Королев А. А. Международный терроризм на современном этапе

Одной из важнейших проблем современного мира является международный террор (терроризм).

Важно отметить, что дать научное (криминалистическое, международно-правовое) определение международного терроризма — дело непростое. Лига Наций еще до Второй мировой войны пыталась разработать соглашения по его предотвращению и пресечению, но не добилась успеха из-за отсутствия согласия между странами-участницами. По той же причине, несмотря на дебаты, продолжавшиеся в течение 60 лет, ООН также не смогла дать определение терроризма. В силу этого Международный уголовный суд, созданный в 1998 г., вынужден был исключить из своей практики международный терроризм.

И. М. Ильинский дал свою оригинальную трактовку такого сложного явления современности, каким является международный терроризм. И это крайне важно для специалистов, которые занимаются изучением проблем глобалистики, геополитики, организованной преступности и, конечно, терроризма. По его мнению, террор — это привилегия власти (силы), меньшинства над большинством, он осуществляется «сверху вниз». «Международный терроризм» — это ответная реакция «слабых» на международный террор «сильных». Террор и терроризм — «зеркальные» явления; одно определяет другое. Там, где есть террор, неизбежно возникает терроризм. И наоборот[1].

Есть и более пространное, научно выверенное определение: «Международный терроризм — это мотивированные незаконные ответные насильственные действия (их организация или содействие им, в том числе путем финансирования или кадровой поддержки), осуществляемые представителями одного или нескольких государств против другого или других государств, имеющие первой целью устрашение отдельных лиц, групп людей или всего населения с тем, чтобы достигнуть определенных идеологических, религиозных, национальных, экономических, политических или социальных результатов в свою пользу»[2].

Свой взгляд на международный террор высказывает известный геополитик А. Дугин. Он считает, что произошла «существенная мутация террора: в однополярном, пусть номинально, мире обнаружился симметричный ему фактор влияния, получивший название «международный терроризм» и новую функциональную нагрузку. Отныне этот термин стал обозначать радикальные действия всех противников однополярного глобализма»[3].

Он выделяет геополитический контекст как самую существенную базу для возникновения терроризма, так как радикальность этого политического средства сплошь и рядом сопряжена с решением великими державами серьезных геополитических задач, немного превышающих формальную сторону теракта, требования его исполнителей и т. д. Геополитический подтекст терроризма может быть совершенно отличным от той политической модели, которой вдохновляются сами террористы, и в данном случае они оказываются слепым и бессознательным орудием тех геополитических сил, о существовании которых сами они порой не догадываются[4].

Изучению вопроса международного терроризма посвящены работы таких ученых, как: швейцарского исследователя Т. Деникера («Стратегия антитеррора»), французского исследователя Робера Силе («Террористический вызов»), западногерманской исследовательницы И. Беккер («Дети Гитлера»), польского ученого А. Бернгарда («Стратегия терроризма»), венгерской исследовательницы Е. Ангел («Лидеры потрясенного сознания») и т. д. Авторы этих трудов стремились исследовать и постичь причины, мотивы, механизмы и психологию совершения террористических актов.

П. С. Золотарев выделяет как формообразующие международного терроризма: процессы глобализации, разрушение двухполюсного миропорядка, цивилизационный кризис, наследие «холодной войны»[5].

Формы современного международного терроризма: необъявленные войны, экспорт революций и контрреволюций, политические убийства, взрывы, похищения, избиения и издевательства, ограбления банков, ювелирных магазинов, захват самолетов, кораблей, захват государственных учреждений, посольств и т. п.

По мнению профессора Адриана Гелке из Центра исследований этнических конфликтов в Белфасте, американская администрация ошибается, считая 11 сентября «поворотным» для современной истории. Путь международному терроризму — этой новой форме сопротивления всемогущей гегемонии США — открыл распад Советского Союза. В глазах же Вашингтона террористическими являются уже любые движения, сопротивляющиеся американской гегемонии; не являются же таковыми лишь те, кто ее принимает. Государственный терроризм терпят или поощряют, если он осуществляется в интересах США. В многополярном мире террор остается единственным оружием, с помощью которого слабые способны угрожать сильным мира сего в ассиметричных конфликтах[6].

Расширение и углубление угроз международного организованного терроризма заставляет мировое сообщество искать различные средства и способы противодействия этой глобальной угрозе. Здесь и юридический (политико-правовой) аспект, т. е. создание международно-правовой базы, и наращивание мощи силовых структур, и использование научно-технических достижений по предотвращению терактов, поиску источников по финансированию и созданию материально-технической базы антитеррористических организаций. Например, в глобальной войне с международным терроризмом США смещает свои приоритеты на развитие высокоточного скоростного и сверхскоростного управляемого оружия, т. к. контртеррористические операции в Афганистане и Ираке показали неэффективность имеющихся систем вооружения. По мнению военных экспертов, средства поражения атакующих террористов должны быть в идеале и самыми высокоинтеллектуальными свойствами поиска (разведки), идентификации, определения координат, в выборе метода атаки и гарантированного поражения в короткие сроки с минимальным побочным ущербом для окружающих объектов и населения. Среди новых технологий вооружений и методов борьбы с террористами — применение рассредоточенной сети специальных сенсоров (stand-off sensors) обнаруживать импровизированные взрывные и другие боевые средства (IEDs — Improvised Explosive and Offer Devices and Weapons), заминированные объекты, автомобили, а также отдельных и мелких групп смертников. Усовершенствованные высокоскоростные и дальнобойные системы управляемого ракетного оружия со скоростями порядка М-5-6 и дальностями стрельбы в сотни километров также используются в борьбе с террористами. Так, управляемая ракета с гиперзвуковыми скоростями способна достигнуть цели в 9–10 раз быстрее, чем нынешняя крылатая ракета «Tomaxok»[7].

По некоторым оценкам, стоимость информационного компонента в современных вооружениях и военной технике составляет от 5 до 20% в зависимости от видов вооружений[8].

Для обуздания террористических организаций используется также «искусственная разведка», т. е. математическое моделирование поведения пока только руководителей террористов. При наличии огромного количества ядерного оружия этнические конфликты могут превратиться в этноядерные. Дело в том, что террористические организации могут использовать в своих целях экстремистски и радикально настроенных работников. В 2002 г. в ядерной лаборатории Лос-Аламос вошел в строй суперкомпьютер под кодовым названием «Кью» (Q) с быстродействием 30 триллионов вычислений в секунду. В настоящее время действуют компьютеры с 100 триллионами вычислений в секунду. Уверенность в обуздании ядерного терроризма средствами «цифровых» технологий возрастает. Но угроза ядерных атак сохраняется.

Так, 21 марта 2002 г. в столице США прошли имитационные игры с предполагаемыми атаками «грязных ядерных» террористов. Ученые и офицеры ЦРУ, ФБР, военной разведки, полиции, спасательной и пожарной службы пришли к выводу, что на повестку дня встает борьба именно с «грязной ядерной бомбой». Прежде данный вид вооружений террористов всерьез не принимался во внимание. Но сегодня это оружие с малым количеством радиоактивных материалов легко создается в условиях растущего глобального рынка ядерных материалов и технологий. Такую «бомбу» совсем нетрудно создать. Несколько лет назад ЦРУ выдало грант группе студентов-физиков, причем начальных курсов. Им дали 5 тыс. долл. и те за 3 месяца по Интернету приобрели все необходимое для создания такой «бомбы». Это ли не свидетельство ее доступности?

Нельзя не отметить, что террористические акции не оказывают влияние на власть предержащих, на внутреннюю и внешнюю политику отдельных государств. Так, после взрывов на испанских вокзалах (террористы арестованы и осуждены на значительные сроки) последовал вывод испанских воинских подразделений из Ирака[9]. После захвата в Афганистане талибами группы южнокорейских граждан (со смертельным исходом некоторых из них) правительство Южной Кореи вынуждено было заявить в 2007 г. о выводе своего воинского контингента из указанной страны.

В начале 2008 г. было объявлено об отмене международного ралли «Дакар», впервые за всю 30-летнюю историю автомобильных гонок. Основное событие, повлиявшее на решение организаторов, произошло в Мавритании, где 24 декабря 2007 г. террористами были убиты четверо французских туристов[10].

Место России в мире террора. Напряженность на Северном Кавказе создает питательную базу для совершения террористических актов. Как считает министр МВД Рашид Нургалиев, именно она катализировала криминальные процессы на всей территории России. Это и оружие, потребность в котором испытывали незаконные вооруженные формирования, и наркотики, и экономическая сфера, криминальный контроль над которой позволил бы подпитывать террористическую активность в различных регионах России. И, конечно же, террористические акты. Наиболее тяжелым в этом отношении стал как раз 2003 г., в течение которого в стране был совершен 561 теракт. То есть, в стране каждый день происходили один–два террористических акта![11]

В последние годы, по данным МВД, в России впервые за пять лет снизился уровень преступности. Деятельность бандитского подполья сегодня окончательно утратила признаки широкомасштабного и скоординированного вооруженного противостояния. В последнее время она все больше приобретает общественную направленность. Этому способствовали создание в 2006 г. Национального антитеррористического комитета (НАК), улучшение координации антитеррористической деятельности силовых структур, ликвидация нелегальных пунктов международных внебанковских денежных переводов, через которые осуществлялось финансирование террористических организаций. В итоге количество терактов даже по сравнению с 2006 г. сократилось почти в 2,5 раза, а раскрываемость их возросла до 80%. В 2007 г. на территории России совершено было 48 терактов.

Важным этапом развития законодательства по противодействию терроризму является период конца ХХ — начала XXI в. В 1996 г. принимается Уголовный кодекс Российской Федерации, в котором устанавливается уголовная ответственность за терроризм (ст. 205 УК РФ), вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению (ст. 2051 УК РФ), организация экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ); организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ). В 1998 г. принимается федеральный закон «О борьбе с терроризмом», в 2006 г. — федеральный закон «О противодействии терроризму».

Исследователи выделяют следующие характерные черты российского терроризма:

1. Терроризм как явление того времени был частью политической стратегии, а совершаемые террористические акты оправдывались некой политикой и иной идеологией или программой.

2. Деятельность террористов всегда групповая, организованная, а не индивидуальная, даже если группы немногочисленные.

3. Террористические акции террористы и их организаторы обосновывали (оправдывали) некой политической и иной идеологией и программой.

4. Наличие лидеров, способных мобилизовать людей на совершение террористических актов.

5. Терроризм проявлялся в актах социально и политически неприемлемого насилия.

6. Существовала модель символического и представительского (репрезентативного) выбора жертв и объектов террористических акций.

7. Любое политическое движение совершаемыми террористическими актами преднамеренно стремилось оказать психологическое воздействие на определенные группы населения насилием, с тем, чтобы изменить их отношение или политическое поведение[12].

Важным резервуаром для пополнения террористических рядов в России служит как праворадикальная, так и леворадикальная молодежь. По данным Л. С. Рубана, наиболее массовым (до 90%) и активным участникам межэтнических конфликтов обычно выступают молодые люди, которыми удобно манипулировать из-за недостатка социального опыта, относительно легкой внушаемости[13].

Среди террористов лица в возрасте 18–29 лет составляют 68,5%, а среди всех преступников, не являющихся террористами, — 50,6%; лиц в возрасте 40–49 лет соответственно 5,2 и 16,3%. Среди террористов в выборке не оказалось лиц в возрасте 50 лет и старше, в то время как среди всех преступников их 5%. Итак, средний возраст террористов — 27,9 года, а всех других преступников — 32,1 года[14].

Согласно социологическим исследованиям, проведенным учеными МГУ им. М. В. Ломоносова, 2–3% граждан являются постоянными носителями агрессии (склонности к экстремизму), а около 10–15% подвержены воздействию экстремистской идеологии и пропаганды[15]. Вышеприведенные данные свидетельствуют о том, что в современной России имеется определенная социальная база для создания и функционирования молодежных группировок криминального толка и, больше того, боевых террористических организаций — БТО (ультраправых и ультралевых). В качестве идеологической основы в этих организациях выступают расовая, национальная или религиозная ненависть либо вражда.

Правоохранительные органы Санкт-Петербурга раскрыли ультраправую организацию Дмитрия Боровикова в середине 2006 г. Эта БТО убила ученого-антифашиста Д. Гиренко, демонстративно расстреляла студента-африканца. Лидеры этой организации вначале входили в знаменитую группировку «Шульц-88», но, разочаровавшись в ее «мягких» акциях устрашения («шульцы» всего лишь избивали жертвы ногами или бейсбольными битами), они создали свою группировку «Mad Crowd» (англ. «бешеная толпа»). Но вскоре и ее разгромила милиция. Дмитрий Боровиков и Алексей Воеводин создают глубоко законспирированную боевую террористическую организацию. Практически никакие более-менее серьезные вопросы, касающиеся жизнедеятельности группы, не обсуждались по телефону. Участниками была разработана система паролей, указывающих на время и место встреч членов БТО. Чтобы раздобыть деньги, они совершали экспроприации — грабили почты. 15 декабря 2003 г. ими был ограблен и убит гражданин Южной Кореи. В программе БТО — война с Системой, основной враг — ZOG (еврейское оккупационное правительство). В своих наставлениях члены БТО давали подробные инструкции о том, как «подмешивать яд в кока-колу и предлагать напитки бомжам или уличным попрошайкам, чей вид оскорбителен белому человеку». Программа группы Боровикова основывалась на идеологии белого расизма, которую проповедовал лидер американского Национального альянса Уильям Пирс, один из первых ультраправых радикалов. Основным средством достижения расовой революции он считал дестабилизирующий террор[16].

Что же касается леворадикальных организаций, то на их счету ряд террористических актов в Москве и Подмосковье. Боевые террористические организации «Реввоенсовет» и «Новая революционная инициатива» совершили ряд взрывов около московских военкоматов, военной прокуратуры и милицейского автобуса в 1997–1998 гг., подрыв памятника Николая II под Подольском. «Новая революционная инициатива» 4 апреля 1999 г. взорвала заряд мощностью в 3 кг тротила около приемной ФСБ[17].

Как считают специалисты, в настоящее время война с терроризмом крайне убыточна: на каждый цент терроризма тратятся миллионы долларов антитеррористов. Причем без видимых успехов. В России нередко «лечат» следствие, а не причину. Вводят охранников в школах, детских садах, университетах, магазинах. (К слову, охранников в стране по численности больше, чем солдат в бундесвере ФРГ). Когда срабатывают «кнопки безопасности», то обычно бывает поздно: взрыв прозвучал, заложников захватили и т. д. С точки зрения обывателя, у террориста — одна дорога, у охранников — тысяча. Антитеррорист не знает: что, где, когда, зачем будет нанесен очередной удар по противнику, по его нервам, традициям, сознанию и культуре — материальной и духовной.