Глава IV. Сей час

Дина быстро дошла до своей двери и остановилась, заметив, что она приоткрыта. Девушке стало не по себе: ключ был только у нее и у Дениса. Что мог делать здесь брат в такой ранний час? Почему не закрыл дверь? Не решаясь зайти, дрожащими пальцами она набрала номер Дениса. Неживой женский голос ответил: «Абонентский номер выключен или находится вне зоны действия сети».

Услышав позади торопливые шаги, Дина обернулась – то был запыхавшийся Виктор:

– Дина, извините, я решил проверить. Мне показалось, у вас что‑то случилось.

Она с облегчением вздохнула:

– Как хорошо, что вы пришли! Кажется, дверь в квартиру взломали. Страшно заходить одной.

Миллер коснулся ручки входной двери:

– Позвольте, я зайду первым…

– Да, пожалуйста, – отстранилась Дина.

Виктор осторожно вошел, она скользнула за ним. В квартире было тихо, но что‑то неузнаваемое, не родное появилось в ее запахе. Девушка не поняла сначала, что это, но, войдя в зал, ужаснулась: здесь царил жуткий беспорядок, вещи из шкафов были вывернуты наружу, как после обыска в кино. Казалось, ее дом изнасилован. На глаза хозяйки навернулись слезы:

– Что за…? – всхлипнула она и облокотилась о косяк двери. – Кто это сделал?

Убедившись, что в помещении никого нет, Виктор обернулся к ней:

– Слава Богу, вас не было дома ночью! Здесь что‑то искали. Первое, что приходит на ум – ваши необычные камни.

Дина всхлипнула громче. Виктор неловко положил ей руку на плечо, явно не зная, как себя вести, когда женщина плачет:

– Успокойтесь, Дина. Мы разберемся… Главное, вы в порядке!

Дина постаралась сдержать слезы:

– Спасибо! А что теперь делать?

Виктор обвел глазами комнату:

– У вас что‑нибудь пропало?

Дина бросилась к шкатулке, в которой у нее хранились деньги и пара золотых украшений. Все на месте. Ноутбук стоял на письменном столе, нетронутый, телевизор тоже, картины в мастерской так же стояли у стен, а больше ничего ценного у Дины не было.

– По‑моему, ничего не взяли…

– Значит, взломщики точно искали ваши камни.

– Наверное, надо позвонить в полицию?

– А что вы им скажете?

– Не знаю, – растерялась Дина.

– Давайте я помогу вам все убрать? – неожиданно предложил Виктор.

– Лучше я сама, – возразила Дина.

– Думаю, вам небезопасно оставаться здесь одной, раз кто‑то так усиленно интересуется этими камнями.

– Вы считаете?

Виктор посмотрел на часы:

– У меня есть время до зачета. Я все‑таки помогу вам, а потом, может быть, вы позовете кого‑нибудь или к брату поедете?

– Да, наверное, – согласилась Дина, – но вы ведь совсем не спали!

– Пустяки, – махнул рукой Виктор, – мне не привыкать!

Он стал поднимать распластавшиеся на полу книги, возвращая их на стеллаж:

– Сюда ставить?

Дина кивнула:

– Спасибо.

Они удивительно быстро справились с беспорядком. В душе Дины расцвела благодарность и какое‑то детское доверие к этому едва знакомому человеку, в чертах и движениях которого она постоянно искала и находила что‑то почти родное. Ей не хотелось, чтобы он уходил. Она предложила Виктору позавтракать. Он не отказался.

* * *

Вернувшись из кухни в залитую светом комнату, Дина принесла Виктору кофе и бутерброды, красиво разложенные на блюде. Он сидел на диване, задумавшись о чем‑то. Дина отошла к окну, чтобы поправить шторы. Виктор взял было чашку со стола, но, передумав, поставил обратно и тихо заговорил:

– Знаете, Дина, я никогда не был счастлив в личной жизни. Конечно, женщины у меня были… Я думал, что то самое, настоящее случится потом. Когда‑нибудь. Но ничего такого не происходило. Я даже решил однажды, что любовь к женщине вообще не для меня. Есть наука и много чего другого…

Дина обернулась, изумленная внезапной откровенностью. Виктор посмотрел ей в глаза, не отрываясь, словно боялся, что она прервет его:

– Но в последнее время я словно попал в вакуум. Было так ужасно… одиноко. Я взмолился, чтобы Бог послал мне подругу, которая могла бы понять меня. А через пару дней выяснилось, что я болен. Жить мне осталось не больше года. Вместо благословения – проклятие! Я впал в настоящую ярость: кричал на Него, разбивал кулаки о стены. – Миллер сглотнул и перевел дух. – Мне казалось, что меня предали. Я стал терять сознание: один раз, другой… Вот так. Насмешка судьбы…

Дина с трудом сдерживала подступивший к горлу комок, волнение из груди невидимой дрожью расходилось по всему телу. Виктор продолжил, почему‑то перейдя на «ты»:

– И вдруг ты пришла снова, как второе дыхание. Я понял, что ты и есть моя надежда на любовь, у которой нет права на жизнь, нет времени… Просто надежда…

Виктор посмотрел на нее с видом осужденного на казнь. Не сомневаясь ни секунды, будто ждала этого, Дина села рядом с ним и, смущенная, прошептала:

– Я думаю, не только надежда…, ‑ и почувствовала, как растворяется в нежности его поцелуя, блаженного и такого естественного, что казалось – это может быть именно так и никак иначе.

Когда она приоткрыла вновь ресницы, ее осветил блеск его восторженных глаз.

– Дина…, ‑ взволнованно прошептал он, кончиками пальцев лаская ее волосы и шею. Он прикасался к ним с таким трепетом, будто не верил, что все это настоящее и не исчезнет, как мираж.

И она, всегда склонная соблюдать правила, решила: «Я – взрослая женщина. Я могу себе это позволить».

Утро? День? Вечер? Им было все равно…

* * *

Через пару часов Виктор осторожно встал с кровати, чтобы не разбудить Дину, сделал шаг и чуть не упал – все закружилось, комната растянулась и поплыла, как в кривом зеркале. Боль в голове пронзила изнутри и также быстро исчезла. Зайдя в ванную, Миллер увидел, как из носа потекла густая струйка крови. Пока он старался привести себя в порядок ледяной водой из‑под крана, уколы дикой остервенелой боли в голове повторялись снова и снова. Ее мгновенные приступы лишали силы, он присел на край ванны.

«Черт! Что я делаю?!» – зазвучал внутренний голос, бивший молотом по наковальне. – «Я позволю ей наблюдать, как стану совсем никчемным? Как умру? Катать меня в коляске через пару месяцев и выносить судно?!» Ему в красках представилась вся картина его унизительной беспомощности и лицо Дины, переполненное жалостью. «Нет! Не надо!» – мысленно кричал Виктор, а где‑то фоном неслось отчаяние: «А‑а‑а‑а‑а‑а‑а!», как будто он падал в пропасть, и ничто не могло его остановить.

Отдышавшись немного в ванной, Виктор тихонько вышел и стал одеваться. Он решил уйти. Совсем. Так лучше. Сердце колотилось, заходясь от муки. Потянувшись из коридора за пиджаком, оставшимся на стуле, он еще раз с тоской взглянул на спящую Дину. Попрощаться.

Стараясь запомнить, он жадно впитывал ее образ: солнце нежно покрывало позолотой каштановые волосы, разметавшиеся прядями по подушке, расслабленное безмятежное лицо, молочно‑розовое ото сна, теплые, чуть припухшие от его жадных поцелуев губы, тонкие руки, изящное тело. Он собрался с духом, но… расстаться по‑английски не удалось, Дина почувствовала его взгляд и открыла глаза. Часто моргая, как ребенок, которого только что разбудили, она улыбнулась, еще не понимая, что происходит. Но через секунду вскочила с кровати:

– Ты уходишь? – она подбежала к нему.

– Прости, – Виктор смотрел себе под ноги. – Я не должен был… Я… Я – ужасный эгоист… Я… не имел права… так поступать с тобой. Ты заслуживаешь лучшего…

Дина онемела, но секунду спустя ее начало трясти от возмущения, смешанного с яростью:

– Не смей! Слышишь?! Я не позволяю тебе говорить эти слова! Я их не‑на‑вижу! Сколько раз мне говорили: «Ты заслуживаешь лучшего»! Как будто я фарфоровая кукла, которую боятся запачкать, тронув пальцем. Я – обычная женщина. С огромной кучей недостатков! А я уже решила, что все настоящее… Идиотка!

Виктор не ожидал, что она может быть такой: с горящими, как у кошки глазами, дрожащая всем телом, не контролирующая себя. Казалось, что даже волосы ее вот‑вот встанут дыбом. Молодой человек попробовал успокоить ее:

– Прости меня! Я не хотел тебя обидеть.

Секундная вспышка ярости погасла, и Дина, ссутулившись, села на край стула. Она захлюпала носом, как маленькая:

– Мой первый парень сказал: «Я не достоин тебя, ты заслуживаешь лучшего.» И второй…, и третий заявил: «Ты… заслуживаешь лучшего! Я слишком грубый. Мне кажется, что с тобой я в кирзовых сапогах хожу по тюльпанному полю.»… – Дина подняла на Виктора обиженные глаза. – Мне показалось, ты – особенный! Но и ты – туда же. Так и скажи, не трусь, что ошибся. И уходи! Не буду тебя задерживать! Да и вообще, что со мной церемониться?

Виктор опешил, но через секунду бросился целовать ее руки, лоб, щеки:

– Прости! Прости! Я – дурак! Ты – совершенство, а я – абсолютный дурак! Я не хотел, чтобы ты видела, как я…

– Умираешь? А я верю, что ты будешь жить! Чудеса случаются! Ты просто посмотри, что происходит рядом с тобой! Твоя беда, что ты не можешь поверить в чудо! Но ведь оно будет! Я знаю!

Виктор растерялся, внутренне он уже смирился с мыслью о смерти:

– Но…

– А ты не думал, что Бог или Судьба так учит тебя ценить секунды, каждое мгновение, сказав тебе, что на все остался только один год? Увидеть ценность мелочей? Понять что‑то новое? Кого‑то простить? А ты решил уйти от всех и зарыться в своей беде? Тебе должно быть стыдно!

– Не говори так! – Виктор вскочил и заметался по комнате. – Ведь ты не знаешь, что я чувствую!

– Нет, только знаю, что чувствую я. И если ты не понимаешь ценности этого урока, то я – понимаю. Жить здесь и сейчас и не думать о завтрашнем дне! Мы все не знаем, что будет с нами завтра, но мы можем быть счастливы! Потому что счастье от слова сей час, – успокоившись, Дина встала перед ним и твердо повторила: – Счастье – это Сей Час.

Виктор крепко прижал ее к себе:

– Да. Да.

Все вокруг них успокоилось, как море после бури. Повисли звуки в воздухе, объятые тишиной и усталостью. Несколько минут спустя, Дине пришла в голову идея:

– Погоди‑ка! – она отпустила его руку.

Взяв из шкатулки заветные камешки, девушка вновь обняла Виктора, и пара медленно, осторожно поднялась в воздух. Подобного Виктор еще не испытывал! Он недоуменно смотрел то на Дину, то вниз, на удаляющийся пол, ощущая вместе с ней, как «ныряет вверх». Она засмеялась, видя недоумение на его лице:

– Вот они! Чудеса! – и закружилась с ним, зависая где‑то посреди зала.

Вся тяжесть, грусть и сомнения Виктора угасали в этом танце, в котором они парили, как два мотылька. Охваченный эйфорией, молодой человек засмеялся вместе со своей волшебницей‑возлюбленной. Увлекшись, они поднялись до потолка, немного стукнулись головами о белую гладь, и, хохоча, быстро опустились на пол.

– Прошу тебя! Поверь мне, – серьезно сказала Дина.

– Хорошо. – Виктор посмотрел ей в глаза и чуть слышно добавил. – Ты знаешь, я… я… люблю тебя!

Без лишних слов Дина ответила:

– И я…

* * *

Он взглянул на массивные часы на запястье:

– У‑у, я опоздал на зачет!

– Теперь я тебя отпускаю, – согласилась Дина.

Они вышли на улицу вместе, держась за ручку, как школьники. На углу дома Дина поцеловала его и свернула к супермаркету. Сияющая. Ее вселенная перевернулась, преобразившись за несколько часов. День‑праздник улыбался ей, щекоча нос солнечными зайчиками. Прохожие засматривались на идущую мимо женщину‑девочку в джинсах и легкой куртке, заражаясь ее хорошим настроением. С мороженым в руках она присела на лавочку полюбоваться цветущими кустами персидской сирени.

Какой‑то мужчина средних лет, весь в белом, сел рядом с ней. Дина инстинктивно отодвинулась и хотела было встать, но внезапно прозвучал голос, тихий и очень убедительный:

– Закройте глаза.

Дина непонимающе посмотрела на незнакомца. Темные едкие глаза спокойно и жестко собирались вывернуть душу наизнанку.

– Вы что, гипнотизируете меня? – спросила Дина, а сама подумала: «Ни за что! Перебьешься!», – и напряглась, но не уступила.

– Закройте глаза, – повторил металлический голос, откликаясь гудящим состоянием в теле Дины.

«Ага! Только шнурки поглажу!» – Дина сопротивлялась, как могла. По спине потекли струйки холодного пота, руки покрылись мурашками. Дина собрала все силы, как штангист, готовый поднять рекордный вес, и глаза не закрыла. «Я не поддаюсь внушению! Ненавижу, когда меня заставляют! Отвали.» – мысленно грубо и вызывающе заявила она. Лицо мужчины исказилось от злобы и раздражения. Он усилил давление, а Дина чувствовала, что если поддастся, ее воля больше ничего значить не будет – делай, что хочешь! Если бы кто‑нибудь рядом мог увидеть эту странную схватку, она напомнила бы армрестлинг между накачанным культуристом и девчонкой, которая почему‑то не сдавалась. Похоже, и сам «культурист» начал выдыхаться, не в силах переломить волю хрупкой на вид жертвы. Сине‑зеленые глаза рассмотрели в карих наметившуюся слабину, и Дина с радостью поняла, что тот «готов». Под ее ликование гипнотизер отвел взгляд и быстро ушел вдоль по аллее. На побледневшем Динином лице расцвела торжествующая улыбка: «Получил?!» Удаляющийся гипнотизер явно почувствовал этот посыл, но не обернулся. Он не понимал, как эдакий птенец с прозрачной шейкой и ясными глазами смог устоять перед ним, привыкшим подчинять и управлять.

«Что странного еще приключится со мной сегодня?», – подумала Дина и набрала телефон брата:

– Привет! Занят?

– Не‑а. Сижу в офисе, в игрушку играю, – мечтательно ответил Денис.

– Денчик, я забегу к тебе? – предложила Дина.

– Оки, прибегай. Когда тебя ждать?

– Минут через пятнадцать, сажусь в маршрутку.

– Жду.

Дина запрыгнула в маршрутное такси, пригревшееся на остановке. Блестящий черный джип вывернул со стоянки в сквере и последовал за ней.

* * *

Дина просунула голову в дверь ультрасовременного кабинета Дениса.

– Да здравствуют менеджеры высшего звена!

– И тебе не болеть!

Денис оторвался от компьютерного боя и встал навстречу Дине. Она пошутила:

– Вот чем заняты высокооплачиваемые менеджеры иностранных компаний в разгар рабочего дня.

– Ой, куда уж нам до вас, свободных художников, – засмеялся в ответ брат. – Рассказывай, чего вся светишься?

Дина с удовольствием плюхнулась в мягкое кожаное кресло для гостей и восторженно пропела:

– Я влюби‑и‑лась!

– Ого! И в кого же? – полюбопытствовал Денис, параллельно набрав секретаря на интеркоме: «Леночка! Нам два кофе, пожалуйста, и конфет каких‑нибудь».

– Ты не поверишь, – сияла Дина, – в Витю Миллера!

Денис вытаращил глаза:

– Ты же никогда не любила «ботаников».

– А теперь… вот, – довольно констатировала Дина, – люблю.

И кратко поведала о том, что произошло между ними, а потом рассказала и о ночных посетителях.

– Как же ты квартиру оставила? – обеспокоился Денис. – И вообще тебе теперь одной быть там опасно!

– Да нет, – мотнула головой Дина, – все обойдется. Со мной ничего плохого не случится!

– Не уверен.

– А! Забыла сказать – меня только что на улице загипнотизировать хотели, но я не поддаюсь внушению, ты же знаешь, – спокойно добавила Дина, разъяснив пораженному Денису, как все случилось.

– Слушай, тебе надо избавиться от этих камней, – заявил Денис. – Я думаю, все это с ними связано. Отдай их тому дядьке, что покойником интересовался.

– Не хочется, – призналась Дина, – мне так летать нравится…

– Ох, попадешь ты по‑крупному с этими древностями! Хоть охранника к тебе приставляй!

– Но ведь скучно просто жить, как марионетки, не думая, есть, пить, ходить на работу, смотреть телевизор и умереть. Я так не хочу!

– Ну и чего же ты тогда хочешь?

– Мне всегда казалось, что нужно духовно расти, развиваться.

– «Духовный рост»? Это ведь просто два слова, которые можно трактовать, как угодно.

– Знаешь, у меня с возрастом понимание духовности все время меняется, но думаю, что правильным было первое, детское. Мне было года четыре или меньше… Я постоянно летала во сне, а, просыпаясь, была уверена, что могу на самом деле летать и еще много всего делать, только не помнила как. Тогда я решила, что надо вспомнить это, сделать себя совершеннее.

– Ну, я тоже в детстве часто летал во сне и думал, что это по‑настоящему. У детей нет границы между сном и реальностью. Я вырос, и все прошло.

– А я не хочу, чтобы проходило! Позже мне стало казаться, что духовно расти – значит медитировать, читать литературу по религии и эзотерике, ходить на семинары по развитию личности или в церковь… А сейчас я понимаю, что все это вовсе не так. И вообще хочется получить когда‑нибудь настоящее Озарение! Испытать на себе, как это может быть! В книгах это описывается так замечательно…

– Вряд ли там правду пишут, а ты всему веришь, – вставил брат, а Дина, не слушая его, продолжила:

– А еще я не хочу, чтобы мной кто‑то манипулировал. От этого становится противно.

– Но в этом мире мы все манипулируем, влияем друг на друга… И не только манипулируем, учим. Учителем может быть и дворник, и начальник, да вообще кто угодно.

– Понимаю, но я не об этом. Я не хочу подчиняться чужим приказам. Я люблю свободу. Вот сегодня меня передернуло от этого наглого гипнотизера. Просто в голове мутится, если думаю – ба! Возможно, это не моя мысль. Действительно ли я хочу делать то, что делаю, или это мне кем‑то навязано?

– Да ты не парься! Так можно с ума сойти. Даже, если что‑то навязано, просто ориентируйся на чувства. Если тебе хорошо, значит все в порядке, если плохо, значит надо что‑то делать с этим.

– Но…

– А так можно, как в «Матрице», выбрать «красную» таблетку и выяснить, что живешь в мире, управляемым машинами. Что тогда будешь делать? Или выбрать «Синюю» и долбиться ей в психиатрической больнице всю жизнь. Просто обращай внимание на то, что чувствуешь. И перестань бояться манипуляций! Ты же знаешь: чего больше всего боишься, то и притянется.

– Ага, – вздохнула Дина, – я стараюсь с этим справиться. Но пока это сильнее меня.

Пока брат с сестрой обедали вместе в кафе рядом с офисом, Денис продолжал настаивать, чтобы Дина перебралась к нему, но она отказалась, надеясь на встречу с Виктором. Их беседу прервал звонок. «Это босс», – шепнул Денис и помчался отчитываться недовольному чем‑то начальнику в стеклянное здание в стиле хай‑тек, а Дина направилась к остановке.

Танкообразный внедорожник притормозил прямо перед ней. В следующую секунду верзила в кожаной куртке втолкнул Дину затемненный салон, и в шею вонзилось тонкое жало укола.

Перед тем, как отключиться, она увидела лицо гипнотизера из парка. Картинка погасла, послышался тяжелый голос: «Она „фонит“, как радиолокатор! Глушите скорее…»

И пустота.

* * *

В аудитории, переполненной студентами, внезапно стало тихо. Виктор не понял, что произошло – тишина была не физической, а какой‑то другой, особенной. Неуклюжий очкарик перед ним все также уныло, спотыкаясь, рассказывал тему по билету. Две некрасивые студентки на задней парте перешептывались, за окном громыхал транспорт. Но Виктор сказал бы, что стало тихо, несмотря на все эти звуки – звенящая вибрация воздуха, наполненная Диной, вдруг исчезла. Не дождавшись, когда зачетник прекратит вещать, Миллер остановил его и, поспешно поставив оценку, бросился в коридор. Студенты с радостью потянулись к шпаргалкам и «медведям». Долгие гудки в телефоне Дины сменились автоответчиком: «Телефон выключен или находится вне зоны действия сети, попробуйте перезвонить позже». Странно. Виктор набрал еще раз. И еще. Пространство молчало. Он нашел телефон Дениса Соболева в списке контактов.

– Алло! – послышался знакомый голос. – Привет, Витя! Сколько лет, сколько…

– Привет, Денис, – торопливо перебил его Виктор, чувствуя, что беспокойство хлынуло наружу, как вода в прорвавшейся плотине, – Ты не знаешь, где Дина? Она почему‑то не отвечает на звонки.

– Мы только что обедали вместе. Все нормально. Минут пять назад расстались, – сказал друг и добавил с хитрецой. – А зачем тебе она?

– Да так… – замялся Виктор. – Я тебе позже перезвоню.

Миллер вернулся в аудиторию. Шелест, шорох и шепот, царившие во время его отсутствия, прервались, как по мановению волшебной палочки. Списывали все. Почти. Виктор понял это по псевдо‑примерному образу, который напустили на себя провинившиеся студенты. «Двоечники» – подумал он без неприязни и вызвал к «барьеру» следующего.

И все‑таки эта странная тишина резала слух.