Глава XVIII. Забвение

Камень, черную глыбу, местами рябую, поросшую бурыми пятнышками мха, а где‑то совершенно гладкую, отражающую, как зеркало, свет, окружали скалистые осколки поменьше. Они, как свита, рассеялись по лужайке в почтительном удалении от излучающего мощь древней породы Камня. На широкой ровной ладони благоухающего луга его будто специально положили – царствовать в горделивом безмолвии, ожидая своего часа.

Лиловая яснотка, желтые радостные лютики, пушистая нежность одуванчиков и молочно‑зеленые остролистые морозники с еще незрелыми плодами‑сердечками в середине украшали «Царскую палату», где восседал Камень. Отсюда открывался вид на всю долину, хребты и горы, случайные дороги, полосками охры прорезающими кудрявую зелень деревьев, далекие полянки, сочные, будто постриженные. Чуть поодаль виднелся кизиловый лес. Над мелкими душистыми цветочками кружили старательные пчелы. Невысокие стволы кизильника росли вверх по склону, окруженные ельником и дикими грушами, цветущими колючими кучами боярышника. По краям поляны то тут, то там золотистыми и розовыми соцветиями приманивали насекомых рододендроны.

– Мы почти пришли, – обернулась Анна к своей спутнице, запыхавшейся от непривычно быстрого подъема в гору.

Дина попыталась разглядеть какое‑нибудь подобие жилища, но вокруг была лишь проникновенная, девственная природа, наполненная жизнью растений и насекомых. С холодной надменностью взирали на нее уже не столь далекие, увенчанные коротко стриженными снежными шапками горные пики. Неестественно чистый, слегка разряженный воздух кружил голову.

Над хребтом с юга возвышалась плоская, как длинный стол Леонардовской «Тайной вечери», гора, так и прозванная местными жителями Столовой. Рядом черно‑бурый воротник окружал кипельно‑белую безымянную вершину. Пониже раскинулась ее зеленая бархатная мантия со складками из спускающихся вниз лесов.

Несмотря на крутой подъем и бессонную ночь, Дина была готова преодолеть себя и пройти еще столько же. Казалось, там – на самой высокой точке этих бесконечных гор ее ждет удивительное, трудное и нестерпимо желанное будущее. Многое было обещано, и успевшая истлеть надежда, как Птица Феникс, вновь зашевелилась на пепелище в глубине сердца. И все‑таки иногда больно и неприятно кололо опасение, что вокруг – обман. Дина гнала прочь от себя страшную мысль – она хотела верить в сказку, в которой все к лучшему. Девушка пошла дальше, следуя за широкой спиной ничуть не уставшей Анны, доверившись этой странной «первой встречной». Они зашли в чащу кизильника, потревожив его тишину дыханием и шелестом травы под ногами.

Пройдя лесочек наискось, Анна остановилась. Дина выглянула из‑за ее гренадерских плеч и замерла в восхищении. Они вышли к прозрачному озерцу, с каменистых берегов которого свисали к воде тонкие стебли растений. Мягкой россыпью травы окружили вросшие в землю стены из светлого камня. Под низкой крышей древнего строения, местами покрытой белыми пушистыми соцветиями, пряталась темная, полукруглая дыра, заменившая окно. С одной стороны заброшенный дом прикрывали ветви раскидистой голубой сосны, с другой – он слился с холмом из высоких, на крышу взбирающихся растений, густо усыпанных мелкими желто‑белыми лепестками. Позади домика виднелись заросли диких цветов. Солнце нежно орошало брызгами лучей этот забытый всеми, трогательный уголок, пропитанный тишиной и покоем.

– Красота какая, – ахнула девушка.

– Запомнила сюда дорогу? – спросила Анна.

– Да, наверное, – неуверенно сказала Дина.

– Сделай пометку в памяти – это место тебе еще может понадобиться, – провожатая многозначительно посмотрела с высоты своего роста на хрупкую девушку, – бывают моменты, когда тебя никто, я подчеркиваю – никто, не должен найти. Здесь такое место. Скажем так, твое собственное.

– До этого у меня была только квартира, – вяло улыбнулась Дина. – А что, и со спутника дом тоже не заметят?

– Физически его увидеть, конечно, можно. Только вот никто не обратит внимания.

– А‑а.

Они обогнули озеро и холм, очутившись возле узкого дверного проема, много десятков или сотен лет назад потерявшего дверь. Дина прошла внутрь, чувствуя себя на экскурсии по неведомым развалинам. Под сухой травой можно было разглядеть своеобразную плитку – круглые срезы деревьев, вдавленные навечно в земляной пол. О мебели не осталось даже воспоминаний. Небольшое, выложенное камнями возвышение, возможно, служило кому‑то в незапамятные времена ложем или столом. Перед ним угадывались очертания круглого очага. Несмотря на огромные щели между стенами и крышей, дыры на месте окна и двери, здесь было полутемно. Дина поводила носком туфли, пытаясь очистить пол от сушняка и мусора, и обернулась к Анне:

– Мы здесь остановимся на ночь?

– Нет, намного дольше.

– Разве можно тут жить? – удивилась Дина, обводя глазами комнату. Усталость одолевала ее, пудовыми гирями повиснув на суставах и позвоночнике.

– Еще как, – усмехнулась Анна, сбрасывая на пол большой рюкзак. – У меня есть все, что тебе нужно.

Дина присела на каменный выступ возле стены, наблюдая, как ее спутница вынимает из прорезиненных недр рюкзака вещи и пакеты, выкладывая их на покрытый соломой пол.

Наконец, горку увенчал спальный мешок и синее ведерко. Анна периодически хмыкала, явно «подслушивая» Динины мысленные причитания: «Где моя нормальная жизнь, Господи?! Ах, моя милая квартирка, мои картины?! Овсяная кашка в „Пить кофе“, походы в кино на утренний сеанс, чтоб дешевле, примерки в магазинах с распродажами… черт их побери! Где мои такие обычные, любимые, нормальные девчонки?! Разговоры ни о чем, а не о великом предназначении?! Боже мой! Суждено ли мне снова пользоваться чудом цивилизации – горячей водой из крана в любое время суток?! Как же я хочу человеческий унитаз и шум транспорта за окном! Господи, где все это?! Вокруг первобытный строй с натуральным хозяйством…»

– Про свою большую любовь забыла, – расхохоталась Анна, глядя на тоскливую гримасу на лице девушки.

Однако хохот посланницы не развеселил Дину, скорее наоборот, вновь заставил ее сомневаться в истинности рассказанного ночью, несмотря на все чудеса и почти реальную встречу с Виктором… Слишком разные складывались образы между тем, как «должно быть» и тем, что она видела. Можно ли верить? На чудо способны не только посланники Божьи. Надежда, боязнь и усталость смешались у нее в груди неудобным комом. Дина ничего не ответила. А надо ли? Неужели она попала из огня да в полымя? Страшно…

– Сейчас отдохнешь, – ободряюще подмигнула абсолютно не утомленная долгой, местами почти вертикальной дорогой, Анна, – а бояться не надо, успокойся.

Дина молчала, прислонившись к холодному камню, лишь глазами следя за бодрыми движениями спутницы.

– Погоди, не засыпай, – улыбалась та, – возьми спальник, еще простудишься. Ты у нас – нежное мороженое. Если я отлучусь на какое‑то время, имей в виду: хочешь пожить спокойно, за пределы кизильника не выходи. На нем зона сниженной важности заканчивается.

– Угу, – Дина развернула спальный мешок, отметив про себя его качество и очевидную дороговизну. Она разместилась на выступающем над полом «подмостке». По привычке девушка мысленно прочла «Отче наш», также мысленно перекрестилась, и провалилась в сон без видений.

Проснувшись, она не обнаружила в сырой комнате никого. Ветерок прорывался в оконную дыру и трепал ее волосы, возил по полу тонкие травинки. Дина выбралась наружу: вокруг все было также хорошо и тихо. Ей показалось, что здесь и вправду никто ее найти не сможет, и сам собой пришел покой, вытолкав взашей прежние сомнения. Ополоснув лицо холодной водой из озера, девушка вернулась под сень своего нового жилища и принялась рассматривать вещи, оставленные Анной. Похоже, та опустошила прилавки магазина «Экспедиция» – тут было все, что могло потребоваться «дикому туристу»: от фонаря до новенького металлического котелка, отмеченного копотью вчерашнего костра. Заботливая спутница в темный угол сложила съестные припасы, которых на первый взгляд хватило бы целому отряду альпинистов. «Кто‑то совершил налет на продовольственную базу советских космонавтов», – подумала Дина, увидев жестяные тюбики с едой вместо зубной пасты. Беглянка вытащила из стопки туб на удачу. «Борщ?! Ух ты!»

Утолив голод, она отправилась осматривать местность. Небольшое озеро было почти круглым, как искусственный бассейн, рои бабочек и мотыльков усердно трудились над цветами. Только их трудолюбивое жужжание разрушало кромешную тишину, зависшую над «местом пониженной важности». Дина обошла все вокруг и оказалась в кизильнике, который, как природой выстроенный забор, колючими ветками охранял ее уголок. Кое‑где в ряды приземистых деревьев протиснулись тонкие стволы молодых дубов.

Внимание Дины привлекло нечто странное, торчащее из земли. Девушка наклонилась и обнаружила лесной гриб серебристого цвета. Он выглядел настолько неестественно, что и прикасаться к нему не хотелось. Возле большой шляпки будто серебрянкой покрытого гриба уверенно торчали из травы такие же неопознанные растущие объекты, весьма похожие на нормальные грибы. Дина не сдержалась и понюхала – чуть сыроватый, обычный грибной аромат коснулся носа. «Ничего себе!» – вырвалось у нее. Кизиловая полоса оказалась совсем небольшой, и девушка остановилась возле последних, с краю растущих деревьев.

Из‑за их неплотно расположенных стволов, она вновь увидела поляну с огромным черным камнем посередине. Скалистые куски неизвестной породы, поначалу казавшиеся случайно разбросанными вокруг, выглядели теперь совсем иначе. Воображение художницы дорисовало торчащие из травы каменные обломки, поняв их строгую геометрию, и Дине привиделась колонная зала под открытым небом, окружающая не просто каменную глыбу, но алтарь. Сумрачная тревога коснулась сердца: в выстроенной картине что‑то показалось до боли знакомым и пугающим.

Девушка долго всматривалась в поляну с камнем, но ощущение не проходило, лишь усиливалось. Наконец, Дина решила вернуться в домик, отмахнувшись от накатившего чувства опасности: «Сейчас мне что угодно может почудиться, – подумала она. – Это просто камень. Я скоро и в букашках буду видеть что‑нибудь сверхъестественное! Надоело!» Девушка быстрым шагом вернулась в домик. «Неухоженный ты мой! – живо произнесла она, подбадривая себя голосом. – Надо тебя хоть чуть‑чуть привести в порядок, раз уж придется тут жить!»

Собрав из сухих веток подобие веника, Дина вымела солому и мусор с пола, смахнула вековую пыль с выступов, густую махровую паутину, притаившуюся в углах под потолком. Заброшенное строение постепенно принимало вид жилища, пропитываясь энергетикой новой хозяйки. Накрытый пледом спальный мешок на каменном постаменте теперь напоминал уютный топчан. Обратив внимание на то, что в оставленном Анной арсенале был лишь один спальник, Дина засомневалась: вернется ли к ней спутница? Да, нет, разумеется, вернется! Как иначе?

Она захватила котелок, чтобы набрать в него воды и снова направилась к озеру. Становилось жарко. Совсем близкое дневное солнце припекало. К величайшему удивлению девушки на берегу сидела ее вчерашняя спутница, одетая во что‑то невообразимо синее.

– Давно проснулась? – обернулась она.

– Наверное, часа два назад, – пробормотала Дина, удивленно разглядывая совершенно не спортивный хитон на Анне. – А вы только что вернулись?

– Да. Сижу, отдыхаю. Иди сюда, – Анна поманила ее рукой, – возле воды хорошо.

Дина присела рядом с Анной. Как она, девушка опустила в прозрачную воду босые ступни, но тут же ойкнула и выдернула их наружу.

– Смотрю на эту хрустальную чистоту – так и хочется окунуться, – призналась девушка, – жаль, что она ледяная.

– А ты попробуй, окунись, – предложила Анна, – может быть понравится?

– Нет, – махнула рукой девушка, – я такого холода не выдержу.

– Ну, как хочешь, а я с удовольствием, – Анна быстро скинула свой непонятный балахон.

Дина украдкой посмотрела на ее крепкое, словно из железа выкованное тело, отливающее на солнце бронзой загара.

– Извините, можно спросить? Сколько вам лет?

Анна хитро прищурилась:

– Тебе мой возраст ничего не скажет, только опять заставит сомневаться. Ты ведь так любишь это делать!

– Что делать? – не поняла Дина.

– Сомневаться. У тебя на первом месте стоят эмоции, – улыбалась Медведица, – и сомнения тебя раздирают постоянно, чем бы ты ни занималась.

– Но разве человек не должен все анализировать? – возразила Дина.

– Анализировать должен. Безусловно. Излишняя доверчивость, без оценки не приводит ни к чему хорошему. Но, во‑первых, это надо делать не постоянно, иначе нормальный анализ способен превратится в непрерывное жужжание мыслей, которые, как назойливые мухи не дают расслабиться и просто жить, а затем приводят к паранойе или чему‑нибудь вроде этого. Во‑вторых, любой анализ следует проводить в спокойном состоянии ума, в коем ты практически не бываешь.

– Откуда вы знаете?

– Поверь мне, знаю, – добавила Анна и мягко вошла в кристально‑чистую воду. Дина поводила большим пальцем ноги по водной глади, запуская короткие волны. Понаблюдав немного, как неторопливо плыла Анна, Дина стянула джинсы и майку, приготовившись сразиться со студеным озером.

– Постой, – крикнула спутница, – не надо ломать себя.

– Но…

– Успокой свой ум. Сделай несколько глубоких, свободных вдохов и выдохов, приложи кончик языка к небу.

– Хорошо.

– Дыши медленнее. Так. – Анна будто могла издалека слышать, как втягивает носом и выпускает воздух девушка. – Еще медленнее. Еще. Спокойнее. Да. Смотри на воду. Концентрируйся на ней. Создай намерение слиться с водной стихией и начинай «про себя» повторять мантру «ВАМ».

Девушка попыталась следовать наставлениям, и довольно быстро ее дыхание стало ровным и глубоким, а взгляд сфокусировался на чуть заметных колебаниях волн. Воздух вливался в ноздри словно жидкость, наполняя легкие, живот чистотой и ясностью.

– Теперь так же спокойно, не сбивая дыхания, заходи, – почти гипнотическим, негромким голосом сказала Анна.

Дина подчинилась, и морозная вода приняла ее ощущением безграничной свежести, не заставив вздрогнуть или сжаться от колючего холода. Вода холодная, но ласковая играла с женским телом, улыбчивыми волнами расходясь перед новой гостьей. В голове Дины само собой, как заклинание, резонировало «ВАМ», и ничего больше вокруг не существовало – лишь она сама и вода. Ощущение единства со стихией захватило ее, и девушке стало казаться, что она растворяется. Плыть между небом и землей было удивительно легко, а прохладные струи щекотали кожу, приняв правила игры. Анна не отвлекала Дину разговорами, тоже наслаждаясь движениями.

Наконец, обе женщины вышли на берег. Анна внимательно посмотрела на свою компаньонку:

– Ну, как, холодно?

– Совсем нет, – ответила Дина, – просто не плавание, а какая‑то мистерия слияния с водой!

– Так и есть, – заметила Анна как ни в чем не бывало, – мантра «Вам» наполняет энергией сексуальную чакру, мистически связанную с водой. Она, как волшебное слово, открывает ключ в двери стихии.

– Я слышала ее когда‑то, – призналась Дина, натягивая джинсы, – но никогда не думала, что она может так действовать.

– Может, – повторила Медведица, глядя прямо на солнце, – к каждой стихии есть свой ключ. Только надо знать, как и когда его применять.

Присев на поросшем пышной травой берегу, Дина вернулась к прерванной купанием теме:

– Вы говорите, что мне мешают эмоции, но возможно ли жить без них? Человек без эмоций будет похож на робота, бесчувственного, неинтересного. Я полагаю, что духовная личность наоборот должна более остро воспринимать все и чувствовать мельчайшие нюансы.

– Эмоции – это как палитра, – пояснила Анна более понятным рисовальщице языком, – настоящий художник не выдавливает весь тюбик масляной краски на картину. Он понимает цвет, и поэтому его картина состоит из ярких тонов и приглушенных, из сочетающихся друг с другом красок и контрастирующих – все зависит от того, что задумал мастер. Художник управляет цветом, когда творит. Так же и ты должна владеть эмоциями. Пока ты похожа на первоклассника, впервые увидевшего разноцветное масло в тюбиках. Он, рисуя свою детскую картинку, весь перемазался с ног до головы. Представь только, синий нос, – Медведица ткнула пальцем порозовевший кончик носа девушки, – желтые щеки, красный лоб и полный ералаш на одежде.

Дина хохотнула, представив себе эту картину.

– Да, это смешно, – сказала наставница. – Так же забавно, иногда до слез, ты строишь свою жизнь, совершаешь поступки – неумело руководствуясь эмоциями.

Дина вздохнула, не зная, что ответить, а Медведица продолжила:

– Не грусти, ты не одинока. Многие достойные люди находятся во власти наваждения чувств, блуждая в разноцветном тумане эмоций…

– Вы так образно, ярко говорите, что мне даже вспомнились лондонские туманы Моне, – сказала Дина.

– Хорошо. Моне отлично справлялся с цветами и светом, недаром он, оттачивая мастерство, рисовал один и тот же пейзаж в разное время суток. Заметь, он всю жизнь учился, также и тебе надо не опускать руки, а учиться обуздывать эмоции.

Дина кивнула, соглашаясь, и Анна продолжила свой монолог:

– Вернемся к людям. Сейчас совсем немало таких, кто интеллектуален, полон благих намерений, кто не охвачен жаждой денег, и кто заблуждается под давлением долга, придуманных обязанностей, под влиянием окружающего мира. Но больше всего людей сбивает с пути ложное понимание того, что есть любовь. Для большинства землян любовь – это вожделение, смешанное с желанием, чтобы их любили. Такие люди постоянно поступают так, чтобы показать свою «любовь», они стараются быть «милыми» и заставить других проявлять то же самое по отношению к ним. Но это не более чем эгоизм, попытка создать себе комфортный мир. Любовь Души свободна, она никого не привязывает, она не заставляет никого служить. Высшему «Я» ничего не нужно, его любовь бескорыстна.

Дина молчала, переваривая услышанное. Ей вспомнился один из их разговоров с Сетом, еще в период ее заточения в «белом доме». Она осмелилась сказать ему, что главное в жизни – любовь.

«‑ Любовь! – хмыкнул маг. – Люди привыкли кричать про любовь, ничего о ней не зная и придумывая мифы! Любовь – это всего лишь повышенный выброс в кровь допамина, гормона удовольствия, и норадреналина, вызывающего возбуждение. Ничего более!

– Кому что…, ‑ скользнула тень улыбки по лицу Дины, – вне зависимости от химических реакций любовь – главная движущая сила на Земле. Любящий человек способен делать невероятные вещи.

Сет расхохотался:

– Какая детская наивность! Разве можно в твоем возрасте верить в эти сказки?

– Я верю, – ответила девушка, – и значит, в моем мире любовь есть.

– Не хочешь попробовать кокаина? – предложил Сет. – Гормональный выброс аналогичный, и эффект тот же…

– Нет, спасибо.

Дина отвернулась, пожалев, что вступила в бессмысленный диспут.

– Ах, да, – продолжал забавляться Сет, – ты и так все время на своем наркотике – физике этом тщедушном. Не надоело еще?

– Нет.

– Ну‑ну, посмотрим. Ты просто сильная, ты же знаешь. Программу установила, а он на крючок и попался – такой, как тебе требовался: интеллигентный, больной (это чтобы ты не чувствовала собственной ущербности и понянчиться могла), симпатичный и не обремененный финансовыми проблемами…

– Что за чушь!

– Ничуть, – ты раздражена, потому что знаешь: все так и есть… – удлиненные черные глаза мага светились насмешкой. Он играл с ней словами, как довольный, сытый кот…»

Из воспоминаний Дину вырвал голос Анны:

– Ты где‑то далеко…

– Да, извините, задумалась, – девушка встряхнула головой, отталкивая вставшее перед глазами, как наваждение, лицо Сета. Обхватив колени, она недолго сидела молча, а затем спросила:

– Вы знаете что‑нибудь о моем похитителе, о Сете?

Медведица расправила мокрые волосы:

– СЕТ – Сергей Евгеньевич Таиров решил приравнять себя к когда‑то почитаемому, а затем гонимому египтянами Богу. Этот молодой человек родился в третий предновогодний день под влиянием Сатурна как раз в день рождения этого самого древнего божества.

– Я почти не знаю египетского пантеона, – сказала Дина, – слышала только об Осирисе и Исиде…

– Сет сначала считался великим Богом, которому поклонялись во всем Египте. Он передавал Владыкам восемнадцатой и девятнадцатой Династий символы жизни и мощи. Но потом, приблизительно в период 20‑ой Династии, его стали считать злобным демоном, и даже надписи с его именем и изображения уничтожались везде, где только можно…

– Почему так произошло?

– «Боги наших отцов – наши дьяволы», – так говорят в Азии. Всему наступает свой черед, – невозмутимо ответила собеседница, уйдя от прямого ответа.

– Вы считаете, что Сет, я имею в виду, Таирова – одержимый, ненормальный или то, что он делает, действительно имеет смысл?

– Как ты сама думаешь? – откинулась назад Анна, облокачиваясь на руки.

– Я не знаю, – задумчиво покачала головой девушка, – я не понимаю его. Я вижу, что он силен и в самом деле владеет магией. Это пугает. Он знает наперед, как я поступлю, читает мои мысли… Я чувствую себя соломинкой рядом с драконом, который в любую минуту может изрыгнуть пламя и сжечь меня дотла. Стоит ему приблизиться, я чувствую смерть – реальную, пустую, черную. Мне кажется, что он хочет выпить мою жизнь без остатка. Мне, правда, очень страшно.

Анна выслушивала откровения, но по ее виду казалось, что Дина говорит не о смерти и ужасе, а о вредном однокласснике, который докучает девчонке, посылая противные записки и дергая за косу. Но девушку было не остановить, наконец, она могла высказать вслух все, что ее тревожило:

– Чаще всего я думаю, что Сет – маньяк, психопат. Хуже всего то, что он способен делать так, что я перестаю владеть собой. Это ужасно… Это сверхъестественно. Я чувствую себя беспомощной. Мне хочется бежать‑бежать‑бежать, сломя голову, но я, наверное, нигде не буду в безопасности, пока он жив.

– Здесь, – повторилась Анна, – ты в безопасности. И здесь ты будешь учиться набирать Силу.

– Как? – подняла голову Дина. На секунду она отвернулась, чтобы смахнуть с плеча щекочущую ее мошку, и с изумлением обнаружила, что Анна уже стоит на той стороне озера, как греческая статуя, обернутая синим полотном, концы которого развевает ветер.

– Сначала надо научиться правильно дышать и медитировать, расслабляться и отпускать страхи. Я вижу, что ты достаточно отдохнула, пора начинать трудиться…