Свобода» в гуне благости

В своих лекциях Шрила Прабхупада иногда переводил слово пракрити как «инструмент» или, уточняя, «инструмент наслаждения». Инструмент – это механизм, машина. Все мы заключены в капсуле тела, невероятно сложной машине, состоящей их тонкой и грубой материи. Подобное современным автомобилям, оно сулит свободу и беззаботное удовольствие.

Гуна страсти оснащает тело набором познающих органов чувств (гьянендрия: ухо, кожа, глаза, нос, язык) и деятельных органов чувств (кармендрия: рот, руки, ноги, гениталии и анус). Они заверяют, что исполняют любые наши желания, и нам следует просто устроиться поудобнее и расслабиться. И все же, вместо верной службы эти чувствительные инструменты порабощают нас. Их так называемое служение чревато появлением опасных привычек.

Проведя множество жизней в низших формах, мы в погоне за наслаждениями привыкли давать волю чувствам. Блуждание чувств приводит к усилению желаний. Усиливаются желания – растет наша зависимость от чувств. Даже у человека в гуне благости, внешне свободного, в любой момент могут пробудиться дремлющие до поры привычки к перееданию, чрезмерному сну и сексуальным утехам. Шрила Прабхупада пишет:

«Освобожденной душой называют того, который обладает достаточным знанием о природе материального мира и потому не привязан к телесным представлениям о жизни. Но иногда, из-за невнимательного поведения, даже освобожденные души попадают под власть иллюзорной энергии. Это обусловлено их застарелой связью с гунами материальной природы».

Следовательно, знания и достойного поведения еще не достаточно, чтобы искоренить привычку потакать чувствам. Как говорится во второй главе Бхагавадгиты, чувства столь сильны и непокорны, что могут силой овладеть даже умом разумного человека, старающегося их обуздать.

Ум – категория благости. Чувства же страстны, они расположены рядом с умом, поскольку они – органы сбора информации (слух, тактильное ощущение, зрение, вкус и обоняние) и деятельности (еды, воспроизведения звуков, хватания, передвижения, секса и удаления отходов жизнедеятельности). Сталкиваясь с различными объектами, чувства могут в любой момент прийти в возбуждение и вывести из равновесия ум достойного человека, заставив забыть его о собственной вечной сущности. В этом случае ум сам становится объектом влияния времени. В подобном состоянии, он – худший враг души.

Во временном мире ум охотится за радостями, которые оборачиваются старостью, болезнями, смертью и новым рождением. Однако, мы по привычке продолжаем полагаться на неуемные ум и чувства. Эта привычка порождает концепцию свободы, построенную на страсти. Нечто вроде того, что отдельные мыслители называют «инструментализмом».

Инструменталист – это человек, для которого «приборная доска» ума и чувств – единственно надежный источник знания. Он полагает, что при помощи этих инструментов способен решить все проблемы материального существования. Для него человек отличается от прочих существ не наличием добродетелей, а сложностью стоящих перед ним проблем. Отличить верное от ошибочного, подлинное от лживого, можно только руководствуясь соображением пользы. Польза – единственное мерило истины. В практических вопросах бессмысленно прибегать к теориям о душе и ее добродетелях. Следовательно, они ложны. Теории оцениваются не на основании того, насколько они «хороши», а по их последствиям, что они нам дадут.

Страстный философ использует ум и чувства как инструменты, намереваясь при их помощи откопать сокровища материальной природы, ее скрытые богатства, редкостные удовольствия и тайные космические источники энергии. Он надеется, что все это послужит роду человеческому. Его взгляды перспективны и он надеется на будущее. Для него «стать» важнее чем «быть».

Но кем он станет? Кем угодно только не свободным. Поскольку инструментализм по сути своей сводится к телесной философии, его будущее – лишь бесчисленные рождения и смерти. Космические технологии дали человеку возможность подняться высоко в небо. Но если, пребывая в теле человека, я считаю, что все важнейшие, жизненные проблемы можно разрешить при помощи подобных полетов, то я не заслуживаю ничего лучшего, чем рождения птицей.