Из шести частей романа «преступлению» отведена только первая часть, а «наказанию» — пять остальных и эпилог. Это показывает особую важность для Достоевского проблемы наказания.

Подвергая Раскольникова различным формам «казни» и «самоказни», Достоевский не только противопоставляет «отрицательному» Раскольникову «положительную» Соню. Но «отрицательному» Раскольникову он противопоставляет «положительного» Раскольникова, т. е. показывает напряженную борьбу внутри самого героя: борьбу между убийцей и гуманистом. Между этими двумя контрастными психологическими состояниями ведется непрекращающийся яростный диалог «за» и «против» убийства.

Знаменательно, что Раскольников, пытаясь объяснить мотивы своего преступления, не исповедуется перед Соней в привычном для нас представлении. Ему нужно не столько, чтобы его поняли другие, сколько понять самого себя: зачем, почему, для чего он убил старуху?

Раскольников сам этого точно не знает и, пытаясь понять мотивы своих действий, предлагает поочередно различные версии убийств, из которых каждая последующая опровергает предыдущую. Вот несколько из них: убил, чтобы бедным помочь; убил, чтобы матери и сестре помочь; убил, чтобы проверить себя на право называться человеком высшего разряда и проверить свою теорию; убил, чтобы получить свободу и власть над всем обществом; отказ от всяких объяснений и утверждение, что он убил просто так, для себя одного.

Такая смена версий убийств составляет одну из черт композиции романа. А сам Раскольников находится в процессе постоянного самоизучения, самопознания, ибо он не простой убийца, а убийца-теоретик, идеолог, мыслитель, испытатель идеи, которому «не надобны миллионы, а надобно мысль разрешить» (Иван Карамазов). Без этого разрешения мысли герой Достоевского просто не может жить.

Новаторством Достоевского в рассмотрении проблемы наказания и преступления явилось то, что он первый показал преступления и наказание не только как нарушение уголовного закона, но главное, как определенное состояние души и духа преступника, как болезненное состояние его сознания. Наказание — это не столько судебный процесс, приговор, тюрьма, каторга, сколько напряженные внутренние мучения человека, нарушившего прежде всего не уголовный, а объективно-нравственный закон. Объективность этого нравственного закона проявилась в том, что наказание в романе начинается не после, а одновременно с преступлением (колебания, неуверенность, сомнения, терзания героя, показывающие, что любое преступление чревато наказанием). Значит, преступление и наказание связаны между собой не только причинно-следственной зависимостью, а синхронны, как две стороны одной медали, а потому любое преступление приводит к наказанию. Трагизм душевной борьбы Раскольникова, его внутренней казни Достоевский передает самыми различными способами. Вот некоторые из них:

— отключение сознания;

— обмороки;

— бред и беспамятство;

— ощущение холода, озноб;

— физическое отвращение ко всем людям;

— ощущение своего бесконечного одиночества;

— страдание от невозможности нормального общения с близкими людьми;

— изображение и подбор случайностей, ужасных в своей неожиданности, хотя, казалось бы, Раскольников все детали продумал;

— вторичное убийство старухи во сне;

— осознание своего сходства с Лужиным и Свидригайловым;

— попытка самоубийства на каторге — признание несостоятельности своей теории;

— ненависть к Раскольникову товарищей по каторге и их попытка убить Раскольникова в церкви (это как бы Божий суд над его бесчеловечной безбожной идеей);

— последний страшный сон на каторге (это картина всемирного самоубийства человечества, воюющего за право попасть в высший разряд).

Важно, что через наказание проводятся и другие герои, многие из которых в определенном смысле тоже преступники. Каждый из них несет свое наказание, соответственно своему преступлению (самоубийство Свидригайлова, разоблачение Лужина, гибель Алены Ивановны). В этой атмосфере всеобщей преступности убийство человека — только самое страшное преступление.

В своем «Дневнике писателя» Достоевский заметил: «Каждый художник должен иметь свою идею и перст указующий». Такой высшей идеей оказалась простая и возвышенная, библейская по своему происхождению, истина — «не убий!», т. е. истина о том, что нельзя никогда, ни при каких условиях, ни под каким предлогом убивать никакого, даже самого отвратительного человека!