Двойственное положение человека

С одной стороны, мы как личности – духовны и вечны. С другой, как часто говорил Шрила Прабхупада, привычка – вторая натура. Например, мы привыкли радоваться или огорчаться поворотам жизни. На языке Гиты эта привычка называется двандва-моха, иллюзия двойственности, которой подвержены обитатели материального мира. В одной из лекций Шрила Прабхупада объяснял на примере человека, оплакивающего смерть сына. Если умрет сын, кто не заплачет? Даже просвещенный, высоких моральных устоев человек станет оплакивать такую потерю. «Это привычка», сказал Шрила Прабхупада. «Просто человек в гуне благости постарается отнестись к удару судьбы философски».

В древности, под словом философия, прежде всего, понимали метод интеллектуального разделения духовной сущности от привычек тела и ума. Средиземноморские философы-классики, заложившие основы европейской цивилизации, знали, что духовность человека можно ослабить или усилить. Развивая добродетели, мы ее усиливаем, утрачивая – напротив, ослабляем.

«Виртус» на латыни, кик и «вир» на санскрите означает «сильный». Следовательно, добродетель есть свойство сильного, здорового духа.

Согласно классическим европейским представлениям существует четыре добродетели, главная из которых софия, подлинное знание о вечной душе. Остальные три это: стойкость, справедливость и умеренность во всем. В ведической культуре у них есть четыре аналога: правдивость, аскетизм, милосердие и чистота. Они развиваются, когда человек искореняет греховные дурные привычки. Развитие добродетелей делает решительным Вйавасайа-атмика (Бхагавадгита 2.44).

Твердую приверженность пути истины древние греки называли философией, отсюда произошло известное нам слово «философия». Она необходима, чтобы не привязываться к материи. В конце концов, «истина» означает вечную правду, не имеющую ничего общего с нашим временным рукотворным образом собственной сути. Этот образ «правдив» только в биологическом, психологическом и социальном смысле, аналогично тому, как «истинно» отцовство. Отцовство – всего лишь временная роль, но чтобы признать этот факт необходимы решительность и добродетель.

В минуту скорби об умершем сыне добродетельный отец утешается трезвым взглядом на глубинный смысл такого поворота судьбы. Он не считает собственностью все, что ему дают и затем отнимают полубоги, ибо знает – вечная душа не может владеть ничем временным. Следовательно, добродетельный человек не считает несчастье злом, поскольку оно, зачастую, бывает полезным, т.к. в счастье мы склонны забывать, что ничто в этом мире не вечно. Боэций в «Утешении Философии» приводит слова самой Философии, греческой и римской богини – покровительницы мыслителей. «Если бы ты мог видеть план провидения во всей его полноте, то понял бы, что зла там нет вовсе».

В этом мире за счастьем следует несчастье, так уж он устроен. Когда жена бездетного царя Читракету наконец-то родила сына, его счастью не было границ. Поэтому, когда в результате дворцовых интриг, ребенок был отравлен, для отца это было страшным эмоциональным ударом. Нарада обратил внимание царя на то, что еще недавно при мыслях о сыне он ликовал. Утрата несколько дней назад была той самой радостью, которую он теперь оплакивал. Сын был «добром» и «злом», «другом» и «врагом», он принес и счастье и горе. Поняв это, Читракету обрел нечто ценное – отречение.

Для того, кто безразличен к материальным приобретениям и потерям, «быть» значительно важнее «становиться» (например отцом). И в счастье и в горе добродетельный человек, независимо от материальных обстоятельств, предпочитает действовать как вечная душа, духовная сущность. В противоположность ему человек, чьи добродетели слабы, зависит от перемен судьбы, ее приливов и отливов. Появление и уход приятных и неприятных обстоятельств он расценивает как добро и зло. Он ничего не знает о своей карме, о колесе судьбы, а потому судьба для него – не более чем слепая случайность. Он может полагать, что судьбы не существует вовсе, и успех – лишь награда за упорный труд, а поражение – следствие собственной лени. Как бы там ни было, он отождествляет себя с той матрицей, в которой формируется личность, и связывает свои интересы с впечатлениями, полученными в ней. Так духовное по своей природе существо попадает в зависимость от неустойчивых материальных (пракрити) обстоятельств. Это плохая привычка. Когда привычка обретает над человеком все большую власть, она становится зависимостью. Эту зависимость можно назвать грехом. Слово «грех» (грех – действия, противоречащие наставлениям и заповедям Бога) по происхождению связано со словом «разделять», родственным санскритскому санутар «далеко».

Следовательно, грех – привычка, отделяющая нас от собственной сущности. В Шримад Бхагаватам (1.17.38) перечислены основные греховные привычки: дйюта, азартные игры и беспочвенные рассуждения, пана, употребление алкоголя и прочих одурманивающих средств, стрия, половые отношения вне брака, и шуна, убийство животных, мясоедение. Подобная деятельность накрепко привязывают душу к телу, разрушает четыре добродетели (знание о душе, стойкость, справедливость и умеренность) и вызывает духовную слабость. Беспомощная душа не в силах сопротивляться усиливающимся позывам насилия и порока и совершает аморальные поступки, преступления, влекущие за собой страдания, как в этой жизни, так и в следующих.