КАК ЖИВОТНЫЕ ПРЕДЧУВСТВУЮТ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОЗЯЕВ

ЖИВОТНЫЕ И ЛЮДИ: НЕВИДИМАЯ СВЯЗЬ

В городе, где я родился, Ньюарке-на-Тренте, по сосед­ству с нами жила вдова, у которой была кошка. Сын вдовы служил в торговом флоте. Как-то эта женщи­на рассказала, что всегда точно знает, когда ее сын вернется из плавания, независимо от того, сообщил он об этом или нет. Она определяла момент возвра­щения по поведению кошки, которая всякий раз уса­живалась на коврик у входной двери и мяукала час или два, пока сын хозяйки не появлялся на пороге. «Поэтому я всегда успевала поставить чайник», — добавляла вдова.

Эта женщина вовсе не была склонна к суевериям, хотя то, что она рассказывала, выглядело довольно фан­тастичным. Меня заставил задуматься тот факт, что об этом паранормальном явлении она говорила совершен­но спокойно. Действительно ли кошка вела себя нео­бычно или же ее хозяйка оказалась под влиянием какой-то иллюзии? Вскоре я убедился, что многие вла­дельцы домашних животных рассказывают похожие истории. Большинство рассказчиков отмечали, что их питомцы каким-то образом точно определяют, когда должны вернуться домой долго отсутствовавшие члены семьи, и в большинстве подобных случаев проявляют беспокойство перед появлением хозяина.

В 1919 г. американский натуралист Уильям Лонг опубликовал чрезвычайно интересную книгу под назва­нием «Как разговаривают животные», где описал пове­дение своего старого сеттера по кличке Дон. В частно­сти, он рассказал, как в школьные годы Дон встречал его по приезде из школы-интерната.

«Поступив в школу, я поневоле разлучился с До­ном, но оказалось, что он всегда предчувствует, когда я должен вернуться домой. Пес мог месяца­ми покорно оставаться возле дома и подчиняться моей матери, которая не особенно им интересова­лась, но, как только я должен был приехать из ин­терната, Дон уходил и поджидал меня на пригорке, с которого просматривались все окрестности. Ког­да бы я ни приезжал, в полдень или в полночь, пес неизменно поджидал меня на одном и том же мес­те. Однажды я выехал домой без предупреждения, и в то же время Дон неожиданно убежал. Он не воз­вращался домой даже для того, чтобы поесть, и в конце концов моя мать отправилась его искать и нашла все на том же пригорке. Увидев Дона на ме­сте встречи, она вернулась домой и принялась уби­рать мою комнату, догадавшись, что я скоро при­еду. Если собака привыкла проводить время в ка­ком-то определенном месте, ее поведение можно объяснять как угодно, но Дон выходил на пригорок только тогда, когда я должен был вернуться. Более того, на место встречи он всегда приходил за не­сколько минут до того, как я садился в поезд. По­лучается, что Дон всегда точно знал, когда я соби­раюсь домой»[11].

Таких историй очень много. Можно ли относиться к ним серьезно? Любой скептик всегда предпочтет объяснить их случайным совпадением, обостренным обонянием и слухом животного, его привычками — или же легковерием, доверчивостью и самообманом хозяина, который хочет поверить в необычность сво­его питомца.

Но такие умозаключения не имеют под собой серь­езной научной базы. Никаких исследований в этой об­ласти до сих пор вообще не проводилось, и не пото­му, что такого рода эксперименты никому не интерес­ны. Напротив, необъяснимые способности домашних животных живо интересуют всех, кто сталкивался с их проявлениями. Материальная сторона исследова­ний также не составляет проблемы, так как экспери­менты в этой области практически не требуют спе­циального финансирования. Я полагаю, что научной работе в этом направлении мешают три стойких предрассудка. Это предубеждение против исследования любых паранормальных явлений, предубеждение про­тив серьезного отношения к домашним животным и предубеждение против любых экспериментов с до­машними животными. В конце главы я подробно из­ложу проблемы, связанные с этими предубеждениями, а пока о них лучше просто забыть и обратиться к соб­ственно экспериментам.

ЭКСПЕРИМЕНТЫ С ЖИВОТНЫМИ, СПОСОБНЫМИ ПРЕДЧУВСТВОВАТЬ ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОЗЯЕВ

Однажды, когда я беседовал со своим коллегой Нико­ласом Хамфри, отличавшимся редкостным скептициз­мом, у меня сложилась идея простого в проведении и не требующего затрат эксперимента, с помощью ко­торого можно проверить, действительно ли животные способны предчувствовать возвращение хозяев. Раз­говор шел именно об этом удивительном феномене, и я поинтересовался мнением Николаса. К моему удив­лению, Николас подтвердил существование этого яв­ления и рассказал о том, что его собака тоже де­монстрирует удивительные способности. Но тут же он поспешил добавить, что ничего мистического в поведении домашних животных нет и что, по его мне­нию, животные обладают обостренной чувствитель­ностью и потому реагируют на такие слабые сигналы, которых люди просто не ощущают.

Я уверен, что такого рода дискуссии происходят постоянно, но в тот раз в споре сложилась идея эк­сперимента. Если животное заблаговременно и точ­но реагирует на возвращение домой своего хозяи­на, можно подтвердить или исключить то объясне­ние, которое предложил мой товарищ, то есть действие привычки или сигналов, поступающих от органов чувств. Для этого достаточно, чтобы хозя­ин вернулся в неурочное время или при непривыч­ных обстоятельствах, а для большей точности же­лательно, чтобы члены семьи также не знали точ­ного времени его возвращения и животное не могло предугадать момент появления своего хозяина по их поведению.

Я вовсе не утверждаю, что установившийся поря­док в доме, привычные запахи и звуки, а также пове­дение других членов семьи не влияют на реакцию до­машнего животного. Напротив, эти факторы имеют чрезвычайно большое значение. Цель эксперимента состоит в том, чтобы исключить их и тем самым вы­яснить, не влияет ли на поведение животного что-то еще. Сможет ли животное определить, когда вернет­ся хозяин, если не будет никакой информации, дос­тупной органам чувств? Предлагаемый опыт похож на те эксперименты, с помощью которых исследовалась способность голубей находить дорогу к дому. Даже в тех случаях, когда привычные ориентиры исчезали один за другим, голуби все равно возвращались домой (см. главу 2).

Результаты единственного исследования в этом на­правлении, которое мне известно, были опубликова­ны моим единомышленником Уильямом Лонгом, чей рассказ о поведении сеттера по кличке Дон я уже при­водил.

«Вторая собака была самым настоящим стороже­вым псом, и даже звали ее Сторож. Как и Дон, до­жидавшийся меня на пригорке, он всегда встречал своего хозяина. Хозяин Сторожа, строитель и плотник, чрезвычайно много работал, подолгу ос­тавался в своей конторе в городе и мог появиться дома в любое время, днем или затемно. Всякий раз Сторож точно определял момент возвращения, как будто видел хозяина на пути домой. Находясь в доме, он проявлял беспокойство, лаял, всячески требовал, чтобы его выпустили на улицу, а затем мчался навстречу хозяину и встречал его на пол­пути. О странном таланте Сторожа знали все со­седи, и время от времени самые недоверчивые из них проводили такой эксперимент: владелец пса называл точное время, когда собирался возвра­щаться домой, а один или несколько соседей на­блюдали за поведением собаки. Всякий раз Сторож выбегал на дорогу буквально через несколько се­кунд после того, как его хозяин выходил из кон­торы или прощался со своими деловыми партнера­ми. Сторож всегда чувствовал его возвращение, хотя в этот момент хозяин находился за несколько километров от дома»[12].

Конечно, мне хотелось бы задать много вопросов о привычках собаки и ее владельца. К сожалению, и пес, и его хозяин давно умерли, так что остается изу­чать поведение ныне здравствующих домашних жи­вотных.

В 1992 г. я опубликовал статью, посвященную этой теме, где предложил владельцам домашних жи­вотных связаться со мной, если тема им интересна и у них самих есть какие-то любопытные наблюдения. Прежде всего я хотел установить контакт с теми, кто согласился бы участвовать в моих исследованиях. Моя статья с приглашением к сотрудничеству была опубликована в разделе частных исследований «Бюл­летеня Института исследований разума», который распространяется среди сотрудников этого институ­та в США и других странах.

В ответ я получил более сотни писем, и во многих из них содержалась чрезвычайно ценная информация по интересующей меня проблеме. Некоторые наблю­дения совершенно исключают возможность того, что животные реагируют только на сложившийся в доме распорядок дня и привычки хозяев. Вот, например, сообщение, полученное от г-жи Луизы Гейвит из г. Морроу, штат Джорджия:

«В нашем случае нельзя говорить о каком-то при­вычном, раз и навсегда установленном расписании моих уходов и возвращений домой. Тем не менее мой муж говорит, что наша собака всегда чувству­ет, когда я должна оказаться дома. Примечатель­но, что точно так же дело обстояло с двумя кош­ками и собакой, которых мы держали раньше. Такое впечатление, что мой пес реагирует и на мое решение вернуться, и на сам факт возвращения. Я попыталась как можно точнее сопоставить свои намерения и действия с реакцией собаки. Получи­лось следующее. В тот момент, когда я выходила из здания, где находилась, и шла к машине, собираясь ехать домой, наш пес Би-Джей просыпал­ся, шел к входной двери, укладывался на пороге и утыкался носом в щель между дверью и полом. В таком положении он меня и дожидался. По мере того как я все ближе и ближе подъезжала к дому, Би-Джей начинал проявлять беспокойство, пры­гать и всем своим видом показывать, что его хозяй­ка вот-вот вернется с работы. Как только я прибли­жалась к входной двери, пес всегда просовывал нос в щель между полом и дверью, приветствуя меня. Я твердо уверена, что поведение Би-Джея совершенно не зависит от того, насколько далеко от дома я нахожусь. Примечательно, что он никогда не реагирует на мои поездки из одного учреждения в другое, а совершенно точно определяет именно тот момент, когда я решаю отправиться домой и иду к машине».

Эти наблюдения меня просто потрясли. Я предло­жил г-же Гейвит попробовать вернуться домой каким-то другим, непривычным способом. К примеру, ее мог подвезти до дому кто-то из знакомых на неизвестном собаке автомобиле. Выяснилось, что Би-Джей реаги­рует на возвращение хозяйки независимо от того, на каком автомобиле она приезжает.

«Я возвращаюсь домой по-разному: иногда на сво­ей машине, иногда беру фургончик мужа, а быва­ет и так, что меня подвозят незнакомые люди на автомобилях, которых Би-Джей никогда не видел. Кроме того, иногда я возвращаюсь домой пешком. Не знаю, как именно пес узнает о моем решении вернуться, но реагирует он всегда одинаково — даже когда моя машина остается дома, в гараже».

А вот еще один пример, о котором мне сообщил г-н Старфайер из Кахулуи (Гавайи):

«За полчаса до того, как мой отец возвращается до­мой, наша собака Дебби всегда устраивается у входной двери и там дожидается его прихода с ра­боты. Когда отец находился на военной службе, он мог вернуться в любое время, но поведение соба­ки совершенно не зависело от того, звонил ли он заранее, предупреждая о своем приходе, или нет. Какое-то время мне казалось, что Дебби просто реагирует на телефонные звонки, но потом сомне­ния пришлось отбросить. Дело в том, что по теле­фону отец мог сказать, что вернется домой порань­ше, а в действительности приходил только поздно вечером. Иногда у него вообще не было возмож­ности позвонить домой перед приходом со службы. Тем не менее Дебби ни разу не ошиблась, она точно определяла момент возвращения отца, и потому ее поведение нельзя было объяснить реак­цией на телефонный звонок. Первой на необычное поведение собаки обратила внимание моя мать. Всякий раз, когда Дебби подходила к входной две­ри, мать начинала готовить обед. Если собака не за­нимала своего поста у двери, все знали, что отец вернется домой позже обычного. В таких случаях собака все равно устраивалась у двери, но лишь тогда, когда отец уже был на пути к дому».

Г-жа Джен Вуди из Далласа (Техас) сообщила мне еще об одном примере необычных способностей у до­машних животных, который невозможно объяснить с привычных позиций:

«Наша собака Кейс всегда точно знала, когда я или мой муж собираемся вернуться домой. Чем бы она ни занималась— бегала во дворе (в этом случае она просила, чтобы ее впустили в дом) или нахо­дилась дома, — она всегда усаживалась у входной двери именно в тот момент, когда кто-то из нас заканчивал свои дела. И неважно, как далеко от дома мы находились. Иногда муж звонил мне, со­общая, что закончил дела и уходит с работы. При этом он часто интересовался, сидит ли Кейс у вход­ной двери. В других случаях кто-то из нас сооб­щал, когда уходит с работы, и спрашивал, сидела ли Кейс в этот момент у двери. Кроме того, Кейс могла лаем сообщить нам о доставке почты, и в конце концов это даже вошло в ее обязанности. Она никогда не ошибалась даже в тех случаях, когда находилась не дома, а у моих родителей, в мотеле или гостинице. Я не представляю, каким образом она могла бы расслышать звук мотора нашей машины, если в тот момент мы находились в другом городе. Я не понимаю, какие органы чувств могли подсказать ей точное время нашего возвращения домой, если мы с мужем зачастую сами не знали, когда именно кто-то из нас вернет­ся. Иногда я могла неожиданно задержаться на работе на полчаса и дольше, иногда заседания суда задерживали моего мужа на целый день, но быва­ло и так, что они заканчивались в течение часа».

К сожалению, Кейс умерла в 1992 г., и теперь нет никакой возможности провести дополнительные опы­ты и уточнить наблюдения г-жи и г-на Вуди.

Г-жа Вайда Бейлисс живет в своей усадьбе площа­дью в сорок акров в лесистой местности, в одном из заповедных уголков штата Орегон. Ее усадьба распо­ложена в трех милях от ближайшей автострады. Со­бака г-жи Бейлисс, семилетний кобель по кличке Орион (помесь боксера с доберманом), свободно бе­гает по окрестностям, далеко отходя от дома. Однако всякий раз, когда хозяйка возвращается домой — даже если ее возвращение оказывается неожиданным и не укладывается в привычный распорядок жизни, — Орион всегда встречает ее на одном и том же месте. Мне и раньше приходилось слышать много историй о свободно разгуливающих собаках и кошках, которые точно определяют момент возвращения хозяев и спешат приветствовать их у входа в дом. Кроме того, Орион четко различает, когда в усадьбу приезжают члены семьи, а когда — посторонние люди. В случае приезда посторонних он лает, предупреждая о появ­лении чужаков, а «своих» встречает молча.

«Создавалось также впечатление, что Орион сам определяет, кого считать "своим". Например, пос­ле развода — даже в тех случаях, когда мой бывший муж приезжал на том же самом автомобиле, что и раньше, — Орион стал на него лаять. В то же время визиты моих родителей всегда вызывают у пса молчаливое одобрение, хотя отец с мамой приезжают довольно редко. Если кто-либо из чле­нов семьи приезжал не на своем автомобиле, Ори­он всегда встречал его лаем, и только после того, как опускалось стекло, реакция Ориона менялась на дружелюбную. Однако в тех случаях, когда мой собственный автомобиль оказывался в ремонте, а я брала машину напрокат, мой пес ни разу не встре­тил меня лаем. Надо отметить, что дорога к дому не слишком хороша, к тому же на ней есть три крутых поворота. Может быть, Орион реагирует на то, что я уверенно проезжаю этот участок до­роги независимо от того, в каком автомобиле еду к дому?»

Чтобы узнать точный ответ на этот вопрос, госпо­жа Бейлисс могла бы попробовать вернуться домой в неурочный час на незнакомом автомобиле, за рулем которого сидел бы кто-то другой...

Мои корреспонденты в США сообщили мне о де­сятках других подобных случаев. Кроме того, из Ве­ликобритании и Германии мне поступило более трид­цати устных сообщений на ту же самую тему. Мне приходилось слышать даже о попугае с такими же удивительными способностями. В каждом случае было бы легко провести дополнительные эксперимен­ты, способные прояснить закономерности в поведе­нии животного. Приведенные выше примеры только иллюстрируют общие принципы.

Возможно, в мире есть миллионы домашних жи­вотных, способных точно определять момент возвра­щения хозяев. Если хотя бы некоторые их владель­цы проявят достаточный интерес к нашему необычному исследованию, весьма вероятно, что в скором времени удастся выяснить, вписывается ли это явле­ние в современные научные представления. Если в результате целого ряда независимых опытов будет доказано, что мы имеем дело с паранормальным фе­номеном, можно будет перейти к дополнительным экспериментам, чтобы более точно описать его суть. На этой стадии было бы полезно привлечь к работе профессиональных исследователей. Весьма вероятно, что скептически настроенные ученые выдвинут соб­ственные, альтернативные объяснения, и тогда потре­буются более сложные опыты для проверки их гипо­тез. Не исключено, что академические гипотезы ока­жутся даже более фантастическими, чем допущение о существовании явлений, пока не известных науке. Каждому, у кого есть домашние животные, обла­дающие способностью предвидеть возвращение хозя­ина, понятна необходимость изучить их поведение. Проще всего участвовать в исследованиях тем, кто может рассчитывать на помощь своей семьи, друзей и, разумеется, самих животных. Особенно ценным было бы сотрудничество студентов, в семьях у кото­рых есть домашние животные, тем более что для них самих эта работа стала бы первым серьезным вкладом в науку.

СОЦИАЛЬНЫЕ И БИОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

При исследовании парапсихологических способностей человека испытуемым, как правило, вскоре наскучива­ют однообразные эксперименты. Как только интерес пропадает, результаты исследований перестают быть достоверными. Совершенно иначе обстоит дело с живот­ными: их бурная реакция повторяется всякий раз, ког­да хозяева возвращаются домой, животному никогда не надоест приветствовать хозяина. Поэтому эксперимен­ты с домашними животными, которые чутко реагируют на возвращение хозяев, представляются мне весьма перспективными.

Доброжелательность — главное свойство взаимоот­ношений между домашними животными и их хозяева­ми. Существует отчет об исследовании, проведенном в Кембридже (Великобритания). Владельцам собак пред­ложили описать своих питомцев по двадцати двум при­знакам, таким, как игривость, послушание, привязан­ность и т. п. Кроме того, их попросили составить порт­рет условной «идеальной» собаки. Как и следовало ожидать, идеальная собака любила гулять, была по­слушной, понятливой, добродушной, активной и обла­дала всеми остальными положительными качествами. Но более интересным оказалось то, как именно качества реальной собаки согласовывались с теми, которые ее владелец считал идеальными:

«Выяснилось, что идеальная собака прежде всего должна быть очень ласковой и всегда приветствовать хозяина или хозяйку, когда бы те ни возвращались домой. Она должна уметь выражать свои чувства ярко и недвусмысленно, почти по-человечески, и с радостью воспринимать все, что скажет или сделает хозяин...

Собаки и кошки по самой своей природе способны выражать дружелюбие в такой форме, которая по­нятна и близка человеку, и благодаря этому врож­денному свойству они могут стать настоящими чле­нами семьи. Самый наглядный способ выразить при­вязанность — стремление всегда искать нашего общества и находиться к нам как можно ближе. Со­баке свойственно вести себя так, как будто она «при­вязана» к хозяину невидимым поводком. Всегда, ког­да это возможно, собака следует за своим хозяином, сидит или лежит рядом с ним, и всякий раз она про­являет огорчение, если хозяин уходит и не зовет ее с собой или же неожиданно прогоняет четвероного­го друга из комнаты, где он находится»[13].

Точно так же, как человек здоровается со своими друзьями и близкими в соответствии с принятыми в че­ловеческом обществе нормами и традициями, собаки проявляют свою привязанность в соответствии с зако­нами поведения стаи. Как правило, собака повизгивает от возбуждения, уголки ее пасти оттягиваются назад в так называемом оскале послушания, а если собака не­достаточно выдрессирована, она пытается подпрыгнуть и лизнуть хозяина в лицо. Собака виляет хвостом так интенсивно, что в движение приходит и вся задняя часть туловища. Подобное поведение характерно для щенков, с радостью приветствующих свою мать. Точно так же проявляют дружелюбие волки. Когда волчица перестает кормить молоком своих детенышей, волчата начина­ют настойчиво просить пищу у своих родителей или других членов стаи. Когда взрослый волк приближает­ся к ним с добычей в пасти, подросшие волчата возбуж­денно толпятся вокруг его головы, виляют хвостами, демонстрируя тем самым свою зависимость, подпрыги­вают и пытаются лизнуть волка в уголки пасти. По мере взросления такое поведение перерастает в ритуал при­ветствия и демонстрации единства стаи. Доминирующие члены стаи в этом ритуале исполняют роль «родителей» по отношению к остальным волкам, они принимают зна­ки внимания, расхаживая с костью, палкой или каким-либо другим предметом в пасти[14].

Точно так же ведут себя по отношению к человеку и кошки. Они приближаются к хозяину, высоко подняв хвост, издают нежные звуки, трутся о руки или ноги хозяина с громким мурлыканьем, а нередко к тому же переворачиваются на спину. Именно так котята встре­чают возвращающуюся мать.

На протяжении миллионов лет дикие предки собак и кошек жили стаями и семьями, и во время охоты моло­дые особи всегда держались позади взрослых живот­ных. То же самое можно наблюдать и у современных близких и отдаленных родственников домашних собак и кошек. Возвращение с охоты с добычей — всегда чрез­вычайно важное событие с точки зрения выживания вида. Таким образом, за доброжелательным поведени­ем щенков, встречающих взрослых животных, стоит многовековая история эволюции.

Собаки живут рядом с людьми более десяти тысяч лет. Кошки были одомашнены намного позже (скорее всего, это произошло в Египте примерно четыре тысячи лет назад). Если будет подтверждена паранормальная связь между домашними животными и их владельцами, с боль­шой долей вероятности можно будет допустить суще­ствование подобных связей между членами стаи у род­ственных собакам и кошкам диких животных. Кроме того, окажется весьма вероятным, что те же виды связей существуют и в сообществах животных многих других видов. Природа социальных связей в сообществах живот­ных, да и в человеческом обществе, до сих пор не изуче­на. К этому вопросу я еще вернусь в главе 3.

ТРИ ТАБУ, ЗАТРУДНЯЮЩИЕ ИЗУЧЕНИЕ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ

Хотя поведение домашних животных, способных точно определять момент возвращения хозяина, до сих пор практически не изучалось, изложенные выше наблюде­ния показывают, что в этой области можно получить уникальные научные результаты, обойдясь без сколь-либо серьезных финансовых затрат. Почему же опыты, которые можно было поставить уже давным-давно, так и не проведены? Причина этого — в скрытых, но чрез­вычайно устойчивых табу. Мне представляется важным хотя бы вкратце обрисовать эти табу, потому что каж­дый владелец животного, пожелавший принять участие в исследованиях, должен их осознавать. Будучи осоз­нанными, они теряют силу и перестают препятствовать опытам.

Слово «табу» ведет свое происхождение из языка аборигенов острова Тонга, и его смысл можно прибли­зительно передать как «слишком священное, слишком зловещее, то, к чему нельзя прикасаться, то, что нельзя называть по имени и нельзя использовать». Иными словами, «табу» означает нечто, находящееся под абсолют­ным запретом[15]. Я опишу три табу, из-за которых нало­жен запрет на исследование необъяснимых способнос­тей домашних животных.

1. ТАБУ НА ИССЛЕДОВАНИЕ ПАРАНОРМАЛЬНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ

Прежде всего, в науке существует запрет на серьезное отношение к парапсихологическим или паранормаль­ным явлениям. Любой феномен, который не вписывает­ся в рамки доминирующего по сей день механистиче­ского мировоззрения, подвергается сомнению. Поэтому паранормальные явления принято не замечать.

Это табу активно поддерживается Скептиками. Гово­ря о Скептиках, я не имею в виду обычный здоровый скептицизм, неотделимый от здравого смысла. Речь идет о воинствующих скептиках, Скептиках с большой буквы, собирающихся в организованные группы и стре­мящихся взять на себя роль охранителей разума от лю­бых публичных заявлений о существовании паранор­мальных феноменов[16]. Ученые-Скептики стремятся обо­сновать механистическое мировоззрение аргументами, базирующимися на нем же самом, и упорно отстаивают свои позиции. Таких ученых можно назвать настоящими фундаменталистами от науки. Им кажется, что, если паранормальные явления получат признание, современ­ную цивилизацию захлестнет бурный поток суеверий и религиозных предрассудков. Их любимый метод состо­ит в исключении паранормальных явлений на том осно­вании, что последние «нерациональны». Уверенность других Скептики объясняют легковерием или невеже­ством, а те Скептики, которым приятно считать себя высокообразованными людьми, объявляют своих оппо­нентов недоучками.

Среди влиятельных образованных людей интерес к паранормальным явлениям считается чем-то занятным, но неприличным в обществе. Он допустим в частной жизни или в «желтой» прессе, но ему нет места в систе­ме образования, в программах научных и медицинских институтов. Паранормальное в принципе не может быть предметом серьезной научной дискуссии.

К сожалению, многие сторонники Скептиков не разли­чают строго научных и частных мировоззренческих пози­ций. Под защитой науки они понимают защиту механис­тического взгляда на мир. Все эксперименты, которые я предлагаю в этой книге, и в этой главе в частности, не вписываются в механистическое мировоззрение, но тем не менее остаются научной работой в точном смысле слова. Результаты экспериментов должны расширить и обога­тить именно научную картину мира, а если окажется, что все исследуемые явления исчерпывающим образом объяс­няются уже сложившимися научными теориями, Скепти­ки только окажутся в выигрыше и получат дополнитель­ные аргументы для защиты своих воззрений.

Не следует опасаться Скептиков. Если они примут­ся оспаривать точные результаты опытов исключитель­но на основании собственных схоластических предрас­судков, они лишь подтвердят свою недобросовестность лишатся всякого доверия общественности. Если же Скептики, как сами они не раз обещали, поверят в кон­кретные научные данные — пусть даже эти данные не укладываются в их представления, — им придется выс­тупить в роли наших помощников.

2. ТАБУ НА СЕРЬЕЗНОЕ ОТНОШЕНИЕ К ДОМАШНИМ ЖИВОТНЫМ

Сам по себе статус домашних животных представляет собой чрезвычайно распространенное и, как правило, неосознаваемое табу. Сущность этого табу заключает­ся в том, что в привязанности человека к своему питом­цу усматривается нечто странное, порочное или расто­чительное.

Это табу недавно было рассмотрено Джеймсом Серпеллом, научным сотрудником Кембриджского уни­верситета, исследующим поведение животных. Еще в 70-е гг., будучи аспирантом, он заинтересовался взаи­моотношениями людей и их домашних животных. Серпелл с удивлением обнаружил, что научные исследова­ния в этой сфере почти не проводились, хотя более по­ловины семей в Западной Европе и Северной Америке держат по крайней мере одно домашнее животное, счи­тая аквариумных рыбок и птиц. В странах Европейско­го сообщества, по некоторым оценкам, насчитывается в общей сложности 26 млн домашних собак и 23 млн домашних кошек, в США — приблизительно 48 млн собак и 27 млн кошек, а ежегодные расходы владельцев на корм и ветеринарное обслуживание своих питомцев составили приблизительно 10 млрд долларов[17]. Николас Хамфри замечает по этому поводу: «В США домашних кошек и собак примерно столько же, сколько телеви­зоров. Воздействие телевидения на людей исследовано и описано тщательнейшим образом, а воздействие домашних животных на людей до сих пор практически не изучено»[18]. Почему ученые так настойчиво игнорируют эту тему?

Серпелл пришел к впечатляющим выводам. Он пока­зал, что табу жестко разделяет отношение к домашним животным и к сельскохозяйственным. В первом случае животное определяется как «друг человека», во втором — как «скот». Многие собаки, кошки и лошади пользуются большой любовью своих хозяев, их холят и лелеют, а иногда после смерти животного им даже ставят памятни­ки. С другой стороны, к свиньям, цыплятам, коровам и другим животным, которых разводят на крупных фермах, не принято испытывать никаких чувств, к ним относятся потребительски и нередко жестоко. Такие животные вос­принимаются как звенья продовольственной цепочки, и единственная цель их разведения — получение макси­мального количества продукта по минимальной цене. Крупные животноводческие фермы построены в полном соответствии с механистической моделью мира. Точно так же в лабораторных экспериментах к животным относят­ся как к дешевому материалу для опытов.

Пытаясь оправдать подобное отношение, люди ста­раются считать сельскохозяйственных животных более примитивными, чем домашние, и на этом основании по­лагают справедливым не относиться к ним как к живым существам в полном смысле слова. Конфликт возникает в том случае, если владелец сельскохозяйственного «животного начинает воспринимать его как существо, обладающее самостоятельной ценностью, а не просто как продовольственное сырье. Простейший способ избежать такого конфликта — условно поделить всех животных на две категории: домашних и сельскохозяй­ственных. Первых мы содержим, а из вторых произво­дим корм для первых. Но если мы начинаем восприни­мать «скотину» как живое существо, остается стать вегетарианцем или вступить в общество защиты животных. Другой, более примитивный способ решения той же проблемы — осудить человеческую привязанность к домашним животным.

Примеры негативного отношения к этой привязанно­сти встречаются в истории. К примеру, в средневековой Англии особое внимание к животным, особенно кошкам, расценивалось как неестественное и считалось основани­ем для обвинения в колдовстве. В современном индуст­риальном обществе пропасть между «питомцами» и «скотом» стала особенно наглядной. Материальное изобилие позволяет совершенно бескорыстно содержать огромное количество домашних животных, и многих из них — в настоящей роскоши. В то же время на животноводческих фермах и в лабораториях в совершенно других условиях выращивается множество «полезных» животных, при уходе за которыми применяется множество ме­ханизмов, а участие людей сводится к минимуму.

Исходя из всего вышеизложенного, нетрудно по­нять, почему домашние животные не подходят для на­учных экспериментов, построенных по механистическим принципам. Традиционная наука считает объективным деление животных на «приятных» и «полезных», и домашние животные не отвечают духу механистической теории. Их нельзя считать легко заменяемыми объектами, у них есть хозяева, они находятся с людьми в долговременных дружественных отношениях. Таких животных трудно отобрать для эксперимента, с ними трудно работать исследователям, и в особенности тем, кто пытается доказать, что у животного отсутствуют какие бы то ни было чувства. Домашние животные на­селяют «субъективный» мир частной жизни в противо­положность «объективному» миру науки.

Разумеется, авторы популярных книг о домашних животных считают привязанность человека к питомцу естественной и необходимой. К примеру, Барбара Вудхаус, автор нескольких книг о дрессировке животных, советует читателю следующее:

«Я уверена, что каждый, кто хочет заслужить привя­занность животного, должен отдать ему часть самого себя. Более того, человек должен относиться к живот­ному так, как, по его представлению, животное могло бы относиться к нему самому. Если мы хотим заслу­жить расположение собаки, не следует держать ее в будке на цепи и при этом рассчитывать, что животное, прожившее всю жизнь на привязи, вдруг проявит дру­желюбие и понимание. Я считаю, что домашние жи­вотные должны постоянно жить рядом с человеком, слышать его речь, угадывать обращенные к ним мыс­ли, — если, конечно, мы действительно хотим обрес­ти в своем питомце настоящего друга»[19].

Между прочим, в США существует возможность вместе со своим домашним животным посещать специ­альные семинары и учиться понимать друг друга. Спе­циально для домашних животных работают консультан­ты, терапевты и целители, некоторые из них могут дать совет даже по телефону. А Пенелопа Смит, жительни­ца округа Марин (Калифорния), проводит занятия, на которых помогает владельцам домашних животных по­степенно усиливать телепатическую связь со своими пи­томцами. Ее подход основан примерно на тех же прин­ципах, которыми руководствуется Барбара Вудхаус:

«Животные способны хорошо понимать, о чем вы го­ворите или думаете, но эту способность они проявят лишь в том случае, если вам удастся завладеть их вни­манием и они сами захотят вас услышать, — точно так же, как это происходит и в общении человека с человеком... Интересно, что чем с большим уваже­нием вы относитесь к интеллекту животных, чем больше разговариваете с ними, включаете их в свою жизнь, относитесь к ним как к своим друзьям, тем более понятливыми они становятся и с большей теп­лотой относятся к вам»[20].

В таких условиях трудно представить себе проведе­ние эксперимента над животным, зато появляются бо­гатые возможности для изучения взаимоотношений животного и человека. В таких исследованиях эмоци­ональная сторона этих взаимоотношений не отвергает­ся, а, напротив, выходит на первый план.

3. ТАБУ НА ЭКСПЕРИМЕНТЫ С ДОМАШНИМИ ЖИВОТНЫМИ

Третье табу имеет много общего со вторым. Многие владельцы домашних животных сильно привязаны к своим питомцам и чувствуют себя обязанными защищать их от любого травмирующего воздействия. Научный эксперимент ассоциируется прежде всего с испытанием новых лекарственных препаратов и вивисекцией. Ежегодно миллионы животных приносятся в жертву на алтаре науки – кролики, морские свинки, собаки, кошки, обезьяны… Многие любители животных помнят и о том, что по «научным» принципам устроены животноводческие фермы, где животное вообще не рассматривается как самостоятельное существо.

В такой ситуации сама мысль о том, что наука может вторгнуться в частное пространство и подвергнуть любимое животное каким-то насильственным манипуляциям, представляется чудовищной. Нанесение любого вреда домашнему животному является табу.

Такое отношение к эксперименту вполне понятно, но исследования, которые я предлагаю в этой книге, ни в коем случае не предполагают жестокого обращения с животными или тем более нанесения ему какого-либо вреда. Напротив, Предлагаемые опыты должны оказаться весьма интересными не только для людей, но и для самих животных. Кроме того, сам характер исследований предполагает, что домашние животные и их взаимоотношения с людьми представляют собой самостоятельную ценность, поэтому вполне возможно, что участие в такой научной работе поможет людям с большим уважением относиться к животным и их способностям. Я уверен в том, что научный проект, способный коренным образом изменить существующее мировоззрение, непременно должен включать исследования, которые позволят по-новому понять очевидные и невидимые связи между человеком и представителями животного мира.

ДРУГИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ВЗАИМОСВЯЗЕЙ МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ЖИВОТНЫМ

Возможность точно определить момент, когда люди возвращаются домой, – лишь одно из проявлений удивительных способностей, присущих домашним животным. Известны и другие феномены, изучение которых не требует существенных финансовых затрат и сложных опытов.

1. Способность животных возвращаться домой (подробнее я расскажу об этом в следующей главе).

2. Способность животных отыскивать хозяина, который ушел из дома (об этом также в следующей главе).

3. Способность животных к телепатическому общению. В критической ситуации некоторые домашние животные ощущают, что хозяин находится в опасности, и выказывают при этом признаки сильной тревоги[21].

Другие проявления той же способности не столь драматичны, – например, некоторые собаки со сверхъестественной точностью определяют, когда с ними отправятся на прогулку. Некоторые домашние животные способны с высокой точностью предвидеть, когда их хозяева соберутся в отпуск, причем еще задолго до того, как те начинают укладывать чемоданы. Известно множество историй о телепатических способностях лошадей и даже черепах. Недавно я получил сообщение от г-жи Шарон Ронсе из округа Снохомиш (штат Вашингтон):

«Не могу с уверенностью сказать, знает ли наша черепаха, что мы находимся дома. Но, уловив закономерность, в соответствии с которой она приходит поесть, я убедилась, что она обладает телепатическими способностями. Невозможно говорить о привычке, так как я кормлю черепаху в разное время Мне захотелось провести кое-какие эксперименты когда я заметила, что черепаха приходит именно тог да, когда я собираюсь ее накормить. Немного понаблюдав за черепахой, я выяснила, что в любое врем? суток она прячется в своем маленьком убежище и судя по всему, спит. Мне достаточно подумать о том что неплохо бы ее накормить. Я отправляюсь на кух­ню и начинаю готовить корм, а черепаха каждый раз приходит на обычное место кормления и ждет, ког­да ее накормят».

Совершенно очевидно, что домашние животные чув­ствительны к трудноуловимым для нас сигналам, исхо­дящим от людей, и чутко воспринимают то воздействие, которое подсознательно оказывают на них хозяева. Эксперименты по выявлению телепатических способно­стей должны исключить обычные способы связи меж­ду животным и его хозяином: животное в ходе опыта не должно видеть хозяина, слышать издаваемые им звуки и ощущать его запах. К примеру, выводы г-жи Ронсе можно было бы уточнить, если поручить наблюдение за черепахой кому-нибудь другому или установить видео­камеру. В той комнате, где черепаха не могла бы видеть и слышать хозяйку, г-же Ронсе нужно подумать о том, как накормить питомицу, после чего идти на кухню. Наблюдение должно уточнить, просыпается ли черепа ха в момент решения хозяйки или только тогда, когда из кухни начинают доноситься звуки, предвещающие кормление.

Способность животных чувствовать приближаю­щуюся опасность и предупреждать своих хозяев. Час­то рассказывают о том, как животное пыталось поме­шать хозяину отправиться в опасное путешествие. Кроме того, нередко беспокойное поведение животных ярко проявляется накануне землетрясений. Вот один из примеров:

«В 1960 г. в Агадире (Марокко) бродячие животные, в том числе собаки, сплошным потоком устремились прочь из порта. Это произошло накануне подземно­го толчка, унесшего жизни пятнадцати тысяч чело­век. Три года спустя подобное явление наблюдалось накануне землетрясения, которое буквально стерло с лица земли город Скопье в Югославии. В принципе многие животные перед стихийными бедствиями по­кидают опасные места. Советские ученые тоже наблюдали подобное явление: многие животные ста­ли покидать Ташкент накануне землетрясения, слу­чившегося в 1966 г.».

Исследование подобных случаев могло бы иметь ог­ромное практическое значение, а в Китае уже на протя­жении веков бытует практика предсказания грядущих бедствий по поведению животных. Но это уже другая область, где нельзя говорить о простых и безопасных экспериментах.

5. Некоторые домашние животные, возвращаясь из поездки, даже в темноте и полусонные, после долгой езды в машине способны почувствовать близость дома. У нас с женой была кошка по кличке Ремеди, которая по многу часов спала в машине и всегда просыпалась, когда мы оказывались на расстоянии одной-двух миль от дома. Такая реакция может указывать на существо­вание непосредственной связи между животным и его домом. Возможно, эта связь родственна способности находить дорогу домой, о которой пойдет речь в следу­ющей главе. С другой стороны, то же самое явление может быть вызвано способностью животных узнавать хорошо известные звуки и запахи, когда автомобиль подъезжает к дому по знакомой дороге, или реакцией на поведение людей, знающих, что вскоре окажутся дома.

В этом случае вновь могли бы оказаться полезными простые контрольные эксперименты. Гипотезу о том, что домашнее животное реагирует на знакомые раздра­жители, можно проверить, если хозяева попробуют ехать домой по незнакомой дороге — желательно та­кой, по которой животное ни разу не возили. Влияние знакомых запахов, видов местности и звуков можно свести к минимуму, если поместить животное в короб­ку или корзину, возвращаться в темное время суток, держать окна автомобиля закрытыми, а в салоне вклю­чить кондиционер и музыку. Если в этом случае живот­ное никак не прореагирует на приближение к дому, можно принять гипотезу о воздействии знакомых раз­дражителей.

Если же при подъезде к дому по незнакомой дороге животное почувствует близость дома, нужно будет про­вести следующий опыт, который должен подтвердить или исключить реакцию животного на поведение людей в салоне автомобиля. Один из способов произвести этот эксперимент — поместить животное в задней части ав­томобиля с кузовом «универсал» таким образом, чтобы оно не могло видеть и слышать своего владельца, сидя­щего на переднем сиденье, и не ощущало его запаха. За поведением животного мог бы следить кто-то посторон­ний, не знающий местонахождение дома, или же реак­ции животного можно было бы зафиксировать на видео­пленке. При этом самому хозяину не следует садиться за руль, чтобы не подавать животному подсознательных, сигналов, к примеру, своим стилем вождения или реак­цией на знакомую дорогу. Лучше всего попросить во­дителя следовать по определенному маршруту, про­ходящему мимо дома, расположение которого водите­лю неизвестно.

Если даже в таких условиях животное сможет точ­но определить момент, когда оно окажется вблизи дома, гипотеза о наличии прямой связи между животным и его домом получит серьезное подтверждение. Природа та­кой связи и ее возможное родство со способностью животного находить дорогу домой могли бы стать пред­метом будущего исследования. Но прежде чем прово­дить более сложные и дорогостоящие эксперименты, нужно с помощью простых опытов убедиться в суще­ствовании самого явления.

В этой главе я не собирался предлагать каких-либо гипотез и объяснений. Я просто хотел показать, что описанные мною явления до сих пор остаются неиссле­дованными. Научные эксперименты с домашними жи­вотными могли бы существенно расширить наши зна­ния о них и способствовать пониманию их необычных способностей.