Глава VII. Неисповедимые пути

Всю ночь и утро Виктор провел в лаборатории, многократно просматривая записи исследований о камнях. От анализа данных уже плясали чертики в глазах. Казалось, главная мысль витает где‑то рядом – протяни руку и поймаешь, но нет – она ускользала. Виктор понял, что для создания прибора, способного на расстоянии обнаружить источник электромагнитного поля, ему не хватает знаний. Или дерзости. Каждая лишняя минута – непозволительная роскошь. Кто знает, что грозит Дине сейчас? Жива ли она? Как он мог уйти тогда на зачет… какой‑то дурацкий зачет и оставить ее одну? Ведь ясно было, что она в опасности.

За окном сизые тучи сгущались в небе, заволакивая голубое пространство. Внизу в университетском парке толпилась молодежь, особенно пестрая на фоне темного неба. Миллер достал из стола старую записную книжку. Необходим был совет, трезвое слово нестандартно мыслящего человека. Виктор быстро нашел имя «Ракитин», но сразу номер не набрал – не мог переступить через себя. Наконец, решился.

– Алло, – услышал он подхриповатый голос.

– Василий Игнатьевич, здравствуйте. Это Виктор Миллер, – напряженно сказал физик.

На том конце послышался тяжелый вздох, и после небольшой паузы ему ответили не слишком приветливо:

– Чем обязан?

– Я хотел бы принести извинения, – начал Виктор.

– Поздновато…

– Да, возможно. Нет, наверняка, поздно, – поправился Виктор, от волнения у него перехватило горло.

– Это все? – собеседник явно хотел прекратить разговор.

– Нет. Мне нужна ваша помощь.

– Интересно, – съязвил хриплый голос. – Ты думаешь, что я помогу тебе?

Виктор, невзирая на самолюбие, не отступил:

– Василий Игнатьевич, я виноват перед вами. Я понимаю, для вас я – предатель, и, поверьте, я уже наказан. Серьезно наказан.

– Мне это не важно, – произнес тот, готовясь положить трубку.

– Постойте, Василий Игнатьевич! Позвольте договорить. Я бы не осмелился просить у вас помощи для себя лично, но в большую беду попал очень хороший человек, гораздо лучше меня. И я… я не могу помочь! А вы, наверное, сможете.

На том конце молчали. Виктор с необычным для него жаром продолжил:

– Мне очень нужен ваш совет! Позвольте приехать к вам. По телефону все рассказать невозможно!

– Что ж, приезжай, – неохотно согласился Василий Игнатьевич, интонацией давая понять, что эта встреча будет для него не самой приятной.

– Спасибо большое! – с облегчением произнес Миллер. – Я буду у вас через час‑полтора.

– Ладно.

Виктор бросился на пригородный вокзал и успел сесть на электричку за минуту до отбытия. Электропоезд тронулся, покачивая полупустой вагон. В противоположном конце устроились бабушки, обвешанные кошёлками, и старик в мятых трико с ведрами и лопатой. Они громко обсуждали садово‑огородные проблемы. Напротив Миллера села молодая женщина с кудрявой девочкой лет четырех. Малышка долго изучала его огромными зелеными глазами, а потом вдруг серьезно спросила:

– Дядя! Ты почему такой грустный?

Мать зашептала на ушко: «Не приставай к дяде! Может быть, ему плохо».

Но девчушка встала и протянула ему книжку с картинками:

– Возьми сказки! Они хорошие!

Виктор печально улыбнулся ей, но книжку не взял:

– Моя сказка плохо кончается.

– Маша, иди сюда! – требовательно позвала мать. Девочка вернулась к ней и забыла о Викторе. Он прислонил горящую голову к холодному стеклу вагона, вибрирующему от движения поезда, и закрыл глаза. На него нахлынули воспоминания о последней встрече с Василием Игнатьевичем, и вместе с ними всплыло чувство вины, едкое, как щелочь.

Василий Игнатьевич Ракитин был его преподавателем в университете и учителем в жизни когда‑то. Нет, он не рецензировал и не руководил кандидатской Миллера, сердечный человек относился к Виктору по‑отечески. Видя в молодом ученом «Божью искру», Ракитин всеми способами стремился привить ему смелость решений. И, с детства лишенный внимания отца, Виктор ценил это. Оба увлеченные наукой, они беседовали часами, споря и ругаясь, часто не совпадая во мнениях, но порой понимая друг друга с полуслова. Одно смущало Виктора: Ракитин мог вслух при всех рассуждать о Боге и о необходимости учитывать ментальные энергии в физике. Вся кафедра сначала потихоньку посмеивалась, но потом приступила к агрессивным действиям, когда Ракитин решил открыто проверить «ненаучную» теорию физического вакуума, известную как «Теорию торсионных полей», и даже принялся доказывать, что физики Шипов и Акимов, против которых ополчилась РАН, все же во многом правы. Байбаков, новый ректор, открыл настоящую войну «псевдонаучной ереси», стремясь выгнать «инакомыслящего» из стен университета. Виктор только что защитил диссертацию и на местные интриги внимания не обращал. Он считал себя выше этого. Перед ним маячила командировка в Швейцарию, и Виктор мысленно уже был там.

А затем на заседании научного совета, когда Байбаков, не стесняясь в выражениях, обвинил Ракитина в невежестве и фальсификации данных, Миллер промолчал, хотя кто, как не он, знал, что ни о каком подлоге и речи быть не могло. Василий Игнатьич так «горел» своей теорией, что сутками проверял и перепроверял каждую запятую, любой результат экспериментов. Но, отводя глаза от вопрошающего взгляда Ракитина, Миллер не сказал ни слова в защиту и при голосовании за исключение «еретика» из состава научных сотрудников, Виктор только «воздержался». Собрание окончилось, и Ракитин с пергаментным лицом покинул зал. Проходя мимо покрывшегося пятнами Миллера, он отшатнулся от него, как от прокаженного. В тот момент Байбаков похлопывал новоиспеченного доцента по плечу, вещая во всеуслышание:

– Вся надежда на вас, молодых ученых! Вы понимаете меня, Виктор Александрович?

Миллер готов был провалиться под землю из‑за собственной трусости. Он, нахмурившись, пробормотал что‑то невнятное и вырвался из зала вслед за изгнанным коллегой. Догнав его на лестнице, Виктор попытался оправдаться:

– Василий Игнатьевич! Я… Мой голос все равно ничего не решал…

Тот обжег его взглядом и бросил разочарованно:

– Для меня решал и решил: я не знаю, кто Вы, Виктор Александрович Миллер. Недруг? Карьерист? Трус? Не важно. Прощайте!

И ушел прочь, не оглядываясь, оставив позади бывшего соратника, чувствующего моральное удушье. Пока Виктор, как оплеванный, стоял один в коридоре, в душе его вскипали гнев и обида. Из дверей показалось лицо Байбакова. Он что‑то говорил Миллеру, но тот, казалось, не слышал, мысленно перенося неуправляемую бурю эмоций на ректора. Байбаков исчез за дверями, а через несколько секунд послышались крики, поднялась суматоха. Когда Виктор вернулся в зал ученого совета, ректор лежал возле входа, задыхаясь, пытаясь непослушными руками сорвать галстук. Лицо Байбакова стало пунцовым, и вскоре он затих. Миллер неподвижно смотрел на царивший вокруг хаос, почему‑то уверенный, что не инсульт, а его личная обида поразила профессора быстро и точно, как шаровая молния.

Василия Игнатьевича уволили из университета через день после пышных похорон Байбакова, которые сопровождали речистые выступления профессоров и сухие соболезнования вдове, море гвоздик, венков и только пара заплаканных глаз маленькой женщины. Больше Виктор ни разу не встречался с Ракитиным. Хотел позвонить и не мог. Миллионы раз прокручивал в голове этот день, пытаясь найти себе оправдание. В мысленных битвах его оппонентами был и Ракитин, и теперь уже покойный ректор, и члены научной коллегии, а порой и весь мир.

Хуже всего Миллеру стало, когда он случайно встретился в университетском коридоре с растерянными, несчастными глазами ректорской вдовы. ВИНОВЕН – такой приговор вынес он сам себе. Трус и убийца… Внутренний суд затянулся, а прокурор был жесток. И ни один судья настолько не презирал преступника так, как Виктор. Он презирал себя до ненависти. И без того необщительный физик стал совсем замкнутым, отдалился от друзей и позволил страсти к науке тихо угасать, словно юной деве над могилой любимого. Коллеги его избегали – им было не по себе от тяжелого взгляда угрюмого молодого человека. Несмотря на его привлекательные черты и неплохую фигуру, студенткам и в голову не приходило с ним заигрывать, да он и сам никого близко не подпускал, страшась огненной силы своей обиды.

Выстроенный от мира забор покачнулся, и Виктор почувствовал облегчение, встретив Дину, – он вдохнул, наконец, свежего воздуха, но эйфория освобождения длилась недолго.

* * *

Колеса поезда монотонно стучали по рельсам, укачивая девчушку напротив. Ее каштановые кудряшки пружинили в такт электричке, а глазки слипались сами собой.

– Не спи, скоро приедем, – тихонько будила мама, но ребенок не мог бороться со сном.

Миллер сквозь ресницы смотрел на девочку, как завороженный, видя в ней маленькую Дину. Он понял, что ему все равно, кто и что скажет, отправит ли на плаху, заставит ли унизиться или вываляться в грязи, главное, помочь Дине, найти ее. Она полюбила его, а он оказался беспомощным. Опять…

Женский голос по радио объявил остановку: «Светлое». Виктор вышел из старого вагона на крошечной станции. Несколько человек слонялись у сельского магазинчика. Платформа была покрыта пятнами черно‑белой шелухи от лущёных семечек. От станции шла единственная улица, с обеих сторон утопающая в зелени. Над заборами фиолетовые, лиловые, белые гроздья сирени источали пьянящий аромат, желтые головки одуванчиков, как веснушки, обсыпали любые мало‑мальски свободные лужайки. Стройные ирисы, факела тюльпанов выразительными пятнами светились в садах сквозь сетчатые ограждения. Солидные кирпичные дома чередовались с хибарками. Местами розовой пеной цвели деревья, окруженные мохнатыми пчелами. Темно‑серые перины туч пронизывали одинокие и оттого еще более яркие лучи солнца.

Покрытая паутинкой морщин, добродушная загорелая старушка в цветастом халате и тапочках на босу ногу с неприкрытым любопытством осмотрела приезжего – костюм с галстуком, дорогие туфли и сумка‑портфель под ноутбук здесь выглядели, по меньшей мере, странно. Миллер уточнил у нее, как найти Вишневую улицу садоводческого товарищества «Виноградарь».

– Иди, сынок, прямо, потом налево, потом опять прямо, – бодро жестикулировала пенсионерка, – мимо старой церкви, потом увидишь железные вороты, за ними сады начинаются. Потом еще улиц пять пройти надо, я точно и не знаю. Там спросишь кого‑нибудь.

Виктор поблагодарил бабулю. К церкви он пришел достаточно быстро. Она одиноко возвышалась в открытом поле, врастая корнями в поросший травами холм. Старые толстые стены были аккуратно выкрашены, а зарешеченные оконца вырезаны строителями, как в игрушечном теремке. На позолоту куполов, видимо, денег не хватило, но храм Божий и без того радовал глаз. Наполненный воздухом, он сливался в единое целое с окружающим незатейливым, но таким свободным пространством. Здесь тишину и спокойствие мирская суета не нарушала. «Вот где благо!» – подумал Виктор.

Обогнув церковь, Миллер направился по усыпанной галькой дороге к видавшим виды распахнутым воротам. По пути ему больше никто не встретился, и молодой человек внимательно всматривался в таблички на заборах и домах, чтобы не пропустить Вишневую улицу. Начал накрапывать дождь, и Миллер ускорил шаг. Минут двадцать спустя он, наконец, нашел зеленую калитку с номером «12». Она сразу поддалась, легонько скрипнув в ответ. Виктор зашел на ухоженный участок, в глубине которого притаился симпатичный красный домишко. Дождь припустил сильнее. Миллер забежал под крыльцо. Собравшись с духом, он негромко постучал. Дверь отворилась, и на пороге Виктор встретился глазами с Ракитиным:

– Добрый день, Василий Игнатьевич, – Виктор не решился протянуть руку для приветствия, уверенный, что ее не пожмут.

– Ну, здравствуй, – сказал тот, – заходи.

Виктор оказался в тенистой комнате с незатейливой обстановкой.

– Присаживайся, – Ракитин указал на кресло.

Напряженный гость опустился на мягкое сиденье:

– Спасибо!

Ракитин, ничуть не изменившийся, даже немного помолодевший от постоянного пребывания на свежем воздухе, выглядел моложе своих шестидесяти, только седина, полностью покрывшая голову, выдавала возраст. Бывший учитель не мог не заметить запавшие глаза и необычно резко выдающиеся скулы на похудевшем лице Миллера. Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке:

– Неважно выглядишь, братец, – заметил Ракитин, садясь на табуретку возле стола. – Рассказывай, с чем пришел.

Виктор поднялся и произнес:

– Василий Игнатьевич, я признаю, что поступил низко, непростительно, и все же я осмеливаюсь просить у вас прощения, – слова давались Миллеру нелегко.

– Я давно простил тебя, – неожиданно мягко сказал Ракитин, – но все равно, молодец, что пришел!

– Как…?! – не поверил своим ушам Виктор.

– Да. Ты преодолел себя, молодец! – еще раз похвалил его Ракитин. – Старое забудем. Чаю хочешь?

– Нет, спасибо, – пробормотал Виктор, не ожидая такого легкого прощения.

Василий Игнатьевич внимательно посмотрел на него и спросил:

– Что же стряслось у тебя?

– Возможно, вы помните Дениса Соболева? Он учился со мной на курсе?

Ракитин кивнул:

– Да, хороший был студент, он, кажется, наукой больше не занимается?

– Нет, он – менеджер, но речь не о нем. У Дениса есть сестра, Дина. Так случилось, что Дине в руки попали артефакты, странные по структуре светящиеся камни, по‑разному влияющие на людей. Проверка электронно‑спиновым резонансом показала, что камням 18 миллионов лет, и это весьма сомнительно, конечно. Вы знаете, как я отношусь… относился к паранормальным явлениям, но эти необычные предметы, похожие на игральные кости, способны творить чудеса. Дина, например, могла левитировать, взяв их в руку, – взволнованно рассказывал Миллер, – Нет‑нет. Это правда. Я видел сам. Она говорила, что для многих других они были опасны. За камнями кто‑то охотился. По‑видимому, эти люди похитили Дину вместе с артефактами. – Заметив тень сомнения на лице Ракитина, Виктор подтвердил, – Именно похитили. Три дня назад. Мы с Денисом видели запись с видеокамеры, где зафиксирован момент похищения. Мы обратились в полицию, но органы пока ничего не могут сделать.

– А я‑то что могу? – не понял Ракитин.

– Дело в том, что я исследовал эти камни. В руках Дины они превращались в необычный мощный генератор электромагнитного поля. У меня сохранились все результаты тестов, – Миллер достал из сумки тонкий Макинтош. – Я подумал, что возможны два варианта, с помощью которых можно найти Дину: либо выявить «отпечаток» электромагнитного поля, либо рассчитать матрицу нейрофизических лучей и настроить прибор таким образом, чтобы он смог обнаружить местонахождение Дины, когда она возьмет камни. Но я многое испробовал, и пока безрезультатно, а времени… времени просто нет! – с отчаянием добавил Виктор.

Ракитин задумчиво улыбнулся:

– Ты полон сюрпризов! Давай‑ка посмотрим на твои вычисления. Я полагаю, что тебе надо сделать эдакую смесь бульдога с носорогом: электромагнитный декодер с GPS‑навигатором?

– Да, именно.

– А я боялся, что ты так и останешься «зомбированным» специальной теорией Эйнштейна двухмерным человечком в трехмерном пространстве официальной науки. Всё‑таки нет. Ты понимаешь, что придется выйти за рамки того, что тебе известно?

– Потому я и пришел к вам. Я чувствую, что решение есть, но обнаружить его не могу.

– М‑да, мешают, мешают стандарты‑то, – вздохнул Ракитин. – Давай, выкладывай свои выводы.

Виктор поспешил открыть файлы, заполненные формулами и векторными диаграммами, с жаром излагая идеи.

– Понятно, – кивнул Василий Игнатьевич. – Ты не учитываешь, что магнитной и электрической напряженности электромагнитного поля необходимо сопоставить взаимодополняющие вектора: магнетический и электритический, которые показывают напряженность торсионного поля. Конечно, если ты не отрицаешь его существование.

– Торсионное поле… что ж, я его не исключаю. Я уже ничего не исключаю, – признался Виктор. – А о других понятиях, что вы говорите, я и не слышал.

– Это совершенно новые научные категории, – пояснил Ракитин. – Магнетические и электритовые поля отражают «сферу сильных взаимодействий», в то время как обычные электромагнитные поля характеризуют слабые взаимодействия. В торсионных полях существует двойственность доменов, и в них действительно могут содержаться волновые копии, «отпечатки», как ты сказал. Так вот, чтобы создать твой прибор, нужно использовать эту многомерность.

Они принялись обсуждать это, быстро заполняя чистый лист формулами с двух сторон, и, конечно же, спорить, как в старые добрые времена. У Миллера отлегло на сердце. Посреди спора Ракитин прервался и, прищурившись, спросил:

– Она ведь твоя девушка, верно?

– Я бы хотел так считать, – признался Виктор. Он встал, чтобы достать из сумки детали прибора, над которым работал. Возвращаясь к столу, Миллер покачнулся: у него потемнело в глазах, но он вновь смог перебороть приступ.

Василий Игнатьевич озабоченно заметил:

– По‑моему, у тебя силы на исходе.

– Я в порядке. Это мое постоянное состояние, – заметил Виктор.

– И что же, ты найдешь ее и свалишься в обморок? – не отступался Ракитин.

– Не знаю. Главное, найти, пока жив, а потом все равно.

– Ты говоришь странные вещи…

– У меня опухоль мозга, – раздраженно крикнул Виктор, не сумев сдержаться. – Она прогрессирует. Это рак! Что еще я могу сказать? Времени у меня не много!

– Эка, дружок! – опешил бывший преподаватель. – Вот те на!

– Все. Не будем об этом! – отмахнулся Миллер.

Потрясенный признанием Ракитин пробормотал:

– Можно попробовать травками полечиться. Есть одно средство с болиголовом.

Виктор покачал головой:

– Устал лечиться. Не хочу, спасибо. Давайте вернемся к прибору. Смотрите, что у меня уже есть, – и выложил перед Василием Игнатьевичем свои наработки.

– Ладно, давай посмотрим.

Ракитин, потирая подбородок, внимательно слушал Виктора, иногда вставляя комментарии. Дискутируя над составленными схемами, они поняли, что имеющихся в наличии деталей недостаточно. Виктор предложил:

– В моей лаборатории, конечно, было бы удобнее все сделать, но я понимаю, вы туда ни ногой…

– Да уж, – крякнул Василий Игнатьич, – вези все, что нужно, сюда. Тут и соберем.

Виктор поднялся со стула.

– Компьютер оставь, зачем тебе его с собой таскать? Езжай налегке!

– Да, правильно. – Виктор положил ноутбук обратно на стол. – Я не прощаюсь.

* * *

Миллер вышел из калитки и, пытаясь вспомнить, как и куда нужно повернуть, направился к станции. Дождь прекратил, но дорогу испортил окончательно. Виктор огибал громадные лужи и петлял, как заяц, чтобы не оказаться по колено в грязи. С ветвей то и дело падали на лицо крупные капли. Сосредоточившись на лужах, Миллер все же пропустил нужный поворот и пошел дальше. Вскоре дачи окончились. Вместо ожидаемой старой церкви перед Виктором раскинулось поле, за которым серой полоской стелился асфальт дороги. Вдалеке за редкими штрихами лесополосы виднелся огромный особняк из белого кирпича с красной крышей, обнесенный высоким забором. Картина неожиданно показалась Виктору знакомой. Досадуя на грязь, Миллер остановился в нерешительности, раздумывая, куда же лучше пойти. «Заблудился, – подумал Виктор. – Надо возвращаться». Но его остановило неясное, тревожное чувство.

Вновь занялся дождь. В пронизанном влажностью воздухе, который вдалеке разрезали молнии, появилось знакомое ощущение. Нет, не ощущение, – понял Виктор, – звук. Тот сладковатый вибрирующий звон, который ассоциировался у него с Диной. Слабый, едва уловимый, но его ни с чем нельзя было спутать! «Как во сне!» – вспомнил Миллер и, оставив колебания, ступил на вздыбленную бороной и дождем землю.

Зеленая поросль, легкой шевелюрой колышущаяся над полем, от грязи не спасала, но Виктор продолжал упрямо пробираться к белому дому, борясь с жижей под ногами. К подошвам налипла земля тяжелыми комьями. Нещадный ливень вымочил его до нитки. Виктор порадовался, что оставил ноутбук у Ракитина. В полуметре от асфальта звук, который он ощущал всем телом, усилился. Это добавило Виктору сил, и он вырвался из земляного плена на твердую гладь дороги. Теперь Миллер не сомневался ни на йоту, что Дина там – в этом громадном загородном доме. Мокрый и грязный, он приблизился к неприступным двухметровым воротам. Виктор достал телефон и подключил GPS‑навигатор. Связь была плохой, но верный мобильник продолжал попытки подключения к спутнику. Наконец, Миллер скопировал координаты и отправил сообщение Денису с пометкой «Я здесь. Село Светлое. Дина тоже».

Виктор нажал на кнопку домофона и понял, что включилась камера.

– Что нужно? – услышал он низкий голос.

– Мне надо поговорить с хозяином дома, – соврал Виктор, переминаясь с ноги на ногу, – я из поселка. Из «Светлого».

– Хозяина нет.

– Впустите меня, есть срочная посылка. Я не могу ее здесь оставить, – продолжал Виктор.

– Хорошо, – сказал охранник, – подождите, сейчас выйду.

Миллер пожалел, что в карманах у нет ничего, кроме мобильного телефона. Во что бы то ни стало нужно попасть внутрь, лихорадочно думал он. Калитка приоткрылась, вышел охранник в дождевике:

– Давайте вашу посылку поскорее.

– Я должен отдать ее лично в руки вашему хозяину, – Миллер попробовал было зайти, но охранник преградил дорогу.

– Хозяина нет, и вообще он не принимает. Я передам. Что у вас?

Не придумав ничего лучше, Виктор решил пойти внаглую. Он оттолкнул плечом ничего не подозревающего охранника и переступил порог.

– Ты куда, мужик?! – возмутился тот и схватил Виктора за плечо.

– Мне нужно зайти в дом, – настойчиво заявил Миллер, оказавшись на охраняемой территории.

– Эй! Да кто же тебя пустит! – крикнул охранник, вцепившись в руку распоясавшегося посетителя.

– Я ищу Дину Соболеву. – Попытался вырваться Виктор.

– Нет тут никакой Соболевой! – опытный охранник скрутил физика в два счета. – Ну, ты обнаглел! Давай‑ка отсюда!

Виктору удалось освободиться. Он неумело попытался ударить здоровяка в форме, но тот отклонился от кулака и нанес нападающему ответный удар, от которого у Миллера в ушах появился совсем другой звон. Подоспел второй охранник. Без труда справившись с нетренированным гостем, они вышвырнули его за калитку, несмотря на отчаянное сопротивление. Разъяренный Виктор был уверен: «Дина там», и это придавало ему сил. Он бросился к лесополосе в поисках увесистой палки. Дождь все еще хлестал. Виктор принялся стучать кулаками по железным воротам, понимая, что охранники еще здесь. Он не ошибся. Парни вышли.

– Пустите меня! Вы держите здесь Дину Соболеву! – угрожающе крикнул Виктор с искаженным лицом и кинулся вперед с обломком дерева в руках, не сдерживая гнев, клубами летящий на соперников. Один из охранников не успел увернуться и рухнул от удара. Пока он поднимался, обозленный, второй со всей мочи ударил Виктора сзади по голове дубинкой. Миллер упал и… раздвоился. Он внезапно увидел со стороны, как выведенные из себя громилы колотят его обмякшее тело ногами и дубинками:

– Получи, козел!

Наконец, обратив внимание, что незваный гость не шевелится, один из охранников пнул его в спину, злобно хмыкнув:

– Эй, псих! Кто с дрыном к нам придет, тот от него и…

Второй нагнулся:

– Слышь, мы его не прикончили?

– Да нет. Вырубился придурок.

– Что с ним делать‑то будем?

– Тащи в сторожку. Надо будет хозяину показать. Подозрительный тип. Звоню шефу.

Ничего не понимающий Виктор, не чувствуя боли и дождя, стоял в траве и смотрел, как взяв за руки и за ноги, охранники потащили его тело в маленькое кирпичное строение. Отправившись за ними, он увидел, как те бросили его на пол и, чертыхаясь, отправились чистить одежду. Виктор остался один рядом с безжизненным телом, ощущая странную легкость. Одна из стен стала прозрачной, постепенно превращаясь в манящий коридор света. Но Миллер вспомнил: «Дина! Надо найти ее!» И невесомое, никому не видимое, какое‑то другое тело Виктора понеслось за мыслью в особняк. Кованая под старину дверь не поддалась – он прошел сквозь нее. За ней находился просторный современный холл, не похожий на белый зал из сна, и все же демонами тут пахло. Виктор, не задумываясь, что с ним происходит, чувствовал себя совершенно живым и быстро летел на любимый сладостный, завораживающий звон, пересекая двери и стены.

В голубой комнате на третьем этаже он увидел ее. Обхватив колени, Дина сидела в большом белом кресле и невидящим взором смотрела в экран телевизора.

На Виктора обрушилось неизмеримое счастье вновь видеть ее, знать, что она жива и цела! Затаив дыхание, он приземлился рядом, с восхищением отмечая, что пространство вокруг нее колышется, как море, голубыми волнами с зеленоватым отблеском. Миллер попробовал коснуться ее руки. Дина вздрогнула, но не заметила его. По щеке девушки потекла слеза, Виктор хотел поцеловать эту хрустальную капельку, но чуть было не провалился сквозь. Он чувствовал ее тепло, ее запах, звук, но бестелесными руками и губами не мог дотронуться, это было мучительно и несправедливо. Она выглядела, как обиженная первоклассница с косичкой, трогательная и абсолютно несчастная. Миллер прошептал: «Маленькая моя! Девочка! Я здесь, с тобой!». Шепот пролетел мимо ее ушей.

Дина, чувствуя чье‑то присутствие в комнате, забеспокоилась. Она встала с кресла, обошла комнату. Виктор следовал за ней, тщетно пытаясь обратить на себя внимание. Она зашла в ванную, и в отражении зеркала они встретились глазами. Дина протянула руку к зеркалу, а Виктор собрался сказать, что любит… Но какая‑то неодолимая сила потянула вниз. Как ветер, пойманный за хвост, сознание Миллера понеслось к сторожке. Кто‑то натянул на Виктора через макушку его неудобное, громоздкое тело, будто старый, колючий свитер. Боль пронзила сразу, мгновенно распространяясь от головы до кончиков пальцев ног. Виктор судорожно вздохнул и застонал. Сквозь тонкие щели опухших век он опять увидел охранников.

– Фу‑ух, шевелится, Рэмбо доморощенный, – сказал первый.

– Идиоты, – услышал Миллер, – уж кто‑кто, а этот мне пока нужен живым!

Виктор повернулся на голос. Движение отдалось болью. Тяжелое тело двигаться не хотело и не могло. Миллер рассмотрел большое белое пятно, преобразившееся постепенно в темноволосого молодого мужчину в чем‑то светлом. Тот, брезгливо отряхивая руки, поднялся от распластанного на полу избитого посетителя и приказал:

– Он еще долго будет приходить в себя. Отвезите его к городу и оставьте так, чтобы нашли.

Потом наклонился над Виктором:

– Я знаю, вы меня слышите. Запомните: если хотите жить сами, и чтобы Дина была жива, не ищите ее больше. Оставьте девушку в покое.

– Освободите ее, – с трудом пошевелил разбитыми губами Миллер, глядя в равнодушные черные глаза.

– Нет, – коротко ответил противник.

Вновь вспомнив Байбакова, Виктор собрал остатки сил и ярости и направил их огненным шаром в лоб незнакомцу. Вдруг сработает…

Тот сморщился и потер переносицу:

– Ого! Да мы пытаемся кусаться, – ухмыльнулся брюнет, а затем поднял ладонь над головой Виктора и сделал легкое движение вперед: – Отдохни, Ромео!

Миллер почувствовал, как в лоб врезалась мощная ударная волна, и его сознание померкло. В наступившем мраке Виктор услышал, как брюнет бросил подчиненным:

– Позаботьтесь, чтобы он сюда не вернулся. Только не убивайте, идиоты!

Хлопнула дверь, и улетающим эхом зазвучали слова провинившихся охранников:

– Достань полиэтилен подлиннее, чтоб машину не запачкать. Ты пробовал кровь когда‑нибудь с сиденья выводить? Жуть просто, проще тачку выкинуть!

– Тогда я за пленкой. Зла не хватает, нарвались на неприятности из‑за этого придурка. Вмазать бы ему еще разок!

– Да он и так вырубился…