Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. (1826-1889)

Тема некомпетентности и произвола российской администрации («Губернские очерки», «Помпадуры и помпадурши»). «История одного города» как модель истории России. Пореформенная действительность в циклах «Благонамеренные речи» и «Убежище Монрепо»: разложение социальных институтов семьи, собственности, государства. Коррупция, демагогия, протекционизм и другие объекты щедринской сатиры (сказки).

Середина 40-х-время мощногодуховного роста писателя. Будущий сатирикиспыталвлияние колоссальное влияние личности Белинского, статьи к-го мощно воздействовали на лит.и идейное взросление Салтыкова. Взращенная Белинским «натуральная школа» стала для молодого писателя реальной лит.школой, а затем и направлением, к к-му он примкнул.

«Губернские очерки». На долю очерков выпал необыкновенный успех, в них разноликая ру.провинция впервые в рус.лит.предстала как широкая худ.панорама. Очерки внутри цикла сгруппированы преимущественно по тематическому принципу («Прошлые времена», «Богомольцы, странники и проезжие», «Праздники», «Казусные обстоятельства» и др.), и лишь в разделе «Драматические сцены и монологи» - по жанровому принципу.

Крутогорск – собирательный образ дореформенной провинции. Название подсказанное архитектурным пейзажем Вятки, расположенной на крутом берегу реки, положило начало оригинальной сатирической «топонимике» Салтыкова-Щедрина. Он считал Гоголя своим учителем. Крутогорск представлензнакомыми всем россиянам топосами (постоялыйдвор, острог, суд, лачужки городских бедняков, церкви, общественный сад, особняк губернского чиновника высокого ранга). Образ дороги, также восходящий к известному гоголевскому мотиву, возникающий во «Введении» и символически завершающий весь цикл (глава «Дорога/Вместо эпилога/») помогает автору и читателю легко передвигаться от одной сюжетно-тематической картины к др. Неизменным остается сатирический пафос, причем диапазон его необычайно щирок: от легкой иронии до ядовитого сарказма. В «Г.о.» воссозданы характерные русские типы. В социальном отн-ии они представляют гл.обьразом народ,чиновников и помещиков-дворян. С особенным вниманием изображаются писателем русские мужики, не потерявшие доброту души в помещичей кабале. В «Острожных рассказах» драматизм судьбы простых людей обнажает не их преступные наклонности, а прекрасные прир.кач-ва, но своеобразный антропологизм Салтыкова не противоречит социально-историч.подходу. Сформулированное еще в Вятке убеждение: «борьбу надлежит вести не столько с преступленьем и преступниками, сколько с обстоятельствами, ихвызывающими», - определило в очерках пафос протеста против существовавших форм и методов уголовного наказания. разные типы чиновников – главный объект сатиры Салтыкова. Взяточничество и казнакрадства, клевета и насилие, подлость и идиотизм – вот далеко не полный перечень общественных пороков, ставших неотъемлемыми качествами гос.управления. Если в качестве корыстолюбивого Порфирия Петровича из одноименной главы ощущаются гоголевские ноты, то в сатирической классификации чиновников по видам рыб (чиновники-осетры, пискари, щуки) из рассказа «Княжна анна львовна» виден уже сам Салтыков, а не Гоголь. Одним из самых сильных по гражданскому пафосу в книге явл-ся очерк «Озорник», где политич.сатира обретает собственно-Щедринские формы. Она явлена как доверительный монолог чиновника высокого ранга, осуществляющего «принцип чистой творческой администрации», чиновника-теориетика. Филосовствующе-холодному тону рафинированного администратора брезгливо безразличного к судьбам всех этих Прошек, контрастирует скрытый сарказм автора, глубоко сочувствующего Прошкам и Куземкам- жертвам чиновничье-дворянского произвола. Создавая дворянские образы, салтыков в «Г.о.»сосредоточивается не столько на мативах эксплуатации крестьянства дворянами, сколько на проблеме нравственного одичания высшего сословия, порочности крепостнической морали ( «Неприятное посещение», «Просители», «Приятное семейство», «Госпожа Музовкина»).Замечено, что на этом групповом портрете высший класс общества ни разу не показан в цветении дворянской культуры, как это было у Тургенева и Толстого. Опошление, грубая меркантильность, бездуховность сближают щедринских дворян этого цикла с героями рассказов и повестей Чехова. Пристальному изучению Салтыкова-Щедрина подвергаются измельчавшие «лишние люди», в 50хг.г.превратившиеся в праздных обывателей, губернских пазеров и демагогов (раздел «Талантливые натуры»). «О провинция! Ты растлеваешь людей, ты истребляешь всякую самодеятельность ума, охлаждаешь порывы сердца, уничтожаешь все, даже самую способностьжелать!». Повествователь – образованный дворянин демократических убеждений – воспринимает провинциальную дворянско-чиновничью среду как «мир зловоний и болотных испарений, мир сплетен и жирных кулебяк», мир полусна – полуяви, «мглы и тумана». «Где я, где я, господи!» - заканчивается кульминационная в бытийно-личностной сфере конфликта глава «Скука». Социальные проблемы оборачиваются экзистенциальными; эти первые ростки обнаженного психологизма Щедрина дадут богатые всходы в романе «Господа Головлевы». Сравнивая пафос «Г.о.» и написанной в 1869-70х «Истории одного города» исследователь отмечал: «для Крутогорска еще существует надежда на возрождение, тогда как для Глупова такая перспектива будет исключена».

« Помпадуры и помпадурши» (1863-74) выразительное название цикла – не название цикла художественных портретов персонажей франц.ист 17в. Под именем «помпадур» писатель вывел типичного для пореформенной России администратора-самодура, -дурака,отличающегося тупым самодовольством, глупостью, стремлением во что бы то ни стало чему бы то нибыло препятствовать. Главное назначение «целой корпорации» людей в России, говорит Салтыков, - «принятие прекратительных мер без всяких к нему поводов», главное побуждение- «чрезмерная ревность к охранению присвоенных помпадуром прав и преимуществ». В этом цикле губернаторы и др.сановныелица саможержавно-бюрократической России, пользующиеся неконтролируемой властью, - образы с т.зр.психологизма мало индивидуализированные. Салтыков создает не хар-р, а своего рода «матрицу». так многие персонажи похожи др.на др.пустотой мысли, шелухой слов. Отличаются они как сказано в одном из рассказов «лишь более или менее густым шитьем на воротниках и руковах». Салтыков прослеживает эволюцию бюрократических типов на протяжении 10лет:от дореформенных служак времен правления Николая1, до «помпадура борьбы» с его «подавительным» усердием, обострившимся во время свертывания правительственного либерализма и утопического «единственного» помпадура, пришедшего к мысли, что «самаялучшаяадминистрация заключается в отсутствии таковой».

В условиях цензурной и политич.несвободы рус.писатель был вынужден создать целую систему «рабьего» языка,требующего от читателя работы мысли и воображения. Полный скрытого смысла, острых политических намеков виртуозно иносказательный образный строй речи Салтыкова – Щедрина традиционно определяется терминологически как «эзопов язык».

«История одного города». (1869-70) Произведение поистине новаторское, преодолевшее привычные рамки худ.сатиры. Тургенев оставил свидетельство о впечатлении, произведенном «Историей одного города»: «Я видел, как зрители корчились от смеха при чтении некоторых очерков Салтыкова. Было что-то почти страшное в этом смехе, потому что публика смеясь в то же время чувствовала как бич хлещет ее самое». Осн.конфликт пр-ия – народ и власть в России. Повествовательная композиция представляет собой чередование несколькиз ликов рассказчиков. В начале пр-ия очевидна маска бесстрастного издателя, ориентирующегося якобы на официальных историков. Задача издателя,как она изложена им самим, - показать физиономиюгорода в развитии, в разнообразных переменах, изложить биографии градоначальников, разнообразие мероприятий и их влияние на обывательский дух. Так подспудно обнаруживаютс принципы реалистического историзма, одной из черт к-го стала высокая степень типизации: в городе Глупове отразился весь русский мир,жизнь всей России, а «столетняя» летопись – свернутая хроника Российской истории. Несмотря на то, что границы летописания указаны точно (1731-1829), они – худ.условность и за ней скрыты совсем иныеисторич.масштабы. Издатель «передоверяет» повествование четырем архивариусам-летописцам, но и его голос не раз будет вливаться в летописный строй комментариями, уточнениями. Картина Глуповской жизни предстает как «объективная», «эпическая». Осн.композиционный прием пр-ия – летописное «преемство градоначальников». Преемственность проявляется не только в последовательной смене правителей, всех властителей заботят непроцветание города и благоденствие сограждан, а вечное и безраздельное господство, к-е основывается на самоуправстве и репрессиях. Это важнейший сквозной мотив книги, заявленный на первой же странице и воплощенный в разнообразных сюжетно-тематических ходах. Терпение народа, покорно и бездумно несущего ужас самодержавия – еще одной сквозной мотив. Сарказм служит сатирикудля выражения юоли и негодования: «…в первом случае обыватели трепетали бессознательно, во втором- трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем – возвышались до трепета, исполненного доверия».

В главе «О корени происходжения глуповцев» оба главных мотива отнесенык пра-историческим временам. С цельюхуд.стилизации российской древности автор пригает к пародии извествейших древнерус.памятников: «слова о полку Игореве» и «ПВЛ». Легенда о разрозненных славянских племенах, пригласивших на княжение варяга, вначале приобраетает под пером сатирика комический вид ( чему во многом способствуют приемы худ.псевдоономастики в обозначении племен: лукоеды, куралесы, лягушечники, проломленные головы, слепороды, кособрюхие), а затем превращается в абсурдную картину жизни предков глуповцев – головотяпов. салтыков блестяще использует приемы фольклорного жанра «небывальщины - небылицы, а также пословицы и поговорки. Описание неудавшегося внутреннего устройства – проявление яркого писательского таланта, питающегося традициями унт.

Поразительных худ.эффект главы «Опись градоначальникам…» основан на совмещении двух худ.планов, на приеме образного и стилевого контраста. Первый поан – жизнеподобные детали в описании градоначальников и строгий стиль официальных документов. Реестр начальственных особ составлен в хронологическом порядке, он содержит краткие биограыические справки, описания «деяний» а также служебного или жизненного итога 21 градоначальника. Значимы их имена и фамилии: Бородавкин, Негодяев, Прыщ, Перехват-Залихватский и проч. Лаконично констатируются абсурдно-камичные смерть или отстранение от власти: «растерзан собаками», «сослан в заточение», «умер от объедения», «смещен за невежество». Нумерация усиливает мотив унифицированности, паразительного однообразия служителей власти. Большинство градоначальников-проходимцы и авантюристы, все – жестокие деспоты. Пустые, лишенные позитивного сод-я дела («ввел в употребление игру ламуш и прованское масло», «размостил вымощенные предместниками его улицы и из добытого камня настроил монументов») есть результат умственной ограниченности, тупости. Значительная частьотлич.странными наклонностями и прихотями («любил петь непристойные песни», «любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками»). Салтыков блестяще развивает гоголевский мотив абсурда, царящий в мире российского чиновничества. Так возникает второй образный план пр-ия – фантастика, одухотворенная комическим пафосом. Легкомысленный маркиз да Санглот летал по воздуху в городском саду, Прыщ «оказался с фаршированной головой». Баклан, что был «переломлен пополам во время бури», «кичился тем, что происходит по прямой линии от Ивана великого(намек на Ивана Грозного)». Последний пример- из ряда неподвластных логике сопоставлений. Авторская обращенность к читателю содержит загадку – где же происходит логический сбой? В глуповской «реальности», к-я абсурдна, в головах градоначальников или архивариусов? Точный ответ невозможен. Такова природа худ.гротеска- невиданной деформации действительности в худ.образе, нелогичной комбинации жизненных реалий. Гротеск стал одной из гл.форм фантастики С-Щ, фантастики реалистической, ибо она воплощала типические стороны угнетающей, обезличивающей человека системы гос.управления. Ярчайший пример тому – глава «Органчик»,к-я имеет выраженный сюжет с раскрытием тайны, потерями и находками, появлением двойников. Подлинным открытием сатирика был гротескный образ Брудастого – градоначальника с механической головой.

Во многих щедринских образах «Истории» проглядывали черты реальных самодержцев (под «толстой немкой» Амалией Карловной Штокфиш можно подразумевать Екатерину 2, Негодяев напоминает Павла1, Эраст Андреевич Грустилов – Александр1, Перехват – Залихватский – Николай 1). Но писатель не раз предупреждал, что его пр-ие не явл-ся опытом исторической сатиры: «Мне нет никакого дела до истории, я имеюввиду лишь настоящее». Произвол власть предержащих сконцентрировался в образе последнего глуповского градоначальника Угрум-Бурчеева. Этот «чистейший тип идиота» наделен чертами звериной огрессии и машинной меланхоличности. В его планахневилировки общества людям отн-ся роль теней, застегнутых, выстреженных, идущих однообразным шагом в однообразных одеждах с одинаковыми физиономиями к некоему фантастическому провалу, к-й «разрешил все затруднения тем, что в нем пропадало» . ассоциации с апокалипсисом. Состраданием и болью писателя проникнуты картины жизни обездоленного народа в главах «Сказание о шести градоначальницах», «Голодный город», «Соломенный город», «Подтверждение покаяния». Вымирание оставшихся без хлеба глуповцев, зарево грандиозного пожара, тотально разрущение собственных жилищ по приказу властей – таковы лишь вершинные эпизоды всеобщих бедствий. Автор пост.подчеркивает масштабность катостроф. Он пытается ответить на вопрос: что может противопоставить народ произволу властей? Ответ салтыкова, наиболее полно прозвучавший в главе «голодный город» далек от оптимистического: беспредельное терпение или стихийный бунт.

Сказки (32) 1882-1886. Это итоговое произведение писателя. Целостность книги поддерживается своеобразным художественным обрамлением. Условно их можно разделить на 4 группы: сатира на правительственные круги и господствующее сословие («Медведь на воеводстве», «Повесть о том, как мужик двух генералов прокормил»), сатира на либеральную интеллигенцию («Карась-идеалист», «Либерал»), сказки о народе («Коняга», «Кисель»), сказки, обличающие эгоистическую мораль и утверждающие христианские идеалы («Пропала совесть», «Рождественская сказка»).

«Господа Головлевы» М.Е.Салтыкова-Щедрина - трансформация жанра семейного романа тургеневского типа. Приемы сатирического заострения и раскрытия внутреннего мира Порфирия Головлева: концентрация отрицательных свойств, роль кличек, писем, карикатурного портрета, двуплановой речи, поступков и авторских публицистических характеристик в создании сатирического типа не только конкретно-исторического, но и общечеловеческого содержания.

«Господа головлевы» (1875-1880). Роман стал заметной вехой в ист.рус.реализма. Его тема – до и послереформенная жизнь дворянского семейства. Сюжетное развитие романа организовано как череда смертей членов «выморочного» рода Головлевых. Мотив смерти расширяется от жизнеподобных форм до иносказательных, условных: смерть физическая и смерть духовная здесь сопряжена с символической смертью Христа. но мощным противовесом поднимается в финале романа мотив воскресения, сопровождаемый аккомпонементом др.религиозно-нравств.мотивов – воздаяния, искупления, прощения.