопровождать её в концерт: «приехал какой-то артист, европейская знаменитость». Потрясение, испытанное Александром от встречи с прекрасной музыкой, укрепляет созревшее ещё раньше решение бросить все и вернуться к матери, в Грачи. Александр Федорович Адуев покидает столицу по той же дороге, по которой несколько лет назад въехал в Петербург, намереваясь покорить его своими талантами и высоким назначением...

А в деревне жизнь словно остановила свой бег: те же хлебосольные соседи, только постаревшие, та же любящая безгранично матушка, Анна Павловна; только вышла замуж, не дождавшись своего Сашеньку, Софья, да по-прежнему вспоминает о жёлтом цветке тётка, Марья Горбатова. Потрясённая переменами, произошедшими с сыном, Анна Павловна долго допытывается у Евсея, как жил Александр в Петербурге, и приходит к выводу, что сама жизнь в столице настолько нездорова, что состарила сына и притупила его чувства. Дни проходят за днями, Анна Павловна все надеется, что у Александра вновь вырастут волосы и заблестят глаза, а он думает о том, как бы вернуться в Петербург, где так много пережито и безвозвратно потеряно.

Смерть матери избавляет Александра от мук совести, не позволяющих признаться Анне Павловне в том, что он снова замыслил побег из деревни, и, отписав Петру Ивановичу, Александр Адуев вновь едет в Петербург...

Проходит четыре года после повторного приезда Александра в столицу. Много изменений произошло с главными героями романа. Лизавета Александровна устала бороться с холодностью мужа и превратилась в спокойную рассудительную женщину, лишённую каких бы то ни было стремлений и желаний. Петр Иванович, огорчённый переменой характера жены и подозревающий у неё опасное заболевание, готов отказаться от карьеры надворного советника и подать в отставку, чтобы увезти Лизавету Александровну хоть на время из Петербурга. Зато Александр Федорович достиг вершин, о которых некогда мечтал для него дядюшка: «коллежский советник, хорошее казённое содержание, посторонними трудами» зарабатывает немалые средства да ещё и готовится жениться, взяв за невестой триста тысяч и пятьсот душ...

«Обломов»

система образов романа организована по классическому принципу антитезы:возлежащему на диване «барину»и прожектору-мечтателю Илье Ильичу Обломову автор устраивает своеобразные»очные ставки». Словно на театральных подмостках, последовательно сменяют др.др.персонажи, призванные продемонстрировать Обломову преимущества альтернативного – деятельного – образа жизни. Сначала является крепостной слуга Захар, затем пеьтербургские знакомые Волков, Судьбинский, литератор Пенкин, Алексеев, земляк Михей Андреевич тарантьев… Эти герои полностью слиты в авторской характеристике со своей «средой». Подчеркнуты их безликость, бесхарактерность. но вот в конце первой части появляется Андрей Штольц. Гончаров старательно отделяет его, этого подлинного «героя дела» от предшествующих «деятельных Обломовых».отделяет, ставя акцент на главной черте характера Штоьца – еще с детства воспитанной отцом привычке рассчитывать в жизни только на свои силы и всего добиваться собственным трудом. и поо мысли Гончарова в этом принципе буржуазной морали нет ничего предосудительного. В нем- знамени новой европейской цивилизации, в которую вступала Россия на рубеже 50-60х.

Штольцотносится к работе бескорыстно. Он ее любит не за конкретное содержание (а потому занимается сразу всем – коммерцией, туризмом, сочинительством, гус.службой), и не за материальную выгоду (Штольц равнодушен к комфорту), а за то наслаждение, к-е он получает от самого процесса труда. на вопрос Обломова «Для чего же мучиться весь век?» - Штольц с гордостью отвечает: «Для самого труда, больше не для чего. Труд – образ, содержание, стихия и цель жизни…». Штольц в такой же степени поэт дела, в какой Обломов – поэт лени. Оба – неисправимые идеалисты, различна только форма, в к-ю они облекают свой идеализм. Активностьдуха, самоценная сама по себе, - вот область,в к-й могут мирно сосуществовать «романтик» старого закала и «практик» нового времени.

В определенном смысле Штольца можно считать двойником Обломова – своего рода «деятельным мечтателем».Да и в Обломове, на поверку, обнаруживается деятельное начало. только оно направлено не вовне, как у Штольца, а внутрь, в чистую сферу созерцательного «я». Это становится ясно из «сна обломова», непосредственно предшествующего встрече двух друзей.

В «сне» изображена «физиология русской усадьбы»,дано почти этнографическое описание ее социально-бытового уклада.Прочитав под углом зрения «физиологического очерка» эту главу, читатель получает представление об истоках социальной психологии Обломова-барина: «труд как наказание» и привычка жить за счет труда других. Но вот сквозь жанровые рамки очерково-публицистического стиля, не подавляя его, а сосуществуя на равных с ним правах, все отчетливее проступают стилевые приметы иных жанров- идиллии народной волшебной сказки. «барство»Обломова прелстает уже в ином свете- как особый, образно-поэтический угол зрения на мир.

Сказка и давала возможность Обломову не подчиняться действительности,а возвышать, преображать ее в мечте. «Да ты поэт, Илья!»- невольно восклицает Штольц, послушав фантазию друга на тему семейного счастья. «Да, поэт в жизни, потому что жизнь есть поэзия. Вольно людям искажать ее!» - парирует Обломов. Вот почему Обломов так ревниво охраняет мир мечты от вторжения в него реальной жизни и, как в сказке, очерчивает волшебное пространство своей души магическим кругом, никуда не выезжая из квартиры на Гороховой и встречая каждого визитера почти заклинательным жестом: «Не подходите, не подходите: вы с холода!».

В итоге со своей привязанностью к одному месту жительства, к одному распорядку дня, с неистрибимой всяких резких перемен в судьбе и страхом принятия личных ответственных решений он закономерно остается «не у дел» в современном веке. Век этот не терпит ничего «вечного» и неизменного, время в нем не циклическое, а линейное, оно не повторяется, а поступательно развивается. Обломов со своим замкнутым духовным кругозором неизбежно теряет чувство движения истории. Крепостнический уклад Обломовки, заглавный герой романа, не мыслящий своей жизни без «трехсот Захаров» смотрится порою комически, а порою – трагически на пороге нового «промышленного века». Обломов представляет позднюю вариацию типа «лишнего человека»в рус.лит., а мотив преждевременного угасания «старческого детства» частый в монологах героя, его склонностьк мучительной рефлексии, парализующей волю, - все это вместе взятое заставляет невольно вспомнить его лит.предшественников Онегина и Печорина. Штольцу удалось, как замечает автор, «найти равновесие практических сторон с тонкими потребностями духа», значит Штольц побеждает иссушающий прагматизм «железного» века на его же сторич.территории. (характер его сформировался под влиянием двух противоп. стихий – отец – рус.барин, рус.мягкость, округлость, партиархальное начало, мать-немка – западный ум и сильная воля).

Антитеза Обломов – Ольга Ильинская во многом продолжает смысл антитезы Обломов – Штольц. Характер Ольги, как и Штольца, органично сочетает в себе старое и новое. Как пушкинская Татьяна Ларина, Ольга проста и естественна: «ни жеманства, ни кокетства, никаой лжи, никакой мешуры, ни умысла». Но как героиня иного ист.времени, Ольга более уверена в себе, ум ее более, чем у Татьяны, требует пост.работы. Не зря в характере у Ольги Гончаров отмечает полное отсутствие всего книжного. По мнению Добролбого, «в ней более, нежели в Штольце, можно видеть намек на новую русскую жизнь». Ей недостаточно «просто любить» конкретного чел-ка, ей обязательно нужно изменить его, поднять до своего идеала, привить новые взгляды. В отношениях с обломовым она всегда балансирует на тонкой грани между порывами женской страсти и учительством. Самое шлавное в хар-ре Ольги – удивительный синтез женственного лиризма и мужественной гордости. «Чувство» и «дело» в ней по-своему спаяны крепче, чем в хар-ре Штольца. Любя Обломова, она буквально лепит из него нового чел-ка. Прмантика дел, следовательно, так же присуща ей. Казалось, она побеждает: заброшен обломовский халат, созерцатель превращается в деятеля. И все же эти количественные изменения в хар-ре Обломова, увы, не переводят его в новое кач-во. Его «люблю, люблю» (воспоминания о вчерашнем свидании) мирно уживалось с лежанием на спине. Т.о., родная Обломовка не покидает героя даже в минуты сильных душевных порывов. На последнюю отчаянную попытку Ольги и Штольца насильно вырвать Обломова из заколдованного «пространства халата», герой отвечает категорическим «нет»: «я прирос к этой яме больным местом; попробуй оторвать – будет смерть».

К финалу сюжета роман приобретает черты своеобразной «трагедии рока»: «кто проклял тебя, Илья? Что ты сделал? Ты добр, умен, нежен, благороден…и…гибнешь!». В этих прощальных словах Ольги «трагическая вина» Обломова прочувствована вполне. Однако у Ольги, как и у Штольца, есть и своя «трагическая вина». Увлекшись экспериментом по перевоспитанию Обломова, они не заметили, как любовь к нему переросла в диктат над душой человека другой, чем у них, но по-своему поэтичной организации. Каждая из сторон конфликта не хочет признать за другой право на самоценность ее дух.мира, со всем плохим и хорошим, что в нем есть. Вместо того, чтобы перебросить мост из поэзии «века минувшего» в поэзию «века нынешнего», обе стороны воздвигают непроходимую преграду. За непонимание Штольц и Ольга расплачиваются то приступами «периодического оцепенения», то вдруг подкравшейся из мрака обломовской «грезы счастья». Безотчетный страх тогда овладевает Ольгой, объяснить котогрого не может и Штольц. Но автору все понятно – это обломовская «идилия» властно стучится в сердца поклонников «поэзии дела» и требует признания своего законного места в ряду дух.ценностей «новых людей». «Дети» обязаны помнить своих «отцов».

Если в романе «Обломов» поэзия и дело сливались а образе «человека дела» Штольца, то в «Обрыве» Гончаров экспериментриует с возможностью достижения искомого синтеза в хар-ре «человека искусства» - Райского. Райский ставит себя в положение «развивателя» женской натуры. «Рецепт» своим ученицам их наставник предлагает всегда один и тот же: по-настоящему полюбить, разорвать оковы домашнего плена и светских условностей, бросить вызов феодальнвм привычкам среды – «эмансипироваться», стать внутренне свободными. В этой роли учителя он неожиданно сбилижается с подлинным революционером страсти Марком Волоховым,кот-ый, в свою очередь заклинает «преодолеть предков и тетушек», распрощаться со «старой правдой», внушенной Вере «рабским» воспитанием в доме бабушки. Волохов тоже чувствует себя в роли освободителя женщины. Если Райский, в своей философии страсти, исповедует чисто эстетскую романтическую позицию, то Волохов – последовательный реалист. Райский освобождает в основном на словах, а Волохов – на деле («я зову вас на опыт», - взывает он к Вере). Вера «увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, вего смелость, в самое это стремление к новому, лучшему – но не влюбилась в его учение». Свидание Волохова с Верой больше напоминает поединок двух сильных воль, принципиальный спор, в кот-ом каждый до последнего защищает свои идеалы.

И все же в главном Райский и Волохов похожи. Марк ратует за свободную любовь – чувство, свободное от всяких обязательств. Вера метко называет такую любовь «птичьей жизнью». И Райский – поэт страсти: «Кончилось вдохновение, кончилась и страсть» (так было с Беловодовой и будет с Верой). Вера проницательно называет Райского «хитрой лисой». Эта непредсказуемая изменчивость артистической натуры Райского, дающая о себе знать в темпераменте, в поступках, в выражении лица – эта постоянная игра в жизни делает героя-художника своеобразным двойником нигелиста Волохова. Его нигелизм (Волохова) тоже по существу реализуется в нелепо детских шалостях и хулиганских выходках. Он по-своему такой же артист как Райский, на что прозорливо указывает бабушка Татьяна Марковна. В рез-те оба противника, и Райский, и волохов, остаются для Гончарова неизлечимыми дилетантами и в «науке страсти нежной», и в науке жизни. Новый человек дела, нигелист-разночинец, пришедший на смену дворянскому интеллигенту, художнику, т.о., мало чем от него отличается. А раз так, то общественный прогресс, констатирует Гончаров, топчется на месте; обе «правды» - старая и новая – в никуда, или, если следовать образному языку романа, в «обрыв». Именно туда выстрелами каждый раз призывает Волохов Веру, а «брат» Райский всякий раз выступает в роли неудачливого наперсника, в конечном итоге помогающего своей названной «сестре» в «обрыв» сойти (в прямом и в переносном смысле).

Обрыв становится границей между двумя нравственно-культурными пространствами: пространстом «своим», где господствует старая правда бабушки Татьяны Марковны Бережковой с ее символами дома и сада, и пространством «чужих» - вражденым, напоминающим спуск в ад, где господствует новая правда бездомного Марка.

Вера «искушенная» Марком Волоховым, поедающим яблоки в саду Бережковой и предлагающим Вере отведать «плодов» (явная аналогия искушения первых людей в раю с пародийным оттенком). Героиня понимает, что попала в опасность из-за своей «самолюбивой воли» (мотив родовой вины – грех молодости бабушки), «змей» (Марк) как магнит притягивает Веру к опасной черте пропасти, но она движима желанием жертвенного подвига – в ад, на дно страшного обрыва, к Марку она спускается для того, чтобы даже с риском собственной нравственной гибели «спасти» «заблудшего» и вместе с ним подняться наверх, под хранительную сень бабушкиного эдема. Вступая в диалог с новой правдой Марка, женским чутьем Вера поняла: все, что было в этом учении верного, уже давно не являлось новым, а то, что претендовало на новое слово, было невнрным – поэтому основы будущего – в прошлом.

Петербургский день клонится к вечеру, и все, кто обычно собирается за карточным столом, к этому часу начинают приводить себя в соответствующий вид. Собираются и два приятеля — Борис Павлович Райский и Иван Иванович Аянов — вновь провести этот вечер в доме Пахотиных, где обитают сам хозяин, Николай Васильевич, две его сестры, старые девы Анна Васильевна и Надежда Васильевна, а также молодая вдова, дочь Пахотина, красавица Софья Беловодова, составляющая главный интерес в этом доме для Бориса Павловича.

Иван Иванович — человек простой, без затей, он ездит к Пахотиным лишь для того, чтобы перекинуться в карты с заядлыми игроками, старыми девами. Другое дело — Райский; ему необходимо расшевелить Софью, свою дальнюю родственницу, превратив её из холодной мраморной статуи в живую, исполненную страстей женщину.

Борис Павлович Райский одержим страстями: он немножко рисует, немножко пишет, музицирует, вкладывая во все свои занятия силу и страсть души. Но этого мало — Райскому необходимо пробудить страсти и вокруг, чтобы постоянно ощущать себя в кипении жизни, в той точке соприкосновения всего со всем, которую он называет Аянову: «Жизнь — роман, и роман — жизнь». Мы знакомимся с ним в тот момент, когда «Райскому за тридцать лет, а он ещё ничего не посеял, не пожал и не шёл ни по одной колее, по каким ходят приезжающие изнутри России».

Приехав некогда в Петербург из родового имения, Райский, поучившись понемногу всему, ни в чем не отыскал своего призвания.

Он понял лишь одно: главное для него — искусства; то, что особенно сильно задевает душу, заставляя её пламенеть страстным огнём. В таком настроении Борис Павлович отправляется на каникулы в имение, которым после смерти его родителей управляет двоюродная бабушка Татьяна Марковна Бережкова, старая дева, которой в незапамятные времена родители не позволили выйти замуж за избранника, Тита Никоновича Ватутина. Остался холостяком и он, так и ездит всю жизнь к Татьяне Марковне, никогда не забывая подарков для неё и двух девочек-родственниц, которых она воспитывает, — сирот Верочки и Марфеньки.

Малиновка, имение Райского, благословенный уголок, в котором находится место всему, радующему глаз. Только вот страшный обрыв, которым заканчивается сад, пугает обитателей дома: по преданию, на дне его в далёкие времена «убил за неверность жену и соперника, и тут же сам зарезался, один ревнивый муж, портной из города. Самоубийцу тут и зарыли, на месте преступления».

Радостно встретила Татьяна Марковна приехавшего на каникулы внука — попыталась было ввести его в курс дела, показать хозяйство, пристрастить к нему, но Борис Павлович остался равнодушным и к хозяйству, и к необходимым визитам. Душу его могли затронуть лишь поэтические впечатления, а они никак не связывались ни с грозой города, Нилом Андреевичем, которому непременно хотела представить его бабушка, ни с провинциальной кокеткой Полиной Карповной Крицкой, ни с лубочным семейством старичков Молочковых, словно Филемон и Бавкида проживших свой век неразлучно...

Пролетели каникулы, и Райский вернулся в Петербург. Здесь, в университете, он сблизился с Леонтием Козловым, сыном дьякона, «забитым бедностью и робостью». Непонятно, что могло сблизить столь разных молодых людей: юношу, мечтающего стать учителем где-нибудь в отдалённом российском уголке, и мятущегося поэта, художника, одержимого страстями романтического молодого человека. Однако они стали по-настоящему близки друг другу.

Но университетская жизнь закончилась, Леонтий уехал в провинцию, а Райский так и не может сыскать настоящего дела в жизни, продолжая дилетантствовать. И его беломраморная кузина Софья все кажется Борису Павловичу важнейшей целью в жизни: пробудить в ней огонь, заставить испытать, что такое «гроза жизни», написать о ней роман, нарисовать её портрет... Он проводит у Пахотиных все вечера, проповедуя Софье истинность жизни. В один из таких вечеров отец Софьи, Николай Васильевич, приводит в дом графа Милари, «превосходного музыканта и любезнейшего молодого человека».

Вернувшись домой в тот памятный вечер, Борис Павлович не может найти себе места: он то всматривается в начатый им портрет Софьи, то перечитывает начатый некогда очерк о молодой женщине, в которой ему удалось пробудить страсть и привести её даже к «падению», — увы, Наташи нет уже в живых, а в исписанных им страницах так и не запечатлелось подлинное чувство. «Эпизод, обратившийся в воспоминание, представился ему чужим событием».

Меж тем наступило лето, Райский получил письмо от Татьяны Марковны, в котором она звала внука в благословенную Малиновку, пришло письмо и от Леонтия Козлова, обитавшего поблизости от родового имения Райского. «Это судьба посылает меня...» — решил Борис Павлович, соскучившийся уже пробуждать страсти в Софье Беловодовой. К тому же случился небольшой конфуз — Райский решился показать написанный им портрет Софьи Аянову, а тот, посмотрев на работу Бориса Павловича, вынес свой приговор: «Она тут как будто пьяна». Не оценил портрет по достоинству и художник Семен Семенович Кирилов, сама же Софья нашла, что Райский польстил ей — она не такая...

Первое же лицо, которое Райский встречает в усадьбе, — юная очаровательная девушка, не замечающая его, занятая кормлением домашней птицы. Весь облик её дышит такой свежестью, чистотой, грацией, что Райский понимает — здесь, в Малиновке, суждено найти ему красоту, в поисках которой он изнывал в холодном Петербурге.

Радостно встречают Райского Татьяна Марковна, Марфенька (она и оказалась той самой девушкой), прислуга. Только кузина Вера гостит за Волгой у своей подруги-попадьи. И вновь бабушка старается увлечь Райского хозяйственными хлопотами, которые по-прежнему ничуть не интересуют Бориса Павловича — он готов подарить имение Вере и Марфеньке, что вызывает гнев Татьяны Марковны...

В Малиновке, несмотря на радостные хлопоты, связанные с приездом Райского, идёт обыденная жизнь: слуга Савелий призван давать во всем отчёт приехавшему помещику, Леонтий Козлов учит детей.

Но вот сюрприз: Козлов оказался женат, да на ком! На Уленьке, кокетливой дочери «эконома какого-то казённого заведения в Москве», где держали стол для приходящих студентов. Все они были понемногу влюблены тогда в Уленьку, один Козлов не замечал её профиля камеи, но именно за него вышла она в конце концов и уехала в дальний уголок России, на Волгу. Разные слухи ходят о ней по городу, Уленька предупреждает Райского о том, что он может услышать, и заранее просит ничему не верить — явно в надежде на то, что уж он-то, Борис Павлович, не останется равнодушным к её прелестям...

Вернувшись домой, Райский находит полную усадьбу гостей — Тит Никонович, Полина Карповна, все съехались посмотреть на возмужавшего хозяина усадьбы, бабушкину гордость. А многие прислали поздравление с приездом. И покатилась по наезженной колее обычная деревенская жизнь со всеми своими прелестями и радостями. Райский знакомится с окрестностями, вникает в жизнь близких ему людей. Дворовые выясняют свои отношения, и Райский становится свидетелем дикой ревности Савелия к неверной жене Марине, доверенной прислуги Веры. Вот где кипят истинные страсти!..

А Полина Карповна Крицкая? Вот уж кто охотно поддался бы проповедям Райского, приди ему в голову увлечь эту стареющую кокетку! Она буквально из кожи лезет вон, чтобы привлечь его внимание, а потом понести по всему городку весть о том, что Борис Павлович не устоял перед ней. Но Райский в ужасе шарахается от помешавшейся на любви барыни.

Тихо, покойно тянутся дни в Малиновке. Только вот Вера все не возвращается от попадьи; Борис Павлович же времени даром не теряет — он пытается «образовать» Марфеньку, выясняя потихоньку её вкусы и пристрастия в литературе, живописи, чтобы и в ней начать пробуждать подлинную жизнь. Иногда заходит он в домик Козлова. И однажды встречается там с Марком Волоховым: «пятнадцатого класса, состоящий под надзором полиции чиновник, невольный здешнего города гражданин», как рекомендуется он сам.

Марк кажется Райскому человеком забавным — он уже успел услышать о нем много ужасов от бабушки, но теперь, познакомившись, приглашает к себе на ужин. Их импровизированный ужин с непременной жжёнкой в комнате Бориса Павловича будит страшащуюся пожаров Татьяну Марковну, и она приходит в ужас от присутствия в доме этого человека, уснувшего, как собачонка, — без подушки, свернувшись калачиком.

Марк Волохов тоже считает своим долгом пробудить людей — только, в отличие от Райского, не конкретную женщину от сна души к грозе жизни, а абстрактных людей — к тревогам, опасностям, чтению запрещённых книг. Он не думает скрывать своей простой и циничной философии, которая почти вся сводится к его личной пользе, и даже по-своему обаятелен в подобной детской открытости. И Райский увлекается Марком — его туманностью, его загадкой, но именно в этот момент возвращается из-за Волги долгожданная Вера.

Она оказывается совсем не такой, какой ожидал увидеть её Борис Павлович, — замкнутая, не идущая на откровенные признания и разговоры, со своими маленькими и большими тайнами, загадками. Райский понимает, насколько необходимо ему разгадать свою кузину, познать её потаённую жизнь, в существовании которой он не сомневается ни на миг...

И постепенно в утончённом Райском пробуждается дикий Савелий: как следит этот дворовый за своей женой Мариной, так и Райский «во всякую минуту знал, где она, что делает. Вообще способности его, устремлённые на один, занимающий его предмет, изощрялись до невероятной тонкости, а теперь, в этом безмолвном наблюдении за Верой, они достигли степени ясновидения».

А тем временем бабушка Татьяна Марковна мечтает женить Бориса Павловича на дочери откупщика, чтобы он навсегда уже осел в родных краях. Райский от такой чести отказывается — столько вокруг загадочного, того, что необходимо разгадать, а он вдруг ударится по бабушкиной воле в такую прозу!.. Тем более, что событий вокруг Бориса Павловича, действительно, разворачивается немало. Появляется молодой человек Викентьев, и Райский мгновенно прозревает начало его романа с Марфенькой, их взаимное влечение. Вера по-прежнему убивает Райского своим равнодушием, куда-то исчез Марк Волохов, и Борис Павлович отправляется его разыскивать. Однако на этот раз и Марк не в состоянии развлечь Бориса Павловича — он все намекает на то, что хорошо знает об отношении Райского к Вере, о её равнодушии и бесплодных попытках столичного кузена пробудить в провинциалке живую душу. Не выдерживает наконец и сама Вера: она решительно просит Райского не шпионить за ней повсюду, оставить её в покое. Разговор заканчивается как будто примирением: теперь Райский и Вера могут спокойно и серьёзно разговаривать о книгах, о людях, о понимании жизни каждым из них. Но Райскому этого мало...

Татьяна Марковна Бережкова все-таки хоть в чем-то настояла на своём, и в один прекрасный день все городское общество звано в Малиновку на торжественный обед в честь Бориса Павловича. Но благопристойное знакомство так и не удаётся — в доме вспыхивает скандал, Борис Павлович открыто говорит почтенному Нилу Андреевичу Тычкову все, что думает о нем, и сама Татьяна Марковна неожиданно для себя встаёт на сторону внука: «Раздулся от гордости, а гордость — пьяный порок, наводит забвение. Отрезвись же, встань и поклонись: перед тобою стоит Татьяна Марковна Бережкова!» Тычков с позором изгнан из Малиновки, а покорённая честностью Райского Вера впервые целует его. Но ничего этот поцелуй, увы, не означает, и Райский собирается вернуться в Петербург, к привычной жизни, привычному окружению.

Правда, в скорый отъезд его не верят ни Вера, ни Марк Волохов, да и сам Райский не может уехать, ощущая вокруг движение жизни, недоступной ему. Тем более, что Вера вновь уезжает за Волгу к подруге.

В её отсутствие Райский пытается выяснить у Татьяны Марковны: что же за человек Вера, в чем именно скрыты особенности её характера. И узнает, что бабушка считает себя необычайно близкой с Верой, любит её любовью глубокой, уважительной, сострадательной, видя в ней в каком-то смысле собственное повторение. От неё же Райский узнает и о человеке, который не знает, «как приступиться, как посвататься» к Вере. Это — лесничий Иван Иванович Тушин.

Не зная, каким образом отделаться от мыслей о Вере, Борис Павлович даёт Крицкой увезти себя к ней в дом, оттуда он отправляется к Козлову, где его с распростёртыми объятиями встречает Уленька. И Райский не устоял перед её чарами...

В грозовую ночь Веру привозит на своих лошадях Тушин — наконец-то у Райского появляется возможность увидеть человека, о котором рассказывала ему Татьяна Марковна. И вновь он одержим ревностью и собирается в Петербург. И вновь остаётся, не в состоянии уехать, не разгадав тайну Веры.

Райскому удаётся даже Татьяну Марковну встревожить постоянными мыслями и рассуждениями о том, что Вера влюблена, и бабушка задумывает эксперимент: семейное чтение назидательной книги о Кунигунде, влюблённой против воли родителей и закончившей свои дни в монастыре. Эффект оказывается совершенно неожиданным: Вера остаётся равнодушной и едва не засыпает над книгой, а Марфенька и Викентьев, благодаря назидательному роману, объясняются в любви под соловьиное пение. На другой день в Малиновку приезжает мать Викентьева, Марья Егоровна, — происходит официальное сватовство и сговор. Марфенька становится невестой.

А Вера?.. Ее избранник — Марк Волохов. Это к нему ходит она на свидания в обрыв, где похоронен ревнивый самоубийца, это его мечтает она назвать мужем, переделав сначала по своему образу и подобию. Веру и Марка разделяет слишком многое: все понятия о нравственности, добре, порядочности, но Вера надеется склонить своего избранника к тому, что есть правильного в «старой правде». Любовь и честь для неё — не пустые слова. Их любовь больше напоминает поединок двух убеждений, двух правд, но в этом поединке все более и более отчётливо проявляются характеры Марка и Веры.

Райский все ещё не ведает о том, кто избран его кузиной. Он по-прежнему погружён в загадку, по-прежнему мрачно смотрит на окружающее. А покой городка тем временем потрясён бегством Уленьки от Козлова с учителем мсье Шарлем. Отчаяние Леонтия безгранично, Райский вместе с Марком пытаются привести Козлова в чувство.

Да, страсти поистине кипят вокруг Бориса Павловича! Вот уже и из Петербурга получено письмо от Аянова, в котором старый приятель рассказывает о романе Софьи с графом Милари — в строгом понятии то, что произошло между ними, — никакой не роман, но свет расценил некий «ложный шаг» Беловодовой как компрометирующий её, и тем отношения дома Пахотиных с графом завершились.

Письмо, которое могло бы совсем ещё недавно задеть Райского, особенно сильного впечатления на него не производит: все мысли, все чувства Бориса Павловича безраздельно заняты Верой. Незаметно наступает вечер накануне помолвки Марфеньки. Вера вновь отправляется в обрыв, а Райский ждёт её на самом краю, понимая — зачем, куда и к кому отправилась его несчастная, одержимая любовью кузина. Померанцевый букет, заказанный для Марфеньки к её торжеству, совпавшему с днём рождения, Райский жестоко бросает в окно Вере, падающей без чувств при виде этого подарка...

На следующий день Вера заболевает — ужас её заключается в том, что необходимо поведать бабушке о своём падении, но сделать это она не в силах, тем более что дом полон гостей, а Марфеньку провожают к Викентьевым. Открыв все Райскому, а затем Тушину, Вера ненадолго успокаивается — Борис Павлович рассказывает по просьбе Веры о случившемся Татьяне Марковне.

День и ночь выхаживает Татьяна Марковна свою беду — она ходит безостановочно по дому, по саду, по полям вокруг Малиновки, и никто не в силах остановить ее: «Бог посетил, не сама хожу. Его сила носит — надо выносить до конца. Упаду — подберите меня...» — говорит Татьяна Марковна внуку. После многочасового бдения Татьяна Марковна приходит к Вере, лежащей в горячке.

Выходив Веру, Татьяна Марковна понимает, как необходимо им обеим облегчить душу: и тогда Вера слышит страшное признание бабушки о своём давнем грехе. Некогда в юности сватавшийся к ней нелюбимый человек застал Татьяну Марковну в оранжерее с Титом Никоновичем и взял с неё клятву никогда не выходить замуж...

Особенности реализма Гончарова, интерес писателя к неизменным устоям жизни и точка зрения на прогресс. Н.А.Добролюбов о романе «Обломов».

Добролюбов. «Что такое Обломовщина». Никаких внешних событий и препятствий, никаких посторонних обстоятельств.Леньи аппатич Обломова – единственная пружина действия во всей его истории.Обломов вызвал много критики. почти нет действия в романе.

Обломов:

· лицо не совсем новое в лит., но прежде всего оно не выставлялось так просто и естественно

· родовые черты обломовского типа выдны в Онегине и т.д.

· это коренной народный тип

· инертность, апатия ко всему, что происходит в мире

· барин по внешнему положению. воспитание.

· сидеть сложаруки почетнее, чем суетиться с работой.это Обломов понимает еще в детстве.

· В этом направлении идет все его развитие. Внутренние же силы «никнут и увядают».

· С неизменным качеством – отвращением серьезной и самобытной деательности.

· «А хорошо бы, если бы вот это сделалось». но как-не знает.

· Любит помечтать, Боится, когда мечтания придут в соприкосновение с действительностью.

· От природы не лишен движения.

· В мечтахлюбил придаваться воинственным героическим стремлениям.

· не тупая апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек, тоже чего-то ищущий в своей жизни, о чем-то думающий. но грустная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других – развила в нем апатическую неподкижностьи повергла его в жалкое состояние нравственного рабства.

· Обеспеченный

· «Да, я барин и делать ничего не умею!»»Я ничего не знаю!...Следовательно, говорите и советуйте мне, как ребенку…».

· Жизнь для него «идеал покоя и бездействия».Тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать. Лень и апатия у него от воспитания и окр.обстоятельств.Обломовых можно найти повсюду.

· Он, как Онегин, оставил общество, занятся писаньем. Как Рудин, любил читать,как Печорин, вел записи. Но охлаждение овладевало им быстрее, чем увлечение.Людей с их мелким трудом обломовцы презирают. Не умеют любить, не знают, чего искать в любви, да и в жизни вообще.